Ирина Владимировна Щеглова
Призрак серебряного озера
© Щеглова И., 2016
* * *
Автобус
– Тебе не кажется, что этот автобус похож на тюремный? – хихикнула Алина.
– Похож, – согласилась Кристина, только вместо «дети» надо написать «prisoners».
– Точно! – Алина, встряхнув длинными льняными локонами, первой поднялась в салон желтого носатого автобуса. – Prison bus! Тюремный автобус! – провозгласила она, чтоб все услышали. Уселась на свободное сиденье и крикнула замешкавшейся с вещами Кристине: – Иди сюда!
Отцу Кристины достались две бесплатные путевки на муниципальную турбазу. И чтоб девчонки не маялись бездельем в пыльном летнем городе, родители с великой радостью отправили их «на свежий воздух». Подруги особенно не сопротивлялись, но и не рвались в спортивный лагерь. Во-первых, они спортом не слишком увлекались, во-вторых, в лагерь ехали впервые в жизни. Ни хохотушка Алина, ни задумчивая Кристина толком не представляли себе, что их ждет в течение ближайших трех недель.
В проходе толкались и мешали друг другу несколько десятков парней и девчонок.
У кабины водителя двое вожатых и воспитатель пытались руководить хаосом. Кристине хоть и не сразу, но все же удалось добраться до подруги.
– Ребята, рассаживайтесь по отрядам, как мы договаривались! – кричали вожатые.
– А я не знаю, в каком я отряде, – отвечали из толпы.
– Садитесь на свободные места! – изнемогла воспитатель.
Но шум и толкотня не утихали до тех пор, пока в салон не протиснулся незнакомый парень – высокий, светловолосый, а за ним еще один – смуглый, в очках. Они ловко пробирались по проходу, рассаживая подростков на свободные сиденья. Спортивные, быстрые, насмешливые, они расправились с неуправляемой оравой в течение нескольких минут.
– Даня, Сева, спасибо! – услышала Кристина усталый голос сопровождающей.
Она склонилась к подруге и прошептала в ухо:
– Кто такие? Знаешь?
Та понимающе усмехнулась и ответила:
– Вожатые – что, не видишь? Красавчики, да?
– Да, такие четкие, – согласилась Кристина и вздохнула с тайным сожалением.
Пока она вздыхала, шустрая Алина уже успела познакомиться с ребятами, сидящими впереди, и девчонками – сзади. И ребята, и девчонки тоже были из первого отряда, и они, в отличие от Кристины, не опоздали.
– Знакомьтесь, это Артем, это Денис, это Лера…
– А я Катя, – донеслось из-за спинки сиденья.
– Кристина…
– Там еще за нами Вовка и Юра, – доложила невидимая Катя.
Алина обернулась и помахала рукой сидящим в салоне:
– Привет, народ!
Кристина тоже помахала, даже улыбнулась приветливо, правда, никого не запомнила, ее больше интересовал парень, которого Алина возвела в вожатые: он стоял у водительской кабины и о чем-то говорил с воспитателями.
– Ты расслышала, как его зовут? – шепнула Кристина подруге в самое ухо.
Та пожала плечами:
– То ли Савва, то ли Сева…
– Сева… – Кристина задумалась, произнесла имя про себя, пробуя на вкус. – Севастьян, что ли?
– Ну да, а что – такое ништяковое имя, нет? – ухмыльнулась Алина. – Себа-астиан, – пропела она.
– Есть что-то, – согласилась Кристина.
– Я смотрю, ты уже запала? Глазки строишь? Ничего не выйдет, он же вожатый, с вожатыми и будет мутить.
– Очень надо, – Кристина резко отвела взгляд от парня.
День первый
Автобусы съехали с шоссе на проселочную дорогу, разбитую и ухабистую, пробирались медленнее, то и дело ныряя в рытвины, покачиваясь и встряхивая пассажиров. За окнами тянулись заборы и дачные дома, кусты одичавшего малинника, высоченный бурьян, узловатые яблони.
Кристину укачало. Она молча злилась на дорогу, болтливую Алинку и назойливых мальчишек.
Наконец автобусы мучительно медленно вползли в распахнутые ворота турбазы и остановились прямо на лужайке перед двухэтажным корпусом.
