Ирина (Не Ваниль) Яничевская
Втайне от мечты. Книга 1
Глава 5
Ирина
Возвращаться домой – это как пройти все круги ада. Каждое движение даётся с трудом. Тело наливается чугуном и не слушается, но силой воли заставляю двигаться, зная о последствиях. Вот бы сейчас топать со всеми в новенький, ещё пахнувший свежей краской спортивный зал, и болеть за нашу футбольную команду! Но я шагала против потока спешащих увидеть увлекательное зрелище подростков, как танкер против течения. Один задел плечом и даже не заметил. Второй ощутимо толкнул и вместо извинений выдал:
– Смотри куда прёшь, ненормальная.
А я да, ненормальная. Моя жизнь сплошная аномальная ненормальность. Я знаю это точно. Но другой нет. Нет и другой семьи. И, видимо, я нагрешила в прошлой жизни сильно, раз в этой досталась такая участь.
В раздевалке нашла свою куртку. Пуховик давно был меньше на несколько размеров, чем нужно. Молния еле сходилась на груди. Я маскировала это объёмным пушистым шарфом, подаренным бабушкой незадолго до того, как она отошла в мир иной. Не стало самого дорогого человека в моей жизни, который любил и защищал. Исчез и последний огонёк света. Заблудилась в темноте.
Дорога к дому заняла немного времени. Каждый шаг давался с трудом. Ноги становились ватными. Сердце стучало в сумасшедшем ритме, паническая атака почти привычна. Дурное предчувствие сжало сердце. Уверена, Денис уже успел пожаловаться. И я снова буду виновата во всём. Но это ожидаемо.
Захожу крайне тихо и осторожно. Мне нельзя шуметь. Нельзя ничего просить. Нельзя произнести лишнего слова. Если бы можно было запретить мне дышать, то давно сделали это. Но нет. Уверена, сей факт очень огорчает родителей.
– Где шлялась? – Мама выглянула из кухни. Крупная дородная женщина, чей возраст приближался к сорока. Но по ней не скажешь. Любовь к крепким напиткам давно лишили лицо какой-либо привлекательности. Она не пила постоянно, но когда срывалась, то пускалась во все тяжкие. Но в такие дни я хотя бы могла сбежать.
– Уроки закончились всего десять минут назад, – спокойно отвечаю, всё-таки следовало бы промолчать. – И нас задержал учитель на последнем уроке.
– Как ты с матерью разговариваешь? – замахивается полотенцем. Привычный жест. Я легко откланяюсь, сумев избежать удара. Наклоняюсь расстегнуть сапоги. Хорошо, что нога не выросла за последний год и обувь нигде не жмёт. Сама краем глаза смотрю на мать: продолжит или нет? Она не стала тратить на меня время. Значит, Денис ещё не донёс. Видимо, он пошёл на матч. Это мне ничего нельзя. А для него запретов нет. – Остаёшься без обеда.
Вздохнула, направившись в свою комнату. Да, она у меня была, переделанная из старого чулана. Меня выселили сюда пару лет назад, когда братец нагло заявил, что не хочет больше видеть в своей комнате. Раз хочет, значит, надо. Так я оказалась в тесном душном помещении. В него встали кровать, стол, стул и большой шкаф, плотно забитый книгами. Их собирала бабушка. Энциклопедии, справочники, словари, классика мировой литературы на русском и английском языках. Я перечитала всё.
Пока бабушка была жива, она учила меня английскому и немецкому языкам. Говорила, что за всю преподавательскую деятельность не встречала более способной ученицы. Уж не знаю, правда ли это, но Шекспира, Скотта, Уайльда, Бронте, Рида и многих других совершенно спокойно читала в оригинале. Эти книги – сокровища, принадлежавшие только мне. Через неделю после смерти бабушки я пришла со школы и увидела, что мама собрала книги в большой пыльный мешок, чтобы выкинуть. Вцепилась в мешок и не отпускала. Моё! Единственное, что осталось от лучшего человека в этом мире! Не отдала. Несмотря на боль, то сыпалась со всех сторон, на хлёсткие и звонкие удары широкой кожаной полоски армейского ремня с крупной металлической пряжкой. Несмотря на кулак, прилетевший в живот. Даже удар по лицу, от которого потемнело в глазах и струйкой потёк тёплый багряный ручеёк. Рычала и скалилась диким рaнeным волком, загнанным опасными, жаждущими крoви, псами. Но отстояла.
