Ирина Лазарева
Заговоренные
На следующий день, продержав его в темнице без еды и питья целые сутки, вурдалаки повели Велибора к Чернеку. Некромант стоял около длинного окна и смотрел в черную даль, рассеченную острыми ветками мертвых деревьев. Волибор стоял, ожидая, что же будет дальше. Вдруг Чернек обернулся, глянул с усмешкой на пленника, подошел к столу, взял кусок пергамента с пером и чернилами и положил их напротив Велибора. Кивком головы он предложил ему сесть за стол.
– Есть задание для тебя, – насмешливо произнес Чернек, – писать ведь умеешь?
– Что я должен написать? – спросил сухо Волибор, не шелохнувшись, слишком хорошо понимая, что он не захочет выполнять задание чернокнижника.
– Это послание доставят твоим советникам в Родограде. Потому садись и умоляй так, как только умеешь, чтобы они не бросили тебя на милость врага, чтобы поступились твоими пока еще южными землями ради твоей же жизни. Сообщи им, что тебя ждет не обычная казнь, а участь похуже пытки. – Тут Чернек замолчал, чтобы растянуть удовольствие, а затем почти ласково сказал, – мы обратим тебя в вурдалака, если они не внимут твоим мольбам.
– Думается мне, что писать я все-таки не умею. – Сказал в ответ Велибор, – в глазах заплясали веселые огоньки. – Во всяком случае, так точно не умею.
– Пиши как можешь, дурень! – фыркнул Чернек злобно, – тебя никто спрашивать не будет! Если напишешь послание, – уже спокойнее продолжил он, – я пощажу тебя и при любом исходе дарую тебе честную смерть. Не напишешь, случится то, чего ты боишься больше всего: превратишься в нелюдя.
– Хорошо, – пожал плечами Велибор, – будь по-твоему.
Он сел за стол и принялся невероятно медленно и аккуратно выводить буквы. Чернек ходил вдоль окон в нервном ожидании. Вурдалаки на входе начали переступать с ноги на ноги, дивясь, сколь неграмотен был правитель Радии, раз писал так долго. Но вот наконец он закончил и протянул письмо Чернеку. Тот схватил послание и стал быстро читать.
– Это что еще такое? – взревел Чернек, – ты над кем насмехаться вздумал? Ты целый час писал всего две строки, и что же написал?! «Ни при каком условии не вступайте в переговоры с Чернеком. Ваш правитель Велибор.»
Пленник лишь пожал плечами в ответ; в глазах его вновь заиграли насмешливые огоньки. Чернек скомкал кусок пергамента и вцепился своими длинными пальцами с когтями Велибору в горло.
– Добро пожаловать в вечное Царство тьмы, болван! – прошипел он и через какое-то время ослабил хватку.
Велибор упал на колени, хрипя и судорожно глотая воздух. Он инстинктивно хватился руками за горло. Вурдалаки по знаку Чернека подскочили к нему, схватили и поволокли обратно в подземелье.
Ранним утром, задолго до восхода солнца, Сейвина проснулась: сквозь темноту окна еще желтел полумесяц, было зябко, и немного не по себе. Тысячи лет прошли с тех пор, как она стала супругой Духовлада. Когда-то, на той самой скале, прячась в меха от холода, она дала себе слово, что навсегда забудет обо всем, что было до той минуты.
