Ирина Мясникова
Самый опасный возраст
Ничего неожиданного в кабинете директора не произошло. Березкин, как обычно пространно вещал про успехи, собравшиеся, кто как, старались не заснуть. Елена Михайловна старательно сложила кукиш, которому её научил Штейман, и странным образом засыпать перестала. Она представила, как завтра вместе с мамой и дочкой они спокойно, еще засветло, поедут на дачу, натопят дом, нарядят ёлку, перекусят, завалятся спать и проспят безо всякого будильника хоть до самого обеда.
– А вот замещать Людмилу Алексеевну Березкину на время её отсутствия будет Смирнова.
Услышав свою фамилию, Елена Михайловна вздрогнула и даже слегка подпрыгнула на стуле.
– Как Смирнова?! Я ж не технолог, – сообщила она жалостным голосом то, что все присутствующие и так прекрасно знали.
– Разберешься, – твердо заявил Березкин, как отрезал, и посмотрел на Елену Михайловну значительным чекистским взглядом. – Уж если Людка справляется, то ты тем более.
Елене Михайловне захотелось проснуться от звона будильника у себя дома в кроватке, она испуганно посмотрела по сторонам, мадам Березкина на совещании отсутствовала. Елена Михайловна облегченно выдохнула. За «Людку» всем присутствующим, включая самого Березкина, мало бы не показалось. Она озадачено глянула на Штеймана, тот моргнул. Это могло означать только одно: власть в институте очередной раз переменилась. Видимо, только что вернувшийся из командировки в Москву Березкин, был не совсем в Москве, а ночевал у Ираиды, а то и вовсе у какой-то новой пассии. Елена Михайловна подумала, что Березкин со своими бабами уже надоел ей до чёртиков, и после Нового года, пожалуй, стоит подумать о том, чтобы перейти в компанию главных конкурентов, которую в перестроечные времена организовал бывший настоящий главный технолог их института Маркин. Она с трудом досидела до конца совещания, потом, матерясь, отстояла два часа в предновогодней пробке, потом уже материлась в придворном магазине, где пресловутая предновогодняя «корова» слизала языком все необходимые продукты даже по бешеным ценам, так называемой, шаговой доступности. Домой она добралась сущей мегерой.
* * *
Валентина Григорьевна Смирнова, пенсионерка шестидесяти двух лет отроду, с некоторых пор не то чтобы ненавидела, но откровенно побаивалась и недолюбливала мужчин. И совсем даже не от того, что её можно было бы заподозрить в оголтелом феминизме или какой-нибудь не той ориентации. Ориентация у Валентины Григорьевны была самая, что ни на есть та, какая и положена, то есть, традиционная такая вполне себе симпатичная ориентация. А вот нелюбовь к противоположному полу возникла в ней из-за того, что все мужчины, существовавшие в её жизни, так или иначе из этой жизни утекали, или, как выражалась Валентина Григорьевна, сдристывали. Причём не просто утекали, а делали это обязательно каким-то обидным способом. Особенно Валентину Григорьевну подкосило, когда её драгоценный супруг после тридцати пяти лет совместной жизни собрал вещички и ушел от неё к девице, годящейся ему в дочери. Валентине Григорьевне на тот момент исполнилось всего пятьдесят пять, и сама она была ещё ого-го, даже ого-го-го-го-го-го, чего не скажешь о её супруге. Это, каким же болваном надо быть, чтобы при наличии обширного пуза, отдышки, жопкиных ушей, тройного подбородка и трех волос на голове думать, что все девки вокруг просто млеют от него, а не от его кошелька? Надо сказать, что Валентина Григорьевна и себе в этой ситуации удивлялась ничуть не меньше. Это ж какой дурой надо быть, чтобы прыгать тридцать пять лет вокруг этого болвана? Честно так прыгать, как положено у приличных людей, и в горе, и в радости, и в бедности, и в богатстве, и в здравии, и в болезни. Ага! Только в богатстве прыгать вокруг этого проходимца ей пришлось не очень долго. Так что в богатстве и старости он будет со своей чёртовой куклой. Правда, следует отметить, что Валентина Григорьевна постаралась откусить от совместно нажитого так, чтобы коварной разлучнице и её прекрасному герою-любовнику досталась одна ботва. В смысле долги, ну и чутка недвижимости. Однако герой-любовник выкрутился, долги погасил и до сих пор со своей профурсеткой наслаждается. Ребеночка даже завели. Ребеночек получился не совсем удачный, так что Валентина Григорьевна даже не засомневалась, что сей ребеночек этому проходимцу родной. Ведь такому старому пню уже с правнуками нянчиться самое время, а не деток строгать. Ясное дело, что после ухода из семьи бывший примерный отец и дедушка про дочку и внучку вспоминает теперь редко, только по праздникам, и то не всегда.
