Ирина Мельникова
Колечко с бирюзой

Глава 3

Наташа прошла в кабинет к Нине Ивановне, немного побаиваясь ее реакции на происходящие события. Но та встретила девушку спокойно. Еще раз проинструктировала по поводу ее обязанностей, добавив, что первое время, пока больной будет находиться на постельном режиме, Наташе придется ночевать в его палате.

– Поставим еще одну кровать, за ширмочкой. Как ухаживать за больным, не мне тебя учить. Следи, чтобы сух да сыт был, а остальное – по ходу дела. А пока переоденься. – Она подала Наташе новый белый халат и шапочку. – Сейчас звонили, кто-то из его командиров с тобой беседовать желает. Я выйду, пока вы будете разговаривать. – Нина Ивановна внимательно посмотрела на Наташу. – Об одном умоляю: помни, о чем я всегда тебе говорила. Парень он не простой, не нашего поля ягода, и ясно, что из той породы, кто головы девкам кружит без особых усилий. Не забивай мозги всякими глупостями, тебе еще институт окончить надо. Ну а если приставать надумает, сразу мне сообщай. – Она нахмурилась. – Я не посмотрю, что герой и в адмиральских любимчиках ходит, живо все вывихи вправлю!

– Нина Ивановна, – рассмеялась Наташа, – он еще в себя не пришел, а вы уже мрачные прогнозы строите!

– Прийти не пришел, а уже успел разглядеть! – Нина Ивановна с досадой махнула рукой. – Говорила же Лацкарту, чтобы вместо тебя Лидию Яковлевну или сестру пенсионного возраста к лейтенанту приставил. Нет, руками машет, ругается, дескать, где им замену сыскать в самый разгар отпусков! А ты, значит, лучший вариант. – Она вздохнула и, будто маленькую, погладила Наташу по голове. – Ладно, переодевайся, а я пойду проверю, что на посту делается.

Нина Ивановна вышла из кабинета. И только-только Наташа успела переодеться, как в дверь вежливо постучали.

– Войдите. – Наташа перекинула косу за спину, пожалев, что не успела заколоть ее в более солидный узел.

– Здравия желаю! – На пороге возник высокий плотный мужчина лет сорока в форме морского офицера и, приложив руку к козырьку фуражки, представился: – Капитан второго ранга Сивцов.

Затем, окинув Наташу быстрым пристальным взглядом, он, не дожидаясь приглашения, по-хозяйски прошел в глубь кабинета и устроился за столом старшей медсестры.

– Присаживайтесь, – предложил он, заметив, что девушка нерешительно держится за спинку стула. Затем достал тоненькую картонную папку, заглянул в нее, поднял на Наташу глаза и приветливо улыбнулся. – Я не ошибаюсь? Вы – Наталья Константиновна Ливанова, семьдесят первого года рождения, русская, студентка третьего курса хирургического факультета Ленинградского медицинского института. Все верно?

– Верно. – Наташа села на стул, сложила руки на коленях и почувствовала, что пальцы слегка подрагивают от волнения. – Что вас интересует?

Сивцов в недоумении посмотрел на нее:

– Вы разве не в курсе, по какому ведомству теперь проходите?

Наташа пожала плечами:

– Честно сказать, меня это не особо волнует. Я знаю свои обязанности и думаю, что смогу с ними справиться.

Сивцов осуждающе покачал головой:

– К сожалению, вы слишком молоды и, наверное, не до конца осознали важность момента. Сказать всего не могу, но старший лейтенант Карташов выполнял специальное задание, и поэтому мы не можем позволить, чтобы он находился в общей палате вплоть до выздоровления. Кроме того, весьма желательно, чтобы он скорее встал на ноги. А это возможно только при индивидуальном уходе.

– Почему бы вам не пригласить кого-то из его близких, чтобы ухаживали за ним? Тут же важен психологический настрой.

