Ирина Мельникова
Невеста по наследству
Глава 7
Ольга Ивановна подошла к окну и распахнула обе створки настежь. Было душно, ей не хватало воздуха, вероятно, потому, что к ночи потеплело, а, возможно, немножко шалило сердце после сегодняшних потрясений. Свежее дыхание ветерка было, как никогда, кстати. Она убавила свет в лампе, чтобы не налетели комары, и, облокотившись на подоконник, стала задумчиво смотреть в темноту. Глухо и печально прокричала ночная птица, и сердце Меркушевой заныло еще больше: где же Настя? Где ее бедная девочка? Станционный смотритель из-за своей очевидной тупости ничего вразумительно пояснить не сумел, кроме того, что за последние шесть часов никаких карет мимо не проезжало и никого похожего на ее дочь и молодого Ратманова в небольшой гостинице при станции он не видел. Но куда тогда они могли подеваться? Экипаж не птица и на крыльях не улетит. Выходит, этот хитрец придумал такое, что помогло ему беспрепятственно провезти Настю мимо станции, потому этот безмозглый старикашка-смотритель ничего и не заметил!
Ольга Ивановна вытерла набежавшие слезы. Если граф раздумал жениться на Насте, то эта ночь погубит репутацию ее дочери, даже если этот негодяй и не осмелится обесчестить ее. Ну а если и осмелится, то будет иметь дело с ней. Она – мать и не позволит ломать жизнь своей единственной дочери, своей надежде и отраде…
Тихий шорох под окном привлек ее внимание, и, вглядевшись в темноту, Меркушева вздрогнула. Под окном стоял человек и, подняв вверх белеющее в темноте лицо, наблюдал за ней. Кто бы это мог быть? Ольга Ивановна отступила от окна, но любопытство одолело страх, и она опять вернулась на прежнее место. Человек продолжал неподвижно и молча стоять внизу, теперь он не смотрел в сторону ее окна, но она по-прежнему не могла понять, кто это?
Райкович терпеть не мог вечерней сырости и прохлады, его и на вожжах не вытащишь прогуляться после наступления темноты. Фаддей, несмотря на романтические порывы, достаточно плотно поужинал и заявил во всеуслышание, что собирается поскорее лечь спать, так как непомерные волнения плохо влияют на его печень.
Ольга Ивановна захлопнула окно, вновь до конца выкрутила фитиль керосиновой лампы с закопченным стеклом и огляделась. Из всей мебели в комнате имелась широкая деревянная кровать, колченогий стул, опасный не только конфигурацией ножек, но и спинкой, которую заменяла плохо оструганная доска, да обшарпанный стол, никогда не знавший скатерти. Стены украшали погнутые гвозди такой величины, что невольно возникало подозрение: а не здесь ли заканчивают свой земной путь те страдальцы, которым вздумалось удавиться в петле по причине полного разочарования жизнью? Три крючка возле двери тоже были искривлены настолько, что ей с трудом удалось пристроить свой редингот и зонтик. Место шляпе нашлось только на столе, где она сейчас возлежала, напоминая по размерам и набору искусственных цветов и шелковых лент небольшую клумбу.
«Весьма жалкая комната, – вздохнула Меркушева. – Слава богу, что, кажется, нет клопов!» Стены были достаточно чисто выбелены, и непременный для большинства дешевых гостиниц орнамент из жутких коричневых пятен и полос – следов от раздавленных кровопийц – отсутствовал.
Она переоделась в ночную рубашку, накинула на плечи шаль и вновь подошла к окну. Стоявший внизу человек исчез, и Ольга Ивановна опять вздохнула. Конечно же, это не Андрей! Прошли те времена, когда он ночью тайно пробирался под ее окно и тихим свистом вызывал на свидание или просто бросал ей в руки букет сирени, в котором ее ждала очередная записка, слегка дурашливая, но полная нежности и любви. А разве можно забыть их встречи в дальнем конце парка, где он впервые поцеловал ее? Там они клялись в вечной любви, и там же она прочитала то ужасное письмо от своей подруги, в котором сообщалось о похождениях Андрея в столице…
Нет, не стоит сокрушаться о том, что безвозвратно утеряно! Тем более граф даже не узнал ее, а Ольга Ивановна была не из тех женщин, которые напоминают о себе! Она была уверена, что сумеет справиться со своими чувствами, как это не раз бывало, и с тревогой подумала, что вновь отвлеклась от мыслей о дочери.
