Ирина Владимировна Щеглова
Ночь, когда нельзя спать
Праздник Ивана Купалы всегда был связан с мистикой, тайнами и загадками. И в эту ночь не только прыгали через костер, пускали по реке венки, гадали и собирали целебные травы. По поверьям наших предков, в купальскую, самую короткую ночь нельзя спать, так как оживает и становится особенно активной всякая нечисть – ведьмы, оборотни, русалки, колдуны, домовые, водяные, лешие.
Что такое любовь
Как объяснить, что такое любовь? Не кому-то там, даже самой себе ее объяснить невозможно. Люблю, и все!
Люблю – значит, постоянно думаю о нем. Где бы ни была: на уроке, на улице, в транспорте, в магазине, с друзьями, в кино, дома с родителями…
Мне говорят: спустись с небес на землю. А зачем спускаться? На небесах очень хорошо, гораздо лучше, чем здесь, на земле.
Мои личные небеса, это моя любовь, мои воспоминания, мои надежды, мечты, моя радость и страсть, даже мой страх и моя боль, хотя, казалось бы, какая же боль в любви? Но любовь настолько большая, всеобъемлющая, она вмещает в себя все, даже предчувствие разлуки, даже боль от одной мысли о невозможности любить. Как это все странно…
Что такое любовь? И как трудно любить, если я даже не понимаю, как это? Есть я, а есть человек, которого я люблю. Значит ли это, что я готова отдать этому человеку все, даже саму себя? Пойду ли с ним на край света, соглашусь ли на рай в шалаше? А если от меня потребуется пожертвовать собой? Смогу ли? Пожертвовать собой ради кого-то – значит, полностью отречься от себя или, наоборот, до конца оставаться собой, ясно осознавая смысл и необходимость жертвы.
А взамен? Вот вопрос, мучающий всех. Если я его или ее так люблю, вот, я пожертвовала ради него (нее) всем, все отдал(а), ничего не пожалел(а), а он (она) не оценил(а), не принял(а), равнодушно попользовался(ась), прошел(ла) мимо, не удостоив меня взглядом… Если я люблю, то что мне за это будет?
Если я ничего не получу взамен, то смогу ли искренне пожелать тому, кого люблю, счастья? Смогу ли отпустить, не проклиная?
Если я задаю этот вопрос, люблю ли я на самом деле? Или только хочу иметь?
Что такое любовь? Растворение без остатка или равное партнерство?
Врожденное чувство или трудная наука?
Мы не умеем любить и все же обречены на любовь.
Обреченность может обернуться ловушкой для души.
Взять, к примеру, хоть меня и Глеба. Глеб – это мой парень, если кто не знает. Мы вместе уже два года.
Я сейчас это написала и подумала, какие корявые слова и фразы, разве можно так говорить о любви: мой парень, мы вместе уже два года… Какая чушь! Как может быть человек чьим-то? Почему мы всякий раз используем притяжательное местоимение, когда говорим о близких и любимых: мой, моя, мои… Что же получается, в одном ряду стоят мой компьютер, мой телефон, моя кошка, мой кофе, мои родители, мой парень… Не знаю, кого как, а меня коробит. Кофе и компьютер никак не равны родителям или любимому. Для меня, во всяком случае.
Я люблю Глеба. Но знаете, как меня коробит, когда мне приходится говорить о нем «мой парень» потому что так принято, потому что если мы встречаемся, то я – его девушка, а он – мой парень. Мы как бы принадлежим друг другу. Он – мне, я – ему. Но ведь это не так. По сути, мы сами себе-то не сильно принадлежим. Нет гарантий, никто их дать не может. Даже в том случае, когда люди венчаются в церкви и дают друг другу обеты любви и верности «пока смерть не разлучит», даже после таких обетов никто не может дать гарантию, что они проживут долго и счастливо и умрут в один день. А как бы хотелось, правда?
Девчонки любят рассматривать всякие свадебные сайты, журналы о свадьбах, каталоги, наряды невесты, украшения, туфельки и особенно кольца. Банкетные залы, лимузины, свадебное путешествие на райские острова…
Мы с подругой Дашей тоже интересовались. А как же, ведь у нас есть парни! Мы теперь студентки, а не какие-нибудь школьницы, то есть взрослые люди, сами себе хозяйки.