– Я с вами вполне согласен, но Карташов категорически запретил сообщать матери о его ранении, а других близких людей у него пока нет. Кроме друзей, разумеется. Но, увы, у них есть свои должностные обязанности. – Кавторанг придвинулся ближе, положил широкую ладонь поверх ее руки. – Девочка, поймите меня правильно. От вас очень многое зависит. Ранение он получил тяжелое. Положение усугубило то, что он долгое время пробыл в воде, потерял много крови… Вполне возможны осложнения, если не повторная операция, не одно переливание крови… Человек он физически крепкий, и ваш Лацкарт надеется, что все сложится наилучшим образом. Но всякое может случиться, поэтому я прошу вас находиться при нем неотлучно, ухаживать так, как вы ухаживали бы за собственным братом или любимым человеком. Да он и сам этого хочет, говорит, что ваши руки снимают боль…

Наташа покраснела:

– Да я всего-то раз до его щеки дотронулась…

Сивцов опять улыбнулся, и Наташа успокоилась. Улыбка преобразила ее собеседника, сразу утратившего прежнюю строгость и сухость. Даже глаза, невыразительные и поначалу смотревшие сквозь нее, потеплели, а взгляд смягчился.

– Вы вспомнили про психологический настрой. Думаю, при постоянном общении с красивой девушкой он и сам не пожелает слишком долго валяться в постели.

– Но я уже говорила, что смогу ухаживать за ним самое позднее только до середины августа. С первого сентября начинаются занятия в институте.

– Если понадобится, мы все вопросы, конечно, уладим. Пока же не будем загадывать наперед, согласны?

Наташа кивнула, а Сивцов открыл папку и достал листок бумаги с машинописным текстом.

– Ознакомьтесь, пожалуйста, с этим документом. Это подписка о неразглашении, проще говоря, вы не должны рассказывать кому-либо о том, что увидите или услышите в своей палате. Конечно, это обычная формальность, и все же не стоит болтать, чем вы занимаетесь на самом деле. Для всех родных и друзей вы по-прежнему работаете санитаркой.

«Ух, какие нежности при нашей бедности!» – подумала про себя Наташа. Но озвучивать свои мысли не стала.

Прочитав бумагу, она молча ее подписала и вернула кавторангу. Он аккуратно вложил документ в папочку и вдруг хитро подмигнул Наташе:

– Ну, вот и нормалек! Можете заступать на службу, Наталья Константиновна!

– Простите, – Наташа встала со стула, – но сначала мне нужно съездить домой, предупредить бабушку, кое-что взять из одежды.

– Сколько вам на это понадобится?

– Завтра в восемь утра я буду здесь.

– Хорошо, только сейчас нужно решить вопрос о вашей временной замене…

– Не беспокойтесь, я сама поговорю с Ниной Ивановной, она сумеет найти кого-нибудь.

Но, как ни странно, Нина Ивановна решила в ее отсутствие сама присмотреть за Игорем Карташовым. Выслушав Наташу, она махнула рукой.

– Поезжай, пригляжу за ним не хуже тебя! Чему-то и нас учили в свое время!..

До электрички оставалось еще более часа времени, и Наташа решила напоследок забежать в первую палату. Лейтенанта все-таки побрили, и девушка отметила, что без щетины он выглядит намного моложе, но по-прежнему лежит с закрытыми глазами. Правая рука раненого была притянута бинтами к раме кровати, а процедурная медсестра копошилась рядом, устанавливая капельницу.

– Как он, Катя? – спросила ее Наташа.

Женщина неопределенно пожала плечами:

– Только что плановый обход прошел. Опять его смотрели.

Больной вдруг открыл глаза, и Наташа прикусила губу. Против ее ожиданий, они оказались не карими, а глубокого серого цвета. На фоне загорелого лица, обрамленного черными волосами, они напомнили ей льдинки, готовые вот-вот растаять. Увидев эти глаза, Наташа поняла, насколько беззащитен сейчас перед болью этот сильный и мужественный человек. Ее сердце сжалось: неужели он не перенесет страданий?

