Ирина Градова
Соло на раскаленной сцене
© Градова И., 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
5 марта
Рита оторвалась от чтения бумаг и взглянула на часы. Половина восьмого, ей давно пора быть дома, но Борис Мирский просил его дождаться, и нет оснований не уважить его просьбу.
Рита была знакома с импресарио шапочно: он работал не в той сфере, что ее покойный отец, балетмейстер Григорий Синявский, или муж, Игорь Байрамов. Порой они пересекались, как случается в творческой среде, но Мирский вряд ли догадывался, что о нем думает великий Синявский. Если бы узнал, непременно бы обиделся, потому что тот презрительно именовал его «собирателем мусора». «Талантливый парень, – говаривал отец Риты, – но растрачивает себя впустую. Копается, видишь ли, в навозе и вытаскивает оттуда отнюдь не жемчужины!»
Мирский занимался девичьими группами. Набирал красивых длинноногих девушек, преимущественно блондинок, находил автора, способного состряпать пару-тройку незамысловатых шлягеров, и выталкивал подопечных на сцену, как гладиаторов на арену Колизея. Беспроигрышный вариант. Группы держались в верхних строках чартов месяца три, после чего отправлялись колесить по стране и еще несколько месяцев благополучно подвывали под записанную в студии фонограмму. Потом Мирский снова начинал охоту. Конвейер работал бесперебойно. Пару раз ему удалось подцепить стоящих ребят из числа тех бедолаг, кому на певческом конкурсе не досталось призового места. Некоторым из них Мирский дал дорогу в жизнь, но сольные исполнители его мало интересовали.
Но вот недавно импресарио кардинально сменил направление и сколотил бойз-бэнд, причем не вполне обычный. Вдохновленный успехом Quatro и Il Divo, он решил, что стоит пойти по этому пути – набрать четверку голосистых парней, которые смогут покорить публику. Понятно, что требовалось нечто, что отличало бы его группу от уже существующих, и Мирский отважился на необычную комбинацию.
В большинстве подобных квартетов обычно работают три тенора (скажем так, условных тенора, речь ведь идет о поп-певцах). Но в новом проекте он решил свести три баритона с одним-единственным тенором, который уравновешивал бы низкие голоса партнеров. Ушлый продюсер быстро нашел троих участников будущей группы. С тенором, правда, пришлось повозиться, но Мирский не был бы Мирским, если бы не двигался к цели, как танк: Марка Саблина он буквально подхватил на вылете с оперного шоу «Русский тенор». Парень прошел три тура, и его забраковало строгое жюри, но для поп-квартета голоса у него было вполне достаточно.
После этого Мирский приступил к раскрутке группы. По телевизору по несколько раз в день гоняли клип с чувственной неаполитанской песней в исполнении нового квартета. Вдобавок к этому лица ребят промелькнули в парочке ток-шоу, но большого ажиотажа Black’n’White не вызвали. Честно говоря, жаль, потому что исполнители подобрались на самом деле талантливые, да и музыка явно была сложнее расхожей попсы и напоминала так любимые Ритой итальянские напевы.
Но зачем ее услуги могли понадобиться Мирскому? Поначалу она даже решила, что дело касается Байрамова и «Гелиоса», но Борис дал понять, что проблема не связана со сценой.
В дверь постучали. Доложить о прибытии посетителя должна была Светлана, но Рита отпустила ее два часа назад. Эта неприметная девчушка стала для Риты настоящим спасением: на нее можно было положиться абсолютно во всем, и еще она умела угадывать, что понадобится боссу, еще до того, как Рита успевала что-то сказать. Второй член ее маленькой команды по имени Кира пока не был включен в штат официально, но Рита подумывала об этом. Дело потихоньку расширялось, люди приходили по рекомендации тех, кому удалось помочь, так что за последние полгода ей удалось существенно поправить свои финансовые дела.
– Войдите! – пригласила она.
Невысокий лысый мужчина прошмыгнул в просторное помещение, как мышь. Мышь, одетая в дорогой костюм из серой замши, застегнутый на все пуговицы.
– Доброго вам вечера, – поздоровался он. – Надеюсь, не задерживаю?