Вожатые засуетились, разбирая ребят по отрядам. Кристина выбралась вместе со всеми из автобуса, позволила мальчишкам вытащить ее рюкзак из багажного отделения.
Появилась невысокая худенькая женщина, представилась Валентиной Ивановной, заместителем директора турбазы.
– Раз, два, три! – крикнули вожатые, хлопая в ладоши, кто-то хлопал с ними вместе. Раздались возгласы: – А-а-а-ап!
Кристина не сразу поняла, что таким способом вожатые призывают к молчанию. И правда, на площадке стоял разноголосый галдеж, из-за которого невозможно было ничего расслышать. Кое-как удалось установить тишину.
– Ребята, сейчас ваши вожатые отведут вас в корпус и покажут ваши комнаты, – сказала Валентина Ивановна. – Обед через полчаса.
– Первый отряд, за мной! – зычно скомандовала полная девица в коротких джинсовых шортах. Отряд, подхватив вещи, побрел следом за вожатой.
В корпусе вожатая представилась Ириной.
Кристина хотела в двухместную комнату, но Алина уговорила остаться в большой – четырехместной.
– Веселее же! С нами Катя и Лера.
Девочки зашли в комнату, поставили рюкзаки.
– Не дворец, конечно, – сказала Алина, разглядывая спартанскую обстановку комнаты – четыре кровати вдоль стен, тумбочки, одинокий стул и узкий шкаф, куда, при всем желании, не поместить все вещи.
Кристина только тут как следует рассмотрела своих соседок – смуглую большеглазую Катю и красавицу Леру – стройную спортивную шатенку с модной стрижкой.
Девчонки едва успели умыться, как услышали крик:
– Первая смена, на обед!
– А у нас какая смена? – спросила Катя.
– Вторая, – ответила Алина, – в первой мелкие.
Чтоб войти в столовую, надо было построиться в холле на первом этаже. Кристина закатила глаза:
– Детский сад!
Отрядовцы веселились, потешаясь над правилами и дисциплиной. Вожатые тоже посмеивались, но Ирина покрикивала, а другие ей поддакивали, так что пришлось подчиниться.
Ребята неровным шагом прошагали по коридору до поворота в столовую. Но прежде чем повернуть направо, Кристина обратила внимание на нишу в стене, три ступеньки вниз, приоткрытую узкую дверь, за которой была темнота.
– А там что? – удивленно спросила она у Леры, которая шла с ней в паре.
– Переход в старый корпус, – с готовностью объяснила девушка, – я тебе потом все покажу.
Кристина кивнула, и чуть не споткнулась о порог перед столовой. Там за столом у самой раздачи сидел Сева.
Кристина поспешно опустила взгляд, кто-то дернул ее за руку, и она послушно уселась на табурет. Почти не чувствуя вкуса еды, повозила ложкой в тарелке с первым, вяло прожевала котлету, запила компотом.
– Посуду относим сами! – напомнила вожатая.
Девочка составила тарелки и осторожно, чтоб не пролить остатки, понесла к мойке, краем глаза наблюдая за Севой. Он с аппетитом уплетал котлеты и одновременно разговаривал о чем-то с Валентиной Ивановной и громадным полным мужчиной, едва поместившимся сразу на двух табуретах.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила она хмурую женщину, собирающую грязную посуду.
В ответ услышала:
– За что спасибо, хоть бы второе доела…
Алина поставила свою горку посуды и, кивнув, пошла к выходу.
– Девчонки, подождите нас, – крикнула Лера.
– Ждем, – отозвалась Алина.
В темных лабиринтах старого дома
Алина уселась на широком подоконнике, похлопала ладонью рядом:
– Садись.
– Не хочу, – Кристина прислонилась к стене и украдкой стала наблюдать за выходящими из столовой.
– Кого пасешь? Севу? – усмехнулась Алина.
– Вот еще! – возмутилась Кристина.
– А, вздрогнула и покраснела, – негромко рассмеялась подруга.
– Нужен он мне!
В этот момент Сева вместе с пожилым гигантом и Валентиной появились в коридоре, они прошли мимо, не замечая девчонок. Кристина с досадой отвернулась.
