Ирина Григорьевна Слепухина
Шпион императора
– Благодарю, господин граф, – для меня это честь и удовольствие!
– Тогда жду вас через час, господин Георг. – И добавил, шутливо подмигнув: – Сегодня нам понадобится очень много сил… прошлый раз обед мне прислали на ста тридцати блюдах, представляете? Объедалось все посольство… кошмар!
Уже за столом, обмениваясь с графом впечатлениями о приеме, Юрий полюбопытствовал:
– Разрешите вопрос, господин посол. Вы хорошо говорите по-русски и могли бы вести беседу с Годуновым напрямик, зачем был нужен толмач?
– О, то есть политик! Маленькая дипломатическая хитрость. Годунов, разумеется, осведомлен, что я неплохо говорю по-русски, но… нам обоим удобнее делать вид, будто это не совсем так.. к тому же таков протокол. И традиция. Так было в старину, при дедах и прадедах, – для московитов это важно.
– А меня с какой целью в толмачи определили? – улыбнулся Юрий.
– Но это же очевидно! Чтобы вас познакомить… знаете кто эти юноши? Сыновья боярина Вельяминова, того, который служит в Посольском приказе, под началом канцлера Щелкалова, улавливаете мою мысль?
– Откуда вам все известно, господин граф? – восхитился Юрий. – Даже такие мелочи.
– То не есть мелочь. Тут вы ошибаетесь, господин Георг, и уверяю вас, скоро вы сами в этом убедитесь…
Теперь граф Варкош не сомневался, что спутника себе выбрал с умом и оглядкою; он даже поздравил себя с успехом, точнее – с собственной проницательностью. Мысль эта приятно льстила, наполняя чувством некоторого превосходства, ибо далеко не всякий сумел бы угадать в веселом любителе приключений такого умного и наблюдательного помощника. Поистине Георг Лобань-Рудковский, или – Юрий, как он сам предпочитал именовать себя, оказался незаменим и для него – Варкаша – и для порученного ему дела. К тому же молодой человек был хорош собой, приятен в общении, тактичен, воспитан и даже неплохо образован. Одним словом, находка для одинокого изгнанника, обремененного вдобавок столь непростой миссией в этой варварской, непредсказуемой и такой опасной стране.
Минуло уже более трех месяцев, как они прибыли в Москву. Приняли их с превеликой любезностью,
все-таки титул Посла его величества Императора Священной Римской Империи что-нибудь да значит. Разместили с удобствами и даже обласкали тем самым, неправдоподобно скорым, приемом у самого Правителя Годунова. Граф остался в полном недоумении, пытаясь угадать, что за этим стояло, обычно московиты заставляют ждать долго, иногда по много месяцев. К сожалению, на этом все и закончилось, о них словно забыли… постичь логику этих людей было невозможно. Поначалу это немного беспокоило, но, поразмыслив, граф решил, что, учитывая их цели, оставаться в тени даже лучше. Особенно для его протеже, пана Юрия, так ему будет легче, да и риска меньше – люди в Московии подозрительны, запросто могут углядеть шпиона.