Вот потому Валентина Григорьевна и невзлюбила мужчин, считая их всех поголовно изменщиками и предателями, а то и вовсе дураками. Как, например, бывший зять. Правильно говорят в народе «зять – ни дать, ни взять». Бестолочь несусветная. Как это Ленка умница и красавица в такого раздолбая и прожектера вляпалась? Нет, вещает-то он обычно правильные вещи, любо-дорого послушать, прям, как президент наш. Только вот не делает ни хрена. Тоже, как и тот. Сидит и ждет, что всё само образуется. А само почему-то никак не образовывается. Хоть каждый день в дзен ходи, медитируй и заклинай там высшие силы. Высшие силы смотрят сверху, ухмыляются и намекают на лопату. Удачу тебе прислали, так иди, копай и окучивай, не то просрёшь всё, что сверху дадено.
Или вот старого приятеля Валентины Григорьевны её одноклассника Трофимова взять. Ах, какой у них тогда был роман! Настоящий пожар. Трофимов тоже утёк от неё сразу после школы, переехал с родителями в Москву, там и поступил в институт, а потом вдруг взял и женился. Гад! Нет, конечно, если честно, то сначала Валентина Григорьевна замуж выскочила за своего Смирнова. Первая. А чего, сидеть и ждать, когда этот гад сподобится? Так всю жизнь прождать можно! А тут Смирнов, откуда ни возьмись, с серьёзными намерениями. Тоже ничего весь из себя такой был, высокий и обаятельный. Кто ж знал, что болван, подлец, проходимец и бабник?!
Но в отличие от остальных Трофимов хоть умный, чёрт! Карьеру сделал. Жена, дети, внуки все в шоколаде, дай бог каждому, а всё туда же. Утёк-то утёк, а клинья к Валентине Григорьевне подбивает вот уж лет сорок, а то и больше. Казалось бы, ты, братец, определись уже, чего хочешь? Ведь Валентина Григорьевна, чай, с пятидесяти пяти лет девушка свободная. Ну, периодически, прямо скажем. Было там разное…. Ан, нет! Трофимову просто нравится вот так говном в проруби сорок лет болтаться. Романтизма у него такая.
Так что Валентина Григорьевна с определенного момента решила уже жить исключительно для себя, в полное своё удовольствие. Общаться, с кем захочет, путешествовать, куда захочет и когда захочет, выпить, если захочет, а то и даже покурить иногда, если уж очень приспичит. Соответственно, и в том, что её единственная дочка пока проживает в одиночестве без пары, Валентина Григорьевна ничего плохого не видела. Как-нибудь без дураков, подлецов, бабников и предателей обойдется. Меньше плакать будет. Подумаешь, одиночество! Скоро Дашка внуков ей нарожает, и никакого одиночества не будет. Успевай поворачиваться. Вот только Дашка пока не замужем. С одной стороны это тоже хорошо, но с другой-то внуки для Ленки без Дашкиного замужа никак не образуются.
Предновогодние дни выдались для Валентины Григорьевны весьма хлопотными. Парикмахерская, разумеется, маникюр с педикюром, вот, считай, и вся пенсия тю-тю. Ох, если бы Валентина Григорьевна жила на одну пенсию, то ходила бы она старая, седая и лохматая, а то и вовсе сдохла бы давно, ведь квартплату если заплатил, то хрен от той пенсии на лекарства останется. Валентина Григорьевна на пенсию никогда не рассчитывала, дали какую-никакую и на том спасибо. Всё лучше, чем вовсе без пенсии проживать. Какого ляда тогда, спрашивается, все эти отчисления в пенсионный фонд со вполне приличной зарплаты делались? Так что, рассчитывать мы на государство не будем, но наше, будьте любезны, нам вернуть!