– Желание клиента – закон. Присаживайтесь, Борис Моисеевич.
– Благодарю. Приступим сразу к делу?
– Было бы прекрасно.
– Мне рекомендовала вас Алина Каюрова. Она превозносила вас до небес и уверяла, что вы мастерица улаживать проблемы. По ее словам, вы просто Лара Крофт и мисс Марпл в одном флаконе!
Рита еще долго не сможет забыть опасное дело певицы Каюровой, которое ей довелось вести некоторое время назад. Правда, ее удивило, что Мирский знаком с оперной дивой. Откуда бы, ведь они разного поля ягоды?
– И что же у вас за проблема? – поинтересовалась она.
– Вы в курсе, чем я сейчас занимаюсь?
– Навела справки. Black’n’White, верно?
– Абсолютно. Откровенно говоря, дела идут не слишком хорошо. Но это не имеет отношения к делу. Речь пойдет о Бесо Метревели.
И это имя было ей знакомо. Обладатель прекрасного бас-баритона, Метревели был солистом театра «Санктъ-Петербургъ опера». Рита слышала в его исполнении Евгения Онегина, Малатесту и пуччиниевского Марселя и нашла их великолепными.
– Так это у него проблемы?
– Да. Есть одна девица… Но начну, пожалуй, с самого начала. Как вы относитесь к «желтой» прессе?
– Обожаю! – усмехнулась она. – Приходится читать, ведь там так много и интересно пишут о моей семье!
– Вот, взгляните на это. – Вытащив из-за пазухи свернутую вчетверо газету, Мирский протянул ее собеседнице. – Под заголовком «Искушение Онегина».
Рита пробежала заметку глазами. Текст состоял главным образом из интервью некой Анны Коротченко, которая в подробностях описывала свой быстротечный роман с Бесо Метревели, случившийся, когда певец гастролировал в Астрахани. Даже не роман, а интрижка длиной в одну ночь – с окончания спектакля до утра следующего дня. Риту удивил тон интервью – девушка отзывалась о Бесо восторженно, ни в чем его не обвиняла и клялась, что ту ночь будет с наслаждением вспоминать на смертном одре.
– И что? – Она вернула газету. – Все очень мило и беззлобно, разве нет?
– Если не считать того, что Бесо Метревели счастливо женат и имеет четверых детей.
– О, тогда это действительно проблема, – сочувственно кивнула Рита.
Ей, как никому другому, было известно, что порой случается на гастролях. Покойный отец ни в чем себе не отказывал, когда дело касалось красивых женщин.
– На самом деле это только часть проблемы, – вздохнул Мирский. – Настоящая проблема вот, – и он протянул Рите слегка помятый конверт.
Сложенный вдвое тетрадный листок оказался письмом, коротким, с обилием орфографических ошибок. Содержание его сводилось к следующему: будучи все на тех же гастролях в Астрахани, Бесо Метревели принудил к половому акту несовершеннолетнюю Екатерину Лушину. На тот момент девушке еще не исполнилось пятнадцати лет. Письмо написала ее мать, которая предлагала Метревели выбор: заявление в прокуратуру с обвинением в изнасиловании или миллион рублей.
– Ого! – присвистнула Рита.
– Видите ли, ни у меня, ни у Бесо в данный момент нет под рукой свободного миллиона. Да и платить шантажистам не самое мудрое занятие, как полагаете?
– Совершенно с вами согласна. Но скажите, изнасилование действительно было?
– Бесо утверждает, что не помнит эту девицу. Он, конечно, отнюдь не монах и признает, что порой адюльтеры случаются. Но в этом вопросе он твердо стоит на том, что никогда не встречался ни с какой Екатериной Лушиной, а уж тем более не спал с малолетками. Самое ужасное, что письмо вытащила из почтового ящика его жена, и теперь их брак под угрозой.
– А почему ко мне пришли вы, а не сам Метревели?
– Как продюсер Black’n’White, я представляю интересы всех членов группы. Вы должны что-то с этим сделать, Марго!
– Я постараюсь, но чего именно вы от меня хотите?
– Чтобы вы заткнули девице рот. Я ясно выражаюсь?
