Ирина Градова
Ее кровная месть
– Да, дамы и господа! – заорал в подвешенный к потолку микрофон ведущий и одновременно рефери, одетый в переливающийся всеми цветами радуги пиджак с невообразимым галстуком-бабочкой. – Да, сейчас вы увидите то, зачем пришли сюда, то, ради чего потратили деньги и сделали ставки! Дамы и господа, на ринге Костя-Убийца Гром!
Я так поняла, что «убийца» и «гром» – это клички, и тут же получила возможность убедиться в том, что они как нельзя лучше соответствуют действительности. Мужик, выскочивший на ринг, едва не сбив при этом рефери, был воистину огромен – сразу вспоминались сказки братьев Гримм про великанов-людоедов, потому что насколько этот человек был велик, настолько же и уродлив. Большая бритая голова, вся в складках на могучем затылке, напоминавшем морду шарпея, необъятных размеров грудная клетка с выпиравшими мышцами, должно быть, заставляющими любую рубашку вздыбливаться колом, и ноги, похожие на стволы деревьев, могли ввергнуть в панику кого угодно. Я мысленно помолилась за того несчастного, который решится выйти на ринг, чтобы сразиться с этим человеком-горой.
– А теперь, дамы и господа, – вновь заверещал ведущий, когда Гром вдоволь наигрался собственными мышцами, злобно тараща глаза на зрителей, – один из наших постоянных бойцов, молодых, но уже хорошо зарекомендовавших себя, – Белая Кобра!
Зал взревел еще громче, а я едва не свалилась под сиденье, потому что на середину ринга выбежал не кто иной, как сын моей подруги.
– Боже правый… – вырвалось у меня. Женщина лет пятидесяти, по виду – бизнес-леди, повернув голову и, очевидно, неправильно истолковав мой возглас, улыбнулась и плотоядно сверкнула глазами из-под стекол очков:
– Классный, да? Говорят, с некоторыми из этих ребят можно договориться и после матча неплохо провести время. Этот, чур, мой!
– Побойтесь бога, он же еще совсем мальчишка! – возмущенно прошипела я, пытаясь урезонить сексуально озабоченную дамочку.
– Мальчишка? Да вы что, смеетесь?
Денис сейчас и в самом деле вовсе не походил на того парня, которого я знала. Он действительно казался намного старше и больше, хоть и не настолько, чтобы в полной мере соответствовать Грому. Нет, и дурацкую же кличку ему дали – что еще это за Белая Кобра, скажите на милость?
Пока я переваривала зрелище, от которого кишки мои слиплись и подкатили к самому горлу – вопреки всем законам биологии, рефери благоразумно слинял в зал, и на ринге остались лишь двое бойцов. Их мощные тела блестели в свете софитов. Казалось, стоя друг против друга, под громкие крики и свист зрителей противники оценивали потенциальные возможности друг друга.
– Сейчас начнется! – радостно прошептала мне в самое ухо соседка.
Я ее радости отнюдь не разделяла, потому что Гром выглядел столь внушительно, что запросто мог свалить и гораздо более сильного противника, чем Дениска. Видимо, дама заметила мою нервозность.
– В первый раз пришли, да? – сочувственно поинтересовалась она.
Я нехотя кивнула.
– Да вы не переживайте, – она попыталась подбодрить меня. – Этот Гром, он, конечно, мужик здоровущий, но неповоротливый.
В самом деле, через пару мгновений мне предоставился шанс понять, почему Дениса называют Белой Коброй. Гигант попер на него, словно трактор, выставив перед собой огромные кулачищи и бешено вращая глазами. Денис же продолжал спокойно стоять в своем углу ринга, ожидая нападения. Когда до противника оставалось несколько сантиметров, он внезапно сделал бросок и, проскочив под стволоподобной рукой Грома, оказался у него за спиной. Прежде чем Костя успел среагировать, Денис, раскрутившись на месте, выкинул вперед правую ногу и ощутимо ударил его в поясницу. Мне показалось, что я слышу хруст костей.
