Ирина Евтушенко
Тебе повезло, детка!
Чита. 1919 год
– Ваше Высокоблагородие! Что Вы делаете? – девичий голос был совсем юным, испуганным.
– Серафимушка, какой же я тебе Высокоблагородие, я же говорил, называй меня Григорием. А ещё приятнее – просто Гриша, – мужской голос казался взволнованным.
Послышалась возня. В горнице темно, хоть глаз выколи.
Шалунья луна, заглянув через приоткрытую занавеску, немного разбавила густую темноту, осветив двух людей, лежащих на белоснежной кровати. Она – совсем юная девчушка лет так семнадцати, светловолосая с длинной косой, в белой простой рубахе и в темной юбке. А он – чернявый брюнет с шикарными усами и коренастой, крепкой фигурой. Его мускулистый, обнажённый торс, белел в свете луны.
– Душа моя! Не могу и дня без тебя прожить, сердце изболелось, извёлся весь, – горячо шептал он ей в губы, захлёбываясь от чувств.
Она же, закрываясь от него ладошками, стыдливо отворачивала пылающее лицо. Он настырно ласкал, торопливо развязывая на её блузке завязки, чувствуя упругую молодую грудь, пылая большей страстью.
– Ты такая красивая! Каждый день вижу тебя и не могу более терпеть. Будь моей на веки.
Девушка ошарашено таращила на него глаза и боялась крикнуть или позвать на помощь. Все тело от ласки трепетно млело, мелко дрожало и предательски отзывалось в ответ.
– Не обманете ли, меня? Не бросите? Наиграетесь и опозорите на всю Губернию? – робко спросила Серафима, испугавшись своей смелости.
– Что ты, что ты за мысли такие в светлой головушке взращиваешь? – Георгий нежно трогал кончиками пальцев её шею.
– А может, не любишь меня? Если сердечко молчит, то неволить не стану, – откинулся на спину, запрокинув руки за голову, сдвинув брови.
Серафима замерла, несколько секунд подумала и тихо прошептала:
– Люблю я Вас, Ваше Высокоблагородие. С первого раза люблю, как только увидела. Никого не было у меня ещё. Вы первый будете.
Серафима встала с кровати. Развязала пояс на юбке, которая словно сноп свалилась к её ногам. Длинную простую рубаху сняла через голову. Стройная, длинноногая, с торчащими сосками на полной груди и округлыми бёдрами. Живот с маленьким глубоким пупком был впалый. Выпуклый треугольник светлых, красивых волос под ним соответствовал обилию светлых волос на голове.
Она не могла не вызвать восторг у мужчины, которому исполнилось 29 лет от роду. Григорий успел вкусить женской любви.
Шутка ли, он – атаман, командующий всеми вооружёнными силами Дальнего Востока, получивший полную власть во всем Забайкалье. За его внимание готовы бороться знатные барышни, а он влюбился, словно мальчишка, в простую крестьянскую девчушку.
Серафима распустила волосы, которые пшеничной волной укрыли её почти до пояса, словно русалку.
Робко взглянула на Григория, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он же, недолго раздумывая, вскочил с кровати и, подхватив её на руки, закружил по комнате, тихо и счастливо смеясь. После аккуратно положил на кровать, любуясь девичьей красотой.
Луна, вдоволь насмотревшись, не стала более смущать влюблённых, перестав светить в окно. В горнице снова стало темно. Только слышался жаркий шёпот и прерывистое дыхание. Поскрипывание кровати, да неловкий вскрик раздался из темноты.
Наши дни
Каждый день что-то новое в мире вершит небосвод. Перед чем отступает людской остроумный расчёт. Пусть наш разум, как солнце златое, сверкает с высот. Он загадкам судьбы разрешенье вовек не найдёт.
Ас-Самарканди Мухаммад Захири
Янину можно смело назвать счастливой девушкой. Она родилась в правильное время, в нужном месте и у тех родителей. Её жизнь была сытой и радостной. Родители оберегали её от малейших стрессов и проблем. Янине казалось, что так живут все люди. Она подросла, и из симпатичной девчушки превратилась в красавицу. Высокая, с полной грудью и стройными ножками, с густыми волосами цвета пшеницы и миндалевидными, темными глазами, как чернослив. Тогда-то она и увидела, что так, как в её семье – мало кто живёт. Многим людям свойственна зависть и недоброжелательность. Это девушку пугало и смущало. Она не разбиралась в людях. Особо друзей не было. Для неё во всем примером были родители. Она их любила преданной дочериной любовью.