– О чем шепчетесь? – весело спросила Лера. – Идем на площадку, сейчас у нас будет инструктаж, а потом я вас везде проведу и все расскажу.
На инструктаже выяснилось, что гигант – легендарный директор лагеря Иван Владимирович. А Сева – его сын, ему семнадцать, в отличие от настоящих вожатых – студентов-второкурсников.
– Его величество и его высочество, – хихикнула Алина.
Еще Лера шепотом рассказала, что Иван Владимирович – сама доброта. Зато его заместительница, наоборот, очень строгая.
За негромкими репликами девчонок Кристина краем уха слушала, что говорили директор и воспитатели.
В памяти осталось лишь весьма общее впечатление.
На территории лагеря много чего было делать нельзя и мало что можно. Выяснилось, что за любую провинность отрядам назначались штрафные баллы, за нарушение режима грозила неминуемая отправка домой.
Ребята переминались с ноги на ногу и негромко переговаривались, угрозы старших все пропускали мимо ушей. Да и сами воспитатели быстро выдохлись и свернули мероприятие, сбросив воспитательную работу на вожатых.
– Расписание занятий по отрядам и работы кружков будут висеть в холле, уточнения и изменения – на утренней линейке, – добавила Валентина Ивановна. – А сейчас, вожатые, разбирайте своих подопечных, показывайте, где места сбора отрядов. У меня все. Вопросы?
Вопросов ни у кого не было, ребята уже забыли о старшей воспитательнице, всем хотелось свободы, приключений, танцев, новых друзей, влюбленности и свиданий.
– Первый отряд, за мной! – скомандовала Ирина.
Кристина поискала глазами Севу, увидела, как он уходит в корпус следом за отцом. Замешкалась. Алина вернулась, схватила ее за руку и потащила, приговаривая:
– Шевелись, красотка, кроме принца тут еще есть вполне достойные парни!
Место отряда оказалось у спортплощадки на скамейках. Отрядная вожатая Ирина и воспитатель Алла Викторовна сразу же выделили тех, кто уже приезжал раньше и все знал. Таковых набралось чуть ли не половина отряда. Старожилам было поручено опекать новичков.
– Теперь, когда всем все ясно, можно и погулять по окрестностям, – сказала Ирина. – Айда, народ, покажем новеньким, как тут у нас красиво.
Вожатая повела отряд по раскатанному проселку мимо домиков работников турбазы, мимо служб и подсобок. Они спустились с пологого холма прямо к лесному озеру, заросшему и печальному, окруженному плакучими ивами, полощущими в воде золотистые кроны.
– Здесь раньше была купальня, вон там, видите, – Ирина указала на песчаный берег, тоже изрядно заросший бурьяном. – Мы ходим купаться на деревенские пруды, там пляж лучше и дно чище.
Из распадка ребята поднялись на соседний холм, заросший лесом. Прошли по чудом сохранившейся липовой аллее. Вековые итальянские липы, высаженные владельцем усадьбы более ста лет назад, все еще были живы – мощные серые стволы, густые развесистые макушки высоко над головами, настоящие реликтовые деревья. Кристина остановилась, провела ладонью по шершавой морщинистой коре. По стволу вереницей поднимались куда-то наверх красные жучки-солдатики. Хоть и мощное дерево, но и его время не пощадило, оккупировали насекомые, отложили личинки, обустроили жилища…
– Не зависай! – весело крикнула Алина. – Идем, а то отстанем!
– Ну не заблудимся же мы здесь, – отозвалась Кристина.
– Девочки! – донесся голос вожатой. – Догоняйте!
Они догнали и пошли вместе со всеми по холмам, где некогда был разбит барский парк, а теперь все одичало, все стало лесом…
– Зимой тут круто! На лыжах просто отлично! – поделилась Лера.
– Ты и зимой тут была? – удивилась Кристина.
– Конечно, турбаза круглый год работает, на зимних каникулах здесь тренируются лыжники из школы олимпийского резерва.
– Ты лыжница?
Лера рассмеялась:
– Я занимаюсь спортивным ориентированием.
– Вы тут все такие спортсмены! – Алина закатила глаза.
– Спорт – это прекрасно, – довольно угрюмо пробормотала Кристина.