– Ну, я же говорила! – воскликнула моя соседка. – Этот парень что надо: я поставила на то, что толстяк продержится не дольше пяти минут.
Господи, она еще и деньги на это смертоубийство ставит!
Между тем Гром, быстро оправившийся от удара, развернулся и, совершив обманный маневр, обрушил на оказавшееся временно беззащитным плечо противника всю свою мощь. Не удержавшись на ногах, Денис рухнул на татами, но успел откатиться в сторону, прежде чем Гром опустил свою ножищу прямо на то место, где только что находилось его лицо. Моя соседка громко выдохнула, и на этот раз я была с ней полностью согласна, потому что секунду назад едва не выскочила на ринг в попытке хоть как-то защитить Дениску. Правда, выяснилось, что моя помощь ему вряд ли необходима: вскочив на ноги одним рывком, парень перекувырнулся через голову под радостный вой толпы и, поднырнув под Грома, сделал подсечку. Великан зашатался, тщетно пытаясь восстановить равновесие, но Денис, обхватив его за лодыжки, сильно дернул соперника на себя, в результате чего Костя оказался в невыгодной позе: лежа на спине и барахтаясь, словно ламантин. Не знаю, почему мне пришло в голову это сравнение, ведь ламантины – весьма приятные животные, а Костя Гром не возбуждал во мне никаких положительных эмоций. Денис уселся на мужика верхом, сжимая коленями его бока и не позволяя ему нанести себе сколько-нибудь значительный урон кулаками. Однако, несмотря на, казалось бы, безвыходное положение, Грому удалось каким-то образом выкрутиться. Через несколько секунд противники практически поменялись ролями – теперь Денис оказался под гигантом, а это уже было опасно, так как их весовые категории разительно отличались и Костя мог легко раздавить моего подопечного. Тем не менее этого не произошло: получив увесистым кулачищем в скулу, Денис все же сумел перекатиться на бок и, словно угорь, выскользнул из рук Грома. Дальше дело решали секунды. Наскочив на великана сзади, Денис двумя точными ударами ног – в шею и поясницу – дезориентировал его, после чего последовала серия ударов в разные точки огромного тела, сотрясавшегося при этом словно в конвульсиях. В результате Костя Гром повалился на бок. Он пытался встать несколько раз, но непрекращавшиеся удары Дениса мешали ему это сделать. Гонг возвестил о конце схватки, и Гром, громко ругаясь, заколотил кулаками по татами. Подскочивший к бойцам рефери схватил Дениса за запястье и вздернул его руку над головой. Рев толпы почти оглушил меня, но мое внимание было приковано к лицу Дениса. Такого выражения, какое было у него в этот момент, я никогда не могла даже представить себе. Мальчик, которого я знала всю жизнь, превратился в хищного зверя с перекошенным от сознания собственной победы лицом, с расплывавшимся под глазом багровым пятном, разбитыми в кровь губами, открывавшими волчий оскал зубов. Не будучи в силах это наблюдать, я резко поднялась, и в этот момент мой взгляд встретился с глазами Дениса. Его лицо мгновенно изменилось. На нем попеременно промелькнули выражения растерянности и испуга, но я быстро отвернулась и, надеясь, что он решит, что просто ошибся, кинулась к выходу, не обращая внимания на недовольное шипение зрителей, которым я помешала наслаждаться зрелищем.
Протиснувшись сквозь строй бритоголовых охранников, я вырвалась на улицу и шумно вдохнула вечерний воздух. Мне немного полегчало, но тут позади раздался голос:
– Тетя Агния, погодите же!
Обернувшись, я увидела Дениса. Он не успел одеться, сразу же рванув за мной вслед, и сейчас стоял передо мной обнаженный по пояс и босиком, хотя под ногами у него уже было не татами, а засыпанная мусором и осколками битого стекла грязная земля пустыря.
– Возвращайся обратно, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно и спокойно. – Ты можешь порезаться…
– Это неважно! Как вы здесь очутились?
– Какое это имеет значение?
– Это Дэн, да? Конечно же!