Но вот сегодня ей приснился сон, от которого она проснулась с потом на лице, на шее, на спине. Это было воспоминание о тех днях, когда баллины еще не спустились на землю. Сейвина бродила по зеленым долинам, едва касаясь руками до колосьев, словно поглаживая их. Затем она лежала в тени старого широкого дуба, который помнила еще молодым подростком, и слушала шепот его причудливых узорчатых листьев. На душе было так легко, словно она сама качалась на ветвистых руках древа, ловя переливы золотых лучей солнца сквозь пушистые листья. Как они смеялись весне и грядущему лету, как беспечно толкались и прыгали, раскачиваясь на ветру; временами дуб тянулся всеми ветками к ней, пытаясь слегка дотронуться до нее причудливыми листьями. Он говорил ей, как скучал по ней, и как давно не видел, спрашивал, где же она была столько времени. А Сейвина не могла понять, как могли они долго не видеться, ведь она так часто захаживала в эту долину. Но он говорил, что так давно не видел ее, что почти забыл сами ее очертания, не то что узоры ее глаз и губ. Он просил ее не покидать эту землю более, а она смеялась, говорила, что ветер спутал его мысли своими порывами: она была не далее, чем на прошлой неделе здесь. Тогда он сказал ей строго: – «Очнись, уже прошли тысячи лет». И она вдруг увидела, как невероятно стар и толст был дуб, и как глубоки были морщинистые борозды на его иссохшей коже, будто простоял он уже тысячи лет на одном месте в ожидании. Именно тогда она и проснулась в липком поту, разгоряченная и взволнованная. Нужно было отправляться в путь.
Сейвина быстро переоделась в теплые вещи, подхватила дорожную сумку с запасами, спрятала под плащ-платье ножны с клинком и спустилась вниз, где стояло несколько послушниц монастыря и Деяна. Они завороженно смотрели на молодого жеребца с мощным мускулистым корпусом по имени Гром. Увидев Сейвину, он вскочил на задние ноги, необыкновенно сухие и сильные, и радостно заржал, изогнутая спина его засияла черным блеском. В полусонных лицах послушниц она заметила тревогу и недоумение. Даже Деяна была не совсем спокойна.
– Береги себя и не доверяй никому, – сказала она, обнимая Сейвину на прощание.
Та взобралась на коня и тронулась в путь, который поначалу лежал через горные тропы, местами пологие, местами резко спускающиеся вниз и поднимающиеся вверх. Временами они были очень опасными, простираясь прямо над обрывами и пропастями. И все же одинокая дорога успокаивала: места эти были нелюдимые, ведь сухие склоны гор совсем не привлекали добытчиков. Она обходила стороной все направления, ведущие к приискам, чтобы избежать встречи с путниками.
Весь день нависали черные тучи над горными пиками, и лишь к вечеру они разразились дождем, отчего склоны стали скользкими и опасными: Гром то и дело замедлял движение, то осторожно поднимаясь, то спускаясь. Плотный плащ защищал Сейвину от дождя, а под ним было платье из теплой шерсти, накинутое на тончайшие доспехи-артефакты из нефрита, которые она взяла с собой из Баллии. В сумке у нее были спрятаны и другие древнейшие артефакты баллинов, в том числе и величайший браслет солнца, который, согласно легендам, Духовлад принес с собой с неба – он был соткан из кусочков солнечного света, его магическая сила заключалась в том, что, когда он был надет на руку, он поглощал свет, падающий на человека, и делал его невидимым.
Спустя несколько часов дороги под дождем, Сейвина увидела небольшую полость в скале, там можно было укрыться от воды. Она прошла в полость вместе с Громом и развела небольшой костер, чтобы согреться. Затем Сейвина достала из сумки кусок хлеба и стала медленно жевать его. Одинокий путь напомнил ей о тех далеких временах, когда войско духов были разгромлено и разъединено. Тогда было всем совершенно ясно, что уже через несколько дней баллины уничтожат остатки их расы. Это было жуткое время: сначала духи пережили невероятное потрясение от того, что с небес спустились столь враждебные существа, обрушившие на них свой гнев, безосновательный и беспощадный. Следующим потрясением для них стало то, что и они, духи, оказались смертными, просто нужно было подобрать «правильное» оружие: артефакты Духовлада сделали возможной их казнь. И последним потрясением стало открытие истинных намерений Духовлада: он не стремился выиграть войну, он стремился уничтожить всех духов, всех до единого.