– Да ну, девчонки, вы что? – удивилась Лера.
Кристина спохватилась и натянуто улыбнулась:
– Не обращай внимания, я вредничаю, это с непривычки. Немного освоюсь, и мы подружимся. Правда, Алин?
– А я что? – удивилась подруга. – Я и так со всеми подружилась уже.
Побродив по остаткам липовой аллеи и одичавшего парка, ребята повернули назад.
Севу встретили в самом начале аллеи, на поляне. Он быстро прошел мимо, даже не взглянув в их сторону. Алина тронула подругу за плечо:
– Ты прям так смотришь на него…
– Как?! – резко обернулась Кристина.
– Ладно, не злись…
– А ты не приставай!
Лера взяла обеих под руки:
– Тише, девчонки, не ссорьтесь!
Кристина почувствовала себя виноватой и разозлилась на Севу. Действительно, чего это она на людей бросается, стоит только показаться этому Севе. Ясно же – директорский сынок, делает что хочет, бывает где вздумается. Ему законы турбазы не писаны, он тут как у себя на даче или в загородном имении.
А что: папа – помещик, работники турбазы – челядь, дети – крепостные?
Кристина хмыкнула, сравнение показалось ей нелепым, но забавным.
Легенды старого дома
Ночью пошел дождь. Вместо обещанного восьмичасового подъема вожатые прошлись по комнатам около девяти, звали на завтрак. За окнами серое небо и затянувшийся дождь.
– Брр, – Алина передернула плечами. – Интересно, надолго зарядил?
Вместо вчерашних легких сарафанов и шортиков с топиками девчонки надели джинсы и спортивные костюмы. На утренней линейке Валентина Ивановна объявила:
– Ребята, погода подкачала, как видите. Но нам это никак не помешает. Желающие могут сегодня погулять по усадьбе и послушать очень интересный рассказ нашего заслуженного краеведа Людмилы Кузьминичны. Остальных ждут кружки: рисование, шахматы и теннис.
– Куда мы попали! – хихикнула Алина. – Провалились во времени в далекое прошлое?
– Да ладно, пойдем послушаем краеведа, – миролюбиво согласилась Кристина.
– Как, ты не хочешь научиться играть в шахматы?! – Алина округлила глаза и шепнула: – Кружок ведет красавчик Данила, между прочим.
– Обломись, – шепнула Катя, – шахматы ведет Людмила Кузьминична, она у нас главный гроссмейстер, Данила ее только иногда замещает.
– А можно отказаться? – Кристина зевнула и потянулась. – Боюсь уснуть над шахматной доской, так что давай лучше погуляем по усадьбе.
– Как скажешь, – легко согласилась Алина, – мне все равно.
После завтрака они остались в холле вместе с другими ребятами, собравшимися на экскурсию. Скоро подошла бодрая старушка, седовласая и подтянутая, поздоровалась, присмотрелась подслеповато и пригласила идти за ней.
Усадьба, как оказалось, принадлежала представителям старинного княжеского рода Друбецких, но род угас. Последний его отпрыск – единственный сын, умер молодым, старик-отец продал родовое гнездо, и оно с середины XVIII века переходило из рук в руки, пока его в 1904 году не приобрела вдова петербургского чиновника.
У нее была дочь-художница. Девушка училась живописи в столичной академии, где и познакомилась с очень талантливым юношей из простой семьи Степаном Семеновичем Никишиным. Молодые люди полюбили друг друга, но помещица долго не давала разрешения на брак дочери с простолюдином.
Наконец ее сердце дрогнуло. Жених дочери подавал большие надежды, его картины уже выставлялись на выставках, были отмечены критиками и знатоками. Художник получил премию и был обласкан столичной публикой.
Влюбленные смогли наконец обвенчаться в маленькой деревенской церкви недалеко от усадьбы и остались здесь жить. Молодой муж был очень слаб здоровьем, и, несмотря на все усилия тогдашних эскулапов, его недуг прогрессировал. Жена возила его в Италию, но и чудесный климат самой любимой русскими художниками страны не помог юноше выздороветь.
Последние дни он провел в усадьбе, жена устроила ему мастерскую, он много работал, торопился. Понимал, что жизнь его подходит к концу…
Он умер перед самой войной 1914 года.