– Он полагает, что мне следует об этом знать.
– Да что такого-то? – передернул плечами Денис. – Разве я кого-то ограбил? Или убил?
– В первом я сомневаюсь, а вот что касается второго – рано или поздно это может произойти: либо ты покалечишь, а то и убьешь кого-нибудь, либо тебя!
– Вы преувеличиваете, тетя Агния!
Этот разговор посреди пустыря совершенно мне не нравился, поэтому я собралась было повернуться и уйти, не дожидаясь дальнейших объяснений, но в последнюю секунду передумала.
– Скажи мне, Денис, зачем тебе все это? – спросила я.
– Кому какое дело, как я зарабатываю на хлеб?
– Тебе нужны деньги? – удивилась я. – Ты же подрабатываешь в больнице, да и твой отец…
На лице Дениса появилось такое выражение, что я поняла: не стоило упоминать имя Виктора. Я знала, что, как бы парень ни нуждался в финансах, он ни за что не взял бы у отца ни копейки – настолько сильна была ненависть, жившая в его душе с тех пор, как отец ушел к другой женщине, предав мать парня. Возможно, Денис пережил бы это и относился к Виктору иначе, если бы уход отца не был обставлен столь циничным образом: муж оставил Люду в тот самый момент, когда она больше всего нуждалась в его помощи. Тогда ей грозило несправедливое обвинение во врачебной ошибке. Денис обратился к отцу за поддержкой, как к известному в городе и весьма успешному адвокату, но тот решил не вмешиваться. Люда выкрутилась самостоятельно, и дело так и не дошло до суда, но с тех самых пор само упоминание имени отца вызывало у Дениса приступы злобы. Кроме того, Виктор долгое время не общался с сыном, и этого Денис также не мог ему простить. Позже отец попытался наладить отношения с сыном, но я узнала, почему это произошло: новая жена Виктора оказалась бесплодной, и мужчина, приблизившись к тому возрасту, когда начинаешь задумываться о будущем, сообразил, что необходимо как-то навести мосты с единственным сыном и наследником. Однако все его попытки оставались бесплодными: Денис всячески демонстрировал отцу, что не желает иметь с ним никаких дел.
– Ты мог бы обратиться ко мне, в конце концов! – добавила я, видя реакцию парня. – Если тебе понадобились деньги…
– Дело не в этом!
– Тогда в чем же? Скажи мне, и мы, может быть, сумеем решить твою проблему.
– Да нет никакой проблемы, тетя Агния! – раздраженно воскликнул Денис. – Почему вы не можете оставить меня в покое?
– Потому, – холодно ответила я, – что об этом просила меня твоя мать перед смертью! Потому, что я знаю тебя всю твою жизнь и не могу безучастно наблюдать за тем, как ты калечишь свою судьбу!
Открыв сумочку, я вынула визитную карточку Павла Кобзева, психиатра, работавшего со мной в Отделе медицинских расследований, и протянула ее Денису:
– Возьми.
– Что это? – спросил он.
Я видела, что парень, с одной стороны, хочет, чтобы я ушла, а с другой – похоже, боится, что, если я это сделаю, он потеряет последнюю связь с покойной матерью.
– Позвони этому человеку, – ответила я. – Позвони и поговори с ним: если кто-то и в состоянии тебе помочь, так это он.
– Но я…
Не слушая объяснений Дениса, я развернулась на каблуках и зашагала к машине: сегодня я уже насмотрелась и наслушалась всего в полной мере. В душе моей все кипело, но одновременно я ощущала непреодолимое чувство жалости к мальчику, который, несмотря на высокий рост и хорошо развитую мускулатуру взрослого мужчины, по-прежнему оставался для меня ребенком. Я знала, что не должна оборачиваться, потому что в этом случае не смогла бы переломить ситуацию в свою пользу. Оставалось лишь надеяться, что страх полного обрыва отношений с нашей семьей заставит Дениса задуматься и сделать правильный выбор. Правда, я не была уверена в том, что это произойдет, ведь мы слишком далеко ушли от того времени, когда мое слово действительно что-то для него значило.