– Видите ли, я же не киллер…
– Господь с вами, Марго! Я ведь не убивать ее прошу. Выведите на чистую воду, заставьте молчать… Найдите какой-нибудь компромат – не мне вас учить!
– Что ж, надо подумать. – Она вытянула из ящика стандартный договор на оказание услуг.
Мирский достал из нагрудного кармана поблескивающую золотом ручку «Паркер».
– Такое впечатление, что эти люди совсем не смотрят дневные ток-шоу, все эти бесконечные откровения на темы «Ищу отца для своего ребенка» и «Я не отец своим шестерым детям»! – захлебываясь смехом, говорил Кира. Рита смотрела на него со смесью иронии и гордости. Похоже, она действительно воспитала себе отличного помощника.
Получив заказ от Мирского, она справедливо рассудила, что это дело не требует участия профессионала ее уровня – с ним справится и заслуженный новичок вроде Кирилла. Сейчас, пока он отчитывался о поездке в Астрахань, Рита вспоминала, как этот парень впервые перешагнул порог ее старого офиса, вывалил на стол объемистый альбом с фотографиями и предложил свои услуги в качестве помощника детектива. Тогда у нее не было ни денег, ни желания увеличивать штат, состоящий всего из двух сотрудников – ее самой и Светланы. Что ж, пожалуй, теперь он заслуживает стать полноценным членом команды.
– А с чего это вдруг ты заговорил о детях? – поинтересовалась Света.
– Все в свое время узнаешь, радость моя, – поморщился Кира, делая вид, что раздражен ее нетерпением. На самом деле он прямо упивался сознанием собственной значимости. Еще бы, в эту минуту он знал гораздо больше, чем его внимательные и благодарные слушательницы. – Итак, я с легкостью нашел нашу девушку. Кстати, ей никак не пятнадцать лет, как написано в письме, а все семнадцать – это существенная разница!
– Не очень, – покачала головой Рита. – Она все равно несовершеннолетняя, и если Бесо…
– Дайте же рассказать, Маргарита Григорьевна!
– Молчу-молчу.
– Так вот, я подумал: раз мамаша девицы соврала насчет возраста доченьки, может, остальное тоже вранье? И пошел по соседям.
– Правильный ход, – похвалила Рита. – Соседей хлебом не корми, а дай рассказать правду друг о друге.
– И уж они, будьте уверены, столько всего порассказали! Во-первых, я узнал, что Катя Лушина – личность известная в своем квартале и даже за его пределами.
– Чем же она знаменита?
– Любовными похождениями. Начала девочка рано, лет, кажется, в тринадцать – именно в этом возрасте у нее появился первый любовник.
– Как же мать допустила?
– Я так понял… – Кира отвел глаза и кашлянул в кулак, – э-э, что сначала парень стал любовником мамаши, а потом как-то плавно перекочевал к дочери.
– Господи, какая гадость! – скривилась Света.
– И не говори. Парни менялись, как носки, соседи со счета сбились.
– Хорошо, – вздохнула Рита. – Ясно, что и Надежда, и Екатерина вели не монашеский образ жизни. Но это не отменяет тот факт, что Бесо мог переспать с девчонкой.
– Верно. Только вот проблема в том, что наша Катя беременна.
– От Метревели? – в один голос воскликнули Светлана и Рита.
– Вы же понимаете, что я не могу этого знать, да? Но в любом случае проверить не составит труда: стоит ей родить, и обычный тест ДНК… Однако, полагаю, этого не понадобится.
– Так ты еще не закончил?
– Да я только начал!
– Как тебе удалось выяснить о беременности?
– В женской консультации, разумеется.
– Там что, дают такие сведения?
– Денежки, как известно, развязывают языки. Спасибо за беспримерную щедрость, госпожа начальница! – Кира отвесил Рите шутливый поклон. – Одна из молодых соседок, ожидающая ребенка, сказала, что видела Катю в женской консультации по месту жительства, причем не единожды. До того, насколько ей известно, Лушина делала парочку абортов.
– Но не в этот раз? – задумчиво пробормотала Рита. – Они что, надеются захомутать Бесо с помощью ребенка?