Родители баловали Янину, как только могли. Диплом самого лучшего ВУЗа. Квартира – уютное гнёздышко, в лучшем районе города, в новом доме, ремонт по эскизам модного дизайнера интерьеров, самого Муслякова! Одна ванная чего стоила. По задумке дизайнера, её место было нигде иначе, как на балконе. Из панорамного окна открывался вид на город. Благо этаж высокий и город, особенно вечером, светя своими разноцветными огоньками, казался сказочным, мерцая миллионами огней.
Вся квартира неимоверно стильная, с красивой дорогой мебелью и утыканная всякими разными финтифлюшками, которые Янина привозила из своих многочисленных поездок.
Путешествия дочери на море в экзотические страны, зимой – на лыжные курорты – оплачивали родители Янины. Машина – менялась каждый год. Что ещё надо для девушки, чтобы чувствовать себя уверенно? Ну, разве что, надёжного мужчину рядом, счастливое замужество и полный дом детишек. Тем более возраст уже подходящий. Как ни как, а 25 годков в этом году стукнуло.
Но этого пока не случилось.
Сама Янина по этому поводу совершенно не огорчалась. На все вопросы отшучивалась, вспоминая слова из кинофильма «Девчата»: «Я замуж ни за что не выйду. Одному лучше. Хочу – халву ем, хочу – пряники».
На самом деле всё просто. Янина была взрослым ребёнком. Совершенно не понимая, как это – нести ответственность за другого человека. По этой причине и на работу не устроилась. Хотя были моменты, когда она занималась самоедством. Винила себя за несостоятельность. Тем более, родители – сильные, целеустремлённые и жизнелюбивые. Они только посмеивались, старясь максимально отгородить любимое чадо от мирских забот. Понимая, когда дочь повзрослеет, тогда и встретит любовь настоящую. Тогда не то, что пойдёт, а побежит замуж. Будет у дочери такая же любовь, как у них. С первого взгляда. Такая, чтобы в радости и в горести, в болезни и в здравии, до последнего вздоха и пока глаза не закроются. Не знали её любимые родители, ой, не знали…что давненько сердечко их любимой дочери занято. В каждой сильной родительской любви есть подводные камни. Очень часто, желая уберечь своих детей от суровости жизни, они допускают роковую ошибку. Такие родители преподносят мир, как нечто ванильное, сказочное и доброе. При этом нахлобучивают те самые розовые очки, через которые чадо на мир-то и смотрит. А мир, оказывается, совсем другой. Он жестоко срывает с носа очки и бросает их на землю, разбивая вдребезги. У Янины были именно такие родители. Девушка в таких очках смотрела на жизнь.
И, конечно же, она – красавица и умница была влюблена. И телефон из рук не выпускала, и по вечерам страдала, если не видела объект своего вожделения. Стихи какие-то карябала, неумело складывая рифму. Бежать была готова к нему по первому свистку. Самый красивый он был и самый умный.
Андрей Белов – так звали её любовь – был шикарным мужчиной, лет тридцати пяти. Спортивный, с широкими плечами, жизнерадостный, с отличным чувством юмора, черноволосый, с тёмно-карими глазами, которые ласково смотрели, отчего у Янины с тяжёлым стуком сердце уходило в пятки. С трогательными ямочками на щеках. От его белозубой улыбки кругом шла голова. Тонула она в ней и не могла отвести глаз. Хлопала ресницами, готовая на всё, ради его улыбки, глаз, рук и тёмной волны густых волос. Полгода Яна ждала предложения от Андрея руки и сердца, но Андрей тянул, находя отговорки.
Сегодня Янина вернулась домой из очередной поездки, мечтая поскорее увидеть родителей и Андрея. В отпуске миллион раз прокручивала разговор с Андреем. Она была готова поговорить с ним о свадьбе. Сколько можно тянуть?
