Ирина Евгеньевна Кикина
Алёнка-Сластёнка в Заводной стране
– Постой, Колобок!
– Чего стоять? – грубо отозвался тот, но остановился.
Правда, губами кверху, а глазами книзу, но это ему, похоже, не мешало.
– Я в вашей стране уже второй раз, но только сейчас мне встретился кто-то говорящий.
– А ты разве говорить сюда пришла? – оттопырил губу Колобок. – Я-то думал, объедаться и развлекаться.
Алёнка смутилась.
– А почему ты так грубо со мной говоришь?
– Да потому что ты только лопаешь да рушишь. А убираться кто будет? Кто верхушку сметанника будет ровнять? Лебедю перья чинить? Водяные лилии заново выращивать? И вообще. Таким, как ты, от таких, как я, нужно только одно!
Он отвернулся, не желая смотреть на Алёнку.
– Почему же ты меня тогда из сметанника вывел?
– Хозяйка приказала помогать и присматривать. А говорить с тобой запретила.
С этими словами Колобок всё-таки укатился. Алёнка была немного раздосадована беседой и пообещала себе впредь быть аккуратнее. Не ломать и не портить красоту.
Девочка села на блин-самолёт и попросила отвезти её на аттракционы, которые она видела с высоты. Неприятная беседа с Колобком тут же забылась: здесь было, где поразвлечься. Всевозможные качели, карусели, горки, всё бесплатно, никаких очередей, вообще ни одного посетителя! А стойка со сладостями – чего тут только нет… С мороженым в одной руке и сахарной ватой в другой Алёнка прокатилась на карусели три раза подряд. Потом с картонным ведром попкорна в сиропе полетала на качелях-лодочке. Потом покаталась в вагончике по крутым и изогнутым горкам, сжав между коленками пакет шоколадных батончиков. Так можно было бы кататься бесконечно, но вот раздался громовой стук, и Алёнке вновь пришла пора возвращаться. Она схватила с ближайшего прилавка печенье для хозяйки Заводной страны и полетела обратно. Уля уже ждала с кусочком хлеба.
– Скорее, а то твой папа уже собирается на прогулку!
Девчонки быстро поменялись местами, Уля юркнула в дверцу теремка, а Алёнка побежала на кухню. После сладостей ужасно захотелось простой водички.
3. История кексовая
Слишком быстро, как всегда, пролетело воскресенье. Слишком быстро, как всегда, настал понедельник. Алёнка поднялась с кровати, пошлёпала к книжному шкафу, взяла с полки теремок и повернула ключик. Уля вышла не сразу, сонная и встрёпанная.
– Ну чего?
– А в детский сад за меня сможешь пойти? – напрямик спросила Алёнка.
– Нет, слишком долго. Двух-трёх кусочков хлеба не хватит, а больше я пока съесть не смогу.
Алёнка разочарованно вздохнула:
– А когда сможешь?
– Наверное, через несколько дней. А сегодня я с удовольствием пошла бы вместо тебя на прогулку, – прибавила Уля-Хитруля, сверкнув улыбкой. – Так интересно посмотреть на настоящий мир! А ты можешь подольше погостить у меня. В моей стране и цирк, и вафельный пляж, и пещеры с мороженым…
Алёнка вспомнила, сколько интересных мест видела с блина-самолёта, и от предвкушения у неё потекли слюнки.
– Тогда до вечера!
Вечера ждать было очень тяжело, но наконец Алёнка ворвалась к себе в комнату, завела теремок, угостила Улю тремя крошечными кусочками хлеба и сама съела малюсенький блинчик. Сделавшись дюймовочной, она нетерпеливо ворвалась в теремок, быстро прошла через сени. В горенке подметала пряничная девочка. Она ничего не сказала, только приложила ладошку-варежку к нарисованным глазурью губам.
Уже знакомым путём Алёнка зашагала мимо грустных сахарных фигурок и пряничных домиков к блинодрому.