Аккуратно сняла школьную форму, повесила на стул, надела старенький халат и отправилась мыть руки. Остаться без обеда – это привычно. Лишь бы ужина не лишиться. А значит, включается режим невидимки.
Запереться в комнате, быстро выучить уроки и лечь спать. На сегодня запланирован поход в круглосуточную библиотеку. Да, я с удивлением узнала, что в нашем городе есть такое. Причём совсем недалеко от того места, где я жила. Не знаю кому принадлежит эта идея, но хочу сказать спасибо.
В первый раз сбегать из дома страшно. Страшно идти по тёмным, порой ничем не освящённым, улицам. Но я ничего не боялась. Мне всё равно, что со мной станет, но так хоть есть шанс вырваться из окружающего aдa. Как выяснилось позже, в два часа ночи в нашем районе трудно кого-то встретить. Сложнее выбраться из дома незамеченной. Но пока мне везёт. Да и привыкла.
Два часа ночи. Я готова. Аккуратно открываю и закрываю дверь. Не скрипит. Давно смазала маслом, найденным у отчима в инструментах. Выхожу на лестничную клетку и преодолеваю тридцать четыре ступеньки. Вдыхаю морозный воздух полной грудью. Свобода! Пусть призрачная, ненастоящая, но свобода!
Раскинула руки и закружилась. Вместе со мной затанцевали звёзды в удивительном бездонном синем зимнем небе! Они двигались, улыбались и подмигивали. Хорошо бы стать одной из них! Далёкой, холодной, бездушной! Но у меня слишком мало времени. Ночь коротка.
Останавливаюсь, дожидаюсь, когда перестаёт кружиться голова и двигаюсь к назначенной цели. Шагаю быстро, мороз ощутимо кусает за щёки. Моя одежда уже давно не греет. К этому не привыкнешь, но вполне можно не обращать внимания. Считаю шаги, позволяет сосредоточиться и отогнать ненужные мысли. Я всегда именно так и спасаюсь: считаю всё.
Сто сорок ступенек во всей школе. Пятнадцать кустарников на детской площадке возле дома. Три тысячи сто восемьдесят пять шагов до библиотеки. Тридцать пять фонарей по дороге. А в этом доме шестнадцать окон вдоль и семь поперёк.
– Я тебя заждалась, подруга. – Динка возникла из темноты неожиданно, напугав, так я углубилась в собственное занятие. – Думала, что ты не придёшь.
– Прости, предки улеглись спать позже обычного. Лишний риск ни к чему. – Я не стала скрывать ничего. С Динкой это бесполезно. Она знала обо мне всё. Одна в мире. С ней можно не притворяться.
– Ну да, если засекут, тебе несдобровать. Не факт, что живой останешься. – Не факт. Но я промолчала. Не хочу об этом. Эти ночные часы свободы единственное, что у меня есть. И не собираюсь терять и секунды!
Подруга заправила за ухо ядрёно-рыжую прядь, заброшенную на глаза порывом ветра. Сняла рюкзак и достала оттуда завёрнутые в пакет бутерброды. Протянула мне. Взглянула с благодарностью. Я никогда ничего не просила у Динки, но бутерброды она таскала исправно. Сначала не хотела принимать, но живот сводило от голода.
– Нечего столько жрать! И так жирная. – Для меня никогда не было лишнего половника супа или котлеты. Даже куска хлеба. Не удивлюсь, если однажды обнаружу замок на холодильнике. А пока я пользовалась тем, что родители работают по сменам, а Денис зависает с компанией таких же придурков-друзей, как и он сам, чтобы хоть немного утолить потребности в еде здорового растущего организма.
Впилась зубами в сочный кусок булки, от души сдобренного майонезом. Ещё и колбаса с сыром. Ммм…
– Спафиба, – пробормотала, поглощая кусок чистого удовольствия.
– Не за что, – фыркнула Динка. – Пошли, а то закоченеешь.
