Ирина Дегтярева
Капкан для МI6
Auferte malum ex vobis (лат.) —
Искорените зло из среды вашей
© Дегтярёва И.В.
© ИП Воробьёв В.А.
© ООО ИД «Союз»
Пролог
В Приемной ФСБ раздался телефонный звонок.
– Полковник юстиции Ермилов, – представился звонивший, – старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры. Мне нужен руководитель отдела, который занимается британской разведкой.
– Одну минуту, – бодро ответил дежурный, и в трубке повисла неестественная ватная тишина.
«Проверяют, откуда звоню», – мысленно усмехнулся Ермилов. Он специально звонил из своего кабинета, чтобы ни у кого не возникло сомнений в личности звонившего.
– Слушаю вас, – не представляясь, откликнулся новый голос.
– У меня в производстве сейчас дело. Так вот, главный фигурант заявил о своем многолетнем сотрудничестве с британской разведкой…
* * *
Перехват сотрудниками SАS ШКПС[1], находящимися на английской базе Акротири на Кипре, телефонного звонка, сделанного по сотовой связи. Звонок адресовался офицеру безопасности посольства РФ на Кипре:
– Алексей, здравствуй! Ты помнишь летний разговор? Ну, о том нашем общем знакомом, которого я разрабатывал? Не понимаю, он же сдал нам кадровика… Почему его до сих пор не взяли за жабры? Уже столько времени прошло. Или я чего-то не знаю? Обидно. Такую работу проделал, выудил эти сведения – и ничего, никакого движения.
– Олег, ты что-то… – собеседник, явно растерявшись, замолчал и сказал коротко и сухо: – Мне сейчас не слишком удобно разговаривать. Ты понимаешь? Перезвоню, когда будет время…
Конец июня 2010 года
Встреча посла России в Вашингтоне и заместителя госсекретаря США закончилась результативно: стороны приняли решение об обмене шпионами – сообщил осведомленный источник в дипломатических кругах. По сведениям того же источника, в частности, достигнута договоренность о возвращении в Россию Анны Чапман.
Москва не будет обнародовать список тех, кого вышлют взамен российских разведчиков…
Часть 1
Август 2000 года
Лететь в командировку Ермилову не очень хотелось. Пусть и на Кипр. Для непосвященных это вообще была туристическая поездка…
Его выбила из колеи ссора с женой накануне из-за какого-то пустяка, о котором в процессе скандала оба благополучно забыли, увлекшись предъявлением взаимных претензий. Всю ночь бегали из спальни на кухню и кричали шепотом друг на друга в коридоре, чтобы не разбудить детей.
Олег порывался даже уйти из дома, но, вспомнив о завтрашнем раннем вылете, скрепя сердце, заперся в ванной, чтобы сгоряча не наговорить еще большего, чем было уже сказано. В преддверии своего тридцативосьмилетия он все чаще начинал думать, а стоит ли терпеть ради детей, ради службы, на которой не приветствовались разводы… И все же он лукавил – существовало нечто большее, чем дети и заурядная привязанность, что удерживало от опрометчивых шагов…
Из крана капало, через этаж у кого-то бессонно бубнил телевизор, что только подчеркивало тишину. Ермилов уперся руками в раковину и чуть подался навстречу зеркалу, глядя в отражение своих глаз – светло-серых, обрамленных светлыми ресницами. Русые короткие волосы не закрывали просторный лоб. Злые языки сказали бы, что полковник начал лысеть, но он всех убеждал, что и у его отца был высокий лоб.
Он прислушался. Люська тоже затаилась. Очевидно, обмозговывала в спальне словесные хитросплетения, которыми засыплет Олега, как только он покинет обитель уединения и легкого пара.
– Ага, сейчас, – проворчал он.
Накидал в ванну полотенец, пару махровых халатов, выстиранное постельное белье, аккуратной стопкой сложенное на стиральной машине, и улегся спать здесь, вспомнив, что так же делал давно в детстве, когда дома разыгрывалась буря, виновником которой становился он сам.
Лиловый халат жены оказался под головой. От него пахло яблочным шампунем. Олег начал остывать от ссоры и подумывал уже пробраться под бок Люськи под покровом ночи. Но, задернув пластиковую штору с нарисованными рыбками и таким образом отгородившись от света круглого матового светильника, висевшего на стене над раковиной, начал задремывать.