Сколь же неожиданным решением было тогда решение правителя баллинов заключить союз с Сейвиной. Их раса, или то, что от нее осталось, была спасена; были спасены и люди, которых изначально ждал тот же черед, что и духов. Однако некоторые решили, что пойти на соглашение с Духовладом означало предать память всех погибших, предать сородичей, предать свое начало. Вот и Дамора так решила тогда. И она ушла от них навсегда. Дамора, с ее бледной, полупрозрачной кожей и голубыми сапфировыми глазами, столь явственно стояла у нее перед глазами. Когда у Велеса был выбор, на чью сторону встать, он не выбрал Дамору, он выбрал Сейвину, как бы трудно ему ни было тогда. Она была отчасти не рада его выбору: ей хотелось, чтобы кто-то пошел за Даморой и не оставлял ее одну, даже не смотря на то, что она прекрасно знала, что ее подруга была не права.
В темном подземелье пятно прыгающего света тянуло к себе; Духовлад медленно шел к нему, не предчувствуя ничего хорошего. Когда он приблизился к своему тайнику, то увидел распахнутые массивные двери, замок был открыт, но ключа в нем уже не было. Он взял в руки замок и внимательно изучил его.
– Проделки твоих проклятых дружков, – процедил он сквозь зубы.
Духовлад вошел внутрь, но там уже никого не было. Лишь забытый Сейвиной факел догорал в центре залы. Его словно какая-то сила позвала обратно, и он развернулся и поехал домой к жене. Он не нашел ее ни в их покоях, ни в одной из зал, потому решил проверить свой тайник. И он не ошибся насчет нее; все странности прошедших дней сложились воедино теперь.
В зале лежали потревоженные ее рукой артефакты, наверняка многое она прихватила с собой. На столе стоял палантир, но не было браслета солнца. Духовлад усмехнулся.
– Как будто эта безделушка сможет скрыть тебя от моих глаз, – самодовольно промолвил он, – какая же ты еще наивная.
В глубине души ему хотелось дать ей время, чтобы сделать игру интереснее, и лишь затем последовать за ней. Посмотреть, куда она пойдет, узнать, каков ее замысел на земле. Однако любопытство взяло вверх теперь, и он стянул покров с палантира. Взяв его в руки, он смотрел на клубы дыма, ожидая увидеть Сейвину. Сейчас он узнает, где она, и что делает. Однако время шло, но клубы дыма не расходились.
– Что за черт, – стал ругаться нетерпеливый Духовлад, – она заколдовала мой палантир? Разве такое возможно?
Тут он решил проверить, но раз он воззвал к Хотену, и тут же увидел его. Палантир работал.
– Духовлад, что стряслось? Почему ты еще не здесь? – спросил Хотен.
– Я задержался дома, – ответил неохотно Духовлад, – кое-что случилось. Сейвина отправилась на землю. Но суть не в том! Я не вижу ее в палантире. Как такое может быть? Она наложила заклинание на него?
– Это невозможно, наши артефакты не поддаются магии.
– Тогда как у нее получается скрываться от меня? – раздраженно спросил Духовлад.
Хотен, подумав немного, отвечал:
– Похоже, что кто-то помог ей. Кто-то скрывает ее от чужих глаз.
– Какая магия способна на это? – продолжал раздраженно спрашивать Духовлад. – Магия порядка ведь не способна на это. А если она не может, то ничто не может!
– Нет, не способна. Ни одна из магий не способна.
– Значит, появилась новая угроза. Новая магия. – Немного успокаиваясь, задумчиво произнес Духовлад.
– Мы отправимся с Роздегом на землю, найдем и вернем ее, – предложил Хотен.
Духовлад долго не отвечал, почесывая бороду.
– Знаете что, – наконец сказал он, – не надо никуда отправляться. Такой поворот событий нам только на руку.
Роздег, до этого слушавший в стороне, подошел к Хотену, чтобы посмотреть на своего правителя. Они слушали его, затаив дыхание.
– Приход Сейвины не землю не подавит разгорающуюся войну, нет. Я в этом уверен. Думаю, она, наоборот, нам очень поспособствует. Она ведь ничего не знает о людях, и еще меньше о темных сущностях земли.
Хотен и Роздег не совсем поняли, к чему клонил правитель Баллии. Однако на дальнейшие расспросы он не отвечал, видимо, не желая спугнуть удачу.