Раненый с трудом повернул голову, посмотрел на медсестру, потом перевел взгляд на Наташу. Губы его шевельнулись, едва слышно он произнес:

– Вы кто?

– Наташа, ваша сиделка. С завтрашнего дня начну ухаживать за вами…

Карташов слабо шевельнул рукой, словно подзывая ее ближе. Наташа подошла и склонилась над ним.

– Обычно я ухаживаю за девушками. – Каждое слово давалось ему с трудом, но он уже пытался шутить, и Наташа обрадовалась: значит, ему стало легче.

Она погладила его по руке и тоже отшутилась.

– Это не за горами, – улыбнулась она, – скоро не просто ухаживать, а танцевать будете с девушками. А пока придется слушаться меня.

– Есть, товарищ адмирал! – Раненый попытался поднести руку к виску, но сил не хватило, и рука обессиленно упала на одеяло. – О, черт! – Он виновато глянул на свою сиделку. – Не думал, что у меня появится нянька…

Отрегулировав поступление лекарства из капельницы, Екатерина вышла из палаты, а Игорь показал Наташе глазами на стул:

– Посидите чуток! Вы только завтра приступаете к работе?

– Да, мне нужно съездить домой. Я живу недалеко от Владивостока…

Она не успела закончить фразу. В палату влетела Нина Ивановна.

– Давай, Наталья, бегом отсюда! – Она расправила одеяло на Игоре, раздвинула шторы на окне, развернула цветочный горшок на подоконнике и, заметив, что Наташа в нерешительности застыла на пороге, взяла ее под руку. – Пойдем, пойдем! С минуты на минуту сюда высокое начальство пожалует. Сейчас они с Лацкартом в его кабинете беседуют, и нам лучше им на глаза не показываться…

…За окном прогрохотал товарняк, и, встряхнув головой, Наташа отогнала воспоминания. В окне показались первые дома станции, и она прошла в тамбур, приготовилась выходить.

Глава 4

Анастасия Семеновна Гончар варила варенье. Все пространство летней кухни занимали эмалированные тазы с ягодой, сахаром, разнокалиберные стеклянные банки, полиэтиленовые и жестяные крышки, и внучка знала: самое последнее дело лезть в это время к бабушке с расспросами, рассказами или просьбами.

Наташа бочком протиснулась к холодильнику, налила себе молока в большую кружку, отрезала кусок хлеба и направилась в дом.

– Наташа, ты опять всухомятку ешь? – окликнула ее бабушка. – Вернись, поешь нормально!

– Да я не голодна, в больнице позавтракала.

– Да какой теперь завтрак! – рассердилась Анастасия Семеновна. – Уже обедать пора! – Она посмотрела на часы и обеспокоенно спросила: – Почему задержалась? На работе что-то случилось?

– Случилось, но ничего страшного. – Наташа, прихлебывая молоко из кружки, прислонилась к косяку. – Повышение по службе получила, но об этом потом, – торопливо закончила она. – Сейчас часок посплю, после на сопку с козами прогуляюсь, а вечером подробно все изложу. Договорились?

– Договорились, – вздохнула бабушка, – дождешься тебя, как же! Ты что, забыла? У Петра сегодня день рождения. С утра прибегал, еще раз напомнил, что ждет тебя к семи.

Наташа с досадой хлопнула себя по лбу:

– Вот бестолковая! Хотела в городе забежать в универмаг, подарок ему купить, и все из головы вылетело. Теперь надо тащиться в наш военторг, а что купить – не знаю. – Наташа потянулась, сладко зевнула и с досадой добавила: – Придется со сном завязать! Нужно выбрать Петру подарок.

Бабушка поверх очков пристально глянула на внучку:

– Возможно, я ошибаюсь, но ты, кажется, не слишком жалуешь Петра. И чем он плох? Дом – полная чаша, и сам при деле. Из себя тоже видный и складный. Про таких раньше говорили: «Первый парень на деревне». Я ведь не вечная, давление скачет, сердце шалит… Вот-вот одна на всем белом свете останешься. За ним жила бы как за каменной стеной. Для тебя же лучше, что у вас десять лет разницы в возрасте.