Мы с Глебом часто мечтали о будущем, вместе мечтали, понимаете? Когда с парнем мечтаешь о будущем, значит, скоро он сделает предложение, это же как пить дать. Обычно предложению предшествуют всякие формальности – знакомство с семьей, например. Как выяснилось, у Глеба огромное семейство, буквально неисчислимые полчища тетушек, кузин и кузенов, племянников обоего пола, дядей, двоюродных и троюродных дедов и бабок. Долго и нудно перечислять. Хотя среди них попадаются весьма забавные персонажи. Он мне столько рассказывал о своей семье и смешных, и грустных историй. Я даже завидовала немного, по сравнению с его моя семья казалась мне самой обыкновенной. Иногда я провоцировала его, утверждая, что он все выдумывает. Но я уже тогда старалась их всех полюбить, хотя бы заочно. Ну, не полюбить, а заинтересоваться, не чувствовать неприязни, проникнуться родственными чувствами. Как-то так.
Вы, наверно, думаете, отчего это я такая заумная стала?
Да уж есть причина.
Тут надо по порядку.
Родителей Глеба я, естественно, давно знала. Они родом из Подмосковья.
Глеб, кстати, тоже там родился, в небольшом городке, постепенно ставшем пригородом столицы. Потом они из пригорода переехали. Но, видимо, тянуло на свежий воздух, поэтому родители Глеба купили дом в деревне, где живут мои бабушки. До них город не скоро доберется, около ста километров по трассе. Мы там и познакомились на Новый год. До сих пор с удовольствием вспоминаю наши приключения на зимних каникулах.
Глеб столько всего знает! Он умеет колядовать. Мы с друзьями переодевались и ходили ряжеными по деревне во время Святок, пели колядки, собирали угощение. А еще он рассказывал множество страшилок и так умел преподнести, что нам казалось, будто он сам все это видел и принимал участие. Реально, жуткие истории о живых мертвецах, о мертвой невесте, парне, которого похоронили заживо… После таких страшилок ночью не уснешь. Не то чтобы я трусиха, нет, я прекрасно понимаю, где жизнь, а где просто страшная сказка, но, знаете, бывает как-то не по себе, всякие мысли в голову лезут и кошмары снятся.
Зато мне очень нравится слушать, как Глеб рассказывает о разных древних обрядах.
Например, о празднике Ивана Купалы.
Я раньше думала, что Иван Купала празднуется с шестого на седьмое июля. Но оказалось, все не так просто. Глеб попытался объяснить. Во-первых, раньше так и получалось, Рождество Иоанна Предтечи совпадало со временем солнцеворота. Это по старому стилю. Теперь же церковный праздник не связан с астрономическим солнцестоянием.
Почему так вышло?
Раньше люди жили по юлианскому календарю, изобретенному римлянами еще до нашей эры, но этот календарь оказался неточным. И в середине шестнадцатого века неточность составила целых десять дней. В Ватикане посовещались и решили принять другой календарь – григорианский. Но его поначалу приняли далеко не все страны. Россия и Греция, например, перешли к новому календарю только в начала двадцатого века. А Православная церковь до сих пор живет по старому стилю, поэтому у нас с католиками многие праздники не совпадают.
Во-вторых, Иван Купала за многие века стал таким народно-христианским праздником, тесно связанным с солнцеворотом и языческими обрядами.
Испокон веков наши предки в дни летнего солнцестояния помогали силам добра одолеть силы зла, ведь решалась судьба мира – быть ли Свету или мир поглотит злобная Тьма. Каждый год сражение выигрывают силы Добра, но победа эта не приходит сама собой. Некогда в эту ночь вся Европа покрывалась многочисленными огнями. В обширной Славии, огромной Германии, северной Скандинавии, далекой Британии и бесконечной Руси люди зажигали костры – «очи Света». И тогда казалось, что Земля, будто зеркало, отражает звездное небо. А небо – Землю.
Глеб очень поэтично описывал представления древних славян о летнем солнцестоянии.
