Ирина Грачиковна Горбачева
Воспитательница
– Виталик, ты что? Кого ты так боишься? Няню Галю?
Но четырёхлетний мальчуган, вытянул под одеялом ноги, лёг на спину и молча, отрицательно замотал головой.
– Виталик, за что она тебя наказывает?
Мальчик с силой сжал губы, превратив, их в две узкие синие полоски и отвернулся от Лены.
– Ты успокойся, скажи. Может, ты что-то не так делаешь? Просто так няня тебя не будет наказывать?
– А вот и будет! А вот и наказывает! И веником всё его бьёт и бьёт! – загалдели дети, – она всегда его бьёт! Как приходит сразу веник берёт и в туалет его ведёт!
– Дети, тихо, тихо, успокойтесь, – Лена пыталась утихомирить малышню.
– Его по средам домой не забирают! Она, поэтому и злится, – ответила за Виталика девочка с косичками.
– Виталик, а ты почему молчишь? Почему дети за тебя говорят?
– А он давно уже молчит, – к Лене подошёл Толик, Галкин сын, самый старший в группе.
Толика надо бы уже к школе готовить, а Галка держит его в своей группе. Потом Лена поняла, для чего. Мальчик иногда помогает ей. Возится с детьми, убирает посуду со столов, одевает-раздевает детишек на прогулку.
– Его пора к школе подготовить, он половину букв не выговаривает, – как-то заметила ей Лена.
– Кто его готовить будет? Ты не видишь, что все группы переполнены, а работать некому. Я, что казённая одна вкалывать, пусть привыкает матери помогать.
Лену удивило и расстроило такое отношение к собственному ребёнку.
– Она его бьёт, чтобы он заплакал. А он не плачет, – стал объяснять Лене Толик, – поэтому она его в туалете закрывает, только он всё равно не плачет, упрямый очень.
Лена удивилась тому, что мальчик объяснял ей поведение матери так, как будто это была совершенно посторонняя женщина.
– Кошмар какой-то, а не детский сад! Всем в постель. Разберемся, что здесь происходит.
Лена погладила Виталика по голове и, подвернув одеяло под подушку, вернулась в столовую.
Ещё в одно из первых дежурств с Галиной, она заметила её пристрастное отношение к молчаливому, крепкому мальчику Виталику. Но так, как они встречались с ней только в пересмену, а это самое хлопотное время перед обедом и тихим часом, Лена не замечала такой явной агрессии с её стороны к ребёнку.
– Виталик, урод, что глазами хлопаешь? Ешь, а то я тебя сейчас сама кормить буду,– как-то во время обеда услышала Лена.
– Ты что так с сыном, – Лена подумала, что этот мальчик и есть сын Галки.
– Чего? Если бы он был мой сын, убила бы! Чего уставился, жуй, Квазимодо!
– Не поняла, тогда почему ты к ребёнку пристаёшь?
– Да потому что он дурак. Не видишь что ли? Молчит, как партизан. Упрямый, как осёл. Ничего, я научу его разговаривать!
– Обыкновенный ребёнок. При мне, пожалуйста, веди себя с детьми нормально, – тогда приструнила её Лена.
По этому поводу у Лены как-то произошёл разговор с заведующей. Милая добрая женщина остудила Ленкин пыл.
– Пойми, Толика жалко. Здесь мы её в оборот можем взять, да и мальчик у нас на глазах, хотя бы сытый и чистый. А я её уволю, скатится баба совсем, сопьётся, кто ещё её возьмёт на работу, да и куда? Толика отнимут. Отца нет. Отдадут мальчика в детский дом. Ты уж потерпи, мы все терпим, скоро в школу мальчишка пойдёт, там посмотрим.
Но со страшными сказками и открытыми фрамугами Лена мириться не собиралась.
– И Виталика в обиду не дам, – так решила она.