– И чем же лучше, бабуля? – Наташа присела на порожек летней кухни и подставила лицо солнечным лучам.

– Да хотя бы тем, что он человек взрослый, трезво рассуждает о жизни, о семье. Одного не пойму: как он при своем уме и здравом рассудке мог в тебя влюбиться? Ты же совсем еще дитя, неразумное и частенько легкомысленное в некоторых вопросах.

Наташа засмеялась, вскочила на ноги и повисла у бабушки на шее.

– Обижаешь, бабуля, собственную внучку! А за Петьку, каким бы он ни был расчудесным и прекрасным, я замуж не выйду! Не люблю я его и ничегошеньки с этим поделать не могу. – Она отстранилась и заглянула бабушке в глаза. – Какие мои годы? Успею еще и замуж выйти, и правнуков тебе нарожать, но только уволь, не от твоего драгоценного Петра Васильевича Романова.

– Не хочешь выходить замуж, так ему и скажи. Он же не ребенок, чтобы ему мозги пудрить. Сегодня прямо все и объясни: дескать, буду принца заморского ждать!

– Бабуля, не сердись! Честное пионерское, обещаю тебе подумать до конца каникул, может, что и надумаю! – Наташа лихо развернулась на одной ноге, отчего юбка взлетела колоколом, и послала бабушке воздушный поцелуй. Сегодня по непонятным причинам она чувствовала себя необыкновенно легко и испытывала небывалую радость от того, что опять дома, бабушка варит варенье, в хлеву блеют козы, а она молода, красива и счастлива поэтому безмерно!

Бабушка замахала руками и кинулась к плите, где в медном тазу начинало закипать варенье из крыжовника.

Наташа сняла на бегу платье, сбросила босоножки и босиком побежала в огород. Недавно Петр соорудил там душ. Обтянув каркас из реек полиэтиленовой пленкой, он водрузил небольшой бак на помост, собственноручно изготовленный из металлических труб и вкопанный в землю. Оглядев сооружение, довольно усмехнулся:

– Надеюсь, я заслужил обновить душ на пару с тобой?

Наташа сначала смутилась, затем рассердилась:

– Даже не надейся, у тебя в огороде точно такой же, а здесь мне одной места мало!

Петр посмотрел на нее с легкой усмешкой и вдруг обнял за плечи, привлек к себе:

– Наталья, хватит строить из себя наивную девочку. Ты ж прекрасно поняла, что я имел в виду.

Наташа сделала удивленные глаза, отодвинулась от него и тут же пожалела об этом.

– Ах так! – Петр рывком прижал ее к себе. Наташа с размаху уткнулась носом в его широкую грудь. В то же мгновение сильные пальцы приподняли ее подбородок, и Петр впился в ее губы жестким, требовательным поцелуем. Наташа попыталась вырваться, но его руки соскользнули с плеч на талию, и он прижал ее к своим бедрам.

Продолжая сопротивляться, она старалась оттолкнуть Петра от себя. Но он пресек ее попытки, прижав к стене сарая. Его губы продолжали терзать ее рот. Наташа задыхалась, ей казалось, что она на грани обморока. Мужские руки обхватили ее бедра, скользнули под платье… Этого она уже не могла стерпеть!

Вскрикнув от ярости, Наташа заколотила кулаком по его плечу. Петр оставил в покое ее губы и погладил успокаивающе по спине:

– Ты что? Неужели испугалась? Я ведь ничего плохого не хочу. – И, задохнувшись, припал к ее уху: – Хорошая моя, пойдем на сеновал! Я ведь не мальчик, мне не до поцелуйчиков…

Наташа что было сил толкнула его в грудь. Петр с недоумением смотрел на нее:

– Боишься, что наиграюсь и брошу? По мне хоть завтра в загс, хоть сегодня! Чем быстрее распишемся, тем лучше! Я разве против?

