Ирина Лемешева
Точка пересечения
7
Летом у Лиды-большой было мало работы. Ну, во-первых, каникулы. Да, и с вязанием был простой. Ну, кому нужны вязаные вещи в их городе, раскалённом от летнего солнца настолько, что хочется в принципе забыть об одежде. Вот если бы они жили в Прибалтике, в Сибири или на Дальнем Востоке… Там, где прохладным вечером хочется набросить что-то на плечи. А здесь… Хотя, конечно, жаловаться было грешно – заказы были. И маечки на лямочках из льна или хлопка, вывязанные крючком, и тончайшие ажурные накидки, что-то типа коротких пончо.
"Больше дырок, чем ниток" – удивлялся Петр.
Он настолько привык к обилию вокруг себя выкроек, ниток, банок с пуговицами, спиц и крючков разных размеров, что порой, пристроившись на диване, ощущал себя чем-то, вроде большого клубка.
Чуть больше появлялось заказов, когда народ начинал выезжать на отдых – тонкие кофточки и жилеточки легко находили место в чемодане и не нуждались в глажке: встряхнул – и пошел.
Втайне Лида мечтала, что она развернется, когда Ланочка выйдет замуж. Освободится комната, которую она переоборудует в рабочую, купит вязальную машинку. Но пока это были планы.
В середине июня Лана сообщила, что летит в Москву с группой переводчиков на Олимпиаду. Дома ликовали. Когда радость немного улеглась, папа-конструктор спросил, театрально разведя руками:
– Кого же ещё посылать на Олимпиаду, как не спортсменку?
Отправились в ЦУМ за чемоданом. Дочка Лидиной сотрудницы была завотделом секции сумок и отложила им прекрасный чемодан – коричневый, с двумя блестящими замочками и удобной ручкой.
– Много не набирай, – советовала Лида дочке. Если что – купишь на месте. Я только могу представить, сколько всего будет в свободной продаже, – она закатывала глаза, представляя всё то, что купила бы в Москве – нитки, пряжу, аксессуары к ее изделиям , да мало ли что!
Лана согласно кивала. Последнее время она одевалась модно и дорого, и вязаные вещи стали составлять лишь незначительную часть ее гардероба.
На вопросы родителей "откуда такое платье или сапожки" , она небрежно отвечала:
– Из чекового.
Они не копали. Переводчица. Свой круг общения. Свои связи. Хорошая зарплата. Другие возможности. Духи – только французские – "Клима" в голубой коробочке. Аромат Ланы – так быстро выросшей дочки.
– Лана, – спохватилась за день до вылета Лида. – Ты же с Жанной, наверняка пересечешься, надо Лиде позвонить, может, что-то передать нужно.
– Ну, мам, – Лана встряхнула пшеничной волной волос. – Где я там Жанну найду, в Москве? И когда? У нас очень плотный график работы. Все расписано. Ты даже не представляешь. Дышать будет некогда.
– Ладно-ладно, – закивала Лида. – Но сказать – скажу в разговоре, что ты улетела, а то скрывать не очень-то красиво.
Лана улетела, дав обещание и писать, и звонить. Дом опустел. Да, она много часов проводила на работе, и порой времени не было посидеть и пообщаться, но все равно. Именно после отъезда дочери, Лида поняла, что связь с мужем давно и безвозвратно утеряна. Да, он по-прежнему был удобным и тихим, ни во что не встревал, терпел этот вечный балаган в доме, не возмущался тому, что один и тот же обед они ели по три-четыре дня. Он видел, как занята его Лида. А вот сейчас – каникулы, заказов меньше, времени – больше. А оказалось, что и поговорить-то не о чем. Да и подружек особенно не было. Какие подружки, когда вечно и бесконечно ничего не успеваешь. Вся дружба – на переменках в учительской, где делились рецептами, рассказывали о мужьях – детях – свекровях.
Свободное время Лида решила посвятить квартире: разобрала по сортам все нитки, по номерам – спицы и крючки. Отдельно – пуговицы и кнопочки, отдельно – кружева, витые шнуры и стразики на отделку. Посветлело в зале, заулыбался Пётр. Теперь он мог свободно вытянуть ноги на диване после работы.