– Это нереально, – развела руками Света. – ДНК…
– Не думаю, что мать и дочь думают убедить всех в том, что ребенок от Метревели, – перебила Рита. – Для них главное, чтобы Бесо почувствовал угрозу и откупился, ведь они хотят денег, а не выдать ее замуж! Слух о его возможном отцовстве, а также о предполагаемом насилии разлетится по всем СМИ в мгновение ока. Скорее всего, обе полагаются на его испуг, а иначе отправились бы прямо на телевидение или в какую-нибудь «желтую» газетенку. Метревели – отличный семьянин, хоть, возможно, и не без греха…
– А кто из нас без греха? – встрял Кира. – Вы все правильно говорите, Маргарита Григорьевна: они рассчитывали только на то, что мужик испугается за собственную репутацию и семейную жизнь. Короче, быстро выяснилось, что ни о каком насилии со стороны Метревели не могло быть и речи. Наша Катя давала всем, кто просил, и всегда была довольна, особенно если ей подбрасывали бабок или дарили подарочек.
– А на чем, собственно, основано утверждение матери, что у Кати и Метревели вообще были какие-то отношения? – поинтересовалась Света. – По его словам, он даже не помнит такую.
– У них есть несколько фотографий, на которых сняты Бесо и Катя, а еще они оба и Надежда.
– Так это могло быть после концерта!
– Снимки сделаны на улице, а не в зале, но, скорее всего, так оно и есть: никаких компрометирующих фотографий у них нет, все абсолютно невинно.
– И что же ты сделал после того, как наведался в консультацию? – улыбнулась Рита.
– Проверил алиби Бесо. В гостинице, где во время гастролей останавливался Метревели, никто из персонала не узнал мать и дочь Лушиных. Правда, все хором утверждают, что к нему в номер в те дни приходили поклонники (в основном поклонницы). Некоторые задерживались дольше, чем на полчаса.
– Это ничего не значит, – заметила Светлана. – Когда народ идет косяком, трудно запомнить кого-то одного. Или двух.
– Верно, – кивнул Кира. – Поэтому я отправился проверять алиби наших девочек. Выяснились очень интересные факты. Надежда, оказывается, провела ту самую ночь дома с мужчиной. Соседи говорят, что это один из ее постоянных кавалеров.
– А дочка?
– А вот это самое интересное. Катя на целые сутки поехала на дачу к подруге на день рождения. А значит, она никак не могла находиться одновременно в двух местах – там и в постели Бесо!
– Прекрасно! – Рита удовлетворенно откинулась на спинку кресла. – Значит, все разрешилось?
– Это еще не конец, – усмехнулся Кира. – Я пошел к Лушиным и представился помощником адвоката. Сказал, что адвокат, то есть вы, Маргарита Григорьевна, готовит иск о защите чести и достоинства Бесо Метревели. Напомнил, что в нашем кодексе имеется статья за клевету и что по ней можно получить реальный тюремный срок. Пригрозил, что к иску будут приложены вскрывшиеся по ходу дела обстоятельства, включая возможное обвинение Надежды Лушиной в сводничестве, поскольку она отлично знала, чем занимается ее несовершеннолетняя дочь, и принимала за это подарки и деньги от мужчин…
– Ты даешь! – рассмеялась Светлана. – Они, наверное, подумали, что им светит высшая мера?
– Ага, – радостно осклабился Кирилл. – Надо было их видеть в тот момент!
– А как этим теткам вообще пришло в голову наехать на Бесо? – посерьезнела Рита. – Вот так ни с того ни с сего?
– Они прочли статью в местной газете, где какая-то дамочка делилась впечатлениями о «незабываемой ночи с Метревели». Прикинули, что это случилось в то же время, что они ходили на концерт, вот и задумали эту аферу. Они, конечно, не рассчитывали, что Бесо обратится к адвокату или детективу, и надеялись взять его на испуг.
– Мне кажется, – кивнула Рита, – что, если бы делом занимался сам Метревели, а не Мирский, у них могло получиться. Скорее всего, он предпочел бы откупиться, чтобы не выносить сор из избы.
– Тем более что не все ночи на гастролях он проводил один, – вставил Кира, и обе собеседницы уставились на него, открыв рты от неожиданности.