Через десять минут уже входили в тёплое освещённое помещение библиотеки. Часто заморгали, привыкая к свету.
– Ну что, пришли, красавицы? – спросила молоденькая Аня, которая работала в ночную смену. – Вы сегодня не одни здесь. А то я бы уже уснула.
Не уснула. Ночами она не только выполняет обязанности библиотекаря, но и пишет дипломные и курсовые работы на заказ. На этой почве мы и сошлись: я помогала, чем могла, а она подкидывала заказы на перевод текстов. Попадались не только художественные, но и технические и даже научные из разных областей знаний. Иногда требовалось готовый научный труд перевести на немецкий язык, чаще на английский. Я делала это, с головой погружаясь в справочники и словари. А Аня мне платила. Немного, явно значительно меньше, чем мог бы стоить подобный труд. Но и этим копейкам была рада. Без денег давно бы загнулась.
Аня вручила флешку и кивнула на дальний угол, где стоял компьютер, за которым я обычно сидела. С удовольствием расположилась на знакомом месте, вытянув ноги, и погрузилась в работу с головой. В этот раз требовался перевод нескольких научных статей по литературе. Не заметила, как прошло отведённое моей свободе время.
– Ир, – Дина потрясла за плечо. Я как раз допечатала и проверяла перевод на возможные ошибки. Не собиралась подвести доверившегося мне человека. – Пять утра. Пора.
Кивнула, вытащила флешку из порта и отнесла Ане.
–Проверю. Деньги в следующий раз. А пока, – она вытащила тысячу и протянула мне, – отдаю за две предыдущие работы.
Забрала деньги и спрятала их на груди. Нужно спешить домой.
С Диной попрощались на том же месте. Рыжая головка мелькнула меж деревьев и скрылась. Я почти ничего о ней не знала. Ни где живёт, ни кто родители, ни что заставляет её проводить ночи напролёт в круглосуточной библиотеке. Знала только, что учится не в нашей школе и что она старше на несколько классов. Подруга не любила говорить о себе, а я не настаивала.
За спиной тихий щелчок отрезал от холода улицы. Повернула замок и на цыпочках прошмыгнула в свой чулан. Фух, я дома!
Глава 6. Злая шутка
Толик
Мы выиграли. Толпа кричала и скандировала наши имена. Меня поздравляли, били по плечу и жали руку. Я ликовал, получая похвалу от Тамары Ивановны. Но радость оказалась неполной. Раз за разом осматривал толпу, пытаясь уловить светловолосую головку одноклассницы. Может быть, я просто не заметил?
Но нет, её не оказалось среди болельщиков. Спешил домой, но в голове прокручивал каждый момент, что провели рядом. Нужно узнать об Антиповой побольше. Напрягаю память, пытаясь вспомнить, с кем общается девчонка. Но на ум ничего не приходило.
До того памятного урока химии Ирки будто не существовало. Да, выходила к доске, отвечала, ходила рядом, сидела за соседней партой. Мы сталкивались в коридорах, между партами, в раздевалке. Я не знал об Антиповой ничего. Кажется, что увидел её только на той самой лабораторной по химии. Смотрела с вызовом своими нереальными голубыми глазами и указывала!
Тоненькая и такая худая, того и гляди унесёт ненароком порывом ветра. Длинная густая коса перекинута на грудь. А последняя отчётливо выделяется под простой белой блузкой. Ого! Не думал, что рядом обладательница таких форм! Думал пошутить, но не смог, поражённый неожиданными открытиями. И всё, теперь все мысли занимают только эта девчонка!
Решено, завтра аккуратно наведу справки.
– Миха, – окликнул я на следующий день одноклассника Мишку Тимохина, заметив его на улице перед уроками, – на пять сек – разговор есть.
Тима обладает уникальной способностью: он знает всё обо всех. На шутки, что у него папа работает в ФСБ, только загадочно улыбается и молчит. Но отец у него в органах трудится. То ли капитан, то ли майор. Не вдавался в подробности. Зато стишок про куратора из ФСБ не цитирует только ленивый.
– Что нужно? – Он посмотрел на часы. До урока оставалось пять минут.
– Ты про Ирку Антипову что знаешь?