Как-то позвонила Лида-маленькая. Решили гульнуть. Встретились в центре и пошли в "Уголок" – кафе, известное на весь город. И ели цыплята-табака, макая сочные кусочки в пряный соус, приготовленный по особому рецепту местным поваром. Пачкали пальцы – курицу по этикету едят руками! – смеялись, много говорили о своих девчонках, поражаясь этим неслучайным случайностям. Это ж надо – оказаться одновременно так далеко от дома в одном городе.
– Жаль, что не встретятся они там, – посетовала Лида-маленькая.
– Да, Ланочка очень, ну очень занята. Это ещё Олимпиада не началась. А там не знаю, как всё пойдёт – лишь бы позвонить было время.
А потом долго вспоминали детство, школу, Дворец Пионеров, в котором проводили так много времени. Они сидели – такие разные, ведущие такой непохожий образ жизни, связанные невидимыми нитями прошлого, и радовались, что они есть друг у дружки. Есть, несмотря на редкие звонки и на ещё более редкие встречи. Говорят: жизнь развела. Может, и развела, но как же мало нужно было им, чтобы вновь почувствовать себя такими близкими и родными. А потом пошли в "Снежок" и ели быстро тающий пломбир из металлических вазочек, удивляясь, что за эти годы совершенно не изменился его вкус. Расстались довольные жизнью и друг другом, пообещав звонить чаще и встречаться хотя бы иногда.
Во время Олимпиады Лана позвонила домой всего пару раз. Сообщила, что Москва ей очень нравится, что времени совсем нет, и что она решила воспользоваться случаем и остаться ещё на неделю: погулять, походить по музеям и театрам. Она не одна и есть, где жить.
– Конечно, Ланочка, если есть такая возможность – не упускай. Это впечатление на всю жизнь. Потом расскажешь.
Лида-большая не была в Москве. Если честно, она практически нигде не была и радовалась, что у дочери жизнь складывается иначе.
Жанна звонила раз в неделю с Центрального почтамта, выстаивая там дикую очередь, а потом сообщила, что звонить будет редко, так как переезжает во Фрязино к родителям Анатолия. Там воздух, природа, озеро. В Москве они живут далеко от центра, Анатолий целыми днями пропадает на работе, и ей абсолютно нечем заняться. А в выходные Анатолий будет приезжать. После Олимпиады работы у него будет меньше, и она вернется в Москву.
– Жанна, все в порядке? – встревожилась Лида. – Если так, может, тебе домой лучше?
– Все в порядке, мам, когда ещё придется пожить вот так, как на даче? И комната отдельная, и еда вкусная.
– Тебе виднее, доча, – вздохнула Лида. После разговора с Жанной её долго не покидало чувство, что что-то происходит там, в этой далёкой Москве. А что? Об этом ей не говорилось и даже не намекалось. Но разве можно обмануть сердце матери? Поделилась своими сомнениями с Раей. Та выслушала молча, задумалась.
– Не спеши, Лида, – только и сказала. – Все разрулится. А придумывать, предполагать мы все мастера. Не нужно этого. Только себя изведешь. Было бы плохо – ты бы уже знала.
Лида понимала, что права мудрая Рая. Если бы что не так – Жанна бы не таилась. Они всегда были очень близки. Семёну решили пока ничего не говорить.
Лана вернулась тринадцатого августа. Чуть больше месяца она не была дома, а казалось – вечность. Привезла несколько мотков пряжи с серебристой нитью – люрексом, три набора симпатичных пуговиц. Лида вспомнила, что заказывала ей по телефону зелёные тонкие нитки – на отделку. Не привезла, даже не упомянула, что искала… А может, просто забыла? Да, и правда, где ей там рыскать за этими зелёными нитками? Глупости какие! Ведь не гулять по магазинам поехала – работать! Из подарков привезла лишь московское печенье в пачках и конфеты – две красивые подарочные коробки.
– Ну, что я могла вам купить, Москву в чемодане не увезешь.
– Да, ты что, Ланочка! Что нам здесь не хватает, скажи? – Лида с тревогой поглядывала на дочь. Она слегка, почти неуловимо, изменилась и стала более взрослая, серьезная – и это за месяц с небольшим. Часто о чем-то задумывалась и отвечала невпопад.
Через пару недель после приезда сообщила, что перебирается жить отдельно.
– Мама, мне уже 23 года, выросла. Пора быть самостоятельной.