* * *
Огонь в камине весело трещал. Несмотря на разгар лета, после невыносимой жары внезапно наступили холода, и дожди принялись заливать Питер и его пригороды потоками воды. По этой причине Артему было так приятно вытянуть ноги перед камином, заботливо растопленным Раби, домоправителем Андрея Лицкявичуса, главы Отдела медицинских расследований и его доброго друга. Андрей расположился на диване, а его большой мраморный дог удобно устроил свою огромную морду на коленях у хозяина, время от времени поглядывая на Артема. При этом его сильно выраженные надбровные дуги забавно двигались вверх-вниз.
– Отличный у тебя кофе, Андрей Эдуардович, – удовлетворенно проговорил майор, отпивая очередной глоток из тонкостенной фарфоровой чашки. На самом деле у Лицкявичуса все было отличным – и кофе, и коньяк, и дом, и квартира на Лиговском проспекте. Тем не менее, несмотря на свою любовь к качественным дорогим вещам, Андрей был напрочь лишен снобизма, которым обычно отличаются люди, многого достигшие в жизни. Он не был привязан к вещам и легко расставался с ними. Порою Артему казалось, что его приятель существует в некой параллельной реальности, почему-то придя к такому выводу, что блага «этого света» мало что значат в системе ценностей. В этом Андрей, по мнению Карпухина, походил на средневекового монаха: он принимал все дарованное ему свыше с благодарностью, но готов был мгновенно отказаться от этого, если того потребуют Бог и Вера. А вот Андрей не верил в Бога. Даже больше: Артем, пожалуй, в жизни не встречал настолько воинственного атеиста, как его друг. Веру Андрею заменяла работа – как врачебная, в Центре реконструкционной и пластической хирургии, так и в Отделе медицинских расследований.
– Я рад, что тебе нравится, – сказал Андрей в ответ на реплику гостя. – Но тебя что-то беспокоит?
– Да нет… Пожалуй, нет.
– Врешь, Артем Иванович, – покачал головой Лицкявичус. – Давай-ка выкладывай свою историю, а то я что-то совсем заскучал.
– Что, у отдела нет никаких интересных дел?
– Тишь да гладь.
– Тогда у меня, возможно, есть чем тебя развлечь, – ухмыльнулся майор. – В городе завелся вампир.
– Что, прости?
– Ты не ослышался: в Питере орудует вампир! Может, даже не один.
– Э-э-э… Ты серьезно?
– Сам не знаю, но по всему выходит, что да!
Андрей немного помолчал.
– Ты же не попугать меня пришел, верно? – произнес он наконец. – Не предупредить, чтобы я после темноты на улицу ни-ни?
– Да нет: хочу воспользоваться возможностями ОМР, если не возражаешь.
– Какими именно возможностями?
– В частности, Кадреску.
– Почему сам ему не позвонишь?
– Ты же его знаешь, – пожал плечами Артем. – Леонид не станет работать с органами без твоей личной просьбы – он терпеть не может таких, как я!
В этом высказывании определенно была доля правды.
– Хорошо, я с ним поговорю, – согласился Андрей. – Но зачем тебе Кадреску? Разве твои ребята не справляются? Егорыч…
– Понимаешь, – перебил Артем, – Егорыч, конечно, мужик хороший, да и спец неплохой, однако у него, как бы это сказать, глаз «за-мылен».
– Хочешь сказать, что он верит в теорию о вампирах?
– Вот именно! А Кадреску не поверит – ни за что.
– Это верно – пока сам Дракулу не увидит лично, своими глазами…
– И пока не разложит его на своем столе и не вскроет собственными руками, – заключил и майор.
– И много ли жертв? – поинтересовался Андрей спустя несколько минут.
– Несколько дней тому назад мы вскрыли могильник.
– Могильник?
– Самый настоящий. Там захоронили шесть тел.
– Может, это маньяк какой-то? Почему вы решили, что это дело рук вампира?