Включив воду, Яна набросала в ванную разноцветных шариков из морской соли. Напевая себе под нос, она наблюдала, как вода окрашивается в бирюзовый цвет, и пена делается плотнее и пушистее, просто на глазах.
«Как все-таки здорово дома, – подумала Яна. – Не зря говорят, что в гостях хорошо, а дома лучше. Каждый раз убеждаюсь в этом, когда возвращаюсь домой!»
Долгожданная встреча с близкими людьми поднимала настроение.
Янина сбросила одежду и с удовольствием погрузилась в воду. От горячей воды наслаждение, приятной волной, прокатилось по телу. Кожа тут же отреагировала гусиными пупырышками.
Телефонный звонок прозвучал неожиданно резко. Лениво взяв трубку, она протяжно пропела:
– Алоо!
– Это квартира Яны Марковой? – мужской голос был официальным.
– Да, это я. В чем собственно дело?
– Ваших родителей зовут Наталья Сергеевна и Борис Васильевич Марковы?
– Да, – насторожилась девушка, волнуясь.
– Дежурный врач, – в трубке слышался шелест бумаги. – Алло, Вы слышите меня? Ваши родители у нас в БСМП, на Ушакова 57. В реанимации. Состояние пока стабильное. Приезжайте.
В трубке раздались гудки отбоя.
Янина, прижимая трубку к уху вслушивалась в короткие гудки, надеясь, что на том конце провода скажут, что ошиблись номером. Что это какое- то недоразумение и совершенно её не касается, и с родителями всё хорошо. Вода в ванной вдруг стала холодной. Янина, совершенно ничего не понимая, буквально пулей выскочила из воды. Кое-как обтёршись пушистым полотенцем, завязала его подмышками и пошлёпала босыми ногами в комнату.
Мобильный телефон лежал на подзарядке. Никаких звонков на него не поступало. Она быстро нашла номер матери и набрала его – в ответ играла музыка и никто не отвечал. То же самое было с номером отца.
«Они поехали заключить договора с какими-то фирмами, – вспоминала Янина, лихорадочно роясь в шкафу в поисках белья. – Но что могло произойти?»
Наспех натянув джинсы и куртку, Янина спустилась на лифте вниз в подземный гараж и буквально через минуту неслась в потоке машин в больницу.
В больничном воздухе витал запах безнадёжности, хлорки, стиранных в щёлоке простыней.
В приёмном покое было тихо, только муха жужжала и настырно билась о стекло. Янина не могла отвести от неё глаз.
– Машина перекувырнулась несколько раз и загорелась, – голос врача вывел Янину из оцепенения. – Каким чудом Ваша мать вылезла из машины и вытащила вашего отца, только Богу известно.
Доктор смотрел на Янину грустными, усталыми глазами. Было видно, что он не спит который день и от этого, Янине стало ещё тоскливее.
– У меня в голове не укладываются Ваши слова, доктор. Я просто не могу поверить, – бормотала Янина. – Я должна увидеть родителей! – встрепенулась девушка, умоляюще смотря на доктора.
– Невозможно. Пока это невозможно. – Врач нахмурил рыжие брови и покачал головой. – Понимаете, у Ваших родителей частичное ожоговое поражение кожи. Девять часов шла борьба за их жизнь. – Доктор достал из кармана очки и, посмотрев на стекла, снова засунул их в карман. – Сейчас они в реанимации и пока в сознание не пришли.
Янина схватила доктора за руку и запричитала:
– Но они поправятся? Доктор! Скажите. Мои родители ведь поправятся? Я не могу поверить в случившееся.
Доктор смотрел на девушку печальными глазами. Он сочувствовал ей, но порядок есть порядок. В реанимацию родственников не пускают.
– Мы делаем всё возможное и невозможное, поверьте, – успокаивал он Янину. – Мы желаем скорейшего выздоровления Вашим родным. Но пока какие-либо прогнозы делать рано. Будем надеяться на лучшее.
Он тяжело вздохнул.
– Сейчас в реанимацию Вам нельзя, приходите завтра. Вот список необходимых лекарств. Поверьте, за ними надлежащий уход.