– Что ты сказал? – опомнившись, пробормотала Рита.
– У Метревели есть любовница в Астрахани. Она не приходила в гостиницу, хотя на концертах была. Бесо сам ее навещал. Потому-то, кстати, и свидетелей в отеле не нашлось. Зато обнаружилась некая пожилая дама, большая поклонница Метревели, которая в курсе всех его дел. Знаете, есть фанаты, которые…
– Да-да, – перебила Рита, – есть такие, действительно: они подбираются к знаменитостям настолько близко, что оказываются в курсе всех их личных и профессиональных дел. И твоя из таких?
– Точно. Она даже адрес той женщины мне продиктовала, но я к ней не пошел…
– И правильно, это уже на наше дело. По крайней мере, настоящая пассия Метревели совершеннолетняя, я правильно понимаю?
– Еще какая: ей лет тридцать пять!
– Вот и ладненько, – подытожила Рита. – Пора вызывать Мирского.
– Надеюсь, мне не нужно говорить, что нам хотелось бы оставить эту грязную историю в тайне? – с беспокойством спросил продюсер, когда Рита посвятила его в подробности расследования и передала расписку от Лушиных в том, что они намеренно оклеветали Метревели и весьма сожалеют о своей ошибке. Расписка главным образом предназначалась для супруги Бесо.
– Хранить секреты клиентов – моя прямая обязанность, – ответила Рита, оскорбленная недоверием.
Два дня спустя на первой странице всех петербургских таблоидов красовалась история счастливого избавления Бесо Метревели от зубастой и жадной юной аферистки.
8 июня
В кабинет один за другим вошли пятеро мужчин, но Рита во все глаза смотрела на одного, замешкавшегося на пороге.
– Стасик? – изумилась она.
Это в самом деле был он, Стасик Бессонов. Те же прозрачно-серые глаза, светлые волосы, только короче, чем она помнила, то же безмятежное выражение лица. Казалось, он не изменился за прошедшие двенадцать лет, лишь слегка раздался в плечах и похудел: скулы выступали так сильно, что он стал напоминать эльфа из романов Толкиена. Рита не знала, как Стас отреагирует на нее, поэтому сдержала первый порыв и не бросилась навстречу. Он сам раскрыл объятия, и Рита сердечно обняла его.
– Какая ты… высокая! – проговорил он, отстраняясь и изумленно оглядывая ее с головы до ног.
Она и правда была выше Стаса, особенно на каблуках.
Риту так потрясло присутствие Бессонова, что на некоторое время она забыла, что к ней в офис снова нагрянул продюсер Black’n’White. Три месяца от него не было ни слуху ни духу. Не сказать, что она рвалась продолжить общение. Если начистоту, опыт сотрудничества с Борисом не доставил ей удовольствия. Тогда, три месяца назад, он просил-умолял не предавать огласке историю с Метревели. Однако же не успел остыть стул, на котором Мирский сидел перед ней, как эта история появилась в газетах. У Риты практически не было сомнений, откуда «желтая» пресса узнала о случившемся. И да, конечно, она удивилась, когда снова раздался звонок Мирского с просьбой о встрече.
– О, так вы действительно знакомы? – Борис развел руками. – Когда Стас сказал, я не поверил, решил, что он бредит!
– Мы встречались, когда папа год работал в Царицынской опере, в Волгограде, – пояснила Рита. – Тогда, правда, театр назывался как-то иначе…
– Волгоградская оперная антреприза, – подсказал Стас.
– Точно.
Наконец она оторвалась от него и обвела взглядом всех присутствующих.
– А почему вас только трое? – Только сейчас она сообразила, что четвертого участника квартета, тенора Марка Саблина, нет среди гостей.
– Нас четверо, – пророкотал глубокий низкий голос. Рита помнила мощный баритон, принадлежавший Павлу Жукову, солисту Михайловского театра. Им не довелось общаться лично, но она видела Жукова не раз на канале «Культура». Это был высокий, представительный мужчина брутальной внешности, такой тип особенно действует на дам за сорок. Взгляд его теплых синих глаз, осененных длинными, почти девичьими ресницами, разил наповал.
– Нас четверо, – повторил Павел. – Вместе со Стасом.