«Несколько дней солнце мечется по небу, пока Перун гадает, куда повернуть колесо времени. И тогда ему на помощь приходит светозарная дева Заря-Заряница, она берет Перуна за руку и ведет его дальше, ведь, действительно, всему свое время: лету, осени, зиме… Таков круг времен, завещанный Родом – верховным богом славянского пантеона. И пока длится это странное время, нужно многое успеть: через костер перепрыгнуть, в живительных водах омыться, травы собрать, которые только на Купалу и набираются особой целебной силы. А еще нужно стадо через угли прогнать, чтобы скот от всех хворей избавить. Ну а самые отважные побредут в чащу на поиски цветка папоротника. Кто его добудет, тот без труда любой клад отыщет».
Конечно, я и без Глеба могла догадаться, что празднование солнцеворота существовало с древних времен, но с приходом христианства многие древние обычаи слились и сроднились с новыми, зачастую сами проповедники христианства не препятствовали этому, даже поощряли. Так у нас сохранились Рождественские святки, колядки, Масленица, русалии и, конечно, Иван Купала.
Хотя некоторые священники не одобряли языческие обряды из-за их чрезмерной разнузданности.
Но постепенно откровенная враждебность к язычеству исчезла. Слишком много воды утекло. Слишком большие изменения произошли с нашим народом и нашей страной. Мы утратили свое прошлое, забыли о своих корнях. Чудом сохранившиеся отголоски, обрывки преданий и легенд, какие-то древние имена, неизвестные боги, старые и только что изобретенные, собранные из кусочков, как лоскутное одеяло. Где там правда, где вымысел…
Я на своем опыте убедилась, как хрупко то, что мы называем реальностью и действительностью. Иногда бывает достаточно одного неловкого движения или необдуманного слова, чтоб мир вдруг распахнулся и приоткрыл свои самые страшные и заветные тайны.
Человек наблюдательный непременно обратит внимание на всевозможные необъяснимые события, происходящие во время всяких знаковых праздников. А если он очень постарается, то неведомые силы вовлекут его в свои непонятные и страшные игры. И не факт, что человек сможет выбраться из такого весьма сомнительного приключения живым и здоровым. Я с некоторых пор стала очень внимательной и осторожной. Все началось с одного вполне невинного на первый взгляд желания…
Непрошеные гости
Был самый конец апреля, канун Вальпургиевой ночи. Мы с подругой Дашкой решили поучаствовать в шабаше. Нашло на нас что-то. Выпросили у Глеба ключи от дома, приехали потихоньку, чтобы мои бабушки нас не застукали, позвали с собой нашу приятельницу Валю. Сначала хотели на гору пойти, но потом передумали, остались дома. Ничего такого – хихикали и фотографировались. Но, видимо, помешали мы чем-то нечистой силе. Или просто такие уж мы дуры, нарывались и получили. Больше всех досталось Дашке, ее черти на гору утащили. Честно говоря, не знаю, как мы живы остались, не иначе, Господь нас спас. Уж очень мы глупо себя вели. Я после того случая была тише воды, ниже травы. Но почему-то в покое меня не оставили.
Прошел ровно месяц. Ночевала дома одна, родители уехали на дачу. Я проснулась ночью, резко, словно кто-то настойчиво будил, раскрыла глаза, а комната вокруг меня сомкнулась сферой, и свечки горят, тоненькие, много. Я голову подняла, а встать не могу, держит кто-то. Сзади навалился, дыханием обжигает, смеется в ухо.
– Не дергайся, не уйдешь!
Я чувствую, что сил у меня нет, словно вдавило меня в постель, только знаю, что если сейчас не вырвусь, утащит меня страшный насмешник, стану ведьмой или еще кем похуже. «Отче наш» читаю, голоса нет, а душа кричит. Отпустило. Слышу, ругается страшно. Я из комнаты вырвалась, бегу на свет, дверь в ванную на себя, а там еще один, рыжий, кудлатый, зубы скалит, глаза шальные, лапу поднял, и манит меня к себе палец корявый с кривым когтем…
– Ах так! – кричу. – Ну все! Достали! – И дверью как шарахну! Бегом назад, в комнату, там, на шкафу у меня Евангелие, как я про него вспомнила?! Дотянулась, подхватила, и сразу стены на свое место встали, огоньки свечей растаяли, за окном – ночь, дома – многоэтажки, фонарь… Я рукой выключатель нащупала, щелк – свет в комнате, в коридоре, в кухне… Так я по квартире с Евангелием бегала, боялась из рук выпустить, только тем и спаслась. Утихли.