В мрачную залу со скромным убранством и длинными узкими окнами вошел вурдалак с небольшой бородкой. Он нес в руке письмо. Чернек, заметив сверток, сразу поднял голову. Лесьяр передал письмо некроманту, немного мешкая, так как не знал, остаться ему или уйти. Чернек кивнул ему утвердительно, и тот сел напротив него. Чернек быстро прочел письмо, нахмурился, следом за ним нахмурился и Лесьяр, решив, что пришли дурные вести, но затем Чернек вдруг рассмеялся презрительно, и Лесьяр тоже позволил себе легкую улыбку.
– Ох уж эти выскочки из Чуди! – воскликнул Чернек, бросая письмо на стол пренебрежительно.
– Что пишут Возгар и Говена на этот раз?
– Этот престол достался им по счастливой случайности, по ошибке. Не будь этой случайности, они бы никогда не правили бы в чудской земле! Но теперь они считают, что имеют какую-то значимость, какой-то вес, что такие незаурядные правители, как я, должны считаться с ними. – Чернек цедил сквозь зубы каждое слово злобно и презрительно. – Пишут, что были удивлены моим поступком, что никак не ждали, что я нарушу условия договора и отправлю Велибора не к ним в стан. А теперь спрашивают, почему до сих пор Велибор жив.
– Неслыханная наглость! – Вторил ему Лесьяр. – Мы ведь еще не получили обещанную плату.
– Разумеется. Без этого ни к чему спешить расправляться с Велибором: пусть Говена и ее муж волнуются. Что Родоград, никаких вестей?
– Нет, никаких, – ответил Лесьяр.
– Меня смешит высокомерие слабых и беспомощных: отказываются вести переговоры! И кому от этого хуже? Сейчас Говена повоюет с Радией, подточит их силы, да и свои тоже. Жду-не-дождусь, когда доберусь до владений и тех, и других. А чудь, следом и Витигост должны быть стерты с лица земли, стерты, – Чернек бормотал словно в забытьи, мстительно сжимая и разжимая свои кулаки.
– Чудь и Витигост? Я думал, что Радия – наш главный враг. – Заметил Лесьяр слегка озадаченно.
Чернек, опомнившись, взглянул на Лесьяра и сказал ему:
– С Чудью и Витигостом у меня свои счеты. Ты можешь идти.
Серый тоскливый свет пробивался сквозь узкие окна в комнату, такой же тоскливый, как когда-то была его жизнь, но теперь этому свету суждено принести уныние и погибель в другие жизни – жизни потомков его обидчиков. Расплата была близка.
Спустя несколько дней путешествия по извилистым горным тропам она вышла к васильковой долине, чья синь глядела на нее туманно и расплывчато, словно перевернутое небо, а небо, наоборот, довлело над ровным долом, словно тяжелый свинец. Васильковая долина простиралась до самого горизонта, и когда они с Громом пересекли ее, то увидели перед собой Васильковый город или что-то похожее на него. Это были почерневшие деревянные, местами прогнившие от непогоды и влажности, стены дряхлеющей крепости. Сейвина не ждала многого от этого места, но все же вид людей и строений был намного хуже, чем она думала. Уже темнело, когда она въехала на улицы города, и хмурые люди с подозрением взирали на нее. Она с тревогой отмечала про себя, что на улицах ей не встречались молодые лица, будто все, кто еще был полон сил, уезжал отсюда в более пригодные для жизни места. Сейвина сильнее натянула на лицо капюшон, чтобы не бросаться никому на глаза. Безденежность и безнадежность – этими двумя словами можно было описать жизнь здесь: местные жители были в одежде из самых грубых серых недорогих тканей, видавшей виды, с заплатками, истертой и засаленной, у большинства не было даже сапогов, все ходили в соломенных лаптях.
Сейвина поспешила в первый попавшийся постоялый двор, который встретился ей на пути, там она направилась в харчевню, где надеялась поесть и вызнать, как ей добраться до Темного замка. В харчевне было совсем немного людей, и они все покосились с недовольством на нее, лишь только Сейвина вошла. Она склонила голову сильнее, чтобы нельзя было под капюшоном разглядеть ее лица, темнота скрывала очертания, а плащ – платье, и она надеялась, что никто не поймет, что она женщина.