– Со Стасом? – переспросила Рита. – Что я слышу, ты вышел на сцену, к публике?
– Как-то так, да, – смущенно пробормотал он.
– Как вам удалось? – повернулась она к Борису. – Вы применили пытки?
– У меня в роду были инквизиторы, – ухмыльнулся тот. – «Испанский башмак», дыба – короче, пришлось потрудиться! Но я же не мог позволить Стасу прозябать в Волгограде, черт подери! Считаете, я был не прав?
– Да нет, просто… Пожалуйста, присаживайтесь! – спохватилась Рита и кивнула на кресла. Да, кажется, она не привыкла пока чувствовать себя здесь хозяйкой. Не так давно она переехала в новое здание, где вдобавок к арендованным двумстам с лишним метрам на последнем этаже стала обладательницей еще великолепного вида на Неву.
Гости, вежливо дожидавшиеся приглашения, опустились в мягкие кресла. Теперь, когда они сидели все рядом, Рита вдруг подумала, что, наверное, нечасто в одном помещении собирается столько красивых мужчин – просто праздник для глаз! Только Стас предпочел остаться на ногах. Он подошел к окну и с детским восхищением уставился на невскую панораму.
– Я вас слушаю, Борис Моисеевич. – Рита с трудом оторвала взгляд от неподвижной фигуры Бессонова на фоне темнеющего неба. – По телефону вы выразились как-то неопределенно…
– Так не телефонный разговор, Марго! – перебил он. – Вы успешно разобрались с нашей предыдущей проблемой, поэтому я обращаюсь именно к вам.
Рита попыталась придать лицу выражение, демонстрирующее, что она осознает столь великое доверие со стороны клиента.
– Короче, Марго, кто-то нас преследует. И Борис боится, что это может быть опасно!
Эти слова произнес до сих пор хранивший молчание Андрей Вельяшев. Из трех баритонов из Black’n’White его голос нравился Рите больше всего – сильный, резонирующий, во время сольной партии целиком заполняющий зал.
– Преследует? – переспросила она. – А в чем это выражается?
– Сейчас объясню, – снова взял инициативу в свои руки Мирский. – Началось все с того, что кто-то взломал наш официальный сайт и выложил там фотографии и тексты эсэмэсок с личных телефонов ребят. Когда мы попытались удалить эту гадость, ничего не вышло. Дальше на наши номера стали поступать сообщения нецензурного характера. Вот, взгляните сами, – и Мирский протянул Рите свой смартфон.
– Ужас какой! – Она поморщилась, прочитав парочку посланий.
– Это еще цветочки, – вмешался в разговор Бесо Метревели. – Хуже всего, что на телефоны наших друзей и родственников тоже пошли такие эсэмэски, представляете? Пришлось всем объяснять, что мы не сумасшедшие и ничего подобного не имели в виду.
– И это происходит снова и снова, – поддакнул Андрей. – Иногда в течение дня поступает столько посланий, что телефон разряжается.
– Вы в полицию обращались? – спросила Рита. – В отдел киберпреступлений?
– Заявление мы написали, – пожал плечами Мирский, – только нам дали понять, что расследование займет лет сто, а результат, скорее всего, окажется нулевым.
– Ага, – добавил Жуков, – зато СМИ уже подхватили новость и звонят в эфире, что это мы, дескать, так пиаримся!
Да, публичным людям крайне трудно доказать, что такие вещи случаются помимо их воли. Хотя что греха таить: частенько утечки происходят не просто с их ведома, но и по их собственному желанию. С другой стороны, похабные эсэмэски – явно не тот вид пиара, который порадовал бы солистов Black’n’White.
– Кроме кибератак, что-нибудь еще происходит?
– Так, всякие мелочи, – поморщился Мирский.
– Мне уже в третий раз шины прокалывают, – пожаловался Бесо.
– Не думаю, что твой «Ниссан» – жертва того же злодея, что и наши гаджеты! – фыркнул Вельяшев.
– Согласна, – кивнула Рита. – У вас есть предположения насчет личности злодея?
– Это может быть кто угодно, – развел руками Жуков. – Вы хоть представляете, какой у каждого из нас круг общения?