После него осталось несколько пейзажей – усадьба, парк, липовая аллея, земляничные холмы и лесные озера, одно из которых было совсем рядом, и раньше оно располагалось на территории усадебного парка.
Удивительно то, что художник Никишин из портретиста вдруг стал пейзажистом. Буквально в последний год своей жизни. Он все бродил по холмам и полянам, писал озеро в разную погоду. Готовил персональную выставку, как считалось.
В действительности обстоятельства его жизни и смерти в последний год жизни весьма загадочны.
Дело в том, что остались воспоминания о нем, написанные его другом, посетившим усадьбу после кончины художника.
В них он рассказывал, как молодая вдова водила его по поместью и дому, показывала мастерскую, казавшуюся заброшенной, а окно, специально прорубленное в потолке для того, чтобы свет правильно ложился на холст, казалось ему тусклым, будто ослепшим от слез, замерзшим, как старинный пруд, окруженный плакучими ивами.
Он помнил все работы художника, поэтому, бродя по окрестностям усадьбы, сразу узнавал и этот пруд, и дворовые службы, и липовую аллею, и запущенный парк, и деревню за холмами, и рощи, и поля…
Кристина иногда прислушивалась к негромкому голосу пожилой женщины, взявшей на себя обязанности экскурсовода и краеведа. Монотонный рассказ не заинтересовал ее – уж очень все было медленно и тускло: какой-то малоизвестный художник, живший здесь давным-давно, писавший пейзажи, которых она никогда не видела, да и не особенно хотела увидеть, жалко, конечно, что умер молодым…
Они прошли за экскурсоводом по узкому коридору, свернули куда-то и оказались перед широкой каменной лестницей с истертыми ступенями.
– Обратите внимание, – продолжила экскурсовод, – эта лестница – единственная часть дома, полностью и без изменений сохранившаяся с восемнадцатого века, все остальное так или иначе было перестроено. Естественно, существует легенда, что под ней назначали любовные свидания младший Друбецкой и его возлюбленная – простая девушка из дворовых. Разумеется, такой мезальянс был неугоден отцу-аристократу, и он разлучил влюбленных.
– И что с ними стало? – спросил кто-то из ребят.
– Точно не известно, но, опять-таки по легенде, девушка утопилась в лесном озере, а жених ее не пережил.
– Дом с привидением! – восхитился кто-то.
– Да, о привидении тоже поговаривают, – улыбнулась Людмила Кузьминична. – Как я уже говорила, обстоятельства смерти художника по описанию его знакомого, выглядят довольно странно. Существуют и другие истории о таинственных исчезновениях и внезапных смертях. Вокруг усадьбы бродит множество слухов; после революции ее национализировали, здесь был детский дом, но его закрыли – якобы в связи с эпидемией, потом здесь был госпиталь, дом инвалидов и интернат. Рассказывают, что здесь не раз видели призрака. И всякий раз явление это сопровождалось необъяснимой смертью одного из обитателей усадьбы.
– Я так и знал: призрак ходит по усадьбе и убивает ненужных свидетелей! – хохотнул кто-то из ребят. Девчонки зашикали на него.
Алина переспросила:
– Так значит, художника убило привидение?
– Нет, он утонул, – ответила невозмутимая старушка.
Кристина навострила уши.
– Вы же говорили, он был неизлечимо болен, – напомнила она.
– Совершенно верно, – кивнула Людмила Кузьминична, – у него было больное сердце. Но ходили упорные слухи, что художник то ли нечаянно, то ли специально упал в озеро и захлебнулся. – Она сделала паузу, посмотрела на ребят и торжественно добавила: – Но нашли его тело именно здесь, на лестнице.
– Утонул на лестнице?! – раздалось сразу несколько голосов.
– Без призраков не обошлось! – пробасил Вовка.
– Да ну, древний баян!
– Фейк! – потешались ребята.
– Так, рты на замок, – перебила всех вожатая. – Кому не интересно, сейчас пойдут по комнатам и не выйдут оттуда до ужина!
Притихли.