Время пробежало быстро, как и последние весенние морозцы. Чаще стало появляться ещё не жаркое солнце. В этот день Лена вышла во вторую смену. Группа была почти полностью укомплектована: двадцать шесть детей, в пересмену две няни и воспитатель. На прогулке, перед обедом, дети играли на площадке. К концу прогулки Галина вошла в группу, чтобы помогать детям раздеваться. За большой деревянной беседкой Лена заметила Толика, который небольшим камнем бил по земле, видно чем-то играясь. К нему подбежал Виталик. Он остановился, глядя на то, что делает Толик и вдруг накинулся на мальчика. Он стал отнимать у него камень. Мальчишки упали на ещё сырую землю и в драке катались по ней. Лена не успела подбежать к дерущимся мальчуганам. Она видела, как вышедшая на улицу за следующей партией детишек Галина, отвесила мальчуганам по крепкой затрещине. Потом схватила обоих за вороты курток и потащила в помещение. Пока воспитательница и Галина укладывали детей на тихий час, Лена помыла посуду, полы и стала протирать подоконник в группе. За окном послышался шелест метлы дворника, подметающего асфальтированные дорожки. Он остановился, прикуривая сигарету.
– Мне что ли пойти перекурить? – услышала Лена тихий прокуренный голос Галки.
– Смотри, смотри, – сказала ей воспитательница.
Лена тоже посмотрела во двор и увидела, как недалеко от пускающего дым дворника большая чёрная птица, не боясь близости человека, терзала молодого воробья.
Дворник с усмешкой смотрел на картину казни. Он повернул голову в сторону окон и, заметив заинтересованность женщин, одобрительно усмехнулся и что-то забормотал.
Большая птица чувствовала себя победительницей. Она клевала крепким клювом беззащитное создание, которое из последних сил билось оземь. Наступив одной лапой на крыло воробушка, она клювом норовила попасть ему в маленькую голову, которая и так уже была наполовину размозжена. Воробей отчаянно вырывался из её когтей и старался увернуться от клюва, помогая себе вторым крылом.
– Вот даёт! Смотри, смотри, что ворона вытворяет! – восторгалась Галина.
– Это не ворона, это галка, – спокойно заметила воспитательница.
– Тёзка значит?
– Где, где галка? – послышался шум подбежавших к окну детей, – что она делает? Она кушать хочет?
– Всем по местам, ложитесь в кровать, – слабо приструнила детей воспитательница.
– Да пусть смотрят, чего ты? – успокоила её Галина, – смотри, смотри как она его! Молодчина. Давай галчонок, давай тёзка!
Птица, оторвав небольшой кусочек плоти всё ещё бьющейся жертвы, решила ненадолго отпустить её. Пока она работала клювом, пожирая то, что смогла вырвать у живого существа, воробей успел отползти на одном крыле на незначительное расстояние от неё. Чёрная птица милостиво разрешила ему это сделать. Проглотив то, что у неё было в клюве, она посмотрела по сторонам, словно ждала похвалы в свой адрес. Победно каркнув скрипучим противным голосом, птица медленно и вальяжно стала подходить к бедной жертве.
Лена открыла фрамугу и крикнула дворнику, чтобы он отогнал птицу. Но он, улыбаясь и ничего не понимая, что ему кричат, стал метлой пододвигать пернатой хищнице бьющегося в агонии воробья. Послышались крики и плач детей. Некоторые полураздетые малыши сидели на своих кроватях и плакали, а некоторые, стоя у окон, повторяли улюлюканье няньки Галки и восторженно кричали вместе с ней: – Так ему и надо! Так ему! Молодец галка!
– Нет, не надо! Не надо! Жалко воробушка, – плакали другие дети.
Испуганная воспитательница стала отгонять малышей от окон и укладывать их в постели. Лена спрыгнула с подоконника и вбежала в спальную комнату.
– Ты что творишь? Во-первых, это не галка. Это ворон. Во-вторых, Галя, что ты делаешь? То страшные сказки, теперь новая страшилка? С ума сходишь?