Проснулся от резкого хлопка перегоревшей лампочки. Невесело хмыкнул, подумав, что сказали бы сослуживцы, увидев его сейчас. Он с кряхтением выбрался из ванны, чтобы идти менять лампочку. Глупо было спать в ванной, совершенное ребячество. Болела шея и спина.
Жена еще спала, когда за Ермиловым приехало такси. Будить Люську он не стал. Теперь, сидя в кресле самолета, прокручивал в голове вчерашнюю ссору и никак не мог сосредоточиться на предстоящих делах. Вернее, авантюре, в которую ввязался с подачи старого приятеля, однокашника по юридическому институту, сотрудника ГУБЭП. Игорь Логачёв скинул дельце и, небось, ручки сейчас потирает.
Он объявился совершенно неожиданно, позвонил на рабочий телефон.
– Олег Константинович? Здорово, «важняк»! Не узнаешь старых друзей? – приветствовал он довольно бесцеремонно полковника Ермилова.
– Игорёха, ты, что ли? Вот делать мне больше нечего, как в угадайку играть.
– Есть минутка?
Что-то в голосе друга показалось Олегу настораживающим. Он взглянул на часы.
– Ну, допустим.
– Тогда не по телефону, – попросил Логачёв.
– Ты всегда был наглым, – Олег уже убирал папки со стола в сейф. – Приезжай в нашу кафешку, ту, на углу.
Ермилов с удовольствием прогулялся пешком от Большой Дмитровки до угла между Бронными улицами. Летний вечер благоприятствовал такому променаду.
Олег издалека увидел худощавую фигуру Игоря, который обрадованно тряхнул копной черных волос в приветственном кивке. Его черные глаза смотрели доброжелательно, но изучающе. Не изменился ли Ермилов, не забурел ли на должности старшего следователя по особо важным делам Генпрокуратуры?
– Заматерел, – наконец, заключил Игорь. – Здоровяком был, а теперь совсем медведь.
– А ты все такая же свиристелка, – не удержался от колкости Ермилов. Они прошли в кафе, сели за свободный столик у окна с видом на скульптуру черного аиста. – Выкладывай, зачем звал. Есть я не буду, Люська не оценит мою внезапную сытость после рабочего дня.
– Людмила? Короткова? Ну ты упертый тип! Я думал ваши отношения ненадолго. Неужели не разбежались? Она же в адвокатуру пошла после института? Перспективная была девица. Тщеславная, всегда рвалась карьеру делать.
– Давно дома сидит. Сыновья родились, двойняшки. Она декрет отсидела, потом три года проработала. Вернее, пыталась. Все больше на больничном с ними – то корь, то ветрянка. А теперь уже шесть лет домохозяйка, – Олег замолчал, выжидающе уставившись на друга.
Тот не торопясь начал поедать принесенные официанткой вареники со сметаной.
– Не смотри так, я подавлюсь, – Игорь промокнул салфеткой губы. – Хочу тебе дать наводку на одного перца. Однако очень жгучий перчик. Мне на моем месте он явно не по зубам, не дадут разрабатывать, все руки отобьют.
– Какая-то шишка? – догадливо кивнул Ермилов, украв из тарелки Игоря вареник.
– Он сейчас на Кипре, торгпред в нашем посольстве. Сечешь? – Логачёв подмигнул. – Есть у меня человечек в одном банке. Сливает мне кое-какую информацию по мере сил и возможностей…
– Симпатичная? – невинно посмотрел на него Олег.
– Иди ты! – Игорь, опустив голову, усмехнулся и продолжил с нажимом, оттеняя местоимение «он»: – Он сообщил, что через их банк довольно часто осуществлялись крупные переводы денежных средств на Кипр. Как бы все легально. Разные фирмы, заработав денег на торговле, решают приобрести акции неких фирм, зарегистрированных на Кипре. И все бы ничего. Но суммы очень крупные, а те фирмы вроде бы имеют все активы, о которых указано в документах, однако это только по документам. Отсюда, из России, проверить существуют ли эти активы в природе, затруднительно. Но человечек мой обратил внимание на этот круговорот денег в их банке, потому что трижды в документах прозвучало имя Юрия Леонидовича Дедова. Две из этих фирм-однодневок были основаны на его имя. В третьей он состоял в акционерах. А ведь Дедов – чиновник Внешторга. Или что там после 91-го года от министерства осталось? – Он пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить, но махнул рукой. – Все равно по инерции все его Внешторгом зовут. И вот Юрий Леонидович меня заинтересовал.