Всю дорогу до почтовой станции оба экипажа без конца поливал дождь, только недавно прекратившийся. И Ольгой овладело мрачное предчувствие, что все их поиски напрасны и что Сергей Ратманов не настолько глуп, чтобы не предусмотреть погони. Десятки проселочных дорог и объездных путей в запасе у этого мошенника, и вряд ли получится его быстро догнать, как они поначалу надеялись. К тому же он мог сменить экипаж, переодеть Настю, сам, наконец, переодеться в кого угодно и затем благополучно добраться до первой железнодорожной станции, а там ищи ветра в поле!..
За ее спиной глухо звякнуло оконное стекло. Ольга Ивановна испуганно оглянулась и вскрикнула от неожиданности. Человек, о котором она только что пыталась не думать, сидел на подоконнике, свесив ноги в комнату, и смотрел на нее, сконфуженно улыбаясь. Женщина запахнула на груди шаль, протянула руку и сняла со спинки кровати халат. Ночной гость спрыгнул с подоконника, подошел к столику и по-хозяйски прикрутил фитиль лампы. Комната наполнилась мраком, и лишь небольшое мутно-желтое пятно отметило его передвижение по комнате. С лампой в руках Андрей подошел к Ольге и остановился напротив нее, пристально всматриваясь в лицо той, которую по молодой глупости и в угоду чрезмерному самолюбию потерял для себя навсегда.
– А ты совсем не изменилась, – прошептал он и неожиданно для себя протянул руку и коснулся пальцами женской щеки. – Такая же красивая! Очень красивая! – добавил он чуть более грустно и едва заметно улыбнулся. – Неужели ты не узнала меня, Оленька? В отличие от тебя, я не сменил свою фамилию.
Ольга Ивановна сжала руки в кулаки, уговаривая себя не волноваться, и это ей почти удалось. Лишь в конце фразы ее голос чуть дрогнул, заставив сердце Андрея забиться учащенно: нет, не забыла она его, и равнодушие ее показное, просто в ней до сих пор говорит уязвленная гордость и обида.
Женщина отступила на шаг и, опустив глаза, тихо произнесла:
– Почему же, узнала. Но вы, граф, усиленно делали вид, что видите меня впервые, и я не осмелилась напомнить вам о былом знакомстве. Думаю, это сейчас не так важно, и меня больше беспокоит судьба моей дочери, чем воспоминания юности.
– Оленька, – граф взял ее за руку и слегка сжал, – эти не совсем приятные события позволили нам встретиться вновь. И я смею тебя заверить, как бы сильно ни хотелось Сергею отомстить, он не ищет собственной смерти и тем более смерти твоей дочери. Он смелый и честный человек и не допустит, чтобы в его присутствии кто-то, хотя бы взглядом, обидел женщину, тем более его невесту.
– Ты думаешь, что он, несмотря ни на что, считает Настю своей невестой?
– Мой брат бывает вспыльчивым, но никогда – жестоким. Допускаю, что какие-то слова твоей дочери могли его вывести из себя, но скоро он одумается, признается ей во всем, и, возможно, уже завтра все проблемы разрешатся сами собой. В душе он очень хороший человек, Оленька, и не причинит твоей дочери никакого вреда.
– Как ты не понимаешь, – Меркушева попробовала отнять свою руку, но мужские пальцы только сильнее сжали ее, и она на время отказалась от попыток освободиться. – Он уже изрядно навредил Насте. Путешествие вдвоем, без слуг, а потом эта… – женщина перевела дух, – эта ночь вместе! Он же безнадежно скомпрометировал ее!