– Ну, во-первых, среди убитых имеются как мужчины, так и женщины, а ты и сам знаешь, маньяки редко распыляются на разнополых жертв, предпочитая либо одних, либо других. Кроме того, способ убийства исключает обычного маньяка: все покойники потеряли по меньшей мере два-три литра крови – еще при жизни, отчего и скончались впоследствии.
– Серийный убийца и вампир – одновременно? – с сомнением покачал головой Андрей. – Убитых опознали?
– Только двоих. И то хорошо, ведь эти ребята – бомжи, люди, как говорится, потерянные для общества.
– Интересный выбор… для вампира, – задумчиво заметил Андрей. – Может, он считает себя своего рода санитаром?
– Ой, и ты туда же? – Артем разозлился, его голос поднялся на пару тонов.
– Уймись, майор! – поморщился Андрей: несмотря на проведенную ему операцию – с вполне благополучным исходом, – он все еще оставался весьма чувствительным к громким звукам и не переносил высоких частот. – Я же не говорю, что верю в вампиров, я лишь пытаюсь понять, почему бомжи?
– Думаешь, я не пытаюсь? На самом деле все довольно просто: бомжи – самая легкая добыча из всех возможных, не считая детей. Но детей станут искать, полиция собьется с ног, СМИ примутся кричать об этом, не переставая. Другое дело – люди, которых никто не будет искать!
– Да-с-с, и все же ты чего-то недоговариваешь, Артем Иванович: ни за что не поверю, что Леонид нужен тебе только для того, чтобы «размылить» глаз Егорыча!
Карпухин заерзал в кресле, чем лишь подтвердил догадку Андрея.
– Ладно, ты непременно желаешь моего позора?
– Позора?
– Напортачил я, признаю. Доволен?
– Доволен, но все еще не понимаю.
– Очистили мы могильник, установили личности двух жертв, Егорыч написал заключение – и мы благополучно кремировали всех, так как даже найденные нами родственники отказались взять на себя заботу о погребении.
– И что?
– А то, что несколько дней тому назад обнаружилась еще одна жертва вурдалака – молодой парнишка. И он, в отличие от предыдущих, вовсе не являлся лицом без определенного места жительства!
– И кем же он являлся?
– Вроде бы мальчик из хорошей семьи.
– Да, с такими как раз больше всего проблем.
– У родителей с ним были не самые близкие отношения.
– Подростки!
– Точно. Парень шлялся где-то по ночам, с кем общался – неизвестно.
– Наркотики?
– Судя по отчету патолога – обычный «клубный» набор, но парнишка не был отъявленным наркоманом. И боюсь, вот тут-то у нас и начнутся настоящие неприятности!
– Кажется, до меня начинает кое-что доходить, – закивал Андрей. – Пока речь шла о бомжах, это никого особенно не задевало, но новая жертва – ребенок из благополучной семьи, и это означает…
– Панику! – прервал его Артем, воздев палец к потолку. – Панику это означает – вот что. Только представь себе, как раздухарятся СМИ – такая классная тема! Они уже подсуетились и взяли интервью у родителей погибшего, – сюжет недавно прошел на нескольких телеканалах. Народ станет бояться на улицу выходить, все начнут по домам прятаться и, чуть что, звонить в полицию с сообщениями о том, что их сосед, приятель или родственник – вампир, понимаешь? А если еще вообразить, какое количество «бдительных» граждан решат взять дело в свои руки и примутся вгонять осиновые колья в сердца «подозреваемых»…
– От картины, изображенной твоей «кистью художника», Артем Иванович, прямо-таки дрожь пробирает! – передернул плечами Андрей, словно ему и в самом деле стало холодно.
– Верещагин отдыхает! – согласно хмыкнул майор.
– Так чего же ты хочешь от Кадреску?
– Хочу, чтобы он придумал для меня другую причину смерти парнишки.
– Придумал?
– Не «придумал», конечно, но помозговал бы – как такое могло произойти? С Егорычем вести беседы бесполезно: он обложился какой-то литературой экзо… энцо…
– Эзотерической? – подсказал Андрей.