Существовала Валентина Григорьевна, причём вполне безбедно, за счёт посуточной сдачи в аренду двух своих квартир, которые купила на вырученные при разводе деньги. Вернее, при разводе она урвала для себя совместно нажитую большую квартиру в Центре, которую вовремя продала на пике цен, и вместо неё купила две маленькие квартиры, тоже в Центре, уже когда цены существенно упали. Хотела третью квартиру купить, но побоялась рисковать. Случись что, квартиру в три секунды не продашь, а деньги есть деньги. Их Валентина Григорьевна, как советовали по радио грамотные экономисты, разбила на три кучи, и рублевую кучу разместила в банках на депозитах. Получилась ещё одна прибавка к пенсии. Проживала же Валентина Григорьевна в квартире, доставшейся ей по наследству от собственной матери, и потому разделу при разводе не подлежащей. Она б и эту квартиру сдала, но где тогда, спрашивается, самой жить? Не с Ленкой же и Дашкой?! Это ж умом рехнуться надо, чтобы с собственной дочерью кухню делить. Кухню делить Валентина Григорьевна ни с кем не желала. Ни кухню, ни свои банковские счета, ни жилплощадь, где у неё царил идеальный порядок. Ведь нерях, грязнух и пачкух Валентина Григорьевна тоже недолюбливала, поэтому и не завела до сих пор котика, как это сделали практически все её приятельницы. От котика непременно случается грязь и беспорядок, микробы опять же, да ещё и проблема возникает, куда его пристроить, если вдруг надо поехать за границу на экскурсию или пляж. Пляж и море Валентина Григорьевна просто обожала.
Для поездок на экскурсии или пляж у Валентины Григорьевны имелись приятельницы без котиков. Не с Ленкой же или с Дашкой ездить на море?! У них на том море интересы совершенно противоположные. Им молодых кавалеров подавай, а Валентина Григорьевна на пляже любит на ровесников и ровесниц посмотреть, на их телеса обширные, сморщенные лица и задницы, то есть, на полный бесперспективняк. Глядя на всё это безобразие, Валентина Григорьевна лишний раз убеждается, что ей сильно повезло с разводом. Пусть девицы жадные за этими старперами ухаживают, подают им стаканы воды с таблетками да клизмы ставят. И Трофимов пусть себе тоже молодую жадину найдет, чтоб жене голову не морочить.
После парикмахерской Валентина Григорьевна вернулась домой в отличном настроении и решила позвонить дочери, чтобы узнать, когда за ней заедут для выезда в хибару. Надо ж подготовиться. Конечно, она могла бы и на собственном автомобиле поехать, но кто ж на «БМВ» на дачу ездит? Вернее её машина не для такой дачи. Её машина для нормальной дачи, куда доехать можно по асфальту. Но нормальная дача при разводе отошла этому подлецу, болвану, бабнику и проходимцу.
На звонки Ленка долго не отвечала, а потом рычала на родную мать так, как будто её лишили новогодней премии. Оказалось, что всего-то в пробках постояла да в магазине ничего не купила. Зато Валентина Григорьевна в магазине всё купила. Еще и пельменей домашних налепила полную морозилку. А потому что заранее надо позаботиться! А чего не купила дорогая мамочка, то можно купить в гипермаркете на кольцевой по дороге в хибару. И нечего тут на ровном месте проблему организовывать. Вечно у молодежи какие-то проблемы.
* * *
К своей хибаре девушки Смирновы подъехали, когда уже стало смеркаться. Напротив, на соседней давно заброшенной даче царило оживление. Перед домом на расчищенной площадке стояли три дорогие машины.
– Купил что ли кто это говнище?! – удивилась Валентина Григорьевна.
– Похоже на то, – заметила Елена Михайловна.
– Машины дорогие, значит, перестраивать будут, а то и вовсе снесут, – высказала предположение Дарья.
Соседский дом принадлежал кому-то, кто давно умер, и кого никто из Смирновых в глаза никогда не видел. Дом был не так уж и плох, тоже имел удобства, но морально давно устарел, как и хибара девушек Смирновых. Правда, у хибары Смирновых имелся какой-никакой забор, а у соседнего дома даже забора не было. Зато участок к дому прилагался большой и красивый, с соснами и елями. И вполне вероятно, что люди с такими дорогими машинами позарились именно на участок. Снесут старый дом и воздвигнут дворец или замок.