Хозяин трактира взглянул на нее также недобро. Она подошла к стойке и жестами показала ему, что хотела бы поесть, на что он сухо кивнул из-под хмурых бровей и стал наливать ей какую-то похлебку. Сейвина ела очень неторопливо, выжидая лучшее время для того, чтобы разузнать что-либо. Она осторожно и незаметно озиралась по сторонам, разглядывая присутствующих. Может быть, ее обоняние было слишком чувствительным, но оно помогло ей осознать, что за соседним столом сидел … не совсем живой человек. Она еще раз быстро взглянула на сидящее неподалеку существо и на этот раз точно поняла, что он был давно мертвым, он даже не ел и не пил ничего, а только хрипел о чем-то своему собеседнику – человеку, пьющему что-то хмельное. Тут она почувствовала, что в самом углу комнаты сидит еще один умерший человек, и мурашки поползли у нее по коже. Выходит, местные уже настолько не чурались обитателей Темного замка, что готовы были разговаривать с ними в харчевне. Ну конечно, ведь в этом городе все были очень бедны, а связи с замком наверняка сулили большие доходы.
Дыхание Сейвины стало глубже, а сердцебиение – чаще, мертвые стали ближе, намного ближе к ней, и она уже слышала намного острее хрипы, что они выдавливали из себя, несмотря на то, что они были в разных углах комнаты; ощущала их зловоние так четко, будто они сидели подле нее.
– Цены растут, – говорил в одном углу человек, – идет война, сейчас очень сложно достать товар, очень сложно найти тех, кто смог бы продать несколько берковцев левой руды, – на всех местах добычи досмотр, попытаешься пуд руды вывезти – не сносить головы. Даже не знаю, что я сейчас смогу сделать. – Человек потирал руки, словно предвкушая, сколько он сможет выторговать сейчас.
– Не держи меня за дурака, – хрипел ему в ответ его собеседник, – я знаю прекрасно, что те, у кого ты покупал товар до этого, будут работать с тобой сейчас еще охотнее, потому как смогут заработать больше.
– Они связаны по рукам и ногам, говорю я тебе, сейчас не найти глупцов, которые согласятся украсть руду. Идет война с чудью.
– Я знаю прекрасно, что идет война с чудью! – рявкнул мертвый, и от его крика из-под капюшона его высунулась часть гниющего синеватого лица. – Но это не та война, когда Радии удастся сохранить порядок внутри. Мы уже знаем, что основное войско было разбито. На стороне Чуди чародеи, посмотрим, как трусы Велибора будут сражаться с магией. – Он страшно захрипел, видимо, пытаясь смеяться, – называй свою цену, если не боишься. – Он глянул на человека так злобно, что тот нервно сглотнул.
– Триста златников, – самая низкая цена, на которую сейчас кто-то согласится.
– Сколько. Сто златников – вот мой ответ. Сто златников – даже для такой собаки, как ты, будет изрядная сумма денег.
– Как же я смогу добыть для тебя руду за такие деньги? Я сам заплачу больше! – человек, судя по всему, был храбрее или наглее, чем мог показаться на первый взгляд.
– Я знаю твои уловки, хитрец, сейчас ты будешь долго врать о том, что тебя обдирают как липку. Врешь, пес, все врешь! Сто златников – мое последнее слово.
– Тогда нам не о чем говорить, – человек встал, словно не обращая, как мертвый сжал кулаки и заскрипел зубами, руками цепляясь за ножны. Человек стал нарочито медленно накидывать свой плащ и уже было направился к двери.
– Стой. Сто пятьдесят мое последнее слово.
Человек пожал плечами и повернулся обратно к выходу.
– Стой, говорю! Двести. И все. Точка. Двести – больше даже я не смогу прибавить.
Человек обернулся и заулыбался.
– Вот теперь ты разговариваешь, как человек дела.
– Перестань так улыбаться, или я тебе все зубы выбью.