Вот в период этого затишья и проявились полезные и прямо-таки дипломатические таланты пана Юрия. Началась его деятельность как-то сама собой, без намеченных планов и особой договоренности – просто и естественно. С раннего утра он обходил московские храмы, отстаивал утрени или обедни, и вечерни не забывал. Если учесть, какими долгими и утомительными были мессы у здешних схизматиков, то граф с трудом постигал, откуда такая набожность в столь молодом, почти юношеском возрасте, и это при вполне светских привычках. Даже заподозрил: уж не приглянулась ли ему какая-нибудь из прихожанок? Но, присмотревшись к нему, понял: Юрий был по-настоящему набожен, искренне восхищался местными храмами, долгими, по византийски пышными мессами, да и многим другим, в чем он – Варкош – не находил никой прелести, но, разумеется, тактично умалчивал. Например, московскими, вечно грязными улочками, застроенными унылыми бревенчатыми домами, начисто лишенными хотя бы малой архитектурной фантазии; шумными и довольно опасными базарами с изобилием пьяниц и частыми свирепыми драками; и уж совсем непонятной была его симпатия к этим страшным, оборванным, а часто и просто голым (это при здешнем-то климате!) нищим, явно безумным, которых тут называют «юродивыми», – некая разновидность ясновидящих, дервишей или колдунов, любимых и почитаемых в народе. Очевидно, сказалась наследственность, ведь по крови пан Георг и сам московит. По той же, наверное, причине он в довольно короткое время обзавелся весьма обширным кругом знакомств: начиная с молодых чиновников Посольского приказа, церковных служек, молодых военных – или по-здешнему, «детей боярских» – шинкарей, торговцев, и кончая совсем уж темными личностями, которые периодически зачем-то возле него выныривали и так же неожиданно исчезали. Положим, с юнцами из Посольского приказа Георга познакомил он сам, все же остальные странные персоны, включая дервишей, – результат только его деятельности, тут уж он, Варкош, ни при чем. Был момент когда он даже забеспокоился, не поспешил ли со столь щедрой оценкой этого юноши? Время сложное, его – Георга – положение тоже непростое, вдруг зарвется по неопытности, да и навредит и себе и ему? Но скоро успокоился. Польза явно превышала риск, ибо из всей этой странной и суматошной деятельности очень скоро стали вырисовываться и выделяться штрихи, словечки, слухи, из которых уже нетрудно было сложить весьма любопытные картины, даже предугадать возможный ход событий. Итак, каков же вывод? А тот, что он – Варкош – должен любой ценой удержать при себе столь полезного и приятного помощника. Значит… надо его чем-то приманить, привязать, да покрепче. Тем более, что в глубине души у графа на пана Георга были большие виды. Какой агент мог бы из него получиться, вздыхал граф, но держал эти мечтания при себе, понимая, что Юрий на это вряд ли пойдет – несовместимо с рыцарской честью! А жаль… впрочем, как знать, как знать… пожалуй, уже пора и подтолкнуть его в нужном направлении…
Дождавшись вечера, граф, как истинный дипломат, приступил к цели издалека. Ужинали они вдвоем в маленькой, не сильно натопленной горнице, служившей графу и кабинетом и личной приемной, где он любил поужинать в малом кругу доверенных лиц, ибо покойчик этот был с секретом, и лишних ушей можно было не опасаться. Сервировав стол, слуга исчез, бесшумно притворив дверь. Варкош, как всегда элегантный и надушеный, чуть склонил голову, жестом приглашая гостя к столу.
– Прошу, господин Георг, располагайтесь, не знаю как вам, а мне не терпится отвести душу – люблю выпить и закусить – в пределах разумного, конечно. С чего начнем?
Юрий рассеянно оглядел стол и кивнул на зеленого стекла пузатый штоф с запотевшими боками.
– Можно хоть с этого… закуску любую – немного! Чего-то неохота сегодня.
– Хм, при таком морозе и не нагулять аппетита? Однако, выбрали правильно – вуодка, можно сказать, ваш национальный напиток, недаром же московиты ее так любят! Пожалуй, и я с вами… – добавил Варкош, разливая по чаркам.
– Водка – напиток скорее польский, – заметил Юрий, принимая чарку. – Впрочем, а я кто? Разве не поляк? Почти… За ваше здоровье, господин граф! От посольских никаких новостей?
– За вас, господин Георг! – граф приподнял бокал и чуть склонил голову. – Новостей? Так скоро я их и не жду.
– Мы уж более трех месяцев тут околачиваемся, а хоть на йоту что сдвинулось?
– В вас говорит нетерпение молодости, друг мой! Хороший дипломат должен уметь ждать, если нужно, то и годами.
– Ежели так рассуждать, то вы конечно правы. Мне-то и подавно жаловаться грешно. Без этой вашей миссии, мне, может, за всю жизнь на родине побывать не довелось бы.