– Твоя дочь – взрослая девушка, и, надеюсь, у нее есть голова на плечах. Согласись, было бы во много раз хуже, если бы она уехала одна. Сейчас она под защитой Сергея, и, как я смею подозревать, не только гнев заставил его пойти на подобное сумасбродство. Не в его характере ходить вокруг да около, а тут вдруг решается на обман, называется чужим именем… Мне это кажется весьма странным. Даже ради больших денег он ни за что бы не позволил себе совершить бесчестный поступок. Поэтому вывод один, – Андрей неожиданно привлек Ольгу к себе и прошептал едва слышно: – Мой брат влюбился в твою дочь, и если она хотя бы немного похожа на тебя, то я несказанно ему завидую.
Ольга Ивановна попыталась отстраниться, но Андрей еще крепче стиснул ее в своих объятиях и прижался губами к ее приоткрытому от неожиданности рту. Женщина вздрогнула, напряглась и изо всех сил оттолкнула его от себя.
– Не смей подходить ко мне! – Она отскочила к кровати, подхватила шаль, которую сбросила перед тем, как надеть халат, и вновь накинула ее на плечи, словно пыталась тем самым спастись от прикосновения мужских рук.
– Но, Оленька, – растерянно произнес Андрей, – я не хотел обидеть тебя. Мы с тобой взрослые люди, к тому же любили когда-то друг друга. И вполне объяснимо, что мне вновь захотелось поцеловать тебя.
– Уходи немедленно! – Ольга Ивановна попыталась обойти Ратманова, но он молча заступил ей дорогу, потом решительно взял ее за руку, подвел к кровати и приказал: – Сядь и выслушай меня. – Он опустился рядом с ней на покрывало и усмехнулся ее очевидной попытке отодвинуться от него. – Не бойся, ничего дурного в мыслях я не держу, и, честно говоря, большего вреда, чем тот, который мы нанесли друг другу два десятка лет назад, уже никому из нас не причинишь.
– Ты сам во всем виноват! – прошептала Меркушева и почувствовала, что вот-вот заплачет. Она поспешно вытащила из кармана халата носовой платок, и это тоже не укрылось от глаз ее неожиданного визитера.
– Давай сегодня обойдемся без упреков! Ведь ты не захотела даже выслушать меня, не пожелала встретиться, когда я умолял тебя об этом. Почему ты поверила пустоголовой обезьяне, которая стремилась выскочить за меня во что бы то ни стало? И, как ты знаешь, она в этом весьма преуспела, потому что знала тебя как облупленную! Ольга, – Андрей опять взял ее за руку, – неужели ты до сих пор не поняла, что Варвара преследовала всего лишь корыстные цели и весьма ловко обвела нас с тобой вокруг пальца? Я запомнил твои сегодняшние слова о грязных слухах. Но ты, очевидно, забыла о том, что именно они разбили нашу любовь. Так неужели мы помешаем двум молодым людям разобраться во всем самостоятельно и позволим сплетникам поломать им жизнь?
– Андрей, – Ольга Ивановна накрыла его руку своей и смело посмотрела ему в глаза, – прошлое уже не вернуть. Не стоит бередить старые раны. Я знаю, что тебе надо скоро вновь жениться, чтобы не прозевать наследство. Поэтому забудем все, что было! Не тревожь ни себя, ни меня воспоминаниями, отправляйся спать, а завтра поутру решим, продолжать ли нам погоню дальше или оставить все в божьей воле.
– Но ты опять обманываешь и себя и меня! – вскрикнул Андрей чуть ли не в полный голос и, уже не обращая внимания на ее сопротивление, притянул женщину к себе и принялся покрывать поцелуями ее лицо и шею. И когда она, тихо простонав что-то в ответ, закинула ему руки за шею, припал жадным ртом к ее губам, таким же горячим и податливым, как в далекой юности…
Наконец они оторвались друг от друга, и граф, прижимая голову женщины к своей груди, ласково прошептал:
– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но все эти годы я продолжал любить тебя без всякой надежды на встречу. Я ведь знал, что ты уехала вместе с мужем в этот богом забытый Красноярск, – он горько усмехнулся. – В день вашей свадьбы я напился до положения риз и хотел застрелиться. Но Сережка, ему тогда было лет девять-десять, выследил меня, позвал на помощь моего камердинера, и тот, помнишь Гришку, скрутил меня в два счета и привез в охотничий домик, где неделю они вдвоем возились со мной, насильно кормили и поили, пока я полностью не очухался. Поэтому я ни за что не поверю, чтобы Сергей решился на этот побег из-за каких-то низких побуждений.