– Ланочка, – запричитала Лида. – Да разве ты не самостоятельная? И работа хорошая, и зарплата. И в Москву вот съездила. И комната своя. Или мы мешаем? – Лида с обидой замолчала. – Ты работаешь много – на часы не смотришь, а домой приходишь – все убрано-приготовлено. А на съёме-то сухомяткой будешь питаться, когда тебе готовить?
– К вам забегу, поем, – улыбнулась Лана. – Мы с подружкой будем снимать, голодной точно не останусь. Последнее время и на работе частенько кормят. Не пропаду.
– А как там с мебелью?
– Все есть. Необходимое. А больше мне и не надо. Вот магнитофон заберу и цветочки свои – когда тебе за ними ухаживать? Ну, и парочку полотенец, постельное и всё, пожалуй.
– Да, конечно, – Лида обречённо кивнула, осознав, что дочь не пришла к ней посоветоваться. Она всё решила и, судя по всему – не вчера. Просто сообщила. Как сообщила когда-то, что переходит в спортивный класс "Ц" или, что уходит из плавания. Или, что будет поступать в Иняз. Лида вспомнила маленькую Лану, уже с годовалого возраста не терпящую плен коляски. Четырехлетнюю – ожесточенно срывающую с головы капроновые банты. Шестилетнюю, строящую всех в садике, а потом и в школе. Девочку, дружбу с которой искали, а она сама решала, кого оставить в своем окружении. И вот – 23 года скоро. Ни мужа, ни детей, ни жениха, ни кавалеров. На робкие попытки Лиды поговорить на эту тему дочь отвечала с неизменной улыбкой:
– Ну, мам, сейчас уже не то время. Ты, что, хочешь меня приковать к пелёнкам и кастрюлям? Железной цепью?
– Но пеленки и кастрюли – это и есть жизнь. Нормальная, обыкновенная, – пыталась возразить Лида.
– Не для меня, – коротко возражала дочь.
А один раз посмотрела на мать тем взглядом – строгим, вдумчивым, сосредоточенным, – который Лида помнила, когда Ланочка была ещё в детском саду.
– Очень целеустремлённая девочка, – так сказал когда-то о своей воспитаннице ее тренер.
Значит, есть какая-то причина в этом переезде, какая-то цель, ей, Лиде, неведомая.
– А финансово как потянешь? – Лида всплеснула руками.
Она тут света белого не видит, чтобы заработать лишнюю копеечку, портит глаза с этими шапочками, жилетками. Вечно в поиске – нужных ниток, фурнитуры, покупателей, наконец. А тут… Это же на ветер деньги, просто на ветер! Ладно бы жили в двушке. А тут – хоромы! Три комнаты на троих! Несказанно повезло тогда ее Петру.
– Мама, насчёт денег не волнуйся, – прервал поток ее мыслей голос дочери. – У подружки дядя в Индии, то ли в посольстве, то ли в консульстве, не помню. Это его квартира. На нас – только коммуналка. Ерунда на двоих. Ну, и квартиру содержать в порядке. Справимся, – она откинула привычным жестом пшеничную волну волос и чуть улыбнулась. – Все будет хорошо, не волнуйся. Да, телефона там нет, звонить буду сама.
– Что ещё Петя скажет? – вопрос был явно риторический.
Муж не вдавался в происходящее в семье, его мнения особо не ждали. Да он и не стремился его высказывать, полностью отдав бразды правления в Лидины руки.
У него была своя зона комфорта дома, и Лида, поняв это, не нарушала его спокойствие. Возможно, ей было так удобнее, а, возможно, она как-то интуитивно понимала, что ни скандалы, ни просьбы не приведут ни к чему: человека не изменить.
"Бачили очи, шо брали," – это была любимая поговорка ее мамы.
С переездом немного затянулось – квартира, как выяснилось, была на съёме и должна была освободиться к ноябрьским. Лида эту тему больше не поднимала – авось забудется, передумается.
Не забылось и не передумалось, и после праздника Лана переехала.
Да, мечталось Лиде, что вот оперится Ланочка, вылетит из родительского гнезда, и в ее комнате она оборудует что-то типа кабинета. И вот – комната свободна, но ни руки не лежат, ни душа. Камень на сердце. Не таким она представляла этот переезд – думала, найдет дочка достойного парня, умного, красивого – по себе. Сыграют свадьбу, все по чести, как у людей.