– Про кого? – Миха округлили глаза от удивления. Изумление товарища можно понять. Обычно такие девчонки не вызывают интерес. А здесь я с расспросами. – Про Антипову? Ничего особо не знаю. В скандалах и интригах замечена не была. Отличница. Тихоня. Пожалуй, всё. А зачем тебе?
– Надо, Тимох, надо, – перефразировал я известное высказывание. – Можешь узнать? И желательно, не болтать языком.
– Могу, – в лёгкую согласился одноклассник, – но с тебя должок. Замётано?
Деваться некуда. Пожали руки и побежали на урок. На биологии особенно делать нечего. Уже который год этот предмет мы изучаем самостоятельно. А оценки получаем за красивые глазки и уход за многочисленными растениями и экспонатами кабинета. Посмотреть было на что. Парты располагались буквой «П», образуя посредине пространство, заполненное многочисленными цветами, общипанными чучелами животных, статуэтками и сухими корягами. В целом, получалось красиво. Цветы стояли и на подоконниках и на полках в шкафах и на учительском столе. Особой гордостью биологички являлся аквариум. Огромный, литров на пятьсот. Угадайте, кто за ним ухаживал? Ага, ученики.
Но любимцем всех школьников был Федя, живущий в кабинете с момента открытия школы. Кто такой Федя? Это скелет. С ним здоровались за руку, его наряжали на все праздники и него просили удачи в контрольных и в любви. И его похищали. Неоднократно. И находили, чтобы вернуть на место. Кажется, жизнь у Феди более насыщенная, чем у большинства людей.
Я откровенно зевал, рассматривая обстановку кабинета. Все занимались кто чем. Кто-то поливал цветы (и как они ещё живы от столь активной заботы?), кто-то списывал домашку, а кто-то зависал в телефоне. Старая Мария Алексеевна попивала чай в своей каморке, где хранились реквизиты для уроков и наглядные пособия. Парням туда хода не было, но девчонок учительница приглашала регулярно. Сегодня увела Ирку поговорить за жизнь.
– Толян, – окликнул кто-то. Завертел головой, увидев друга. Руслан сегодня дежурил по школе, выполняя роль строгого надзирателя и мальчика на побегушках одновременно. – Тебя к Ленину вызывают.
– Зачем? – закономерный вопрос. Может, хочет похвалить за вчерашнюю победу? Закинул на плечо рюкзак. Идти недалеко. Постучал:
– Можно?
– Заходи Синицын. – Предельно вежлива и корректна. Сесть не предложила. Стою перед столом на некогда пушистом ковре и чувствую, что где-то накосячил. Только где? – Мне рассказали, что вчера ты угрожал Денису Шульгину из 8 «В». Это правда?
Кто такой этот Шульгин я не знал. И не угрожал никому. Это не в моих принципах угрожать. Лучше сразу взять и решить проблему, не скатываясь до банальных угроз.
От непонимания, сквозившего в глазах, завуч вздохнула и достала телефон.
– Вот, смотри, – она повернула ко мне экран. Знакомая картина: я, Ирка и пацан, лишивший её обеда. Мы стояли напротив друг друга. Слов не разобрать, слишком шумно, но угрожающий вид говори о много. Тем не менее, это ничего не значит. Видео короткое, не более тридцати секунд. – Что скажешь?
– Ничего. Я не угрожал, просто прогнал этого ур.., – споткнулся на первой букве и быстро исправился, – утерявшего совесть. Вы знаете, что он сделал?
Тамара Ивановна знала, но мою версию выслушала с удовольствием.
– Анатолий, послушай, встревать в конфликт родственников не стоит. Брат с сестрой сами разберутся. А если на тебя нажалуется мать, то придётся принять меры. А это не нужно никому. Верно?
Согласно кивнул. Известие ошарашило. Есть над чем подумать. Антипова задела не на шутку. Да секретов у этой девчонки больше, чем у Пентагона.
На алгебре всегда тишина. Математичка женщина с сильным и строгим характером. При ней пискнуть страшно. Я занял своё место, вальяжно вытянув ноги. Ирка уже заняла парту рядом и что-то увлечённо читала, склонив голову. Ну вот, снова принялась за своё. В прошлый раз, я помню, книгу у неё отобрали. На доске под объяснения учителя появлялись графики: тема простейшего преобразования графиков функций не всем давалась легко.