– Возможно, ты прав, – впервые за этот вечер согласилась Ольга Ивановна. – Моя Настя тоже не из тех барышень, которые очертя голову бросаются в приключения. Я плохо помню твоего брата, но все твердят, что он очень привлекателен. Вероятно, это могло сыграть определенную роль, но только не в случае с Настей. Она достаточно умна, чтобы клюнуть только на смазливую физиономию.
– Слава богу! Наконец ты что-то поняла! – вздохнул с облегчением Андрей, быстро поцеловал женщину в губы и едва слышно прошептал: – Давай теперь поговорим о нас с тобой. Расскажи, как ты жила все эти годы. Вспоминала ли меня?
– Поначалу вспоминала, чуть ли не поминутно ревела белугой и потому замужество восприняла лишь как средство забыть тебя. И мне это почти удалось, – Ольга все-таки не удержалась и всхлипнула. – Костя был замечательным человеком – ласковым, добрым и очень внимательным. Я сразу же рассказала ему о тебе, и, поверь, он ни разу ни в чем меня не упрекнул. И только теперь я понимаю, скольких трудов ему стоило выносить мои капризы, дурное настроение, мое нежелание видеть его. Костя справился со всем этим и даже заставил меня полюбить его, да так, что, когда он погиб, я не хотела больше жить… И только Настя удержала меня на этом свете. – Уже не стесняясь, она промокнула глаза и нос платком и с непонятной для нее самой робостью спросила: – Я слышала, что ты развелся с Варварой?
– В отличие от твоего мужа, я не смог вынести ее капризов, чрезмерное увлечение вином, а потом и кокаином. Возможно, потому, что никогда не любил ее.
– Но, насколько я теперь понимаю, твои родители все равно бы не позволили нам пожениться. В невестки им была нужна Варвара, а не девчонка, у которой и приданого-то приличного не было.
– Вспомни, как я умолял тебя о встрече? Я был готов обвенчаться с тобой без родительского благословения, и согласись ты меня выслушать, то Настя была бы нашей дочерью.
– Не стоит говорить о том, что невозможно, – Ольга Ивановна осторожно и ласково погладила его по руке. – Иди спать, Андрюша. Все ушло безвозвратно, у тебя своя жизнь, у меня – своя…
– Позволь поинтересоваться, какое место в твоей жизни занимает Райкович?
– Я уже отвечала на твой вопрос: никакое! Я его терплю постольку поскольку, и, не будь он другом Кости, его ноги бы в моем доме не было!
– Но он, похоже, питает к тебе определенный интерес!
– Побойся бога, – рассмеялась женщина. – Об этом и речи не может быть. Да и тебе никакого дела не должно быть до меня, тем более до моих знакомых.
– Конечно, – согласился Ратманов, – если бы ты не была той женщиной, которую я когда-то до безумия любил и которая с необыкновенной легкостью отвергла меня, только потому что поверила гнусной клевете.
Ольга Ивановна поднялась с постели и сверху вниз посмотрела на графа.
– Спокойной ночи, ваше сиятельство! Уже слишком поздно, а завтра нам рано отправляться в путь. Прошу вас, покиньте мою комнату.
– И не подумаю, – Андрей притянул к себе подушку и, облокотившись на нее, прилег на постель. – Я не уйду до тех пор, пока ты не пообещаешь, что не будешь строить глазки Фаддею и выгонишь этого сморчка Ратибора. Скажи, он случайно не еврей?
– Случайно, он болгарин, – сердито ответила Ольга Ивановна и попыталась столкнуть графа с постели. – Убирайтесь немедленно!
– Как прикажете, сударыня! – Андрей рассмеялся и вдруг схватил ее за обе руки и резко дернул на себя. Охнув от неожиданности, женщина упала ему на грудь, и в ту же минуту он ужом вывернулся из-под нее и прижал к постели. – Можешь думать обо мне что угодно, но я не хочу уйти просто так. Знаешь, за двадцать лет я очень соскучился по тебе!