Рита представляла, ведь она была дочерью и женой знаменитостей.
– Лично мне кажется, что это дело рук Саблина, – вставил Вельяшев.
– Брось, Марк бы не стал! – отмахнулся Бесо.
– А вы как думаете? – спросила Рита у Мирского.
Тот лишь молча пожал плечами.
– А как насчет тебя, Стас? – обратилась Рита к Бессонову, не участвовавшему в разговоре.
– Что? – Он обернулся на собственное имя, и Рита поняла, что Стас даже не слушал.
– В твое личное пространство вторгались? Телефон, сайт в Интернете…
– У меня нет сайта. А с телефоном вроде все в порядке.
Он вытащил из кармана небольшой аппарат и помахал им в воздухе. Ясно, не смартфон, значит, меньше проблем с киберхулиганами.
– Да он с нами без году неделя! – воскликнул Жуков. – Во всяком случае, как солист.
– Это так, – кивнул импресарио. – Вы нам поможете, Марго?
– Не буду обманывать: как вас и предупредили в полиции, шансов мало. Я не хакер, но могу попытаться.
– Вот и чудненько! – ударил ладонями по подлокотникам Мирский. – Где надо подписать?
– Мне кажется, ваш Мирский не слишком серьезно относится к происходящему, – с сомнением проговорила Рита, когда официант, принесший кофе, удалился. – А ты что об этом думаешь?
Они со Стасом сидели в ресторане, недалеко от гостиницы, где он остановился.
– Не знаю, – без всякого интереса пожал плечами Бессонов. – По-моему, кто-то просто балуется.
– Жестоко балуется, не находишь? Выкладывать на всеобщее обозрение чью-то личную жизнь, влезать в телефоны, писать близким людям от вашего имени – по-моему, кто-то должен быть на вас очень зол.
– У Павла проблемы с бывшей. Она доит его, как корову, не дает видеться с сыновьями и отслеживает каждый его шаг в Сети. Теперь у нее есть на него гора компромата, и она может заявить в органы опеки, что детям опасно находиться рядом с отцом. А Бесо счастливо женат, но с некоторых пор к нему в почтовый ящик начали скидывать фотографии каких-то девиц в чем мать родила – и что жена должна думать?
«Да уж, – подумала Рита, – в особенности после истории с Лушиными».
– У кого-то на вас зуб, – задумчиво пробормотала она. – И, сдается мне, Вельяшев может быть прав насчет Марка Саблина. Расскажешь, каким ветром тебя занесло к Мирскому? Начни с того времени, когда мы расстались, хорошо?
– Знаешь, рассказчик из меня никакой, – с сомнением покачал головой Стас. – Окончил музыкальное училище, вокальное отделение, поступил в консерваторию имени Серебрякова…
– Это туда, где твоя мама преподавала вокал? – уточнила Рита.
– Точно. Только я пошел на оркестровое дирижирование.
– А почему не на академическое пение или, на худой конец, на фортепианное – ты же здорово играешь!
– То, что мне дорога в консерваторию, было однозначно, но петь… Я всегда хотел писать музыку. В сущности, это единственное, что меня всегда интересовало. Родители мой выбор поддержали.
– Кстати, как они? – спросила Рита. Конечно, она хорошо помнила замечательных маму и папу Стасика, которые его обожали. – Как Ольга Петровна?
– Они умерли, – сухо ответил Стас, и Рита отпрянула от неожиданности и прикрыла рот рукой.
Какая же она идиотка, могла бы догадаться! Впервые оказавшись в доме Стаса и познакомившись с его родителями, она приняла их за его бабушку и дедушку. Ее собственному отцу тогда было лет сорок восемь (и это при том, что у нее еще есть старшие брат и сестра), а им, даже на ее подростковый взгляд, под шестьдесят. Стасик был поздним ребенком и потому таким любимым. Выглядели Бессоновы великолепно, несмотря на возраст. Профессии обязывали: Ольга Петровна преподавала в консерватории вокал, а Денис Емельянович работал в музыкальном театре художником-постановщиком. В высшей степени интеллигентная семья, и Рите нравилось у них бывать. Там в отличие от ее собственного дома, где к детям предъявлялись завышенные требования и царили казарменные порядки, установленные главой семейства, обстановка была доброжелательной, полной любви и заботы. Бессоновы радовались, что у их замкнутого, тихого мальчика появилась подруга.