– Значит, Московия для вас все же родина? – Варкош испытующе посмотрел на Юрия. – А чужим вы себя здесь разве не чувствовали? Ни разу, ни с кем? Однако, простите! Боюсь, я задал нескромный вопрос – слишком личный! Вы вправе не отвечать…
– Да нет, почему нескромный? – Юрий помолчал, нерешительно поглядывая на кувшин темного, отливающего рубином вина, но передумал и плеснул себе немного водки. – Всякое бывало, иногда даже ряженой мальпой себя чувствовал! И с речью поначалу трудновато приходилось – акцент выдавал, хотя языком я, хвала Господу, владею свободно. Ну а сейчас-то все добже, и сам опыта поднабрался, и ко мне притерпелись, да и то сказать, мало ли по Москве странного люда шляется!
– В вас-то что странного? – граф удивленно приподнял бровь. – Такой блестящий кавалер… могу поспорить на что угодно – уже не одна боярышня на вас заглядывается! Я угадал?
Юрий усмехнулся.
– Боярышни! Где я их вижу? Они здесь по теремам сидят, а когда обедню стоят – уж так закутаны да размалеваны, что и не разглядишь какова, да еще мамка рядом, наподобие цербера! Куда до них нашим европейским дуэньям… – он запнулся, потом натянуто улыбнулся. – Вот я и ответил на вопрос – где моя родина… сам не знаю. Бывает, мнится – вот она, тут, рядом! Манит, зовет, словно в детство, в сказку вернулся! А потом, как оглянешься, столкнешься раз-другой с этой татарщиной…
Юрий замолчал, безнадежно махнув рукой. Молчал и Варкаш, с аппетитом похрустывая поджаристыми кусочками дичи, что не мешало ему незаметно и с большим интересом наблюдать за гостем.
– …дикость какая-то! – Юрий даже покраснел от досады, возвращаясь к той же теме. – Будь не ладны такие нравы! Словно и не христиане вовсе, а дикие моголы, басурмане – где женщине грош цена! Хотя, что я говорю, и среди неверных не везде такое увидишь. В Кордобских халифатах, например, женщина занимала достойное место – к ней относились по-рыцарски, а здесь…
Варкош сочувственно вздохнул, прикрыл глаза и развел руками, показывая, что и сам не постигает такого варварства, потом согласно кивнул:
– Вы совершенно верно заметили – татарщина!
Некоторое время, ели молча. Юрий – рассеянно, граф – с удовольствием, смакуя каждый приглянувшийся кусочек, но в то же время что-то про себя прикидывая, обдумывая. Лишь пригубивший в начале чарку с вуодкой, он теперь наслаждался душистым, пахнущим солнцем и югом, золотистым вином. Юрий же не захотел смешивать, понемногу подливая себе из зеленого штофу. В маленьком покойчике было в меру тепло, уютно… потрескивали свечи в высоких шандалах, да прятно пахло горячим воском и дорогими духами. Граф удовлетворенно вздохнул, и как бы между прочим, спросил:
– Поправьте меня, господин Георг, если я ошибусь: насколько мне помнится, вам должны быть знакомы некие братья Вельяминовы? Кажется, Микаэл и Алексис – я прав?
– Так. Знаю оных, еще бы! Лоботрясы, коих свет ни видывал. Охоты, пирушки… да вы же сами нас и свели на приеме у Правителя, они тогда, провожая, вели вашего коня, а вы им за услугу талеры подарили и еще попросили меня вас перетолмачить… помните? Кстати, оба зачем-то к Посольсому приказу приписаны, а что они там делают, непонятно!
– О них и речь, – граф кивнул, снова наполняя свой бокал. – Юнцы, конечно, никчемные, во всех отношениях, но… – он многозначительно поднял палец – могут оказаться полезны! Рекомендую сойтись с ними поближе.
– Но зачем они? – удивился Юрий. – Говорю же, пустяшные остолопы!
– О-о! Это уже из области дипломатии… поверьте, причин немало. Первая: их отец, Петр Афанасьевич, человек умный и весьма осведомленный, хотя место в Посольском приказе занимает не столь уж высокое. Теперь, давайте порассуждаем… раз он так много знает, то вполне может, в чем-то, когда-то, проговориться в кругу семьи. А сыновья, – именно в силу своего легкомыслия, – вполне способны сведения эти разболтать… вам же остается лишь запомнить и сделать свои выводы.