– Вы с ума сошли, – прошептала Ольга Ивановна и попробовала освободиться, но мужские руки, будто тисками, сжали ее запястья, и она с негодованием произнесла: – Оставьте меня в покое. Вам, граф, есть куда приложить свои усилия. Я всего лишь вдова, а вам нужно непременно найти молоденькую жену, чтобы успеть ей сделать ребенка. А то в ваших закромах, я полагаю, как раз бабкиного наследства не хватает!
– Прекрасно! – прошептал ей на ухо граф. – Твоя пылкая речь лишний раз подтвердила, что тебя безмерно волнует моя женитьба. Но до нее еще как до луны пешком. А я хочу тебя сейчас, – его рука скользнула вниз по женскому бедру, захватила край халата и медленно поползла вверх. – Оля, – прошептал он, задыхаясь, – сознайся, мы многое потеряли, отказавшись друг от друга.
– Убирайтесь прочь! – чуть не рыдая, закричала Ольга Ивановна и все-таки исхитрилась, столкнула Андрея и вскочила на ноги. – Вы жалкий негодяй, и я лишний раз убедилась в том, что для вас нет ничего святого! – Она отошла к окну, потирая запястья. – Теперь я не удивляюсь, в кого пошел младший братец. – Открыв окно, она гневно посмотрела на Андрея. – Уходите, как пришли. Я не хочу, чтобы вас заметили в моей комнате.
– Ты собираешься вечно хранить верность покойному мужу? Но это же глупость! Ты молодая, красивая женщина…
– Позвольте обойтись без ваших советов. – Ольга Ивановна отвернулась, чтобы скрыть набежавшие на глаза слезы. – Уходите скорее, умоляю вас! – И когда Андрей, перекинув ноги за окно, ухватился за карниз, чтобы спуститься вниз, добавила: – Дайте слово, что никогда более, и на людях особенно, не напомните мне о прошлом.
Андрей мгновение смотрел на нее, потом скривил губы в презрительной усмешке и, не ответив, скрылся за окном.
Глава 8
Завидев околицу села, всадники спешились. Сергей внимательно оглядел свою спутницу и сказал:
– Думаю, вам не стоит появляться в селе. Я поеду один, найду старосту, заявлю о случившемся, а потом постараюсь купить что-нибудь из еды и, наверное, одежду. Если мы не переоденемся, то будем выглядеть белыми воронами в этой глуши.
– Фаддей, – Настя испуганно вскрикнула, – а где мой саквояж?
– Там же, где и мой портплед – остался на хуторе, – граф удрученно развел руками. – Вероятно, до сих пор валяется во дворе.
Девушка закрыла лицо руками и горько расплакалась.
– Все пропало! Что же мне теперь делать? – всхлипывала она.
Сергей обнял ее за плечи, погладил по голове.
– Вы везли в нем что-то очень ценное?
– Геологические образцы. Папа наказывал беречь их как зеницу ока, а я их потеряла… – Слезы полились потоком, и девушка уткнулась лицом в грудь Сергея. – Я должна была показать их папиному брату в Казани.
– Ничего не понятно, – граф подвел ее к одному из стогов сена. – Давайте сядем, и вы мне все более доходчиво объясните.
Девушка послушно опустилась на охапку сена рядом со своим спутником, но заговорила не сразу, раздумывая, стоит ли доверять этому человеку тайну, о которой не знала даже матушка.
Фаддей смотрел на нее спокойно, его рука бережно гладила ее руку. До сих пор он был внимателен к ней и на хуторе защищал с беспримерной смелостью. В конце концов, ей нужен кто-то, на кого она могла бы опереться, а поэт уже доказал, что на него можно положиться. Она вздохнула и нерешительно улыбнулась.
– Хорошо, я вам расскажу, но пообещайте мне, что никто больше об этом не узнает.
– Слово дворянина, это вам о чем-то говорит?
– Надеюсь, что вы его сдержите. – Настя помолчала некоторое время. – Для человека несведущего это простые камни, но для геолога они много значат.