– Однодневками? – переспросил Ермилов.
– Именно так. Я успел узнать, что этих фирм уже не существует в природе – разорились. Затем аккуратно попытался прощупать, что из себя представляет сам Дедов. И как ты думаешь, что произошло? – Игорь иронично улыбнулся, взлохматил волосы на затылке.
– Получил по шапке от руководства? – грустно предположил Ермилов. Его чутье следователя прокуратуры подсказывало, что сегодня он найдет-таки приключения на свой не слишком уже молодой организм.
– Как ты догадался? – ехидно уточнил Логачёв, приканчивая вареники. – Ты, дружище, зришь в корень. Власть сменилась. – Он указал пальцем в потолок кафешки. – Однако наше руководство работает с оглядкой, надеется, что все будет, как прежде. Выжидают… Жаль упустить этого Дедова. А судя по тому, как за него рьяно вступились на самом высоком уровне, о чем намекнул мой шеф, торгпред тот еще жук. Раскрутить бы его по полной, чтобы другим неповадно было. Может, настало уже время? А? Вон Гусинского посадили же ваши ребята.
– По 159-й, – кивнул Ермилов и уточнил: – Через три дня выпустили под подписку.
– Лиха беда начало… Но все равно у тебя возможностей-то больше.
– Спасибо! Только почему я должен стать этим первопроходцем в деле раскручивания наших доморощенных коррупционеров?
– А я ждал этого вопроса! – засмеялся Игорь. – Да потому что ты у нас на курсе был самый принципиальный и упертый. Чего тебе втемяшится в голову, долбежкой не выбьешь. Ты единственный в Генпрокуратуре окопался. А вообще… – Он помолчал и добавил: – Интересное должно быть дельце.
– Если мне его возбудить дадут… Сперва проверку надо провести, да к тому же негласную, чтобы не спугнуть, да и не привлекать внимания тех персон, которые тебе по шапке надавали посредством твоего шефа. Ладно. – Олег встал и протянул ладонь для рукопожатия. – Рад был увидеться. Хорошо бы нашим всем собраться. Я слыхал, что Чиграков на Лубянке следователем. Везунчик!
– Да ну их с их секретностью, – беспечно махнул рукой Игорь.
– Не скажи, – пожал плечами Ермилов. – Всегда хотел там работать. Но взяли Чигракова. У него отец там служил, может, поэтому?
* * *
К удивлению Ермилова начальник следственного управления Генпрокуратуры Карпенко отнесся к нарисовавшемуся фигуранту по еще несуществующему делу с интересом и без брезгливой гримасы, с какой обычно отбрыкивался от «невыгодных» дел.
В его продолговатом кабинете со множеством цветочных горшков с аспарагусами и щучьими хвостами, с плющами и геранями Ермилов чувствовал себя, как в ботаническом саду. Вообще, большинство следователей, особенно женщины, а их на следствии работало всегда много, увлекались кабинетным садоводством. Брали друг у друга ростки, побеги, корневища, листочки. Олега эта цветочная лихорадка раздражала. У него в кабинете стоял одинокий кактус и то не его, а доставшийся по наследству от бывшего владельца кабинета. Частого полива не требует, да и выбросить жалко.
– Олег Константинович, ты что-нибудь успел разузнать про Дедова?
Ермилов смущенно хмыкнул. Напрямую узнавать о Дедове нельзя, есть большая вероятность вспугнуть раньше времени. Пришлось действовать хитростью, используя связи, наработанные за годы, проведенные на следствии.