Как у людей. Вспомнилась свадьба Жанны – пышная, богатая. И жених достойный – и устроен, и видный, статный. И стол был на славу – Семён постарался, и музыка. А какой торт свадебный! Вот уж, не родись красивой! Да, на свадьбе Жанна была мила, но не дотягивала она до Ланы.
А впрочем, кто дотягивал? Лида носила на работу фотографии Ланочки – они с сокурсницами нашли фотографа, который поснимал их в парке, на берегу Анхора после выпуска. И все девчонки вроде хорошие и симпатичные, но Лана… Высший пилотаж! Так ей сказали в учительской, передавая из рук в руки фотографии. Высший пилотаж, а счастья нет. Вспомнилась, что очень давно не общалась с Лидой – и Ланин переезд, и заказов набрала – осень – зима это самый сезон. Надо бы позвонить.
Лида-маленькая позвонила сама в конце недели.
– Можешь нас поздравить! – объявила торжественно.
– С чем?
– С новым званием! – чувствовалось даже по телефону, что подругу распирает от счастья. – Жанна родила. Мальчик у нас! И я теперь бабушка! Представляешь?
– Ой, Лида, вот радость какая! Я как чувствовала, все позвонить хотела, узнать как вы там. Когда?
– Третий месяц уже ему. Недоносила Жанночка, но сейчас уже все в порядке, догоняет в весе, слава Богу!
– Вы были, навестили?
– Нет, – погрустнела Лида. – Жанна не хочет, чтобы мы сейчас приезжали. Она живёт у родителей Анатолия. Говорит, что там не разгуляться, дом небольшой. Но ей помогают, свекровь на пенсии. Справляется.
– Ну, Лид, ты даёшь… Я бы уже летела.
– Нет, Лидусь, не хочу я между ними создавать раздор. Я так поняла, что Анатолий не слишком за то, чтобы мы сейчас приезжали. Зима скоро, вирусы всякие, не нужны малышу посторонние сейчас. Нет, так нет. Ждали долго, подождем ещё.
– Это да, главное, чтоб здоровеньким рос.
– И счастливым.
– А назвали как? В честь кого?
– Просто Дима. Ни в честь кого. Анатолий так захотел.
– Ну, а что, красивое имя. Дмитрий. Дмитрий Анатольевич. Вполне себе.
– Да, – грустно отозвалась Лида-маленькая. – Если бы ты знала, как мы по Жанне мы скучаем. Полгода почти не виделись. В жизни не могла бы подумать, что смогу выдержать столько времени.
– А когда домой?
– Понятия не имею. Жанна толком не говорит. Вроде, изначально на год его отправили, а там – кто знает. Работал бы здесь – чем плохо? И квартира отдельная есть. И мы под боком, ребенка бы нянчили. Помогали. А так что? С работы уволилась, даже декретные не получила. И вообще, неправильно все это. Ехала в Москву, а приехала во Фрязино. А жить со свекровью, которую и не знаешь толком. Сама понимаешь, – Лида вздохнула.
– Ну, подруга, тебе не угодишь. Внук родился, да ты летать должна от счастья!
– Да я и летаю, не видно разве? – Лида помолчала. – Ладно, что все о нас да о нас? Что у вас слышно? Ланочка как?
– Ланочка, – Лида-большая помолчала. – Не живёт она с нами, ушла. С подружкой какой-то снимает квартиру.
– Да ты что? А что дома не так?
Лида почувствовала, что ещё немного – и она расплачется от этого простого вопроса. От обиды, от непонимания происходящего. Это на работе она держала хвост трубой, с улыбкой сообщая, какая успешная и самостоятельная ее дочка. Не сидит на шее у родителей, отделилась, сама берет ответственность за свою жизнь. И ловила изумлённые и восхищённые взгляды коллег, чьи дочери привели в родительский дом молодых мужей, родили первенцев и толклись все вместе в крошечных квартирах. Три поколения. Ползунки на верёвках на кухне, коляска на пол-коридора, диван-раскладушка в зале. Спальню-то отдали молодым. В тесноте, да не в обиде, как они говорили.
Какое там не в обиде! Лида-большая прекрасно помнила проживание в пристройке у свёкра и свекрови. И вроде, отдельно же жили, а сколько обид лежит тяжёлым грузом в памяти. Нет, уже не болит давно, но помнится. И никуда не деться от этой памяти, от замечаний свекрови: и белье вывешено не так, и борщ не того цвета, и дочка худющая, чем ты ее кормишь?