«Понимаю, – хотел было сказать граф, – ведь я два года изучал минералогию в Оксфорде», но вовремя спохватился: сейчас он – Фаддей, а тот не проучился и года в Московском университете и был изгнан из него за чрезмерную леность. Поэтому предпочел уточнить:
– Это как-то связано с гибелью вашего отца?
– Возможно, – прошептала девушка. – Неделю назад недалеко от нашего дома ко мне подошел странный человек. Он передал мне мешочек с кусками кварца, путевой дневник моего отца и небольшую записку, написанную, без сомнения, папиной рукой, в которой он просил меня непременно, в случае его смерти, показать эти образцы профессору Нагуманову, который преподает в Казанском университете. Дядя Равиль был воспитанником моего деда и учился за его счет вместе с моим отцом в Петербургском университете. Никому более, даже маме, отец не велел говорить об этом.
– И вы не знаете, почему он принял такие предосторожности?
– Не знаю, но могу догадываться. Он боялся, что кто-то узнает о документах, вероятно, это связано с его последней экспедицией.
– Насколько я понимаю, он был геологом?
– Да, и каждое лето уезжал в тайгу, в горы. Мама сердилась, к тому времени он уж мог не заниматься изысканиями. У нас был хороший управляющий, а в конторе работало несколько опытных геологов, но ему непременно нужно было увидеть все самому. И, как мне кажется, он просто не умел жить без тайги. После каждого возвращения он первую половину зимы вспоминал о прошлой экспедиции, а со второй половины начинал готовиться к новой. В нашем доме, в Красноярске, постоянно жили какие-то бородатые мужчины, некоторые из них выглядели жутковато. В прихожей всегда пахло дымом, махоркой, лошадьми… А что начинало твориться весной, вы себе не представляете, Фаддей! Число гостей утраивалось, дом превращался в какой-то походный лагерь, и мама лишь хваталась за голову, когда обнаруживала в гостиной очередного папиного приятеля спящим под облезлым полушубком на лучшем персидском ковре. Особенно этим увлекался Курей, папин проводник. Он был из минусинских татар и часами мог сидеть около камина, курить свою длинную трубку и что-то монотонно, так тоскливо-тоскливо, напевать. Иногда он внезапно принимался молиться своим богам, хотя и был крещен в свое время. Говорят, его дед был шаманом, поэтому перед экспедицией он всегда совершал ритуальный танец, который якобы отгонял злых духов, бил в огромный бубен, а потом приносил жертву – кровь молодого барана выливалась в огонь, и, несмотря на ужасный смрад, папа запрещал мешать ему в чем-либо. Курей был его кровным братом. Еще до моего рождения он спас папу от медведя-шатуна. После этого они были вместе во всех экспедициях, – она вытерла сбежавшую по щеке слезу. – Они и погибли вместе.
– Как это случилось, Настя? – Сергей привлек девушку к себе. Она доверчиво посмотрела на него.
– Об этом мы знаем только из рассказов Райковича, – вздохнула она.
– Райковича? – удивился Сергей. – Это не тот ли Райкович, у которого в Москве антикварный магазин? Никогда не думал, что он увлекается геологией.
– В последние три года перед папиной гибелью он не пропустил ни одной экспедиции. Сам он не геолог, но изучал в университете историю, а на юге губернии множество древних захоронений. Возможно, он приобретал какие-то древности. Отец как-то говорил, что Ратибор никогда ничего не делает просто так. Я как-то случайно через окно увидела, как он рассматривал две золотые фигурки барса и оленя, определенно из могильника. Местные жители промышляют грабежом курганов. А в том районе, где отец проводил последнюю экспедицию, по слухам, расположена древняя, еще домонгольская крепость, но точного ее местонахождения никто не знает. Вот поэтому, наверное, Райкович и увязался за отцом. Другого объяснения я не нахожу, – Настя вздохнула. – В тот раз папа задержался в тайге до октября. Мы до сих пор не знаем, по какой причине он рассчитал всех рабочих еще в начале сентября и вместе с Куреем и Райковичем отправился к истокам реки Чирвизюль. Там они пробыли более месяца, но в горах выпал снег, и им пришлось возвращаться обратно. Лыж у них не было, поэтому они срубили плот, несколько дней спускались на нем по реке, но потом попали в порог. Плот разбило о камни. Отец и Курей сразу ушли под воду, а Райковичу посчастливилось выбраться на берег. Но ему вряд ли бы удалось спастись, человек он не таежный. Да и опытному таежнику без теплой одежды, без спичек, без еды пришлось бы тяжеловато. Правда, у него осталось ружье и несколько патронов, но, кроме кедровки, он ничего не сумел подстрелить. Но ему повезло, через три дня он вышел к избушке охотника-промысловика, и тот на оленях вывез его из леса. Никаких документов, ничего не сохранилось после гибели отца. И вот через два года откуда-то появляются эти образцы, полевой дневник, но записи в нем частично зашифрованы, это особый код, которым, кроме папы, владеет лишь дядя Равиль.