Она на негнущихся ногах покинула кабинет врача. Горе бетонной плитой навалилось на плечи. Все краски мира померкли в один миг. Она брела, не замечая ничего и никого вокруг. Покинув больницу и пройдя два квартала, Янина только тогда вспомнила, что в больницу приехала на машине. На глаза попалась скамейка. Рухнув на неё, она затряслась в рыданиях от нестерпимой жалости к родителям и себе.
«Моя бедная, моя любимая мамочка. Ты опять была сильной и преданной до конца, – рыдала Янина. – Не оставила папу. Господи! Да как же ты его вытащила? Почему меня не было рядом с вами?»
Мама часто рассказывала, как они остались не удел во время Перестройки. Научные сотрудники, никому не нужные, с маленькой дочерью на руках. Но тогда за борт выбросили всю интеллигентную прослойку – без денег и работы. И понеслось! Сначала Польша с ночлежками и тюки товара из Союза, а потом, заграничные поездки с деньгами за товаром. В аренду одно помещение, второе. Обросли нужными связями и уже несколько торговых павильонов сдавали в аренду торгашам. В лихие 90-е Янина была маленькой. По рассказам родителей она знала и про рэкет, и про нищету, и про страх, что могут посадить. Однако желание вырваться и выжить, было сильнее страха перед последствиями.
Янина, как в бреду добралась домой. Слёзы застилали глаза. Она несколько раз останавливалась, дрожь во всём теле мешала ехать. Кое-как доехала домой, заварила крепкий чай. Кутаясь в тёплый пушистый халат, в темноте сидела на кухне, поджав под себя ноги.
– Что же, делать? Что же делать? Как страшно и одиноко.
Срочно требовался кто-то, кто спасёт и поддержит в этот момент.
Первое, что пришло на ум – позвонить Андрею. Уж он точно знает, что ей делать. Но мобильный телефон Андрея был вне зоны доступа, а больше позвонить и некому. Янина горестно вздохнула, судорожно сжав кулачки.
– Надо собрать деньги и быть готовой ко всему. Господи! За что ты так с нами? – Янина подняла вверх глаза, надеясь получить ответ.
К чему нужно быть готовой – Янина смутно себе представляла, и от этой неизвестности становилось ещё страшнее.
Вновь и вновь она возвращалась мыслями к автокатастрофе, как будто бы видела её со стороны. Её воображение рисовало одну и ту же сцену: переворачивается автомобиль родителей. Горит машина. Испуганное лицо мамы, которая спасает отца.
«А как бы я поступила в подобной ситуации? Хватило бы у меня мужества и смелости противостоять огню?»
Янина, совершенно разбитая и уставшая, понуро поплелась в комнату. На дне шкафа она отыскала коробку из-под обуви, усевшись на пол, высыпала содержимое и пересчитала сбережения. Не густо! С чего ж там будет густо, если в поездке она накупила очередных финтифлюшек. Янина обвела взглядом комнату: на низком столике из нефрита стоял большой, фигурный дракон, инструктированный натуральным жемчугом. За него она вывалила сумму заработка одной маленькой деревушки, хотя и долго торговалась. Но продавец, низенький китаец был непоколебим. Тут же лежало несколько отрезов из тончайшего натурального шёлка. Под стеной стояли картины, написанные каким-то модным китайским художником. И целый пакет мелких сувениров из бивня слона. Новая одежда валялась кучей на кровати. Денег в эту поездку было потрачено особенно много. А почему бы и нет? Она их не зарабатывала и поэтому не считала.
Но жизнь имеет свои правила и законы. Впервые в жизни Яна оказалась не просто в одиночестве, а в каком-то абсолютном, катастрофическом вакууме, словно окружающий мир и всё, что его составляет – люди, события, голоса, движения – все разом исчезли. Она чувствовала себя так, как должен себя чувствовать космонавт, оторванный от орбитальной станции и запертый в своём модуле. Таким модулем была её квартира. Мысль о том, что её все бросили и забыли, была настолько чудовищной, что в неё невозможно было поверить. Хуже пустоты, одиночества и страха за родителей, было только неведение о будущем. Ни разу за все свои годы жизни, Яна не оставалась без родителей и их поддержки. Она совершенно не готова к враждебному миру, который её окружал.