– В пещеры мороженого! – велела она, и верный блин взмыл в воздух.
О, какие это были пещеры! Подсвеченные мерцающими, точно гирлянды, огнями, загадочные, прохладные, с прозрачными подземными озёрами разных сиропов. С сосульками сталактитов, свисающих с потолка, с клыками сталагмитов, торчащими из пола, с колоннами сталагматов. Всё это состояло из фруктового льда всевозможных вкусов. Алёнка отламывала по кусочку то от одной сосульки, то от другой, и наслаждалась, пока от холода не заболели зубы. Потом она скатилась по нескольким скоростным горкам и упала в огромный сугроб ванильного пломбира. Но из него она очень быстро вылезла, потому что тут же замёрзла.
Отряхнулась, подняла голову, а перед ней был настоящий скалодром: огромный творожный кекс высотой с пятиэтажный дом, а из кекса торчат разноцветные зацепки – кусочки цукатов. Алёнка начала примериваться, как бы залезть на этот кекс. Подошёл молчаливый пряничный человечек, уже знакомым жестом прижал ладонь к губам и, ничего не говоря, одел на Алёнку страховку. Страховка была сделана, в основном, из мармеладных червячков, но держала крепко. И девочка принялась карабкаться вверх.
То и дело приходилось прижиматься щекой к сладкому тесту, то и дело надо было тянуться изо всех сил, выкручивая суставы. Иногда выступы были такие маленькие и находились так далеко, что Алёнка хотела сдаться и безвольно повиснуть на страховке. Но она была девочка упорная и спортивная, так что, несмотря на боль в мышцах и дрожь в руках, она всё же забралась на самую вершину. Несколько минут она просто лежала, уткнувшись лицом в ароматную ванильную мякоть. Потом кое-как перевернулась на спину и осмотрелась. Она добралась до заснеженного (запломбиренного) пика этой кексовой скалы и теперь могла отдохнуть и напиться какао из булькающего тут же горячего источника.
На кексовой вершине, как ни странно, оказался Колобок. Он был в странном мармеладном костюме, похожем на космический скафандр. У Колобка-то рук и ног не было, а у костюма были, и видимо, Колобок ими умел управлять. Занимался он уборкой: вытирал лужи подтаявшего пломбира и выжимал тряпку в некрасивое помятое ведро.
– Колобок-Колобок, я тебя съем, – хихикнула Алёнка-Сластёнка, немного отдышавшись после кексолазания.
– Подавишься, – буркнул Колобок.
– Ты чего такой хмурый? Потому кругом вкусности, а тебе не разрешают их есть? Кругом развлечения, а тебя не пускают, да ещё и убираться заставляют? – спросила Алёнка. В такой ситуации кто угодно будет хмурый, дело понятное.
– Нет. Просто мне не нравится смотреть, как очередной Колобок сам прыгает лисе на нос.
Девочка нахмурилась, даже приподнялась на локтях:
– Это ты о чём? Какой ещё Колобок к какой лисе?
– Мне с тобой вообще говорить нельзя, – сказал Колобок и вылил жижу из ведра в бурлящее какао.
– Но ты же говоришь, – заметила гостья.
– Это я сам с собой. Потому что мне больше не с кем. Меня здесь не любят. Я один здесь из сказки. Все остальные – пустоголовые пряничные куклы, а я – личность. Они за спиной у меня шепчутся, мол, нахал, мол, хвастун. А я не хвастун. Я себе цену знаю. Я вон песни писать могу, а мне самую грязную работу поручают. Даже руки и ноги мне для этого пристёгивают. Мол, делом займёшься, тогда и болтать попусту перестанешь.
Колобок угрюмо шлёпнул тряпку в ведро, подобрал швабру.
– Счастливо оставаться. И подумай головой, погляди по сторонам. Особенно внимательно советую рассмотреть сахарные скульптуры.