Перед въездом на участок Смирновых высилась огромная куча снега. Декабрь в этом году случился снежный, и видимо трактор чистил дорогу не один раз, вот куча-то и накопилась. Елена Михайловна остановила машину перед кучей и заглушила мотор.
– Разумеется, лопаты у тебя в багажнике нет, – язвительно заметила Валентина Григорьевна.
– Может, Дашка перелезет как-нибудь через забор, откроет дом и перекинет нам сюда лопату? – как-то очень жалостно и неуверенно предложила Елена Михайловна.
– Нет! Лучше мы с бабушкой возьмем тебя за руки и за ноги, перекинем через забор, а ты уже там лопату в руки и айда въезд расчищать! – Дарья вышла из машины, хлопнула дверью и пнула кучу снега.
– Вот когда у тебя будет собственная машина, я специально буду вместе с тобой на ней ездить, чтобы дверями хлопать изо всех сил, – заметила Елена Михайловна, следом за дочерью выходя из автомобиля.
– Значит, придётся мне всю жизнь без автомобиля обходиться, – буркнула Дарья.
Валентина Григорьевна тоже выбралась из машины, скрестила руки на груди и уставилась на снежную кучу.
– Сейчас бабуля помедитирует, и куча сама собой рассосется, – сообщила Дарья.
– Или примчится прекрасный принц на экскаваторе и разгребет всё моментом, – высказала предположение Елена Михайловна.
– Это вряд ли, бабуля принцев не жалует.
– Я свинопасов не терплю, – сообщила Валентина Григорьевна. – Ты б председателю позвонила, может, пришлет кого, – посоветовала она дочери.
– Чего тут у вас? – раздался мужской голос, и девушки дружно обернулись. Перед ними стоял молодой человек сказочной красоты, с виду точно настоящий принц, правда, никакого экскаватора позади него не просматривалось. Дарья расплылась в улыбке.
– Здрасьте! – принц оказался ещё и воспитанным, поздоровался.
– Здрасьте! – хором поздоровались Смирновы.
– Да вот, не проехать никак, завалило всё, – сообщила Дарья странным голосом, чем вызвала явное удивление Елены Михайловны, у которой при звуках этого, прямо скажем, ангельского пения аж брови поползли кверху.
– Папа, папа! Ты чего там застрял? – послышалось с участка напротив. – Мама ждет!
Из приоткрытой двери соседского дома показалась детская головка.
– Иду, милая! Закрой дверь, а то простудишься, – прокричал в ответ прекрасный принц.
Дарья странно потемнела лицом и отвернулась, явно потеряв к принцу интерес.
– Я сейчас, батю позову, он вам поможет, – сообщил принц Смирновым и помчался к одной из машин, откуда вытащил какие-то продуктовые пакеты, после чего исчез в доме.
– Батю он позовет! Деревенщина, – фыркнула Дарья.
– Симпатичный, – сообщила Елена Михайловна куда-то в пространство.
– Осталось дождаться «батю», и золотой ключик наш, – справедливо заметила Валентина Григорьевна.
Все трое уставились на соседский дом. Через несколько минут из дома показался мужчина средних лет, он махнул Смирновым рукой и ушёл куда-то за дом. Потом вернулся с аппаратом, похожим на газонокосилку.
– Снегоочиститель! – сообщила присутствующим Елена Михайловна.
– Неужели! А мы думали экскаватор, – фыркнула Валентина Григорьевна.
Когда мужчина подошел поближе, Смирновы, наконец, разглядели «батю» прекрасного принца. «Батя» не подкачал. Крепкий такой дядечка, плечистый, высокий, без какого-либо даже намёка на брюшко, свойственное мужчинам после сорока, в свитере крупной вязки и джинсах. Голова полностью седая, короткая стрижка и красивое вопиюще мужское немного суровое лицо, то самое, которое седина, морщины и даже шрамы ничуть не портят, а наоборот только украшают. Но самым замечательным и примечательным на лице «бати» оказались глаза. Ярко синие, насмешливые и слегка, в меру, нагловатые. Так что, это еще вопрос, кто из соседской семейки настоящий прекрасный принц.