– Во-во, этой самой, и читает ее, да еще и цитирует мне оттуда про всякую нечисть. Тьфу, даже говорить противно!
– Да, тяжело тебе приходится, – посочувствовал ему Андрей.
– Врагу бы такого не пожелал! Вот потому-то мне и нужен Леонид. Беда в том, что на данный момент в моем распоряжении нет ни одного тела, и ему придется иметь дело лишь с отчетами своих коллег. Эх, если бы мы не поторопились с теми трупами бомжей и если бы парня не отдали, и предкам…
Артем выглядел таким уставшим и раздосадованным, что Андрею захотелось хоть как-то его утешить.
– Я тебе вот что скажу, – произнес он уверенно, – если для происходящего существует какое-либо логическое объяснение, Кадреску его отыщет!
* * *
Квартира Павла Кобзева всегда вызывала у меня острое недоумение, слишком уж казенный вид она имела. И дело не в том, что его апартаментам недоставало уюта – совсем напротив, интерьер выглядел вполне симпатичным, но лишенным индивидуальности. Наверное, пациентам здесь приятно и комфортно – модернистский стиль, современная живопись на стенах, приглушенное освещение, создаваемое спрятанными в потолке крошечными лампочками, – все это создает атмосферу, располагающую к откровенности, что совершенно необходимо для успешных сеансов психотерапии. Однако мне почему-то казалось, что у Павла где-нибудь должно быть другое «гнездышко» – личное, только для него одного. Я знала, что он «счастливо разведен» – этот термин придумал сам Кобзев, обозначая ситуацию, когда после бракоразводного процесса обе стороны не пострадали морально и материально и, не имея претензий друг к другу, продолжают общаться в дружеской манере. Я также в курсе того, что Павел, человек отнюдь не бедный, оставил жене квартиру и обеспечил жильем детей. Тем не менее меня не оставляет мысль о том, что Кобзев не из тех, кто станет жить там, где работает, особенно учитывая контингент, который к нему захаживает. Конечно, в большинстве своем его клиенты, вернее пациенты, – народ адекватный и «обремененный» большими деньгами, и все же в практике психиатров принято избегать чересчур близкого общения с больными. Излишняя привязанность пациента к психиатру вызывает зависимость, и, соответственно, если пациент неуравновешен и склонен к насилию, врач не может чувствовать себя в безопасности. Именно поэтому в этой квартире нет ничего личного – ни фотографий семьи, ни вещей, которые могли бы выдать какие-либо индивидуальные пристрастия Павла. Вместо них – несколько встроенных аквариумов, призванных вызывать у клиентов состояние расслабленности и умиротворения, мягкие диваны неправильных форм с обивкой пастельных тонов, под цвет штор, и ослепительная чистота повсюду: к Кобзеву трижды в неделю приходит женщина, поддерживающая порядок в квартире.
– Присаживайтесь, Агния, – улыбаясь сквозь усы, предложил мне Павел, ставя на низенький журнальный столик серебряный поднос с чашками кофе и неизменной бутылочкой коньяка. Именно Павел приучил меня к этому крепкому напитку, ведь до него я пила только сухие красные вина и шампанское, а Кобзев убедил меня, что коньяк – благородный напиток, обладающий неповторимым вкусом (если, разумеется, он настоящий и дорогой).
Я последовала приглашению, с удовольствием ощущая, как мягкий диван нежно обволакивает мое уставшее за день в операционной тело. Павел плеснул мне в кофе немного коньяку, и я с наслаждением пригубила горячий напиток. Признаюсь, я ожидала, что Кобзев заговорит первым, но он почему-то тянул, как заправский инквизитор, и я не выдержала:
– Значит, Денис все-таки вам позвонил?
– Как ни странно, да, – кивнул Павел. – И сам попросил о встрече.
– И?
Кобзев ответил не сразу.