– Лида, ты там не хандри, – оторвал ее от воспоминаний голос подруги. – Ты что? Плачешь, что ли?
– Нет, не плачу, – она всхлипнула, вытирая глаза рукавом мягкого байкового халата. Два тогда купила – себе и Лане. Выбросили в конце месяца в ЦУМе. Красивый такой халатик, с пояском, с кармашками, воротничок круглый, манжетики на пуговичках. Польский вроде. Нарядный. В таком и гостей встречать не стыдно. Лана тогда сказала, что не наденет. Красивый, тепленький, но она просто не любит халаты. Это не её. Так и сказала – не мой стиль.
Лида-маленькая почувствовала настроение подруги.
– Слушай, может повидаемся? Приезжай, а? Семён на работе с утра до ночи. Посидим, поболтаем. Помнишь, как раньше?
– Ой, Лидусь, и не знаю, если честно. Работы полно. И школа, и заказы. Да и по дому никто не отменял ничего. Купить, сготовить, прибрать, постирать. Ну, ты же сама понимаешь.
– Ну, да, ну, да, понимаю. Кто ж поймет, если не я – по дому работа никогда не кончается. Давай уже до весны доживем, а там посидим где-нибудь, помнишь, как тогда?
На том и порешили. До весны. Лида-большая записала адрес во Фрязино – надо Жанночке хоть подарочек выслать для малыша . Уже задумка заиграла в голове: пинеточки, свитерок с пуговичками на плече и шапочку с большим помпоном из разноцветных ниток. И рукавички можно. Москва – это не Ташкент. Там зимы посуровее.
8
Зима тянулась долго. Из школы Лида приходила уже в сумерках. Ужин. Посуда. Проверка тетрадок. Только к вечеру освобождалось немного времени для вязания. Она любила и сам процесс, под который хорошо думалось, и результаты – нарядные шапочки, свитера со сложными узорами, уютные шали с длинными кистями, мягкие шарфы. Покупатели были – ее уже знали и работать впрок почти не приходилось – все под заказы.
Связала и отправила комплект для маленького Димочки. Представила, каково Лиде и Семёну – внук родился, а вот – и не обнять, и не искупать, и не потискать. Да и дочку не видели непонятно сколько. И надо бы позавидовать, да не завидуется. У нее Ланочка, вроде, здесь, в одном городе, и звонит, и забегает, а все равно. Не то. И не так. Вспомнила, как вечерами маленькая Лана любила сесть рядом и молча смотреть, как обычный крючок рождает затейливые узоры в ловких маминых руках. А потом, когда подросла, кидала советы – по поводу цветов и фасонов. И все по делу.
Потом был период, когда сама взяла в руки крючок, а потом и спицы. Сумки вязала. Выдумщица. Красотка. И на работе успешная. А вот счастья нет. Лидины думы прервал звонок.
– Мам, приветики, как дела? – так обычно Лана начинала беседу. – Все нормально?
– Да, всё по-старому, без новостей. Ты как?
Лана была только три дня назад. Забежала накоротке, даже не пообедала. Забрала свитерок из тех ниток, с люрексом, которые привезла из Москвы. Чмокнула – спасибо-спасибо; даже не примерила.
– Мам, ну что мерить, ты что, мой размер не знаешь?
И правда. Знает, конечно. И свитерок свободный, рукав "летучая мышь".
И вообще, что дочка ее не наденет – всё сидит, как на кукле с витрины. Стандартная фигура. Рост. Но всё же хотелось посмотреть.
– Мам, слушай. У меня тут срочная командировка. Очень срочная. Завтра утром вылет. Так что, прощаюсь по телефону.
– Ланочка, боже мой, куда?
– В Москву, мама. На недельку всего. Ну, ладно, пока, целую. Постараюсь позвонить, когда прилечу. Папе приветики.
– Счастливого пути, Ланочка! – Лида не была уверена, что дочь ее услышала.
Гудки отбоя многоточием бились у нее в сердце. Как-то вдруг, в одну минуту, она поняла, что выросла Лана. Окончательно. Выросла и отделилась. Живёт своей жизнью и не считает нужным посвящать ее в подробности. Живёт отдельно уже с ноября, но ни разу не позвала родителей в гости, почаевничать и вообще – посмотреть, как она устроилась. Как-то Лида намекнула, но в ответ услышала, что это не слишком удобно, ведь она там не одна. Больше она этой темы не поднимала, хотя не выдержала и поделилась с учительницей домоводства, самой близкой подружкой по работе.