За другим столом мертвый тоже общался с человеком, вот только они уже договаривали, когда Сейвина вслушалась в их речь.
– Когда ты поедешь в Темный замок? – спросил человек.
– Сегодня в полночь. К тому моменту погрузи все в мою телегу.
– Монеты вперед.
– Еще чего, размечтался.
– Тогда грузить буду завтра после расчета.
– С чего это такое недоверие? Я тебя, собаку, когда-нибудь обманывал?
– Ну, знаешь, ли, идет война, доверять никому не приходится. Сегодня дружишь – завтра нож в спину воткнешь.
– Мне некогда с тобой возиться – держи деньги, и я тебя предупредил – все должно быть готово к полуночи. Мне еще всю ночь ехать, а я не должен застать рассвета в этих краях. Ненавижу свет.
– Кто бы сомневался, – усмехнулся человек, – все будет сделано.
– Обманешь – из-под земли достану и заставлю тебя есть твои собственные кишки. Все ясно?
– Куда уж яснее.
Услышав разговор последних, Сейвина поняла, что нельзя упускать такую возможность – в полночь нужно будет отправиться вместе с мертвым в замок князя Чернека. Это будет безопаснее всего – не придется разузнавать про дорогу туда, тем самым вызывая подозрение окружающих. У нее был браслет солнца, с которым она могла невидимой пробраться в замок. но что было делать с Громом? Он невидимым стать не мог, стало быть, нужно было бросить его здесь, пешком же она будет идти очень долго, слишком долго, а времени у нее совсем не было.
Чернек целые сутки был в своих покоях. Он ни с кем не виделся, ни с кем не встречался; его мало интересовали события, происходящие в мире, будь то война с Чудью или же вести из Радии. Как же так могло случиться, ведь еще вчера все, о чем он мог думать, была его роль в грядущих войнах? Так получилось, что Чернеку в голову пришло неожиданно решение того, что можно было сделать в одном из опытов, давно оставленным им за безысходностью. Потому он среди ночи вскочил и отправился в огромный зал, где хранились все его заклинания, все настойки и растворы, все зелья, яды, все материалы для его опытов.
Как только он зашел в зал, двери за ним сразу же захлопнулись, ведь они были заколдованы, и лишь он мог открыть их. Чернек сразу же бросился в одну из дверей в конце зала, за которой в большой комнате хранились его заклинания. Он судорожно перебирал один сверток за другим, откидывая на пол все, что ему не подходило.
– Ты должен же быть где-то здесь, – бормотал он, – не мог же ты мне привидеться!
И тут он наткнулся на заклятие, которое искал. Он схватил сверток с большим облегчением, выбежал в залу, зажег одну из лампадок на столе и стал читать сквозь тусклый свет.
– Вот теперь я понял, теперь я понял! – вскричал он сам себе, – все это время разгадка была у меня прямо перед носом: оно было написано на другом языке, на очень похожем, но другом. Потому я все время немного искажал смысл, а теперь все должно сойтись!
Едва справляясь с волнением и предвкушением восхитительного события, которое должно было вот-вот случиться, он стал делать все в точности так, как было написано в свертке с заклинанием. Целый день он трудился, ошибался, все переделывал, пока наконец оно не случилось. В темноте, на огромном столе крошечный белый вихрь взмыл резко, но не высоко, ибо был он слишком маленьким и слабым. Чернек не мог отвести от него завороженный и восхищенный взгляд. Вихрь был слишком слабым из-за маленького количества ценных ресурсов, используемых для его создания, и ему должно было погибнуть сегодня. Однако завтра, когда они добудут необходимые материалы в очень большом количестве, мир уже никогда не будет прежним. Теперь Чернека никто и ничто не мог остановить; небывалое всесилие переполняло его.
Сейвина поднялась из-за стола и вышла из харчевни. Смеркалось, на улице никого не было. Чуть поодаль стоял Гром на привязи, единственный конь у постоялого двора.
– Ступай домой, и не вспоминай про меня! – Сказала Сейвина. Он взглянул на нее своими большими грустными глазами, слегка кивнул и поскакал прочь. Отступать было некуда.