– Ваша секретарша Светочка, позвонила к нему на работу и своим нежным голоском поинтересовалась, где ее знакомый, и очень расстроилась, когда узнала, что Юрочка сейчас на Кипре в служебной командировке. Здесь на нем зарегистрированы три квартиры и два коттеджа. Я задействовал однокашников-юристов из Росреестра… Узнал без официального запроса. Короче, на его супругу тоже осуществлялась покупка недвижимости – домик в Сочи. Что-то мне подсказывает, что и на Кипре, где он работает много лет, Дедов обзавелся виллой с красивым видом на море. Вопрос, откуда деньги?
– Вопрос риторический, – Карпенко пригладил седые волосы, зачесанные назад. – Надо действовать, Олег Константинович. Хорошо бы разузнать аккуратно про эти домики. Кто там живет, если хозяин сейчас в служебной командировке на Кипре? Он там с семьей?
– Разведаю. А что, думаете, не его избушки?
– Во всяком случае, не все. Чего мне тебе объяснять! – Карпенко покосился на телефон, который издавал пронзительные трели уже несколько секунд, и вздохнул. Но трубку не поднял. – Подключи кого-нибудь понадежнее из оперов. Или сам, на цыпочках.
– Цыц, цыпленок, цыган на цыпочках, – пробормотал Ермилов. – А если в Сочи смотаться? А?
– Думаю, лучше на Кипр, – без тени иронии сказал Карпенко. – Любопытно поговорить с тамошним посольским офицером безопасности.
– Несомненно. Только станет ли он со мной разговаривать? Если и удастся поехать, только по туристической путевке. Все это неофициально…
– Это уж моя забота. Главное, заполучить еще какие-то дополнительные данные об этом Дедове, чтобы принять окончательное принципиальное решение. Хотя то, что он обладает таким количеством недвижимости, находясь на государственной службе, уже повод для возбуждения дела. А если еще выяснится, что жена не работает, не владеет прибыльным бизнесом, то сам понимаешь, чем это пахнет.
– До семи лет по 285-й, учитывая, что он на государевой службе, – охотно подсказал Ермилов.
Олег знал, что у Карпенко удивительное чутье на дела, которые удается довести до суда. Много раз убеждался в этом. Поэтому не стал откладывать в долгий ящик свое законспирированное расследование.
Выйдя из кабинета шефа, Ермилов набрал номер на мобильном, который помнил наизусть, и бодро заговорил:
– Слава, здорово! Есть тема. Надо бы пересечься. Ты на колесах? Подберешь меня у прокуратуры?.. Минут через сорок? Есть! Жду.
До приезда Вячеслава Богданова Ермилов успел выпить чаю со Светочкой, секретаршей шефа, и собрал массу сплетен о сотрудниках Генпрокуратуры. Олег никогда не пренебрегал получением любой информации, пусть даже самой нелепой. Он неоднократно убеждался, что каждое лыко в строку.
Ермилов вышел, привычно продемонстрировав удостоверение милиционеру на выходе из прокуратуры, и сел в подъехавшую серую «Тойоту». Пожал руку здоровяку, едва умещавшемуся за рулем, и засмеялся:
– Очередной конфискат? – Он похлопал по приборной панели. – Ты каждый раз на новой тачке.
– Это всего-то третья, – смущенно забасил Слава. – И вообще, я за нее платил, не полную сумму, конечно. Но так это же конфискат. А ты чего меня дернул? У нас сегодня еще запланирована реализация вечером. Собровец закупает оружие, будем брать с поличным торговца, – он взглянул на часы, перевернувшиеся на внутреннюю поверхность запястья.
– Нужна твоя помощь. Ты же в областном УБОПе. Тема как раз для тебя… – Олег взглянул на него с грустью. – А ты чего-то постарел, дружище. Как старый пес, седой на висках.
– Ну, ты тоже не молодеешь. Зато бабы меня любят, и седина в этом деле не помеха, – Богданов подмигнул озорным голубым глазом. – Чего за тайны мадридского двора, выкладывай…
– Надо наведаться в адрес, вернее, в несколько, по области и очень осторожно разведать, кто там живет, кто бывает. Но не беспокоить хозяев никоим образом.
– Кто в теремочке живет? – схохмил Вячеслав. – Не смотри так грозно. Сделаю все в лучшем виде. Когда я тебя подводил?