Бодрая бабушка пригласила группу подняться по знаменитой лестнице и торжественно провозгласила:
– Внимание! Я сейчас отопру эту комнату, в ней некогда была гостиная, потом, как я уже говорила, здание несколько раз ремонтировалось, поэтому от былого дома мало что осталось, это помещение сейчас не используется, оно сильно запущено, но благодаря этому вы сможете почувствовать дух ушедшего столетия.
Она показала ребятам внушительных размеров ключ, вставила его в такой же почти амбарный замок, закрывающий двустворчатые двери, выкрашенные некогда белой краской.
Ребята заглянули в полутемное пыльное помещение. Кристина была разочарована. Ничего интересного там не было. Ободранные стены, заколоченные окна, вздувшиеся полы.
– Обратите внимание, на потолке сохранилась лепнина, – показала Людмила Кузьминична. – Конечно, сейчас плохо видно, но оконные проемы тоже нетронуты. И если здесь провести хорошую реставрацию, гостиная будет выглядеть впечатляюще!
Ее уже не слушали. Часть ребят сбежали вниз по лестнице, кто-то ушел по переходу в новый корпус. Остальные вежливо дождались, когда вожатая поблагодарит старушку за очень интересную экскурсию.
Алина подхватила Кристину под руку, потащила вниз.
– Ужасно занудно, – поморщилась она.
– Это все дождь, – согласилась Кристина.
Во время обеда она посматривала на первый стол, ждала появления Севы. А когда он пришел, старалась поймать его взгляд. Но он посмотрел рассеянно поверх голов, взял только второе, повозил вилкой, отпил из стакана компот, поморщился и удалился…
«Заболел?» – подумала Кристина и почувствовала, как у нее першит в горле.
На вечернем мероприятии Сева как ни в чем не бывало вел всякие веселые конкурсы, дурачился, хохмил, прикалывался, вожатые подыгрывали ему, и ребята постепенно раскачались, разогрелись, пели хором, участвовали в эстафетах, танцевали, яростно болели друг за друга.
Первый отряд неожиданно оказался победителем. Ребята радостно обнимались, как будто получили олимпийское «золото».
Кристина так активно участвовала во всех конкурсах, что окончательно потеряла голос. В какой-то момент она даже забыла, как ей хочется обратить на себя внимание Севы.
Потом начались танцы, и Сева исчез. Кристина почувствовала себя совершенно разбитой и отправилась спать.
Улеглась в темноте и прислушивалась к голосам, доносившимся с улицы.
Уснуть никак не удавалось.
Пришли девчонки, включили свет. Неприятно резануло глаза, Кристина зажмурилась и накрыла голову подушкой.
– Ой, Крис, извини, ты спала? – всполошились девчонки.
– Крис? – позвала Алина.
– Что? – нехотя ответила она.
– Ты не заболела?
Алина подошла и, просунув руку под подушку, пощупала лоб подруги:
– По-моему, у тебя температура.
– Нет у меня никакой температуры, – буркнула Кристина.
Но Алина не отстала. Спустилась на первый этаж и позвала врача. Врач принесла градусник. Кристине пришлось выбраться из-под подушки и измерить температуру.
– Так-так, горло воспалено, – вздохнула Наталья Александровна. – Завтра никаких мероприятий, постельный режим. Может, тебя в изолятор положить?
– Не надо нашу Кристину в изолятор! – взмолилась Алина.
Доктор вздохнула:
– Температура небольшая, на вирус не похоже, – и приказала Кристине: – Будешь приходить ко мне три раза в день полоскать горло.
После процедур больная наконец вернулась в комнату. Уснула она быстро.
Но сны ее были тревожные, мрачные. Она видела заросшее озеро, и казалось, будто ее кто-то зовет. Она спустилась к самой воде, с трудом раздвигая заросли ивняка и высокого бурьяна. Долго всматривалась в неподвижную свинцовую гладь озера – и ничего не видела, ни отражения, ни дна. Ноги ее вязли в прибрежном иле, погружаясь все глубже и глубже… Испугавшись, Кристина вцепилась в ветки, чтоб не затянуло. Но и ветки не могли ей помочь, они гнулись, а безжалостная топь всасывала ее в себя, и вода, выступающая из глины, была будто покрыта серебряной пленкой.
Кристина закричала и захлебнулась серебряной водой, закашлялась – и проснулась.
За окном светало.