Наташа отошла на безопасное расстояние, окинула взглядом его большую, мигом сникшую фигуру и выкрикнула сердито:

– Петр, ты в своем уме? Мне еще уйму лет учиться! Ни о каком замужестве и речи не может быть! Да и не люблю я тебя, ты ведь знаешь!

Петр с обидой посмотрел на нее:

– Что ты понимаешь в любви? Целоваться еще не умеешь, а туда же! А я тебя научу, поймешь, как это сладко.

– Петя, – Наташа покрутила пальцем у виска, – ты меня за дуру считаешь? Неужели я не понимаю, чем заканчиваются уроки на сеновале? – Она решительно отряхнула платье. – Ты – мой друг. Старший надежный друг. Мне с тобой спокойно, уютно, но не более того. Я всегда тебя уважала, но сейчас мне стыдно и обидно. За кого ты меня принимаешь? Если я не умею целоваться, то обязательно этому научусь, но не с тобой.

Петр отвел глаза и насупился.

– Наташа, поверь, мне тоже нелегко! Думаешь, я не замечаю, как мужики на тебя смотрят? И работа твоя мне не нравится. Сутками в госпитале пропадаешь, а там тоже мужик на мужике и мужиком погоняет. Я боюсь потерять тебя! Боюсь, что опять уедешь в свой Ленинград и какой-нибудь ловкач подцепит тебя. Пойми, я этого не переживу! – Он присел на корточки около сарая, обхватил голову руками. – Дай слово, что выйдешь за меня. Пусть не сейчас, через год, два… Я буду ждать, сколько скажешь!

Наташа присела рядом, осторожно провела пальцем по его плечу:

– Петя, милый! Ну как я могу тебе что-то обещать? Это даже нечестно. Мне пока никто не нравится, а вдруг завтра или через неделю я встречу человека, без которого не смогу жить, что тогда?

Петр поднялся на ноги, окинул ее тяжелым взглядом:

– Ладно, чего уж там! Извини меня за сегодняшнее. Сам не пойму, что на меня накатило!

Наташа вскочила на ноги и протянула ему ладонь.

– Давай оставим все по-прежнему. – Она заглянула ему в глаза и вдруг прочитала в них такую тоску и отчаяние, что не выдержала и отвернулась. – Прости меня, ради бога!

Петр криво усмехнулся, накрыл ее руку своей, слегка сжал:

– Прощаю, мне больше ничего не остается!

После этого Петр продолжал постоянно бывать у них, и когда Наташин выходной совпадал с субботой или воскресеньем, возил ее на своих «Жигулях» на пляж за селом, иногда встречал в городе после работы и отвозил домой. И все же в их отношениях словно что-то надломилось, не было уже прежнего доверия и раскованности…

Бабушка замечала, конечно, что между соседом и внучкой пробежала черная кошка, но предпочитала помалкивать, справедливо полагая, что встревать в сердечные дела – только портить.

Зато мать Петра была явно рада их размолвке и при каждом удобном случае старалась поддеть, больнее уколоть симпатию сына. Наташа понимала, что родители Петра не в восторге от его выбора.

Заметить их неприязнь было совсем не сложно. И Наташа наотрез отказалась бывать в кирпичных хоромах Романовых. Вскоре она прекратила и поездки на «Жигулях» Петра. Слишком пристальные взгляды соседа тревожили ее, портили настроение…

* * *

Наташа приняла душ, переоделась в пестрый шелковый костюмчик и отправилась за подарком. Идти было далеко, через все село, причем большая часть пути проходила вдоль глухих кирпичных и бетонных заборов доброго десятка воинских частей, расквартированных в селе. Она прошла половину пути и уже пожалела, что надела туфли на высоком каблуке, но возвращаться не хотелось, и Наташа отправилась дальше.