Глядя на него, Ермилов каждый раз невольно вспоминал Славку другим. Как он, окровавленный, с животным рыком, тащил на себе тогда еще подполковника Ермилова под обстрелом от подорванного на фугасе бэтра, к развалинам ближайшей пятиэтажки, чтобы укрыться от пуль. Тяжело раненый Богданов еще отстреливался из «калашникова», пока не потерял сознание.
Олег отделался, как он считал, легко, – контузией и простреленной ногой. А вот Славка в госпитале провалялся почти полгода, а после этого перевелся из СОБРа на оперативную работу. Они дружили с тех пор, с начала 1996 года.
То дело, из-за которого пришлось ехать в Чечню, вел не Ермилов, он просто работал в составе следственной группы. Большинство из этой группы отправляться в воюющий Грозный под разными благовидными предлогами отказались. Ермилов как всегда оказался впереди, на коне и с шашкой наголо. Он любил шутить, что так происходит с ним всегда из-за медлительности – когда из строя вызывают добровольцев, все делают шаг назад вместо того, чтобы шагнуть вперед, а он, замешкавшись, оказывается впереди строя «смельчаков».
Уголовное дело тогда было возбуждено по фактам крупных хищений государственных денег членами правительства Доку Завгаева. Причем сам Завгаев являлся инициатором разбирательства, поскольку заподозрил мэра Грозного в хищениях (вероятно, что-то не поделили). А затем дело передали из прокуратуры Чечни в Генпрокуратуру. Вот и поехал Ермилов в Грозный, где изымал документы в министерстве финансов и мэрии Грозного. Около пятидесяти пяти миллиардов рублей уплыли за рубеж.
Люське он не сообщил, куда едет в командировку. В итоге она все узнала, когда его военно-транспортным самолетом Ил-76 доставили из Минвод. Там, в Минеральных водах, он оказался в первые дни после ранения.
Людмила примчалась в госпиталь имени Вишневского, ворвалась в палату, увидела синеватое после контузии лицо Олега, его ногу, нашпигованную железками аппарата Илизарова, и плюхнулась на пол без сознания, распластавшись на белом халате, соскользнувшим с ее плеч. Она была такая тихая и милая, когда лежала на полу. Но когда соседи по палате ее подняли, а медсестра сунула ей нашатырь под нос, Людмила начала так вопить, что сбежался на происшествие, наверное, весь госпиталь…
Богданов, в 96-м замкомандира подмосковного СОБРа, обеспечивал охрану следователя. Возил его по разбомбленному городу и сетовал, что подполковник Ермилов приехал не в самое удачное для юридических прогулок время. Словно в воду глядел…
– Как быстро тебе это надо? – напомнил о себе Вячеслав. Он сидел облокотившись о руль.
– Чем быстрее, тем лучше. Вообще, давно мы с тобой не виделись. Жаль, что ты спешишь. Может, сходим на теннис в выходные?
– Мне хватает физической нагрузки на службе, – вздохнул Богданов и лукаво покосился на друга: – Ты мог бы с теннисом теперь так не усердствовать. Это уже не модно. Лучше дзюдо…
– Ты же знаешь, я теннисом с юности занимаюсь, – чуть обиженно заметил Ермилов.
– Да шучу я! Чего ты? А в принципе, встретиться можно. Пивка попить… Мы вчера ребят туда проводили, настроение, знаешь ли, хреновое. – Он скривил тонкие губы. – По три месяца командировки в Чечне. Подрывы один за одним. Парень у них погиб недавно. 5 июля. С Первомайского погибших не было, а теперь… – Вячеслав махнул рукой. – А главное, сволочи, что делают, подрывают фугасы под техникой, когда бойцы внутри, как в консервной банке. А как только поступает общий приказ нашим войскам ездить на броне, тут же духи фугасы на обочинах ставят, чтобы осколками… А кстати, что там с делом, по поводу которого ты в Грозный мотался?
– Его Николай вел. Я только на подхвате был. В 97-м предъявили обвинение мошенникам. Но денежки-то, пятьдесят пять миллиардов, тю-тю. Ездили следователи на Кипр, но счета практически пустые. А из других стран, куда делали запросы, ни ответа ни привета.
– А по новому делу мне надо знать какие-то детали?