– Как это случилось, Стасик? – спросила Рита, придя в себя от потрясения. – Когда?
– Рак. У мамы. А папа умер на работе, прямо во время репетиции. Все произошло в один год… В тот, когда я поступил в консерваторию: мама – в сентябре, папа – в марте.
– Но почему ты не написал, не позвонил?
– Да я вообще не думал, что ты меня помнишь.
– Как ты мог так думать?
– Но что бы ты сделала, даже если бы знала? – пожал плечами Стас.
Они немного помолчали над остывающим кофе. Подошел официант поинтересоваться, не желают ли гости еще чего-нибудь.
– У вас есть коньяк? – спросила Рита.
– Армянский или французский?
– Армянский хороший?
– «Арадис». – Официант и бровью не повел. – Семилетней и двадцатиоднолетней выдержки. Какой предпочитаете?
– Давайте семилетней!
– Бутылку или бокалы?
– Боюсь, бутылку мы не одолеем. Пусть будет два бокала.
– Сию минуту.
– Давай, что ли, за помин души твоих родителей? – сказала Рита, поднимая пузатый бокал. – Пусть земля им…
Она махнула сразу половину, Стас же едва пригубил и поставил бокал на стол.
– Значит, ты остался в Волгограде совсем один? – спросила она. – Без поддержки?
– А я и не остался. Что мне там было делать?
– А консерватория?
– Перевелся в Москву. Я всегда хотел учиться в московской консерватории, но как было оставлять маму с папой одних? Они бы не возражали, но сама понимаешь… Так что диплом я получил в столице.
– А потом, значит, вернулся домой?
– Надоела Москва. Там такой бешеный ритм, что дышать не успеваешь.
– Некоторым нравится.
– Но не мне. Я устроился в отцовский театр, стал работать по специальности, писал музыку к спектаклям. А потом Мирский меня выцарапал в Питер.
– Погоди, но как так получилось? Разве вы были знакомы?
– В том-то и дело, что нет. Смешно получилось, честное слово!.. Ой, долго рассказывать.
– А я не тороплюсь.
Рита не лгала: ей и в самом деле некуда было спешить с тех пор, как они с Игорем разъехались.
– Ну тогда что ж… У нас в МГК, на вокальном отделении, был препод один, Пургин Роман Анатольевич, который обожал неаполитанскую песню – просто сам не свой был. Он все приговаривал, что никто нынче не в состоянии написать ничего, хотя бы отдаленно напоминающего Сальваторе ди Джакомо, Либеро Бовио или Эрнесто Муроло. И так он всех этим достал, что я решил его слегка надуть: накропал несколько песенок в стиле Джованни Гаэта, и они «случайно» попали на стол Пургина. Он перерыл весь Интернет в поисках «неизвестных» произведений!
– Так ты что, подписал ноты чужим именем?!
– Ну да, – пожал плечами Стас. – А иначе неинтересно!
– И что дальше?
– Естественно, Пургин ничего не нашел. Мне лично было интересно, определит ли он, что Гаэта не имел отношения к моим сочинениям.
– Но он не определил? – предположила Рита.
– Не-а. Страшно сокрушался, ведь он мнил себя знатоком его творчества!
– Ты признался?
– Пришлось. Я думал, он меня убьет за обман, но – нет, просто покричал чуток… А потом, уже по возвращении в Волгоград, мне вдруг звонит Борис Мирский и спрашивает, действительно ли я написал те песни и могу ли еще что-нибудь сотворить в том же духе.
– А ты?
– Сказал, что могу, само собой. Black’n’White начинали с обычного музыкального набора – классических поп-песен Пресли и Синатры, легких оперных произведений и известных неаполитанских песен, но Мирский понимал, что, если группа хочет по-настоящему «раскрутиться», ей требуется собственный репертуар, поэтому мои «гаэтские» песенки пришлись кстати. Когда я ездил на стажировку в Милан, завел знакомство с парнем по имени Сальваторе, пишущим неплохие стихи.