– Почему бы вам не расспросить Райковича и о маршруте, и о целях, которые преследовал ваш отец, когда отправлялся в экспедицию?
Настя пожала плечами.
– Дело в том, что после возвращения в Красноярск он долго болел. Он сильно повредил ногу в тайге. Она стала у него сохнуть, да и с головой не все было в порядке. Ничего из того, что было с ними до крушения плота, он не помнит и даже приблизительно не может назвать район, в котором они занимались поисками. Истоки Чирвизюля находятся в горах, кругом болота, непроходимая тайга, шли они пешком, потому что для лошадей там пути нет.
– А что они искали, если не секрет?
– Неужели не понятно? – девушка удивленно посмотрела на него и слегка пожала плечами. – Это очень перспективный район в плане золота, я ведь говорила, что папа владел несколькими приисками. Один он даже назвал моим именем, а другой – маминым.
– Что же вы не расспросили того человека, откуда у него взялись эти образцы?
– Я просто-напросто растерялась. Он быстро сунул мне в руки мешок, и не успела я рта раскрыть, как он словно испарился. Я думаю, он чего-то боялся. А на следующий день мы обнаружили, что исчезли некоторые папины бумаги, в основном письма. Неизвестно кто проник ночью в мамин кабинет и вскрыл сейф. До сих пор не пойму, кому понадобились письма, которые отец писал маме?
– Вы уверены, что профессор сумеет прочитать записи вашего отца? Да и возможно ли с помощью одних только образцов пород определить место, где он побывал?
Настя с видимым сожалением посмотрела на него и произнесла, слегка улыбнувшись:
– Сразу видно, что вы никогда не имели дела с геологией. Мы знаем примерный маршрут, у нас есть, правда не совсем законченная, геологическая карта, составленная отцом немного раньше, и есть доля вероятности, что дядя Равиль сумеет определить перспективность месторождения, которое, несомненно, обнаружил отец, по его записям и этим образцам. Я, конечно, недостаточно в них разбираюсь, но, судя по всему, он вышел на рудное золото.
– Настя, а если саквояж пропал и я не смогу его найти? – спросил осторожно Сергей.
– Тогда в следующее лето я сама отправлюсь в экспедицию и все-таки отыщу это чертово месторождение! Непременно найду! Пускай прошло два года, но следы должны остаться. Зарубки на деревьях, шурфы, наконец… – Настя слегка нахмурилась и серьезно посмотрела на Сергея. – Надеюсь, вы понимаете, почему я так настроена против графа. Мне нужен человек, который не побоялся бы отправиться вместе со мной в тяжелейший маршрут. Это ведь десятки, даже сотни верст по тайге, ночевки под открытым небом, постоянные дожди, мошкара, слепни… Изнеженным светским красавчикам там и двух дней не выдержать.
– А женщина разве способна вынести такое?
– Я трижды бывала в отцовских экспедициях, первый раз в двенадцать лет, и ни разу не дала повода, чтобы меня упрекнули или отругали за что-то. У меня были свои обязанности, и я изо всех сил старалась их выполнять как можно лучше.
– Теперь я понимаю, где вы научились так ловко обращаться с пистолетами.
– Папа многому меня научил, и прежде всего тому, что без оружия в дальнюю дорогу не отправляйся.