Юрий помолчал, стараясь скрыть неудовольствие.
– Прошу меня извинить, господин граф! Но одно дело извлекать сведения из того, что витает в воздухе, что известно всем. И совсем другое – сойтись поближе, войти доверие, а потом…
– А потом… что? Договаривайте, раз начали! Может – донести? – Варкош негодующе посмотрел на Юрия. – И вы полагаете, я способен, получив от вас какую-либо информацию, пойти сам или вас послать в… как его… Разбойный приказ с доносом? Помилуй, Бог! От вас, пан Георг – не ожидал!
– Да нет же… господин граф! – Юрий смутился, почувствовав себя дураком. – Простите, Бога ради! Вы меня просто не поняли, поверьте, такого и в мыслях не держал!
– Тогда вам следует сначала научиться их выражать, – холодно ответил Варкош, – а потом уже делать заявления, особенно такого щекотливого свойства! Впрочем, в отличие от вас, я понял, что вы хотели сказать, и могу вас успокоить. Речь идет о том же самом – об анализе того, что витает в воздухе, и что слышать может любой. Разве не этим мы с вами занимались последние месяцы? И что, кто-то пострадал? Кого-нибудь по нашей вине препроводили в Разбойный приказ? Или, почувствовав себя московитом, вы испугались, что своей деятельностью можете нанести вред государству Московскому? Уверяю вас, у меня нет таких далеко идущих планов, и у князя Дитрихштейна – австрийского канцлера – насколько мне известно, тоже. А известно мне многое. И последнее: то, что действительно не должно выйти наружу и что канцлер Щелкалов пожелает сохранить в тайне – там и останется! Уж поверьте, мы с вами этих сведений никогда не получим.
– Вы меня убедили! – Юрий смущенно улыбнулся, – я виноват, сболтнул не подумав. Но, знаете, как-то не очень хочется походить на матерого шиша.
Услыхав незнакомое слово, Варкош вопросительно вскинул брови.
– Что значит – походить на «матерого шиша»? Это что-то неприличное, да?
– Неприличное? Боже упаси! Я бы себе такого не позволил, господин граф. Шиш, сиречь шпион, ничего более. А матерый… ну это… опытный! В общем, мастер своего дела.
– Хорошо, что вы мне разъяснили, – удовлетворенно кивнул граф. – А я уж было подумал… знаете, у московитов так много этих слов… в смысле непристойных, и так их легко и просто употребляют… даже женщины и дети!
– Увы, к сожалению, сего не оспоришь! – Юрий поежился, ему стало не по себе.
Варкош, внимательно наблюдавший за ним, решил, что впредь с ним нужно быть поаккуратнее. Его душа раздвоена, и та ее часть, которая тяготеет к русичам, может дать знать о себе в самый неподходящий момент.
– Я, кажется, отвлек вас, господин граф! Вы хотели поговорить о братьях Вельяминовых и о причинах, по коим они могут пригодиться…
– Совершенно верно, благодарю, что напомнили! Итак, первую мы уже обсудили… Вторая же причина немного сложнее, но зато интереснее. У Петра Афанасьевича еще имеется дочь – Катрин, – причем, в отличие от братьев, умна, вольнолюбива и с характером непокорным, даже дерзким. Да, забыл немаловажное – очень красива! – и, загадочно улыбнувшись, добавил: – Из таких в цивилизованном мире получаются фаворитки…
Юрий оторопел, даже немного растерялся. Иезус-Мария! Фаворитка? Но зачем… для кого? Неужто старый интриган решил подсунуть ее царю Феодору или правителю Годунову! И он невольно насторожился – вспомнились предстережения отца: именно подобных хитросплетений татусь и опасался. Сделав вид, что обдумывает услышанное, Юрий занялся едой, прикидывая в уме, как ему отвечать на столь великое глупство. Он не спеша подобрал с тарелки какие-то кусочки, рассеянно прожевал и, положив вилку, озабочено глянул на Варкоша.
– Должен вас огорчить, господин граф, – здесь такое не пройдет! К тому же и царь Феодор, и правитель Годунов – примернийшие семьянины. Уверен, вам это хорошо известно.