– Вы правильно сделали, что уговорили Дениса связаться со мной, – сказал он наконец. – Такие, как он, редко обращаются за помощью к специалистам, полагая, что с ними все в порядке, а потом…
– Что – потом? – задала я вопрос, так как Павел не закончил фразу. – Это что, серьезно?
– Человеческая психика, Агния, такая вещь – серьезнее некуда. У вашего парня проблемы, хотя это и не совсем моя область.
– Что вы имеете в виду?
– Вам знаком термин «адреналиноголик» или «адреналиновый маньяк»?
– Что-то такое слышала… где-то, – пробормотала я, судорожно пытаясь собрать воедино крупицы информации, которую когда-либо слышала по данному вопросу. – Это, если не ошибаюсь, человек, увлекающийся экстримом, да? Его психика требует постоянной встряски?
– Ну, не совсем… Понимаете, Агния, проблема куда глубже, чем кажется на первый взгляд. Арчибальд Харт, известный психиатр, считает, что адреналиновая зависимость имеет не психологическую, а химическую природу. Вещество, вызывающее адреналиновую зависимость, производится самим организмом. Гормон адреналин и комплекс других соединений, попадая в кровь, вызывают у человека состояние, которое можно определить как «кайф». В результате – невероятный прилив энергии, обострение чувств и способностей, при одновременном снижении чувствительности к боли – физической и душевной.
– Как у наркомана?
– В точности! Видите ли, ничего плохого в острых увлечениях нет – до тех пор, пока они служат лишь острой приправой к нормальной жизни. Зависимость измеряется не высотой экстатического взлета, а глубиной энергетической «ямы», в которую сваливается человек. Если он теряет интерес и мотивацию ко всему, кроме своей страсти, использует ее для ухода от проблем, если ему не хватает энергии для повседневных дел – это уже диагноз.
– И вы хотите сказать, что Денис…
– Тяжело болен, да. Каждый из нас снабжен сложной защитной системой для выработки нужной реакции на угрозу нашей жизни. Когда мы ощущаем ситуацию как чрезвычайную, наш организм откликается мгновенно: учащается пульс, ускоряется процесс пищеварения, в кровь впрыскиваются «гормоны стресса». Этот механизм быстрого «ответа» на опасность помог выжить нашим пещерным предкам, и именно он мешает современным людям, ведь стрессы нынче стали частыми и продолжительными и способны держать нас в напряжении день за днем! Когда мы терпим, а не действуем, беспокойные гормоны напрасно мечутся в крови, разрушая наше здоровье. Поэтому некоторые люди незаметно для себя превращают жизнь в поле битвы и таким образом дают выход гормону стресса. Стресс повреждает сосуды и ведет к образованию холестериновых бляшек даже у абсолютно здоровых людей. Высокий уровень адреналина подвергает риску систему пищеварения, поэтому гастриты и язвы – постоянные спутники людей, живущих в состоянии хронического стресса. Наконец, хорошо известно, что стресс вызывает подъем артериального давления, нарушает сон. Однако он разрушителен не всегда и не для всех, а потому некоторые люди предпочитают сами вгонять себя в это состояние.
– Но зачем? – с недоумением спросила я.
– А затем, что стрессы могут быть прекрасны и благотворны, рождая вдохновение, давая человеку энергию для выполнения какого-либо трудного дела, силы для преодоления препятствий. Каждый спортсмен знает, как важно «завести» себя перед игрой. Подъем активности, расширение возможностей под воздействием стресса ощущаются как что-то очень позитивное. И вот люди начинают – сознательно или нет – загонять себя в стресс, чтобы просто приняться за дело или довести его до конца. Человек с нерешенными проблемами часто ищет встряски, и риск возникновения зависимости при этом достаточно высок. С другой стороны, некоторые мои коллеги всерьез считают экстрим одним из самых надежных способов реабилитации наркоманов после того, как они уже слезли с иглы и вернулись к обычной жизни! Обывательское существование их не устраивает, им нужен такой же «высокий градус», такая же страстность самого процесса жизни. Принципиальная разница между людьми химзависимыми и адреналинщиками состоит в том, что у последних не происходит деградации личности.