– Чего ты везде лезешь? Пусть привыкают к жизни. Пусть знают, что если ты его не сожрёшь, так он тебя! Правда, Виталик?
Галка хотела досадить Лене. Она повернулась к кроватке, на которой должен был лежать мальчик, но увидев, не тронутую, застеленную покрывалом постель мальчика, стукнула себя ладонью по лбу и вскричала: – Вот я дурья башка! Забыла! Это же надо! Получается, что наш Виталик сегодня остался без обеда?
– Ну, ты даёшь! – тихо проронила воспитательница и быстро пошла в кладовку, в которой хранился инвентарь: веники, швабра, вёдра. Лена кинулась за ней. В коморке Виталика не было.
– Куда ты его дела? – как-то обыденно, не очень удивляясь происходящему, спросила воспитательница.
Галка вошла в маленькую комнатку следом за Леной. Она подошла к узкому шкафчику, который пропитался запахом хранившейся в нём хлорки и хозяйственного мыла.
– Ой, я куда-то ключ дела. Сейчас я посмотрю, где же я его положила, – наигранно сказала женщина и собралась выйти из комнатки.
Но она не успела отойти, как Лена рывком с силой дёрнула дверцу небольшого шкафчика, закрытого на маленький висячий замок. Замок вместе с ушком и маленькими гвоздиками с грохотом ударился о кафельный пол. Створка шкафа открылась.
Мальчик в одних трусиках и майке стоял, как оловянный солдатик по стойке «смирно», да и стоять в узком пространстве заточения по-другому не было никакой возможности. Он испуганно моргал своими длинными ресницами, но не проронил, ни слезинки. Воспитательница подхватила мальчика на руки и быстро вышла из кладовки.
– Да чего ты так переживаешь, подруга, – Галка слегка постучала по плечу Лены, – ничего с ним не случится, ты видела, какой он вредный, – она не успела договорить, Лена насколько могла сильно ударила её по лицу.
Драка в маленьком узком помещении была яростной и шумной от звука падающих вёдер и запасных металлических детских горшков. Услышав шум, прибежала заведующая и воспитатели с нянями из других групп.
С этого дня Галку определили на работу в кухню посудомойкой.
Часть 2
Весна радовала ярким солнцем, вкусным воздухом разбавленным ароматом свежей зелени, прибавляя настроение и взрослым и детям, которые веселились, бегая и играя на детской площадке. В один из дней на прогулке дети нашли выпавшего птенца.
– Елена Ивановна, – кричали они наперебой, – смотрите, к нам птенчик прилетел!
Дети радовались маленькому, постоянно чирикающему пушистому комочку, гладили его по мягким крышкам, которыми он то и дела хлопал, пытаясь взлететь, но вместо этого только смешно прыгал по полу, вызывая у малышей радостный смех.
Вместе с воспитательницей из обувной коробки ребята соорудили новому жильцу домик, где каждый день кормили его крошками и поили водой. Через несколько дней, размахивая, ещё слабыми крылышками округлившийся птенец самостоятельно стал выпрыгивать из своего убежища.
Как всегда в хорошую погоду перед обедом Лена, помогая воспитателю, гуляла с детьми.
– А, где Толик? – спохватилась она, не найдя мальчика среди ребят.
– Может он в группу забежал? – предположила воспитательница.
В раздевалке никого не было. Лена прошла в группу, и услышала доносящийся откуда-то писк птенца. Она заглянула в коробку, стоящую на окне, та оказалась пустой.
– Опять выпрыгнул, бандит крылатый, – Лена пошла на поиск. Открыла спальную комнату, кладовку, вошла в туалетную комнату.
Толик не понимал, что с ним происходит. Ему никого не хотелось видеть. Дети с их разговорами, играми, сейчас раздражали его. Вчера, в среду, у него было день рождение. Ему исполнилось шесть лет. Мать обещала утром принести печенье и конфеты, чтобы в полдник угостить всех детей и после работы забрать его домой.