– Самое главное, чтобы никто не начал дергаться раньше времени. Мы еще по нему не возбудились. Так что сам понимаешь… Там могут быть, даже наверняка есть камеры наружного наблюдения. Не попади в кадр.
* * *
Через три дня Вячеслав отзвонился:
– Олег, сможешь приехать на Витебскую? Я сегодня дежурю, отлучиться не могу. Тут и поговорим.
– Есть о чем? – заинтересовался Ермилов.
– Тебе понравится, – довольным голосом подтвердил друг.
Олег воспользовался служебной машиной – не хотелось тащиться по жаре. Доехали по Можайке с ветерком, еще не настал час пик, когда все ринутся на дачи. Красное кирпичное здание начала века выходило на довольно тихую улицу.
– О, магазинчик продуктовый, – обрадовался водитель Миша. – Олег Константинович, можно я забегу? А то жена дырку в голове сделает посредством острого языка. Он ведь у нее как сверло…
– Валяй, – благожелательно разрешил Ермилов. У него холодело под ложечкой, а это верный признак того, что его ожидают интересные новости.
Он прошел через КПП, предъявив удостоверение, поднялся на пятый этаж.
Вячеслав подготовился – разложил на столе фотографии. Увидев входящего полковника, не здороваясь, указал на них широким жестом:
– Специально для тебя распечатал. Оцени! – Он широко улыбался.
– Ничего себе! – оживился Ермилов и тоже заулыбался, так что появилась ямочка на правой щеке. – Как тебе это удалось?! Блин! Это же замминистра финансов. А это тоже какая-то до боли знакомая физиономия. Не вспомню, кто же… Так, теперь подробности. – Он сгреб фото, собрал их в стопку и звонко пристукнул ими по столу. Затем переместился на диванчик у дальней стены кабинета и расположился там, закинув руки на спинку.
– Учитывая твою просьбу шифроваться, много узнать не удалось. Один дом находится на берегу Истры в таком навороченном закрытом поселке, что попасть туда, не вызвав подозрений, вообще нереально. Если только с реки водолазов запускать. Так-то можно попробовать…
– Не увлекайся. Ближе к делу, – строго попросил Ермилов.
– Второй домик, где я сфоткал замминистра, был доступнее. Я осмотрелся на местности, поговорил с соседкой, представившись потенциальным дачником, жаждущим снять фазенду на август. Она сказала, что тут дорого снимать. Я начал выпендриваться, дескать, денег у меня куры не клюют, мол, могу купить тут любой дом или пару. Вот хоть, например, этот, и показал на интересующий меня объект. Она рассмеялась и говорит: тут такой влиятельный человек живет, что нечего мне и соваться. Не по Сеньке шапка. Короче, он там жил с самого начала. Более того, жена замминистра активно участвовала в строительстве дома. Приезжала, следила за проведением работ. Ты ведь это хотел узнать?
Ермилов задумчиво кивнул.
– Там офигительный дизайн на участке. Бассейн, фонтаны, парная, купель на улице. Соседка продемонстрировала мне участок через забор. Даже в дом свой завела, со второго этажа разрешила посмотреть. Хвасталась так, словно это ее имущество. Думаю, этого замминистра тоже можно за бока брать.
– Своевременно или позже, – Олег снова принялся рассматривать фотографии. – А гости? Много людей туда приезжает?
– Практически никого. Только родственники и то редко. Живут уединенно. Летом. И не все время. Соседка мне напела, что женушка замминистра любит путешествовать по миру.
– А что по поводу этой фотографии? – Ермилов вглядывался в лицо пожилого человека, сфотографированного сбоку.
– Это Граевский Иван Лукич. Пенсионер. Дом тоже будь здоров, хотя сразу не подумаешь, что богатый.
– Престарелый родственник?
– Погоди, – поднял ладони в успокаивающем жесте Вячеслав и продолжил: – Снаружи дом простовато выглядит. Но потом я глянул – камеры, охрана за забором в маленьком домике и участок необъятный, несколько гектаров – лес, сосны. Знаешь, – он сел рядом, закинул руки за голову, вытянул длинные ноги, – я бы сам не отказался в такой избушке пожить. Вот отчего ни у тебя, ни у меня такого нет?