– Слушай, Лида, – горячо зашептала ей в ухо Света. – А не загуляла ли там случаем моя тезка? – Она заговорщически обвела взглядом учительскую. – Может, кавалер какой появился. А она тебе про подружку рассказывает.
– Да ты что, в своем уме? – Лида задохнулась от возмущения. – Ты что, Лану не знаешь? На твоих глазах росла.
– Росла-росла и выросла, – многозначительно хмыкнула Света и добавила:
– Ты по нам не суди. Мы другие. И время другое. И жизнь другая покатилась. – Но, увидев застывший взгляд Лиды, пошла на попятную:
– Да, не волнуйся ты. У Светланы Петровны с головой все в порядке, не дитя, взрослая. И точно понимает, что делает. Да, хотела спросить – пришла партия шерсти, три цвета. Тебе брать?
Из Москвы Лана позвонила только раз, сообщила, что работы много, но есть и культурная программа, и по магазинам надеется погулять.
– Ланочка, а до Жанны не доберешься? С сыночком поздравить, представляешь, как она обрадуется? У меня и адресок есть.
– Да ты что? Откуда время? Она, вроде, не в Москве? Нет, не успею за неделю, столько всего – ты не представляешь. Погода класс, холодно, но ясно. Ну, ладно, папе приветики. Целую, – и опять многоточие отбоя.
Лана вернулась через неделю с богатыми подарками – посвежевшая, отдохнувшая, с настроением. Эта командировка явно пошла ей на пользу. На вопрос " где была? " ответила , мечтательно улыбнувшись:
– Ой, и где только не была.
Лиде привезла духи "Быть может" и двухэтажный набор косметики – а там и тени, и румяна, и тушь, и помада. Щёточка и две кисточки – большая и маленькая. И крошечная расчесочка – для ресниц.
– Будешь краситься, – сказала категорично и строго.
– Буду-буду, – послушно закивала Лида. – Как же такой красотой и не краситься.
Отцу – две рубашки: однотонную из плотного полотна и тоненькую – в полоску. А ещё галстук и кожаный ремень с замысловатой пряжкой.
– Боже, Ланочка, да откуда такие наряды? Не отец у нас теперь, а жених просто. Петя, иди примерь обновки.
– "Лейпциг", – небрежно бросила Лана. – А твоя косметика из "Ванды". Да, и вот ещё: вафли шоколадные и конфеты.
– Ну, кормилица просто, дожили – дочка нас балует. – Лиду просто распирало от гордости. – А себе что- то прикупила?
– Да, так, по мелочам.
И пили чай на кухне, как всегда, и смеялись, и расспрашивали Лану про Москву.
Лида была счастлива – дочка успешная, здоровая, красивая, с блеском в глазах. Востребована и зарабатывает прекрасно. Иначе, откуда бы такие подарки? И нечего ей волноваться насчёт семьи и детей. Придет и ее время.
К весне сбылась Лидина мечта: она приобрела "Северянку" – новенькую вязальную машинку – и окончательно перебралась в "детскую" – комнату Ланы. Заработавшись допоздна, порой и спать ложилась там, чтобы не будить Петра. Он не возражал.
Зима, измучив слякотью, мокрым снегом и перепадами погоды, как-то незаметно отступила, и уже в конце марта весна окончательно заявила о себе. А апрель! Апрель был прекрасный, как всегда – солнечный, теплый, цветущий, наполненный ароматами и красками.
Петр по выходным часто ездил к родителям, а Лида находила отговорки – дома дел невпроворот и отдохнуть надо. Совсем, ну совсем не тянуло ее на старую квартиру.
В один из таких выходных встретились с Лидой. В кафе не хотелось – просто взяли по мороженому и долго гуляли по парку, а потом просто сидели на скамеечке, вдыхая воздух, напоенный весной и обсуждая, все, что только можно было обсудить. Лида-маленькая принесла фото Димочки – наконец-то Жанна прислала.
– Какой бутуз! – восхитилась Лида-большая. – Просто богатырь растет, чтоб не сглазить!
– Ну, да, в отца, Анатолий высокий. Раскормила его Жанна там на свежем воздухе, – и добавила с гордостью:
– Сама кормит, никаких смесей не признает.