– Очень красивый конь, – услышала она сиплый голос позади, и резко обернулась, – такие сюда редко забредают.
Это был невысокий мужчина средних лет с красным испитым лицом, его не только бедная, но и слишком грязная одежда выдавала в нем несемейного человека, а значит, от него нельзя было ожидать ничего хорошего.
– Да, очень красивый, – немногословно ответила она и отвернулась от него, чтобы уйти, однако бедняк схватил ее за локоть.
– Не так быстро! – она вывернулась и оказалась лицом к его , так близко, что почувствовала резкий отвратительный запах грязи и пота, – думаешь, я не заметил, в каких одеяниях ты расхаживаешь? Давай все свои монет сюда, да быстро!
Сейвина замерла в нерешительности, ведь она еще никогда не сталкивалась с подобными повадками. Она сделала осторожный шаг назад, не выпуская из глаз ни одного движения мужчины.
– Давай сюда деньги, оглохла что ли?
Она бросила ему свою сумку в ноги. Он не пошевелился, но слегка подался вперед, затем снова набросился на нее, пытаясь повалить на землю. Сейвина ощутила мощный прилив ярости и отвращения, и изо всей силы ударила его кулакам в глаз, он взвыл от боли и упал на землю, хватаясь руками за лицо, ибо удар ее был намного сильнее человеческого. Она забыла об этом и не рассчитала силу, а грабитель, похоже, даже встать не мог от головокружения.
Сейвина подобрала свою суму и пошла дальше по улице. Спрятавшись в темном закутке, она с трепетом достала древнейший артефакт Духовлада, браслет солнца, и надела его. Близилась полночь, следовательно, мертвец должен будет направиться в Темный замок. Сейвина осторожно, едва касаясь земли, прокралась обратно к харчевне, – ее не могли видеть, но могли слышать. Грабителя там уже не было. Она заглянула в маленькое засаленное окошко, – в дальнем углу мертвец по-прежнему сидел за столом, но один. Она замерла в ожидании, дыхание ее участилось, а сердца стук с силой отдавал в уши, нужно было ждать, и она осталась стоять там и напряженно следить за происходящим.
Через какое-то время она услышала в тишине и мраке ночного городка далекий стук лошадиных копыт и скрип телеги. Это был тот человек с товаром, что был нужен мертвецу, поняла она по приближающемуся звуку. Когда телега поравнялась с харчевней, человек остановил лошадь, спрыгнул с телеги и вошел внутрь, это был тот самый торговец. Он прошел не далее, чем в аршине от нее, сквозь тусклый свет трактира она разглядела его уже немолодое усталое лицо и синие мешки под глазами, почувствовала запах хмеля, пота и грязи, исходивший от него, а он и бровью не повел, словно ее здесь и не было совсем. Через несколько минут он вышел из трактира с мертвецом, которого выдавало все, даже его походка – одна его нога почти не двигалась и больше волочилась по земле, он шел медленно, слегка пошатываясь. Он подошел к телеге, заглянул под накидку, довольно хмыкнул.
– Хорошо, – сказал он, и стал забираться на телегу. Сейвина осторожно приблизилась к дальнему краю телеги и легко запрыгнула в нее. Человек махнул рукой и побрел вниз по улице, удаляясь. Лишь лошадь недовольно фыркнула, бросив мутный мертвый взгляд на Сейвину, она ее, конечно же, не видела, но что-то почувствовала. – Что ты фыркаешь? – мертвец посмотрел по сторонам, принюхиваясь. Он недовольно поморщился. – Не переживай, мне тоже противен этот запах, но мы уже скоро уедем из этого вонючего места. – Он схватил узды, и мертвая лошадь послушно тронулась.