– Надо успокоиться и попытаться поспать. – Яна потёрла виски, казалось, в них кто-то настырно стучит молотком. – Завтра поеду в больницу с самого утра и постараюсь добиться, чтобы пропустили к родителям.
Решение, которое она приняла, успокоило её. Янина, свернувшись калачиком, чувствуя себя растерянным ребёнком, в скорости забылась тревожным сном.
* * *
– Тебе бы еще жаловаться, Милена! – сдвинув брови, кричал Андрей. – Я из кожи вон лезу, чтобы сделать тебя счастливой, а ты? А ты, вместо того, чтобы просто меня любить, позволяешь себе надуться, как мышь на крупу и молчать.
Мышью он назвал высокую, худую брюнетку со смазливым капризным личиком, лет восемнадцати. Она мало походила на мышь, потому что была вся ярко-розовая. Начиная с мелирования на волосах, ярких, пухлых губ, умилительно коротенькой маечкой, облегающей грудь, с вызывающе торчащими сосками, шортиками розового цвета, и заканчивая розовыми ноготками на пальчиках ног. Весь её внешний вид вопил, что чувствует она себя хозяйкой положения, но никак не мышью. Поэтому при этих словах, бровь девушки удивлённо взлетела вверх, и она обдала парня ледяным взглядом, от которого Андрей просто чудом не превратился в ледышку.
– Милена! – сменил тут же тон Андрей. – Я не могу пережить, когда ты в таком состоянии.
– В каком таком?
Милена выпятила нижнюю губку, уперев руки в бока.
– Ну, вот в таком! – Андрей лихорадочно подбирал слова. – В капризном. Какая муха тебя укусила?
– Цокотуха. А ты как хотел? – возмутилась Милена. – Мне надоело терпеть твои подачки. Когда ты со мной познакомился, то обещал, что я буду купаться в роскоши. Мало того, что роскоши я так и не увидела, так ты мне и в мизере отказываешь. «Каков наглец, – кипятилась Милена, будто чайник на плите. – Женатик, который кроме обещаний ничего не делает».
– Но разве поездка за границу – это мизер, любимая? – воскликнул Андрей, до конца не понимая, насколько сильно рассерженна Милена.
Милена скривила пренебрежительно губки и уставилась на Андрея:
– А что это, по-твоему? Для такой шикарной девушки, как я, полагаются другие подарки. Значит, найди себе бюджетный вариант. – Милена гордо вскинула подбородок, понимая, что перегнуть палку тоже может легко, но что не сделаешь ради себя любимой. Ведь на море поехать очень хочется. Она твёрдо решила вырывать своё зубами и ногтями. А эту фразочку, она позаимствовала из модного женского журнальчика. И была уверенна на все сто процентов, что звучит она уж очень авторитетно.
Милена, довольная собой, скрестив руки на груди, плюхнулась в видавшее лучшие времена кресло и застыла в праведном гневе, как греческая статуя.
Андрей беспомощным взглядом обвёл комнату.
Комнатка маленькая, обстановка – так себе. Роскошной её назвать сложно. Узкая кровать, как полка в поезде, застелена покрывалом из розового искусственного меха. Но, как сладко ложе, на котором он не раз предавался утехам с этой искусительницей. Таким же розовым покрывалом накрыто кресло, в котором сидела девушка. Трюмо завалено недорогой косметикой и духами. Тут же валялись сумочки и журналы. На стене висел постер Пэрис Хилтон. Небольшой двухстворчатый шкаф был полуоткрыт и порядка в нём не наблюдалось. Вопрос хозяйственности Милену никогда не волновал. На стене маленький телевизор, который затерялся на фоне обоев с аляповатыми розовыми цветами. В углу пристроился велотренажёр, кстати, тоже подарок Андрея. Съёмная квартира, не в центре конечно, но только Андрей знал, что ему стоило выкроить из семейного бюджета деньги на эту дополнительную статью расходов. Но разве деньги важны, когда в тебе бушует страсть, словно лесной пожар? Когда ты, как буйвол в брачный период, при виде Милены бьёшь копытом и пар из ноздрей?