Варкош снисходительно улыбнулся.
– Вы сегодня недогадливы, мой друг! Катрин пригодится нам самим. По той же причине, что и ее братья, от нее много чего можно будет узнать…
– Сомнваюсь. Если девица умна, чего ради станет она выдавать тайны отца? Боюсь, господин граф, это… лишь приятные фантазии, увы!
– Жизнь покажет, кто я – фантазер или провидец! Пока же ваша задача, пан Георг, свести дружбу с братьями и постараться проникнуть к ним в дом, а там… и с девушкой познакомитесь.
Юрий удивленно глянул на Варкоша. Матка Боска! Что это с ним сегодня? Глупство за глупством так и сыплет.
– Похоже, господин граф, вы забыли обычаи этой страны! Легко сказать: «ваша задача проникнуть в дом»! Но как я, иноземец, это сделаю? Они и своих-то не очень приваживают, но допустим… и что далее, как вы себе представляете знакомство с боярышней?
И Юрий скромно умолк, полагая, что сказал достаточно.
– Разве я сказал – легко? О, нет! Задача не из легких, но достижима, если учесть особенности этого семейства. Уверен, наша красавица только и мечтает как бы угодить в какую-нибудь авантюру, где бы ее ждали опасные тайны, быть может, даже любовь. Думаете, ей не надоел терем?
Юрий уже ничему не удивлялся. Он помолчал, потом осторожно спросил:
– Кому вы намерены поручить роль счастливого любовника?
Граф мечтательно вздохнул и прикрыл глаза.
– Мне бы ваши годы…
– Иезус-Мария! Только не это…
– Но почему? – изумился граф. – Говорят, она чертовски обаятельна! К тому же смела, своевольна… поверьте моему опыту, в любви такие качества неплохая приправа.
– По моим понятиям – использовать женщину в корыстных целях как-то не очень… да и цели, если разобраться, не мои! – добавил он, не удержавшись.
Граф холодно посмотрел на Юрия.
– Цели, пан Георг, общие! Вынужден напомнить: между нами заключен взаимовыгодный договор – я даю вам возможность пожить на родине ваших отцов, не ограничивая сроком и, что немаловажно, под моей защитой. Вы же обязуетесь добывать интересующие меня факты и слухи, как можно шире и яснее рисуя картину политической жизни Московии. Что – повторю еще раз – ни для кого не является секретом и потому не должно затрагивать вашу совесть. Как видите, цели у нас общие!
Юрий, успевший поостыть, согласно кивнул.
– Простите, господин граф! Я погорячился, но, если честно, что-то в этой интриге с девицей меня смущает… да и не совсем понятно.
– Рано беспокоитесь, может, никакой интриги и не получится. А понять… со временем поймете. И потом, я ведь не сватовство затеваю. Вас это ни к чему не обяжет, так почему бы не попробовать? Местная жизнь не изобилует приключениями, а здесь я провижу богатые возможности…
– Для кого? – улыбнулся Юрий.
– Как знать, мой друг… как знать! – Варкош лукаво подмигнул и, что-то вспомнив, засмеялся: – Я забыл еще об одном пристрастии нашей юной амазонки – говорят, прекрасная Катрин любит переодеваться в мужское платье и в таком виде сбегает из дому, охотится вместе с братьями. И это несмотря на запреты отца, скандалы и слухи по всей Москве.
– При здешних-то нравах… несчастный отец! – Юрий торопливо перекрестился. – Да защитит нас Матерь Божья!
– Аминь! – граф склонил голову. – Но, согласитесь, это упрощает дело. Разумеется, и я не останусь в стороне.