В селе была заасфальтирована одна-единственная улица – Сергея Лазо, – даже не улица, а участок тракта, потому что Полтавское располагалось как раз на полпути между Уссурийском и Владивостоком. Другие же улицы и переулки во время частых дождей превращались в непроходимое болото, которое не страшило только обладателей высоких резиновых сапог. Улицы не успевали просыхать, вдобавок недалеко располагалась танковая дивизия, и тяжелые машины, лязгая гусеницами, совершали регулярные марш-броски к учебным полигонам напрямую по сельским улицам, поэтому местные жители давно привыкли к постоянному дребезжанию оконных стекол и посуды и к разбитым дорогам. С трудом, постепенно Наташины земляки смирились и с тем, что после строительства на самой высокой сопке ажурного монстра непонятного назначения, нависшего над селом с востока в виде гигантской буквы Н, их телевизоры полностью отказались служить своим хозяевам.

В торговом зале военторга было прохладно и пусто. Кассирша не подняла головы от книги, а молоденькие продавщицы столпились в обувном отделе и, тесно сдвинув головы, что-то рассматривали.

Наташа медленно прошлась по залу. В принципе, она даже не представляла себе, что можно купить в подарок Петру. Модный галстук? Но он их демонстративно не носит, утверждая, что они ему и на службе надоели. Рубашку? Но это уж слишком по-родственному… Правда, она присмотрела неплохой эстамп, но вспомнила, что все свободное пространство в доме Романовых завешано пестрыми коврами, и ее картинке место вряд ли отыщется. Разве что где-нибудь на кухне или, к примеру, на потолке!

Настольная лампа, конечно, в хозяйстве вещь полезная, но стоила почти пятьдесят рублей. Для Наташиного кошелька это было слишком накладно. Она вздохнула и направилась к обувному отделу. Там работала ее одноклассница Милка Севостьянова. В седьмом классе они целый год сидели за одной партой и хотя задушевными подругами не слыли, но приятельские отношения поддерживали и после окончания школы.

Завидев Наташу, Милка выбежала из-за прилавка ей навстречу. Невысокая, пухленькая, с пышной «химией», отчего голова ее походила на воздушный шарик на тонкой ниточке-шее, Милка была девушкой неуклюжей, однако самонадеянной. Такую манеру держаться диктовало ей особое положение: как-никак ее мама имела доступ к дефициту, потому что возглавляла продовольственный магазин военторга, а подполковник папа являлся заместителем командира дивизии по тылу. Одежду и обувь Милка носила исключительно импортную, что немного компенсировало ее серенькую внешность.

В отличие от других Наташиных одноклассников она даже не пыталась поступить в институт или в техникум, а окончила курсы товароведов и больше года работала в одном из самых престижных отделов военного универмага – обувном.

Девушки обнялись, и Милка увлекла Наташу за собой в подсобку. Усадила на стул, пододвинула к ней коробку с конфетами, налила чаю из стоявшего на столе самовара. Перехватив Наташин взгляд, брошенный на коробки на полках, огорченно вздохнула:

– Прости, но ничего предложить не могу. Туфли – обалденные, но Галина даже в отдел не дала ни одной пары.

Галина, старшая сестра Петра, возглавляла гарнизонный универмаг. Она тоже училась в свое время у Анастасии Семеновны, но Наташу упорно не замечала, особенно когда узнала, что Петр ухаживает за этой соплячкой.

– Да мне ничего и не нужно, – успокоила Наташа одноклассницу. – Пришла подарок на день рождения купить и ничего не могу выбрать!

– К кому идешь? К парню или к девке?

– К парню. Петра Романова знаешь, вашей Галины брата?

Милка открыла рот:

– Так тебя тоже пригласили? Я и не знала, что вы знакомы!

Наташа улыбнулась:

– Мы ведь живем по соседству.

– Он что, за тобой ухаживает? – Милка подозрительно ее оглядела. – Мне Галина про это ничего не говорила.

– Успокойся, не ухаживает. – Наташа встала со стула. – А тебя случайно не за него сватают?