Только сегодня что-то нерабочее настроение у большинства класса. Закончил перечерчивать график, как прилетела записка, свёрнутая в тугой шарик. Разворачиваю, читаю: «Можем, сходим сегодня погулять?».
Ну, кто сейчас пишет записки? Что, нет Ватсапа или, на худой конец, Вайбера? В ВК же написать можно. Но нет, нужно выбрать именно такой способ.
– А что это у нас здесь такое? – учительница резким движением выхватила записку из рук. Не зря кличка Цербер прикрепилась намертво. – Так-так, кто это здесь Синицыну свидание назначает? Синицын, не соглашайся. В девушке должна быть загадка. Когда сама на шею вешается, это неинтересно. Правда, Антипова? Или в романах, которые ты читаешь, именно так и происходит?
Ирка резко закрыла книгу и, чуть привстав, села на неё, скрыв от глаз Цербера. Щёки покраснели. Но следующие слова заставили смутиться не только Антипову:
– Ты бы, Синицын, лучше не с анонимом иди, а с Антиповой. Она по книгам уже всё успела изучить! Не подведёт.
Смех разлетелся по кабинету. И я знаю, кто станет объектом насмешек всего класса. Чёрт, как этого избежать? Есть идеи?
Глава 7. Пойдешь со мной на свидание?
Ирина
Совершенно не хотелось вставать. Те два часа, которые потратила на сон, не смогли восстановить силы. Даже то, что успела вздремнуть днём, не помогало. А впереди семь уроков. Зевнула, свесив ноги с кровати. Лучше буду валиться от усталости, чем терять часы своей свободы. Мне нужны они, чтобы не сойти с ума.
В это время никого дома уже не было. Мама ушла на сутки. Отчим ещё не вернулся со смены, а Денис… Тот вообще непонятно где. Тихо проскользнула на кухню, налила тарелку борща и большую кружку чая – сегодня определённо удачный день. Зря я так думала.
Биологичка затащила к себе пить чай с весьма вкусными пряниками, которые, по её утверждению, она пекла сама. Я не против, просто пришлось типа поговорить «за жизнь». Ну, то есть всё моё участие в беседе сводилось к необходимости вставлять в нужных местах междометия и кивать, пряча в кулачок зевки. Иногда мне казалось, что преподша давно выжила из ума, только цепкий взгляд говорил об обратном. В этой коморке я оказывалась довольно часто, так часто, что даже не заметила, как стала получать удовольствие от этих бесед. Мария Алексеевна рассказывала случаи из жизни, о практике в школе, о собственном сыне, сгинувшем в афганской войне, и подливала в мою кружку горячий чай. Раньше на тарелке чаще оказывались бутерброды с колбасой и сыром, но я стеснялась их брать, и они исчезли, уступив место тем самым пряникам.
Иногда я уходила от Марии Александровны с книгой в руках. Это вообще могло быть что угодно: от любовных романов, которые мы обе нежно любили, до справочника по какому-либо разделу биологии. Я любила такие моменты хотя бы потому, что обожала книги.
И ничего не предвещало беды. Перед алгеброй спокойно устроилась на своём месте и погрузилась в фантастический мир магии и драконов. Так погрузилась, что не заметила рядом с собой затянутую в классический серый костюм фигуру учителя.
– А что это у нас здесь такое? – Цербер стояла ко мне спиной. Это давало надежду, что она не заметила наглое игнорирование урока. В руках с вызывающим красно-алым маникюром мелькнул клочок скомканного тетрадного листа. Несколько секунд ушло на то, чтобы ознакомиться с содержанием. – Так-так, кто это здесь Синицыну свидание назначает? – Колючий взгляд пробежался по классу. – Синицын, не соглашайся. В девушке должна быть загадка. Когда сама на шею вешается, это неинтересно. Правда, Антипова? Или в романах, которые ты читаешь, именно так и происходит?