– Я тебя заберу пораньше, сходим с тобой в кино, а вечером после ванны, попьём чай с тортиком, как раньше, помнишь? Какой ты хочешь торт?
Толику было без разницы, какой. Лишь бы побыть с мамой вдвоём. Ему так хотелось, чтобы она прижала его крепко к себе. Как раньше после ванны, ласково растрепала его волосы полотенцем, расцеловала в распаренные красные щёки, и они сидели бы за накрытым сладостями к чаю столом и разговаривали, разговаривали.
Но она не пришла. Обида на мать блуждала по его маленькой душе и не находила выхода. Он ещё утром понял, что не будет никакого дня рождения, никакого чая с тортом потому, что мать вчера даже на работу не вышла. Её утром искала работница кухни. Он надеялся, что она выйдет на работу сегодня и зайдёт к нему, скажет, что вчера болела, простыла например. Принесёт подарки. Мальчику хотелось плакать, но почему-то не было слёз. Ему хотелось лечь в кровать, зарыться с головой под одеяло, чтобы никого не видеть и не слышать. Но в кровать ложиться нельзя. Будут ругать.
– Не пойду гулять, – решил Толик и спрятался от всех в туалетной комнате.
Когда в группе наступила тишина, Толик вышел из своего убежища. Вдруг, он вздрогнул от писка маленького птенца. Он увидел, что тот опять выпрыгнул из коробки на пол. Упав на одно крыло и завалившись на бок, птенец звонко чирикал.
– Ты чего орёшь, галка дрянная! – мальчик пнул птенца ногой. Птенец запищал ещё громче. Толик в ярости сжал кулаки, с силой отфутболил его и тот оказался в туалетной комнате. Около птенчика появилась небольшая зелёно-жёлтая лужица.
– Что ты всё гадишь, дрянь?! – закричал он и со злостью сжав кулаки, и так отшвырнул маленькое создание ногой, что птенец ударился о кафельную стену, распластал крылышки и с громким птичьим плачем прижался к стене в углу комнаты. Около него опять образовалась зелёная лужица.
– Ты опять гадишь?! Ничего не понимаешь?! Да? – мальчик нагнулся и ударил рукой по мягкому комочку, потом ещё, и ещё раз другой рукой.
Толика охватило какое-то непонятное чувство, доселе не испытанное им. Оно неожиданно вселилось в маленького человечка и стиснуло его в своих страшных объятиях, превратив в маленького монстра.
– Ты галка! Ты галка дрянь, понимаешь, что ты дрянь! Я научу тебя, как не гадить. Получай! – в пылу ярости повторял мальчик, продолжая ударами перебрасывать мечущегося птенца из стороны в сторону.
Птенец отчаянно метался, иногда он увёртывался от удара и отбегал, но очередным шлепком, мальчик опять отправлял жертву на прежнее место. Птенец старался забиться в угол. Раскрытое крыло, казалось, защищало маленькую головку от побоев. Он пищал и всё плотнее прижимался к стене. Но ребёнок с остервенением всё бил, бил и бил рукой по крохотному существу.
Сидя на корточках, мальчик, тяжело дыша, смотрел на пульсирующее в последних конвульсиях маленькое существо. Внутри его худощавого тельца ещё кипела ненависть и гнев. Какая-то пелена застелила глаза и разум маленького человечка. Он сидел и стеклянными глазами смотрел, как из птенца уходит жизнь. Воробушек лежал, подняв лапки кверху, и пытаясь в последний раз глотнуть воздух, то открывал, то закрывал неокрепший ещё клювик. Его мучения подходили к концу. Но вот, писк прекратился. Лапка птенца дёрнулась вверх, да так и застыла, словно прося пощады и помощи у своего истязателя. Из маленьких глаз выкатились две прозрачные слезинки, сверкая отражением последнего пойманного лучика света.