Так начался их путь через мертвую долину с вычерненной почвой и высушенными корягами вместо деревьев, где ни ростка, ни цветка не росло, а на черных паутинах веток собирались стервятники и вороны, которые хрипели, судорожно открывая свои клювы, но уже не могли каркать, как раньше. Где свинцовые тучи спускались к земле так низко, словно падали на нее, и серый туман расходился от них по земле. Сейвина никогда не видела ничего подобного прежде – при ней здесь на земле все цвело и благоухало, травы, деревья и лепестки тянулись к ней, как к солнцу, и почва была матерью всему живому. Она смотрела на этот обеспложенный дол, и тихая жуть поднималась у нее по коже и подступала к горлу, волосы поднимались на голове. Они пересекали огромный разграбленный погост, где опустошенные могилы, словно черные глазницы, были раскиданы повсюду. Какое же войско собрал для себя Чернек, ужасалась она. При виде измученной земли стыд поднимался из самой глубины ее сердца и, как кипяток, ошпаривал ее изнутри: не могла она не думать, что по ее недосмотру земля так страдала, деревья, трава и цветы гибли. Брошенная и беспомощная, в чем была земля виновата?.. Лишь зловещее поскрипывание телеги было ей ответом.
Однообразно проходили будни в монастыре дидилианства, и скука оседала толстыми слоями пыли на столах, стульях, редких скромных деревянных полках, даже на стенах и на полу; еще больше ее оседало в сознаниях обитателей. Так порой казалось самой Деяне, бывшей и не бывшей настоятельницей монастыря вот уже много лет. Сейчас она читала один древний документ, а рядом с ней в кабинете сидела ее послушница, которая также что-то читала из реликвий. Монотонно переводили они страницы в полной тишине.
– Признайся, Деяна, – вдруг промолвила послушница, подняв свою седеющую голову и открыв серое невыразительное лицо, – ведь ты сделала это нарочно?
– Совершенно не понимаю, о чем ты толкуешь, – ответила та будто искренне.
– Ты приготовила эти рукописи в библиотеке про Чернека нарочно, чтобы она прочла их, ведь так?
– Приготовила для Сейвины, но что же в том такого? – улыбнулась Деяна, видно, не собираясь сдаваться так просто.
– Рукописи, которые хранились в твоем тайнике уже много лет, на которые никому нельзя было взглянуть даже одним глазком, принесла Сейвине? – послушница улыбнулась, не веря ни одному слову настоятельницы. – Ты верно хотела, чтобы она отправилась к нему? Ты ведь и не отговаривала ее?
– А зачем мне отговаривать ее? – Спокойно ответила Деяна, и по блеску ее глаз стало ясно, что она не отрицала своей причастности к тому, чтобы Сейвина отправилась в Темный Замок.
– Стало быть, ты хотела бы, чтобы она пошла туда. Настанет день, когда ты пожалеешь об этом. Это слишком опасный поступок, и не только для нее, для всех нас.
– Для нас уже нет ничего опасного. С нами уже ничего не случится: ни хорошего, ни плохого. Для других, быть может, и есть угроза. Однако она бы все равно отправилась туда, ведь Сейвина приняла решение еще до того, как ступила на наш двор.
– Как она сможет проникнуть туда, разве возможно, чтобы она вообще увидела Велибора?
– У нее есть артефакт солнца. С ним она будет незримой, и сможет помочь Велибору.
– Но ведь только один его может надеть? – немного озадаченно спросила послушница.
– Все верно.
– Ты отдаешь ее в руки Чернека, вот так просто? – вскрикнула послушница, – у нее ведь нет ни единой возможности выбраться. О чем ты думала?!
– Она сама сделала свой выбор и знает, на что идет. Благо она все прочла про Чернека, и знает о нем намного больше, чем он может представить себе. Именно это не просто дает ей преимущество перед ним, но гораздо, гораздо больше. Теперь она увидит в нем человека, что бы он ни сделал, что бы ни сказал. И она будет относиться к нему, как к человеку. А вот это уже, милая моя, будет страшным испытанием для самого чернокнижника.
– В таком случае, это может закончиться совершенно обратным результатом от того, что ты задумала. И тогда мир вздрогнет, и тогда уже мало что сможет помочь людям.
– Должна признаться, и такое развитие событий возможно, ведь, как я уже говорила, земля все выдержит, все вынесет, даже то, что не должно ей. Однако я не верю, что так будет.