Рассказала и Дашке, и Глебу, они глазами моргали, сочувствовали, и на том спасибо. Хорошо, что есть кому рассказать!
Хотите верьте, хотите – нет. Но потусторонние силы никогда нас не оставляют в покое, то тайно, то явно пытаясь вмешиваться в нашу жизнь.
Травницы
Казалось бы, после шабаша нам с Дашкой надолго хватит впечатлений, и желание общаться с нечистой силой не возникнет даже при угрозе расстрела. Но наступил июнь, покатилось огненным колесом долгожданное лето. Солнце набирало силу, разгоняло ночь, зори встречались с зорями.
Хотелось на волю: купаться, загорать, бегать по траве, рвать землянику, плести венки. Да просто гулять по лесу, а по вечерам смотреть на крупные звезды, невозмутимо и таинственно подмигивающие с черного бархата неба.
– Нельзя спать в такое время, – утверждал Глеб.
– А что делать?
– Солнце славить, через костер прыгать, колесо с горы пускать, ведьму жечь. – Он смеялся.
– Правда, ребята, – загорелась Дашка, – народ специально деньги платит, чтоб Купалу отпраздновать, а у нас свой Купала будет, еще лучше и бесплатно.
– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, – заметила я.
– Лис, не нагнетай. Мы же не делаем ничего плохого, – беспечно отмахнулась Дашка, память у нее короткая. – И не смотри на меня с осуждением, я не идиотка и все прекрасно понимаю. За папоротником не пойдем, его нечистая сила охраняет, а все остальное можно делать. Это же просто ритуал!
Я подчинилась. Мне же тоже интересно!
Приехали, сразу к бабулькам моим зашли, отметились, сказали, что вечером пойдем на реку, будем костры жечь и зарю встречать.
Бабушки переглянулись и хитро так улыбнулись.
– На женихов будете гадать? – спросили у нас с Дашкой. Я покраснела, Дашка побледнела. Парни ухмыльнулись. У нас с Дашкой были припасены с собой свечки, чтоб с венками по реке пустить. Хотя я побаивалась, не люблю гадать, мне все время кажется, что рядом кто-то стоит и под руку подглядывает, неприятно. Вот так пустишь венок со свечкой, а он возьмет да дунет, свечка погаснет, я испугаюсь и буду себя программировать: ах, раз свечка погасла, значит, я скоро умру, а если и не умру, то останусь в старых девах, никто меня замуж не возьмет. Дашке-то на все это наплевать, она у нас теперь пуганая и говорит, что больше вообще никого не боится. А венки со свечками надо пускать по воде не из-за предсказания, а потому что красиво.
Друзей наших деревенских позвали: братьев Сашу и Юрку, девчонок Валю и Надю. Парни пообещали добыть деревянное колесо, чтоб с обрыва запустить. А Валя с Надей соломенное чучело связали и нарядили бабой. Ведьма будет.
К вечеру отправились все вместе в поле за цветами, там такое разнотравье дикое, какие хочешь цветы и цвета.
Мои бабушки известные травницы. Да и не только они, в деревне многие женщины летом собирают и сушат целебные травы, цветы и коренья: липовый и сосновый цвет, ромашку, зверобой, чабрец, мяту, чистотел, подорожник, девясил… да их столько, что я не в состоянии запомнить.
Мои бабушки много чего знают. Слушать их – одно удовольствие. А уж если уговорить, чтоб с собой взяли травы собирать – можно столько узнать, причем такого, о чем никто другой не знает, а если и знает, то не расскажет.
– Можно мы с вами пойдем? – стала упрашивать их Дашка, и бабушки согласились. Валя мне шепнула по дороге, что нам крупно повезло. Мы с девчонками помалкивали и переглядывались, зато Дашка всю дорогу приставала с вопросами.
– А почему лечебные травы надо именно в это время собирать? – трещала она.
– Так ведь самая макушка лета, солнцеворот. Травы набирают полную силу. Скоро сенокос можно начинать. Раньше косили после Петрова дня – двенадцатого июля, считай, через пять дней после Ивана Купалы.
– Ну да, ну да, – соглашалась Дашка, терпеливо бредя среди густой травы следом за Клавдией. Та время от времени склонялась и срывала какую-нибудь травку.