– Здравствуйте, красавицы! – поприветствовал собравшихся «батя» и включил снегоочиститель, тот взревел и накинулся на снег.
Красавицы в восхищении замерли.
– Меня Юра зовут, – сообщил «батя», перекрикивая рев снегоочистителя.
– Мена Лена, – сказала Елена Михайловна, когда снегоочиститель, наконец, заткнулся. – А это Валентина Григорьевна моя мама, а это Даша – моя дочь.
– О! А я думал вы подружки или сёстры! Приятно познакомиться, – «батя» Юра шаркнул ножкой.
Дарья и Валентина Григорьевна дружно присели в книксене.
– Давайте ключи, я вам ворота открою и площадку для машины расчищу.
Елена Михайловна достала из сумки ключи и протянула их «бате». Он быстро открыл замок, с которым Елена Михайловна обычно возилась минут по десять, и легко распахнул ворота, после чего быстро расчистил площадку под машину и подход к крыльцу. При этом Елена Михайловна в несвойственной ей манере суетилась вокруг этого «бати» и чего-то щебетала про погоду. Валентина Григорьевна и Дарья стояли в отдалении и наблюдали за процессом со странными кислыми лицами.
– Ворота не закрывайте на всякий случай, вдруг снег опять пойдет, да примерзнут ещё, потом не открыть будет. У вас они очень низко посажены, как вы их вообще открываете, непонятно.
– А мы всей семьёй наваливаемся, – сообщила Валентина Григорьевна. – Как бабка с Жучкой на репку.
– Вы бы нам ещё дорожку к дровянику почистили, – Дарья повелительно махнула ручкой.
– Ну, уж нет! – «Батя» удивленно взглянул на Дарью и направился к выезду с участка.
– Сколько мы вам должны? – вдруг поинтересовалась Валентина Григорьевна.
Елена Михайловна разинула рот, «батя» запнулся и замер, потом внимательно посмотрел на Валентину Григорьевну и весело сказал:
– Пятьсот рублей!
Валентина Григорьевна полезла в сумочку за деньгами.
– Господи! – Елена Михайловна аж подпрыгнула на месте. – Мама, прекрати немедленно! Юрий, извините, ради бога, моя мама не в себе от счастья. Спасибо вам огромное!
– Обращайтесь. – «Батя» хмыкнул, пожал плечами и удалился.
– Да вы стервы! Обе! – сказала Елена Михайловна, когда он скрылся в своем доме.
– А чего он, – Дарья сделала круглые глаза.
– Чего? Чего он? Марш в дом за лопатой и чистить дорожку к дровам! – скомандовала Елена Михайловна. – А ты, – она повернулась к матери. – Ты….
Не договорив, Елена Михайловна села в машину, переставила её на расчищенную «батей» площадку, заглушила мотор, открыла багажник, взяла в обе руки сумки и понесла их в дом.
– Я буду топить печку, – виноватым голосом сообщила Валентина Григорьевна, тоже нагрузившись в свою очередь пакетами.
Дарья к тому моменту уже вооружилась лопатой и с остервенением чистила дорожку к дровам.
– Зуб даю, что женатый, – ворчала она, раскидывая снег. – А туда же!
К вечеру в хибаре стало тепло. Поужинали вкуснейшими домашними пельменями Валентины Григорьевны, выпили вина, Елена Михайловна слегка оттаяла и перестала дуться на родственниц.
– Леночка! Не обижайся, деточка моя, – вещала Валентина Григорьевна, разливая вино. – Я же тебя знаю, увлечешься, вон, как вокруг него запрыгала, и глазки засветились, а он наверняка женат, будешь потом расстраиваться.
– Но это ж не значит, что хамить надо! – справедливо возмутилась Елена Михайловна. – И потом ещё неизвестно, вдруг не женат?
– Ха! Ты погляди на него! Не женат он. Слишком холёный для неженатого.
– Все они сволочи женатые! – подлила масла в огонь Дарья.
– Уж ты бы молчала, – рыкнула на неё Елена Михайловна. – Это в моём возрасте все вокруг женатые. А тебе грех жаловаться, у тебя ещё всё впереди.