– Но вы сказали, что какой-то там специалист определяет эту зависимость именно как химическую? – прервала я Павла.
– Доктор Харт? Да, действительно, адреналиновая зависимость иногда возникает. Чаще всего как следствие дисфункции надпочечников, иногда – при нарушении обмена веществ и избытке некоторых ферментов. Те, кто этим страдает, испытывают жгучую потребность в совершении рискованных поступков. После каждого «приключения» они чувствуют себя лучше, а если лишаются этого глупого риска, выработка секреций адреналина и норадреналина в их организме подавляется, и им становится не по себе. Кстати, заметьте: болезнь Паркинсона тоже начинается с дефицита адреналина и норадреналина!
– Типун вам на язык. Какой, к черту, Паркинсон – Денису всего двадцать три года!
– А как же, скажем, Майкл Джей Фокс?
– Кто-кто?
– Актер, сыгравший главную роль в фильме «Назад, в будущее!».
– И что с ним?
– У него как раз Паркинсон. Болезнь началась где-то после тридцати лет и быстро прогрессировала, так что некоторое время он вообще не был в состоянии сниматься, и многие считали, что он навсегда выпал из обоймы кинобизнеса.
– А этот Фокс – он что, тоже был адреналиновым маньяком?
– Об этом мне ничего не известно, просто к слову пришлось. Понимаете, Агния, мне бы не хотелось, чтобы вы воспринимали проблему вашего подопечного слишком легко, потому что на самом деле это не игрушки! Денис, видимо, всегда был подвержен определенной зависимости, а то, что произошло с его матерью, и дальнейший разрыв отношений с отцом привели к обострению ситуации. Оказавшись в экстремальных условиях, организм человека начинает вырабатывать специальные вещества – эндорфины. Это, как вам известно, естественные наркотики, обладающие морфиноподобным, или опиатным, действием. Они образуются в головном мозге и вызывают у человека состояние легкого опьянения, эйфории, дают эффект обезболивания. Выделение эндорфинов запускает механизм защиты от перегрузок, стимулирует деятельность центральной нервной системы, а также временно повышает умственную и физическую работоспособность.
– Это настолько ужасно?
– Как посмотреть. Не так давно американские исследователи определили и выделили специальный ген, который в самих клетках головного мозга регулирует адреналиновую зависимость. Он провоцирует человека идти на риск, побуждает и подталкивает его к поиску острых ощущений. Азартному человеку не сидится на одном месте, он спешит жить, все время выискивая и придумывая для себя всякого рода сложности и препятствия. Но это – не главное.
– Что же тогда?
– А то, что если, как утверждает наш друг Арчибальд Харт, адреналиновая зависимость и впрямь имеет чисто химическую, а не психологическую природу, то чем дальше, тем бо́льшие встряски понадобятся нашему «наркоману». Если взять обычного торчка, ему постепенно становится мало обычной дозы, и он начинает ее увеличивать – до тех пор, пока не случится передозировка и он не отбросит коньки. То же самое и с адреналиновым маньяком.
– Разве можно умереть от избытка адреналина?
– Ну, как врач, вы должны понимать, что такой вариант не исключен – хотя, если у вашего парня здоровое сердце, доза адреналина должна прямо-таки зашкаливать, чтобы убить его.
– Это ведь невозможно, да?
– Помилуйте, Агния, кто же способен делать такие предсказания? Но я говорю вовсе не о таком, достаточно маловероятном исходе.
– Тогда о каком же?
– Потребность в адреналине становится зависимостью в том случае, если она закрепляется на физиологическом уровне, изменяя биохимию мозга и делая необходимыми постоянные выбросы гормонов адреналиновой группы. Здесь могут играть роль генетическая предрасположенность и формирование психики в детском и юношеском возрасте, однако постоянные стрессовые перегрузки, как в случае Дениса, не проходят бесследно и приводят к истощению резервных сил организма, часто вызывая проблемы неврологического характера – вегетативные кризы, развитие гипертонической болезни, инсульты. Но и это еще не самое страшное.