Андрей не любил, когда Милена на него сердилась. Он удивительным образом терялся и грустил в такие моменты.
– Я все помню, что обещал, честно! Просто такие обстоятельства, – Андрей присел на корточки перед девушкой, заглядывая ей в глаза. – Но ты должна понять. Не всегда всё идёт так, как планируешь.
– Должна, должна! – глаза у Милены злобно сверкнули – А ты должен уйти из семьи. И что? Я что-то не наблюдаю бумажку о разводе. Или скажешь не так?
Андрей поджав губы, опустил глаза.
– Ага, молчишь? – продолжала свирепеть Милена. – Все вы одинаковые. А я, между прочим, трачу свою молодость, красоту и время на тебя! Милене в этот момент стало нестерпимо жалко себя, да так, что невольно глаза наполнились слезами, и она шмыгнула носиком.
– Я не отказываюсь от своих слов, Миленочка, – запротестовал Андрей, испуганно замахав рукам. Женских слёз он не выносил. – Просто надо немного денег подзаработать и всё. Сейчас я нашёл организацию. Если они застрахуются по программе, которую я им предложил, то денег будет предостаточно.
Милена посмотрела на Андрея взглядом Мюллера – недоверчиво и подозрительно.
Андрей и сам в свои слова слабо верил. Но постарался, чтобы взгляд у него выражал наивысшую степень искренности.
Страховая компания «Астра», в которой работал Андрей, изначально была очень успешной и процветающей. Занимая весь первый этаж в шикарном офис – центре, с деревянной мебелью и огромными пальмами в больших керамических горшках – она поражала своих клиентов стабильностью, достатком и надёжностью. Директор – одесский еврей, проныра и аферист, умудрялся заключать страховые договора с крупными и мелкими организациями, школами, детскими садами, не говоря о частных лицах.
Работа кипела, деньги лились рекой, выписывались премии, в ресторанах отмечались Новогодние корпоративны, вылазки на природу и поощрительные поездки за границу. Работники были счастливы и смотрели на своего директора, как на Бога, думая, что всю жизнь будут, как вареники в сметане. Пока, в один прекрасный день, не исчез ими дорогой и любимый директор. Позже выяснилось, что он сбежал куда-то за границу, прихватив очень круглую сумму денег. Уже тогда Андрей сто раз пожалел, что не додумался сделать такой финт. Сейчас бы лежал на берегу океана и попивал сухой мартини. С того самого дня, как пропал директор, компания чахла, как цветок в горшке у нерадивой хозяйки.
Деньги, которые Андрей собрал за время процветания компании, таяли на глазах, как снег под лучами весеннего солнца. Но он мечтал о светлом будущем, не предпринимая никаких действий, а надеясь на русский «авось». И удача ему таки подвернулась. Знакомство с Яной обещало перемены в лучшую сторону.
А самое главное – она влюбилась в Андрея по уши. Он не растерялся, старательно охмурял и окучивал Яну, которая не подозревала о существовании жены. Все было под контролем. Спокойно и размеренно Андрей выжидал, как хищник в засаде, удобного момента. Он был счастлив, как грибник, сначала заблудившийся в невероятно грибных местах, переночевавший в болоте под вой неизвестного чудовища, а после всех злоключений вышедший к маленькой деревеньке. Но неожиданное знакомство с Миленой перевернуло его жизнь с ног на голову. Андрей не мог понять, как его угораздило влюбиться. Девчонка – малолетка, вьёт из него, тридцатипятилетнего мужчины, верёвки. Всё усложнялось тем, что жена неожиданно забеременела вторым ребёнком. И все эти страсти – мордасти, не кстати. Ой, как не кстати! Но с появлением Милены, жизнь Андрея заиграла новыми красками. Она казалась ему юной, непосредственной, чистой. Её он желал всем сердцем и телом. Какая интересная штука жизнь: сначала она переворачивается под тобой, как крышка люка, да ещё и бьёт по голове, а потом, вдруг, бережно мажет рану зелёнкой и преподносит тебе среди зимы весенний цветок. Разум Андрея совершенно отключался, как только он видел этот цветок, пусть даже капризно надувавший свои губки. Вот и сейчас, сердце у него разрывалось от переполнявших эмоций.