– Ага! Всё впереди! Почему тогда те, кто мне нравятся, все женатые?
– Кто все? Ну, кто все?
– Все! – Дарья залпом допила вино. – Пошли спать уже, а то я вас знаю. Ни свет, ни заря начнете – Даша то, Даша сё!
– Вот уж нет! Завтра спим, пока не надоест, – радостно провозгласила Елена Михайловна. – И никаких будильников!
– Ага! Плавали, знаем, – фыркнула Дарья. – Тебе часов в восемь утра уже спать надоест. У тебя внутренний будильник сработает.
– Предлагаю составить план, – вставила Валентина Григорьевна. – Когда подъем, завтрак и всё такое. Кто, что делает. Ведь подготовка к празднику и сам праздник должны идти по плану, иначе досадные недоразумения нам этот праздник испортят.
Из этого замечания Валентины Григорьевны стороннему наблюдателю стразу стало бы понятно, отчего Елена Михайловна Смирнова такая исполнительная и пунктуальная.
– Подъем в десять утра…, – Елена Михайловна загнула один палец.
– Что?! Бабуль, ты слышала? Это «спим, пока не надоест»?
– Хорошо! В двенадцать.
– Продолжай, – милостиво разрешила Дарья.
– Завтракаем, чем Бог пошлет, – Елена Михайловна загнула второй палец.
– А что нам завтра Бог пошлет на завтрак? – поинтересовалась Валентина Григорьевна.
– Бутерброды с икрой, рыбой, колбасой, сыром, бужениной. На выбор.
– Идёт, так и быть, – согласилась Валентина Григорьевна.
– Потом вы с Дашкой наряжаете ёлку, – Елена Михайловна загнула третий палец, – а я тем времени режу «шубу» и «оливье», запекаю утку, – она загнула четвертый палец.
– Потом все дружно спим перед телевизором, накрываем на стол, всё съедаем и идем во двор запускать салют, – подвела итог Дарья.
– Отличный план! – согласилась Валентина Григорьевна.
План выполнили в точности. Ёлка удалась нарядом и подмигивала гирляндой, кроме того Дарья прокопала в снегу дорожку и расчистила площадку для запуска салюта в дальнем конце участка подальше от дома и поближе к лесу. Салют оказался вполне приличным, и семейка Смирновых ахала и визжала с большим удовольствием, глядя на рассыпающиеся в тёмном небе огни. Салют у новых соседей был на порядок мощнее и дольше, так что Смирновы поахали и повизжали ещё некоторое время, уже совершенно забесплатно.
– В следующем году на салюте можно сэкономить, – резюмировала Валентина Григорьевна, когда соседская канонада, наконец, отгремела.
– Ну, уж нет! – возразила Дарья. – Мне Валерик обещал салют со скидкой. Купим не хуже. Они ещё обзавидуются!
– Зачем тебе надо, чтоб они обзавидовались? – поинтересовалась Елена Михайловна. – И кто такой Валерик?
– А чтоб не думали, что они самые крутые!
– Почему ты решила, что они этим очень озабочены? Может, им на это наплевать? Нормальным людям должно быть безразлично, что о них думают остальные.
– Где ты видела таких нормальных?
– Минуточку! По-моему кто-то замылил вопрос про Валерика, – вставила Валентина Григорьевна. – Всё-таки он кто?
– Никто, – Дарья махнула рукой. – Правда, никто.
– Тогда пошли спать!
– Неужели мелодии и ритмы зарубежной эстрады смотреть не будете? – Дарья ухмыльнулась.
– Да чего их смотреть? У той эстрады песок уже высыпался. И у нашей, и у зарубежной. – Валентина Григорьевна тяжело вздохнула и пошла к дому.
Первого числа опять спали, сколько влезет, то есть, пока не надоест, и питались, чем Бог послал, а именно остатками вчерашнего застолья. Погуляли по посёлку, посмотрели на новые дома, посетовали на то, что на приличный дом у Елены Михайловны всё время почему-то не хватает денег, после прогулки опять поели и дружно заснули под грохот очередной соседской канонады. Наверное, из-за этого, а может быть из-за прогулки на свежем воздухе и крепкого сна совершенно не слышали, как за окном разыгралась метель и со страшным треском рухнула береза перед въездом. Березу обнаружили только тогда, когда уже выкатились из дома с вещами для посадки в машину. Береза лежала поперек выезда с участка, удивительным образом аккуратно улегшись между машиной Елены Михайловны и воротами. Ни ворота, ни машина ни капельки не пострадали. Однако выезд с дачи оказался в результате этого делом совершенно немыслимым. Девушки Смирновы дружно ахнули.