Дашка не отставала:
– И все-таки, папоротник когда цветет? В эту ночь или через две недели?
Клавдия чуть заметно усмехнулась, поправила косынку на голове, убрала выбившуюся прядь волос:
– По преданию, самая колдовская ночь с шестого на седьмое июля. Именно тогда можно найти и собрать самые главные колдовские травы. Найти их не так трудно, но вот заполучить очень сложно, потому что их охраняет нечистая сила.
– Не подпустит? – переспрашивала Дашка. – А может, заговор какой есть?
– Чтоб цветок папоротника добыть? – Клавдия покачала головой. – Нет, я такого не знаю…
– А правда, что с его помощью все клады открываются? И все желания исполняются?
– Говорят, – Клавдия пожала плечами и сорвала несколько ромашек, – только никто тех кладов не видел, а если и видел, то никому не рассказал. Проклятые эти клады, за них надо душу продать, ни один клад такой цены не стоит.
Дашка вздыхала разочарованно и некоторое время помалкивала, но хватало ее ненадолго.
– А это какая травка? – спрашивала она, забегая вперед и наклоняясь вместе с Клавдией. Та объясняла охотно:
– Это пастушья сумка, она обладает кровоостанавливающим свойством. Смотри, вот чернобыльник для укрепления здоровья и охраны дома. Подорожник от всякой болячки помощник, а если его в доме и во дворе развесить, то будет охранять от всяких гадов. Девясил придаст сил и спасет от тоски и печали…
«Земля, мати, благослови меня травы брати…» – приговаривала Клавдия, срывая очередной стебель или цветок.
– О! А вот этот цветок даже я знаю, – похвасталась Дашка, показывая нам иван-да-марью – на одном стебле два цветка – желтый и синий, брат с сестрой. Натуся сказала, что эту травку от воров надо в доме держать, мол, придут воры, когда хозяев дома нет, а травка сама с собой разговаривать будет, будто брат с сестрой, вор услышит и испугается, не войдет в дом.
– Траву эту надо в церковь снести и освятить, а потом по дому разложить, а еще лучше обкурить и дом, и хлев, где скотина, чтоб хворь прогнать, злых духов выгнать, а заодно и паразитов всяких: насекомых, крыс, мышей, змей.
Дашка глубокомысленно кивала, но интересовало ее совсем другое.
– А помните, вы говорили насчет гаданий, – обратилась она к бабушке Натусе. Дашка очень любит гадать. Мы с ней на Святках гадали, и Клавдия с Натусей нам показывали разные способы. Но вот летом, да еще и на траве ни разу не пробовали.
– А вот ты примечай, сколько травы принесешь в дом, собери букет из двенадцати или двадцати четырех разных цветов, положи под подушку и скажи так: «Суженый мой, ряженый, приходи в мой сад гулять».
– И что будет?
– Увидишь во сне жениха, – отозвалась Натуся.
– Можно еще просто охапку травы положить под подушку, а наутро посчитать, если там окажется двенадцать разных трав, то в этом году замуж выйдешь, – подсказала Клавдия.
Дашка с воодушевлением бросилась на ни в чем не повинную траву и скоро собрала огромную охапку, желто-сине-бело-розово-зеленую, и чего там только не было, в ее букете. Валя и Надя ушли вперед, они рвали не все подряд, а составляли букеты по какому-то только им ведомому принципу. Понятное дело – они местные, так что все бабушкины сказки-легенды им известны.
А я шла следом за ними и вспоминала, как в детстве Клавдия рассказывала мне «о таинственном». О том, как в купальскую ночь зажигается, вспыхивает огонек-цветок папоротника, как скачет он с места на место, не даваясь в руки, а вокруг толпятся полчища нечистых, стучат рогами и копытами, скрежещут зубищами, клыками клацают, когтями скребут… Жуть!
Или о разрыв-траве, большую ценность имеющей у колдунов, ведьм и разного лихого люда. Ее огненные цветы обладают свойством делать человека невидимым, но основное ее назначение – разрушать все преграды, даже металлические, открывать любые замки и запоры.
Чтобы раздобыть это растение, надо в полночь на Ивана Купалу отправиться на отдаленный пустырь и косить там траву до тех пор, пока коса не сломается – как сломалась, значит, скосила разрыв-траву.