Резкий поворот в мою сторону. Я торопливо закрыла книгу и, чуть привстав, села на неё, скрыв от глаз Цербера. Кровь припала к щекам. Не могла и не собиралась отвечать. Открытый конфликт с учителем мне не нужен. Анастасия Эдуардовна Мельник – серьёзный противник, который мне не по зубам. Но ответить ничего не успела. Учительница обернулась к нерадивому ученику:
– Ты бы, Синицын, лучше не с анонимом иди, а с Антиповой. Она по книгам уже всё успела изучить! Не подведёт.
От смеха одноклассников чуть не провалилась сквозь землю. Теперь от меня не отстанут. Я всегда была серой мышью, пустым местом, на которое можно не обращать много внимания. Просто имя в школьном журнале. Не уверена, что большинство из них вспомнит, как я выгляжу. Но сейчас я на грани того, чтобы стать главной мишенью для насмешек.
Перевела взгляд на Толика. Мы столкнулись взглядами всего на мгновение. Я испугалась утонуть в тёплом шоколаде его глаз. Синицын невозмутимо откинулся на спинку стула, покрутил ручку и спокойно ответил Церберу:
– А знаете, Анастасия Эдуардовна, Антипова отлично учится. Её работы всегда выше похвал. И вы об этом знаете даже лучше других. Не вы ли недавно выдвигали кандидатуру Ирины на городскую олимпиаду? Нет? Странно… А по поводу свидания… Приглашу. Два умных человека всегда найдут о чём поговорить. Уверен, что общие темы для разговоров отыщутся. – И сказал то, что я никак не ожидала услышать: – Антипова, пойдёшь со мной на свидание?
Я проглотила язык. Я застыла статуей. Я умерла в этот момент. Вскочила, пылая гневом. Мёртвая тишина в классе. Даже не обратила на это внимание.
– Да пошёл ты! – И чуть ли не бегом к выходу.
– Антипова! – В спину грозный голос Цербера. Достала! Показала ей средний палец. – Да как ты смеешь? К директору!
– Как смею? – Остановилась, будто на бетонную стену налетела. Обернулась. – Как я смею? Значит, вам можно унижать меня, а я должна это терпеть? Ну, нет! Обойдётесь. Чувство собственного достоинства ещё не потеряла. Или вы считаете, что читать чужие записки и унижать учеников – это норма? Нет. И директору я о том расскажу!
Выскочила из класса, промчалась стрелой по коридору. Слёзы душили. Но плакать на виду у стервятников не буду! Не слабачка. И давно научилась скрывать чувства, боль и слёзы. Что нашло сейчас, не понимал. Как и не понимала поведения Синицына. За что он так со мной? Я же ничего плохого ему не сделала. Никого не трогала, не просила меня спасать в столовой. Не просила приглашать на свидание под пристальным вниманием всего класса. Хоть, стыдно признаться даже себе, в других обстоятельствах я бы согласилась.
В какой-нибудь другой реальности, где я обычная девчонка, а куцая недоделка с кучей тараканов. Но мы слишком разные. Слишком другие. Синицыну жизнь преподносит всё на блюдечке, а у меня старается отобрать последнее.
К директору не пойду. Лучше сдаться на милость Ильиной. Уже занесла руку, чтобы постучаться, как услышала:
– Ира, стой! – Синицын догнал. У него на плече висел мой рюкзак. Он приближался быстрым решительным шагом. На секунду засмотрелась. – Ир, прости. Я не хотел тебя обидеть. Не думал, что ты так воспримешь. Тем более что я и правда хочу сходить с тобой на свидание. Может, погуляем после школы?
– Нет, Синицын, никаких прогулок. И никакие извинения о тебя мне не нужны. Забудь о моём существовании. До твоего внимания я отлично жила. Так что, сгинь. И не вздумай больше подходить ко мне. – Отобрала свой рюкзак и постучала. – Можно войти?
Анатолий Синицын, лучший ученик школы и по совместительству покоритель девичьих сердец шагнул следом.
Посещение закончилось с закономерным итогом: родителей в школу. Мне не жить. Но возвращения домой есть время. Прежде чем встретиться с необузданным гневом матери, мне предстоит ещё пережить четыре урока.
И я точно не планировала выходить из тени комфортного образа невидимки. А пришлось.