– Тут без «бати» уже точно не обойтись, – справедливо заметила Валентина Григорьевна.
– Вот иди к нему теперь и проси, – предложила Елена Михайловна. – Главное, не забудь ему пятьсот рублей пообещать. А то сразу видно, что они ему нужны дозарезу!
– Ну, мам, ладно тебе, – заныла Дарья. – Сходи уже, он тебе точно не откажет. Ты ж ему понравилась. Заодно посмотришь, есть ли там жена. Вдруг и правда нет. Кстати, там двух машин у них нет уже. Уехали.
– А вдруг это он уехал?
– Нет, не он. Уехала машина его сыночка, он из неё продукты прошлый раз вытаскивал. И вторая маленькая, он в такую точно не поместится. Самая большая осталась. Иди уже.
– Господи! Ну почему все мной командуют? – возмутилась Елена Михайловна.
– Не все.
– Ну да, всего лишь две мегеры. Старая и молодая.
– Про Поддубного своего забыла. Или как его там? Подберезовикова, – в очередной раз справедливо заметила Валентина Григорьевна. Воистину мама зря не скажет.
Елена Михайловна тяжело вздохнула, с трудом перелезла через упавшую березу и пошла к соседскому дому. Сначала она заглянула в окно, явно ничего там не увидела и поднялась на крыльцо, затем вежливо постучала в дверь. Это не произвело на дверь никакого впечатления, поэтому Елена Михайловна осторожно подергала дверную ручку. Дверь оказалась заперта, тогда Елена Михайловна постучала ещё раз, уже сильнее, но всё с тем же эффектам. Она развернулась в сторону собственного дома и закричала:
– Нет никого! Наверное, уехали.
В этот момент дверь позади неё распахнулась, и кто-то втащил её внутрь помещения. Елена Михайловна взвизгнула и обернулась, перед ней стоял «батя» в полосатом домашнем халате.
– Чего визжите? Я вас есть не собираюсь, – сказал он, зевая. – Просто быстро надо заходить, чтоб дом не выстуживать. Чего там у вас опять?
– У нас береза. Поперек дороги легла. Нам не выехать. Может у вас есть, чем её того…, – Елена Михайловна изобразила руками нечто, что по её мнению означало распил березы и уборку её с дороги.
– У меня всё есть. Как в Греции, – сообщил «батя». – И пятьсот рублей, кстати, тоже имеются. Чем расплачиваться будете?
Елена Михайловна явно опешила от подобной наглости, даже рот приоткрыла и глаза вытаращила.
– Тут работа серьёзная, не на пять минут, – продолжил меж тем «батя». – Утомлюсь, проголодаюсь, а дети мои всё подъели и уехали. Дома шаром покати. Так что с вас ужин.
– Ужин никак не могу. – Елена Михайловна даже для убедительности помотала головой. – Мы в город уезжаем.
– А чего? Работать? Или тоже за границу намылились, как мои? – он опять сладко зевнул.
– Нет. Мне на работу девятого, и я бы с удовольствием на даче пожила, только мои не хотят больше трех дней тут находиться. У дочки вечеринка какая-то сегодня, а мама с подружкой в филармонию идут.
– Ну, как хотите, – «батя» развел руками. – Без ужина не возьмусь!
– Но как же…
– Мамашу с дочкой можно до станции довезти, а дальше сами до города доберутся. Тут ехать-то полчаса, на машине дольше.
– Ой, но они же…
– Чего? Немощные? Вроде не похожи.
– Ну, не знаю.
– Думайте. – Он развернулся и пошёл куда-то вглубь дома.
– Хорошо, я согласна, – вослед ему крикнула Елена Михайловна.
– А что на ужин будет? – он резко обернулся и вернулся назад, глядя на Елену Михайловну с большим интересом.