Долго решали на кого похож. На чёрно-белой фотографии не очень было понятно. Но светленький, не в Жанну.
– Анатолий в детстве такой был – блондин практически, а вот потемнел с годами, – Лида-маленькая мечтательно прищурилась. – Дай Бог, Жанна прилетит к августу. Годик справим малышу.
– Насовсем?
– Нет, у Анатолия работа до Нового года. Может, уговорю – пусть уже останется с ребенком, что ей там, у свекрови? Живёт пусть у нас, комната ее свободна. А через несколько месяцев и муж приедет. Она может уже с осени и на работу выйти, а я ребенка буду смотреть. Как ты думаешь, Лида?
– Это им решать, не вмешивайся. Предложить можешь, конечно, но не больше. Не очень это – жену от мужа отрывать!
– Да, а дочь от родителей, а внука от дедушки с бабушкой! Это можно? Ну, пусть Жанна возвращается себе в Москву к своему мужу, а ребенка здесь оставит.
– Да, подожди! Они ещё не приехали, а ты уже планы строишь, как ребенка выкрасть.
– Скучаю я, Лидусь. Ты вон себя загрузила по макушку, а я дома всю дорогу. Даже была мысль куда-то устроиться, вот куда – не знаю. Не пойду же я сосисками торговать, Сема в жизни не согласится. Так и говорит:
– Ну, чего тебе не хватает?
Обе замолчали, переваривая тот факт, что при их разных образах жизни, разном материальном уровне, они обе недовольны. У одной – золотая клетка. У другой – погоня за лишней копейкой после основной, не самой любимой работы. А время бежит, пятый десяток к концу идёт.
–Да, Лидусь, Жанна подарок твой получила, спасибо передает огромное, все впору.
– Так я специально на вырост вязала, детки, они же разные.
Вспомнили своих девчонок в детстве – толстуху Жанну и худющую неприметную Ланочку.
– Как там красавица наша? Встречается с кем-то?
– Да нет, вся в работе, в поездках. Недавно в Самарканде была почти неделю. Ой, Лида, – внезапно всхлипнула и аккуратно промокнула глаза платочком, чтобы не потекла Ланочкина косметика. – Осенью 24 уже. И что делать с этим – ума не приложу.
– А ты говорила с ней? – осторожно поинтересовалась Лида-маленькая. – Ты прости, если лезу не туда. Ланочка, как дочка мне, ведь и рожали вместе. Может, познакомить ее надо? Найти хорошего парня.
– Да где ж его найдешь? Пару раз давали ее телефон, ещё года два тому назад. С одним только поговорила несколько минут. Забраковала уже по телефону. Со вторым вышла вроде, но ненадолго. Вернулась взбешенная просто, как сейчас помню, – Лида задумалась, вспоминая. – Сказала, чтобы больше никаких телефонов. Уж не знаю, что там было.
– Да, непросто, – согласилась Лида-маленькая. Ланочке твоей трижды непросто. Лишь бы с кем она не пойдет. Умница. Красавица. Образованная. Ей уровень нужен. Человек серьезный, а не молодняк этот, который потом на твою шею сядет. – Она тихонько сжала руку подруги:
– Слушай, Лид, а может у нее есть кто-то? Просто не говорит.
– Да, ты что? – Лида сбросила ее руку. – Вы сговорились, что ли? И Светка Петровна на работе, и ты. – Она прикусила губу. – Знали бы мы. Ну, я – так точно бы знала.
– Лидусь, ты же знаешь, я не хочу обидеть, просто рассуждаю. И Ланочке желаю того, что Жанне своей, не меньше.
– Да знаю я, Лида, прости меня, сорвалась что-то. На нервах вся.
– Да, ничего-ничего. Все в порядке. Вот приедет Жанна с малышом, может, Лана понянчится с ним и тоже захочет. Встрепенется.
– Все может быть, поживем – увидим. Да, Лидусь, у Семёна в июле отпуск, – перевела тему Лида-маленькая. – Хотим выехать куда-то, от жары сбежать. Давление у него скачет. В общем, заказы принимаешь?
– Для тебя – без очереди. Реши, что хочешь и какую вязку – ручную или машинную. У меня теперь машинка есть, – грустно похвасталась она. – И ниток полно, разных. В общем, звони.
На том и расстались.