Юрий молча пожал плечами и задумался. Варкош тоже замолчал, сосредоточено пытаясь подцепить упрямо выскальзывающий из-под вилки маленький аппетитный грибочек. Зная обширные связи графа при дворе и других посольствах, его давние знакомства практически со всеми полезными людьми Москвы, Юрий не мог понять, зачем вдруг понадобилась эта странная затея с семейством Вельяминовых. Что такого особенного мог знать Петр Афанасьевич? А если бы и знал, то уж конечно не стал бы выбалтывать государственные секреты своим чадам, тем паче таким как эти… нет, глупство даже помыслить такое! Тогда в чем же дело? Может, действительно, австрияк задумал девку в фаворитки определить? Но то было бы глупство в квадрате. Да и кому, интересно, удалось бы ее сбыть? Не слабосильному же и набожному Феодору Иоанновичу; не Годунову же – коему только этой мороки не хватает, и не старому грибу Щелкалову, помешанному на работе. Разве что канцлеру Дитрихштейну переправить собрался. И Юрий с трудом подавил улыбку, бросив на Варкоша пытливый взгляд.
Справившись, наконец, с грибочком, граф аккуратно положил двузубую золотую вилочку и вопросительно глянул на Юрия.
– Вы о чем-то хотели спросить меня?
– Не совсем… просто подумал, что при ваших связях… например, господин Горсей, или тот же Паули, уверен, знают не меньше Петра Афанасьевича, а получить от них сведения, наверное, проще.
– Как говорят московиты – един ум это хорошо, но двое много лучше. Верно? – улыбнулся граф. – И потом, того, что может знать Вельяминов, могут совсем не знать Горсей или Паули, хотя и являются агентами Годунова. Не забывайте, он свой.
– Я это помню, а потому уверен, мне, пришлому, от его тайн прок будет невелик.
– Поживем – увидим! Вспомним местную пословицу: пытка не есть… один момент… попытка не пытка? – Совершенно верно. Ваши успехи впечатляют, господин граф! Скоро вы будете знать русские пословицы как коренной московит.
– Еще бы… с таким учителем, как вы! – И, прижав ладонь к сердцу, граф на минуту замер, тем самым выражая восхищение педагогическими талантами своего помощника.
– Осторожнее, господин посол! – засмеялся Юрий. – Еще возмечтаю о себе лишнее да зазнаюсь, спаси Бог!
Варкаш, разом посерьезнев, только отмахнулся.
– Никоем образом, мой молодой друг! В вас слишком развито нравственное начало… – граф помолчал, разглядывая свои тщательно отполированные ногти, и неожиданно задал странный вопрос:
– Я ошибаюсь, или вас огорчило, что прием у Годунова не позволил никому из нас насладиться красотами Кремля? Возможно, вам хотелось бы познакомиться с его интерьерами поближе?
– Еще бы не хотелось… о таком я даже мечтать не смею!
– Вот и напрасно… вы заслужили эту маленькую награду за свои труды! И я с удовольствием берусь это устроить.
От одной лишь мысли о такой возможности Юрий так разволновался, что, не найдя слов, лишь недоверчиво глядел на Варкоша – а ну как тот пошутил?
– Вижу, я угадал! – кивнул Варкаш. – Значит, будем действовать.
– Но.. господин посол! В Кремль никого просто так не пускают… тем более таких как я – то ли фрязин, то ли что похуже!
– Просто так, разумеется не пустят! – Варкаш усмехнулся. – А вот если… как это здесь говорят… намаслить?
– Подмаслить… – быстро поправил Юрий, с нетерпением ожидая продолжения.
– Ага, значит – подмаслить… – удовлетворенно повторил граф и, глянув на Юрия, лукаво подмигнул: – а еще говорят – «не подмажешь – не поедет»! Смысл, как я понимаю, единый, и мы, как люди трезвые, так и поступим.
– И вы полагаете, что они, там… возьмут?!
– Вы меня простите… если это вас шокирует, господин Георг, но в Московии берут все и везде, за очень редким исключением!
– Но мне как-то неловко… – пробормотал Юрий, огорченный высказыванием посла. – Если все так как вы говорите, то вас могут бессовестно ободрать. Тогда разрешите и мне…
– Не разрешу! – Варкаш рубанул перед собой воздух, будто отсекая невидимую помеху, и возмущенно фыркнул. – Вы говорите с дворянином, а не с торговцем! Пусть это вас не волнует, господин Георг… лучше готовьтесь ко встрече с вашей мечтой. Я же немедленно займусь этим делом и для начала нанесу один очень важный визит…