– Да, вроде этого. – Милка покраснела. – Наши родители давно уж сговорились, а он, видишь ли, ни в какую! На прошлой неделе пришли к ним в гости, хотели меня с ним познакомить, а он, кажется, специально на рыбалку уехал. Но со дня рождения, думаю, не сбежит. А тебе он вправду не нравится? А то я подслушала, как его мамашка моей жаловалась, что он вроде себе зазнобу нашел, говорит, голь перекатная, а за Петра уцепилась, клещами не оторвать!

У Наташи перехватило дыхание. Вот, значит, какого мнения о них семейство Романовых? От обиды запершило в горле, на глаза навернулись слезы, но она сдержалась: не Милке же показывать свои переживания. Да и переживать-то особенно нечего. Она никогда не стремилась в невестки к родителям Петра. И если им так хочется поскорее женить сына, Милка – лучшая кандидатура. Да и у нее гора с плеч свалится. За этот месяц, что она будет безвылазно находиться в госпитале, многое может измениться. Вдруг Петр передумает и решит, что Милка лучше подходит на роль его жены.

Пока Наташа допивала чай, предаваясь печальным размышлениям, Милка нырнула под стол и извлекла оттуда тяжелую коробку:

– Смотри, что я ему в подарок приготовила. Хрустальный набор для пива. Немецкий. Кувшин и две кружки. Ты случайно не знаешь, он пиво любит?

– Случайно знаю. Не просто любит, а обожает. Даже умудряется где-то чешское доставать.

– А это, верно, моя мамка его потчует. – Милка опять покраснела и, смущенно потупившись, прошептала: – Очень мне Петр нравится, Наташка. Тебе не кажется, что он на артиста Ивашова похож, того самого, что в «Балладе о солдате» играл?

Наташе этого не казалось. Простой русской физиономией Петр скорее смахивал на артиста Харитонова времен Ивана Бровкина, но она лишь пожала плечами.

Милка продолжала:

– По-моему, совсем не страшно, если муж немного старше. Мужики, я слышала, особенно ценят, если жена молоденькая да вдобавок еще и хорошенькая.

Наташа едва сдержалась, чтобы не рассмеяться: насчет своей внешности Милка, мягко говоря, сильно заблуждалась. Однако пусть себе думает, что хочет, это ее личное дело.

Милка осторожно задвинула коробку под стол и предложила:

– Пойдем посмотрим что-нибудь и для тебя.

Они прошли к ювелирному отделу, и Милка прошептала что-то высокой сухопарой продавщице. Та молча кивнула, достала из-под прилавка небольшой ящик, протянула девушкам красивый портсигар.

– Пойдет? – Милка повертела его в руках. – Можно с обратной стороны поздравительную надпись выгравировать.

– Смотря сколько он стоит. – Наташа испугалась за свой тощий кошелек: на дорогую вещь она не рассчитывала.

– Десять рублей. Берете?

Наташа замялась.

Продавщица поджала губы и протянула руку, желая забрать портсигар обратно.

Наташа вздохнула:

– Беру!

Расплатившись за покупку, она взяла из рук Милки пакетик с подарком.

– Ты в чем идешь к Романовым? – поинтересовалась одноклассница.

Наташа пожала плечами:

– Пока не думала. Наверно, так и пойду в этом костюме.

Милка окинула ее победным взглядом:

– Пошли покажу, что я купила к сегодняшнему вечеру. Обалдеешь!

– Прости меня, Мила, я твой наряд лучше вечером оценю. А сейчас спасибо тебе за помощь, но мне нужно спешить. Хочу часок поспать после дежурства.

– Ну, смотри! – Милка покачала головой. – Конечно, ты девчонка симпатичная, но я тебе по-дружески советую, надень что-нибудь более подходящее. Очень уж твой костюмчик простовато выглядит. А то там такие мадамы будут! В таких туалетах!

– Хорошо! – Наташа помахала ей рукой и вышла из магазина. В дверях она столкнулась с Галиной. Сестра Петра гордо прошествовала мимо, сделав вид, что не заметила ее.