– Ну что ж, это оказалось как нельзя кстати. – Сергей улыбнулся и поднялся на ноги. – Теперь я попытаюсь выполнить свой долг и непременно отыщу ваш саквояж.
Девушка тоже вскочила на ноги и схватила его за руку.
– Одного я вас не отпущу! – воскликнула она.
– Настенька, – Ратманов ласково коснулся ее щеки, – я не из тех, кто ступает в воду, не зная броду. Во-первых, я, как и обещал, отыщу сейчас старосту, во-вторых, попрошу у него мужиков в помощь, надо этих лихих ребят захватить, иначе до появления полиции они успеют улизнуть!
– Фаддей, прошу вас, будьте осторожнее! – Настя подала ему свой пистолет и достала из кармана большой кожаный кисет. – Возьмите, это папин. В нем патроны. – И, опустив глаза, добавила: – Я буду сильно беспокоиться за вас.
Сергей задумчиво посмотрел на нее и тихо сказал:
– А ведь все могло быть иначе…
– Иначе? – спросила озадаченно девушка. – Что вы имеете в виду?
– Знай я заранее, какая вы чудесная девушка, обязательно внушил бы графу, что с каждой минутой задержки в пути он рискует потерять свою невесту навсегда. И вместо того, чтобы прохлаждаться в карете, он бы полетел к вам на крыльях, стараясь ускорить встречу…
Настя ощутила его дыхание на своей щеке, и странный озноб заставил ее вздрогнуть, хотя солнце поднялось уже высоко и хорошо прогрело воздух. Но мужская рука, неожиданно прохладная, коснулась ее разгоряченной кожи, тело покрылось мурашками, и Настя почувствовала, что ей трудно дышать.
– Вам нравится шутить надо мной? – Она смотрела вопросительно и чуть испуганно. Губы Сергея находились в опасной близости от ее лица, и Настя чувствовала, что, стоит ей пошевелиться, молодой человек поцелует ее.
Но, боже правый, она не должна этого допустить! Девушка попробовала отодвинуться. Но Сергей ласково коснулся ее подбородка.
– Настя, я не имею права поцеловать вас снова, но позвольте сказать о том, как сильно я хочу этого, – он медленно обвел кончиками пальцев контуры ее рта. – Вы поразительное создание, и, боюсь, граф Ратманов недооценил вас, думая, что женится…
– … на провинциальной идиотке, которая будет заглядывать ему в рот и радоваться, что он изредка возвращается домой не под утро? – продолжила его бывшая невеста и, посмотрев на него исподлобья, рассерженно добавила: – Пообещайте мне никогда более не упоминать имени графа. Мне это крайне неприятно. Тем более это не тот человек, о котором следует вспоминать чуть ли не поминутно!
Сергей опустил руку. Кажется, дела зашли слишком далеко, и у него все меньше шансов завершить без особых для себя последствий авантюру, в которую он так безоглядно ввязался. Он жаждал мести, стремился к скандалу, не подозревая, что вскоре его поступками будет двигать уже не обида, а внезапный интерес к этой удивительной девушке, иногда пугавшей его непривычной резкостью суждений и в то же время притягивающей своей независимостью и смелостью.
– Ваше желание для меня закон! – Сергей шутливо выпятил грудь и взял под козырек. – Рад стараться, ваше высокоблагородие!
– Фаддей, простите меня, но нужно спешить! Не дай бог, эти выродки сбегут и захватят с собой саквояж.
– Не беспокойтесь, камни они с собой не понесут, а вот документы действительно могут исчезнуть. – Сергей снял пальто и шляпу и бросил их на сено.
– Я постараюсь вернуться как можно скорее. А вы пока хорошенько отдохните. – Он на секунду замялся и подал Насте один из пистолетов. – Возьмите на всякий случай, да и мне будет спокойнее, что вы под защитой. – Какое-то мгновение он смотрел на нее, потом ободряюще улыбнулся. – Не беспокойтесь, в любом случае я вас не оставлю одну. Идти не смогу, приползу, но обязательно вернусь! – Сергей вскочил на коня и крикнул: – Только никуда от этого стога не уходите и постарайтесь, чтобы никто вас не заметил!