– Что вы за человек такой, – возмутилась Елена Михайловна.
– Нормальный человек, практичный. А то скажете, что ужин дадите, а сами дрись-брись салат устроите витаминный с рукколой и ещё какую-нибудь чепуху из полуфабриката. Типа соевое мясо. Знаю я вашего брата. Вернее сестру. Все диетчицы.
– Ничего вы не знаете. Щей хотите?
– Кислых?
– Кислых.
– Очень хочу. И котлет домашних. Как у меня мама котлеты делала!
– Хорошо. Будут вам и котлеты, только на станции придется в магазин зайти.
– Вот и отлично. Один момент. – Он исчез из виду и вернулся с ключами и документами от машины. – Вот держите. На эту кнопку нажимаете, ларчик открывается, на эту – наоборот. Смотрите не поцарапайте только мою коробчонку. Остатки прежней роскоши.
– Вы хотите, чтобы я на вашей машине поехала?
– Разумеется! Ваша же березой завалена. Пока ездите туда-сюда, пока ужин готовите, я, глядишь, со злой березой и разберусь.
– Ой! Страшно как-то на чужой машине.
– Это правильно. Значит, будете ехать осторожно и внимательно. Ну, идите уже. Мне помыться надо и принарядиться, а то береза испугается и сама убежит.
Елена Михайловна вздохнула и выкатилась на улицу, где увидела своих родственниц прямо у крыльца.
– Мы с бабулей тебе на подмогу двинули, – сообщила Дарья.
– Молодцы. Несите сюда свои шмотки, поедем, я вас на станцию отвезу.
– Как на станцию? Не поняла юмора.
– Действительно, Леночка, поясни ситуацию. – Валентина Григорьевна нахмурилась. А если Валентина Григорьевна хмурилась, это означало одно, она сердцем чуяла что-то нехорошее.
– Ситуация такова, что мы сейчас грузимся вот в этот чудесный большой автомобиль, – Елена Михайловна указала на машину соседа, – и я вас везу до станции, а сосед наш тем временем будет разбираться с березой.
– Зачем это на станцию? Мы можем и подождать, пока он разберется, а потом все вместе поедем домой.
– Не поедем. Я решила остаться до конца каникул. – Елена Михайловна уставилась куда-то в дальнюю даль, определенно мимо дочери.
– Оба на! Вот это поворот. Значит, я теперь должна тащиться на общественном транспорте, потому что мать родная решила закрутить шуры-муры с подозрительным чуваком? – возмутилась Дарья. – Ты хоть узнала, женат он или нет?
– Как ты это себе представляешь? Захожу, такая, здрасьте, мужчина, вы случайно не женаты? – Елена Михайловна голосом попыталась изобразить блондинку из телевизора. Это ей практически удалось.
– На общественном транспорте, значит. Но это даже забавно, – хмыкнула Валентина Григорьевна. – А что? Идея не так уж и плоха. Давненько я не ездила в электричках. Эти новые с виду выглядят вполне прилично. Приключение, однако.
– Это тебе, бабуля, приключение! А чего я дома есть буду до конца каникул?
– Ах, бедняжка! Но ты можешь у меня пока перекантоваться и питаться, чем Бог пошлет.
– Ну, разве что… Главное не растолстеть, а то у тебя вечно Бог мне посылает чего-нибудь вкусненькое.
При загрузке в соседский автомобиль между Смирновыми приключился ещё небольшой спор, кто будет сидеть на соседнем с водителем сиденье, но он быстро сошёл на нет, потому что Валентина Григорьевна отобрала у Елены Михайловны ключи и сама уселась за руль. Довольная Даша взгромоздилась рядом. Именно взгромоздилась, потому, что автомобиль «бати» представлял собой практически дом на колесах.
– Ну, и сараище! – с восторгом в голосе заметила Валентина Григорьевна, выезжая из соседского двора. – Приличные люди на таких не ездят.
– Почему это? – пискнула Елена Михайловна с заднего сиденья.
– Этот автомобиль, если ты не знала, в народе именуется «колхозником», любимая модель российских нефтяников.
– А нефтяники, по-твоему, неприличные? – Елена Михайловна даже уже собралась обидеться за нефтяников, так как знала многих из них и ничего особо неприличного за ними не замечала.