– Не воруем, – помрачнел Ермилов, вспомнив о своем финском домике, который третий год жена жаждала покрасить, причем отчего-то обязательно посредством не очень умелых ручек Олега. Пока он собирался приступить к покраске, дом потихоньку облезал и выглядел уже не зеленым, а пятнистым. Ермилов покосился на друга: – Кстати, а ты не хочешь совместить приятное с полезным? Отдохнуть у меня на даче, попариться в бане, пожарить шашлыки и… помочь мне покрасить дом. А? Ну чего ты фигу показываешь? Вот если бы ты меня попросил…
– А у меня дачи нет, Константиныч! – весело и ехидно откликнулся Вячеслав.
– Так что Граевский? – посуровел Олег. – Ты ведь не у охранников его фамилию узнал?
– Местный участковый оказался моим знакомым. Пришлось проставиться. Кстати, расходы за твой счет… Так вот Граевского однажды ограбили, пока он отдыхал в Карловых Варах. Окна побили. Деревенские пацаны резвились…
– А охрана?
– Он ею только после кражи обзавелся. А тогда моего знакомого участкового Геннадьевича взяли за интимные места так, что он бегом бежал по следу малолеток не хуже собаки-ищейки.
– Сам Граевский сотворил с ним такой кощунственный акт?
– Не-а. Начальство беднягу шлифовало мелкой наждачкой. А само руководство, в свою очередь, пользовали из разных министерств – внутренних дел и внешней торговли. Не хило, да?
– У него дети, что ли, какие высокопоставленные чиновники? – удивился следователь.
– Он сам. Ушел на пенсию из Внешторга.
– Ну, связи остались, – с сомнением покачал головой Ермилов. – Несомненно. Но ты сам знаешь, когда человек уходит на пенсию, не слишком-то заботятся о нем. Отработанный материал. А тут… Странно.
– И я о том. Геннадьич говорит, такой кипеж подняли, что караул… Чай будешь?
– А что покрепче имеется?
– Вообще-то это с тебя причитается! – возмущенно покрутил головой Вячеслав, но полез в нижний ящик письменного стола и бухнул на стол бутылку коньяка. – Только тебе, я ведь дежурю. Вот это буду. – Он извлек из сейфа консервную банку со сгущенкой.
– Ну и сластена ты! – Олег потер переносицу в раздумье. – А если я тебе три банки дам, приедешь на дачу дом красить?
– Не мытьем, так катаньем, – засмеялся Вячеслав. – Людмила твоя мозг выедает?
– Поуважительнее! – тем не менее Ермилов улыбнулся. – Это все? – он потряс пачкой фотографий.
Вячеслав подал другу бокал с коньяком и блюдце с лимонными дольками. Выглядел он озадаченным.
– Странно. Ты интересовался этим Дедовым, а в домах, зарегистрированных на его имя, живут другие. Ну, допустим, в случае с замминистра это обосновано. Тот прячет доходы, покупает именье на другого человека. Но кто этот человек, почему он сам не боится попасть под пристальное внимание бэповцев или Генпрокуратуры?
– Тем паче, что Дедов сам госчиновник. Работает во Внешторге, – подхватил Ермилов. – Одним могу объяснить – чувством безнаказанности. Однако tempora mutantur et nos mutamur in ilis.
– Не дави на меня ерундицией, – жалобно попросил Вячеслав.
– Это я к тому, что времена изменились. И мы тоже. Предел терпения наступил.
– Можно даже скаламбурить по этому поводу – наступил предел беспределу.
– Каламбурить будем, когда я прищучу этих коррупционеров, – урезонил друга Ермилов.
– И если не начнется звездопад с твоих полковничьих погон, – осмотрительно заметил Слава.
– С каких пор ты стал таким прагматиком?
– Да, знаешь ли, ступенчато к этому двигался, – Вячеслав отошел к окну и закурил, оттянул пальцем полоски жалюзи и посмотрел на улицу. – До меня, дурака, долго доходило. Сначала во время штурма Грозного, когда я еще в 131-й бригаде служил…
– В Майкопской бригаде? – оторопел Ермилов. – Там ведь совсем немногие выжили?
– Как видишь, я среди их числа… Комбрига потеряли и всех почти наших. У вокзала нас долбили, долбили духи из пятиэтажки, из «дома Павлова». Двое суток в окружении, контузия, барабанную перепонку повредили мне тогда. Я мертвым прикидывался… – он усмехнулся. – Выползал, прятался по домам, подворотням… Так первые дни Нового года и встретил. Потом Первомайское – и осколки в плече и в затылке, в голову аккурат под «бестолковку» прилетел. Я уже в СОБРе служил. Потом один подрыв, следом второй, когда с тобой в «елочку» попали, – Вячеслав выматерился. – А они тут в это время деньги тырили. Продали нас тогда с потрохами и с договором этим в Хасавюрте… Оттянули, когда мы их уже дожимали, блин. А ты говоришь, коррупция! Когда они нас из нашего же оружия мочили. – Пепел с сигареты столбиком, незамеченный Славкой, упал на подоконник. – А у них дворцы, понимаешь, на нашей крови, на наши деньги. – Он обернулся, подошел к столику около Ермилова, где стояла бутылка с коньяком, налил себе и не чокаясь выпил.
Олег молча последовал его примеру, не решившись напоминать о дежурстве. Он взглянул на часы и спросил:
– Позвоню от тебя?
Вячеслав указал жестом на стол, где стояло два телефонных аппарата.
– Виталий Романыч, это Ермилов. Я сейчас подъеду. Дождетесь меня? Это по делу Дедова.
– Ладно, – ворчливо согласился Карпенко. – Жду тебя. Вообще-то, я домой уже собирался. Сам понимаешь, лето всего три месяца…
Кроме того, что в кабинете Карпенко развел ботанический сад, он и на даче боролся за урожай, показывая невероятные сельскохозяйственные успехи в условиях климата Подмосковья. Угощал сотрудников то черной смородиной, то яблоками, то редиской…
– Слав, поеду я, – Олег хлопнул ссутулившегося на диване друга по плечу. – Не кисни. Прорвемся.
– Куда? – скривился Вячеслав. – Куда прорвемся?.. И надо ли рваться?..
Эти слова друга звучали в голове Ермилова, когда он ехал в машине опять на Большую Дмитровку. В салоне одуряюще пахло свежим хлебом из пакетов на заднем сиденье. Михаил негромко ворчал на жену. Ветер врывался в открытое окно.
А на душе у Олега было муторно. Не нравился ему настрой Вячеслава, да и не разделял он его мнение. Ермилов не был циником, несмотря на жизненный опыт. Ему все еще верилось, что жизнь не такая унылая штука, какой порой кажется. Но и особых иллюзий по поводу службы не испытывал.
Сколько раз приходилось хитрить, соглашаться на компромиссы с подследственными, с их адвокатами, чтобы добиться хоть какого-нибудь результата, посадить того, кто по-настоящему заслужил. Олег знал прокурорскую кухню и все-таки каждый раз надеялся, что не будут раздаваться телефонные звонки с настойчивыми просьбами, угрозами, увещеваниями закрыть то или иное дело, а потом порой тщетно ждал, что дело не развалят в суде или не дадут обвиняемому условный срок.
В кабинете Карпенко на распахнутых окнах шуршали жалюзи, от сквозняка трепетали листья многочисленных горшечных растений. Над столом висел небольшой портрет нового Президента, инаугурация которого прошла весной. Уголок рамки приподнимало сквозняком, и портрет ритмично постукивал о стену.
Карпенко рассмотрел фотографии, сделанные Богдановым, снял очки, потер глаза, покрасневшие за рабочий день.
– Ну что же, будем возбуждаться, Олег Константинович? – Он поднял брови, собрав морщины на лбу лесенкой, и вздохнул.
– Вас что-то смущает, Виталий Романович? По-моему, все очевидно. Недвижимость зарегистрирована на Дедова, а он не может обладать такими денежными средствами, находясь на должности торгпреда в посольстве. Даже если он будет клятвенно заверять, что деньги не его, а чиновника из министерства финансов и Граевского или еще кого-нибудь, он – соучастник. Прикрывал их коррупционную деятельность. Он сдаст их и сядет сам.
