Ирина Богданова
Круг перемен
Близ уездного города Успенска,
1893 год
В тишине кабинета хорошо думалось. Марфа любила рабочие часы с аккуратными стопками документов на зелёном сукне письменного стола и запахом типографской краски от свежей прессы, доставленной к утреннему чаю из города.
«Новым управляющим Министерства путей сообщения назначен Сергей Юльевич Витте».
– Это хорошо. Его рекомендуют как дельного человека. Наши акции будут расти. – Марфа отложила газету и взглянула на Коломыйкина. Он вымученно улыбнулся, собирая на лбу складки пожелтевшей кожи. Марфа забеспокоилась: – Да ты здоров ли, Архип Иванович? Может, тебе на воды съездить?
Коломыйкин опустил голову и перебрал звенья золотой цепочки на часах в кармане жилета.
– Не хотел тебя тревожить, Марфа Афиногеновна, да, видно, придётся. Хочу подать в отставку. Сил совсем не осталось, едва ноги волочу. Голова работает, а тело отказывает – видать, старость в бараний рог скрутила. Всей душой рад бы тебе служить, но не могу.
– Как же так, Архип Иванович? Не может быть! Неужели ничего нельзя сделать? Поезжай в столицу, к лучшим лекарям, я всё оплачу!
Марфа взяла руки старика в свои и с отчаянием заглянула ему в глаза.
Он сжал её пальцы:
– Денег у меня и своих хватит, Марфенька, спасибо вам с батюшкой, не обижали заработками.
От того, что он назвал её Марфенькой, как в детстве, стало совсем горько.
– Архип Иванович, умоляю, живи долго. Не бросай меня, пожалуйста.
Коломыйкин протяжно вздохнул:
– Замуж бы тебя отдать, под защиту мужа, но прав был батюшка, когда взял с тебя слово остаться в девушках: если невеста богатая, то на её казну одни вороны слетаются да каждый в уме уже барыши подсчитывает. Им душевная красота не надобна, такие только рады будут тебя в могилу свести и землицей припорошить. Я по городу сразу слух пустил, что за своими дочками большого приданого не дам. Схитрил, конечно, в обиде не останутся, но зато алчные женихи не позарятся. А ты у нас одна из самых богатых девиц в уезде. Был бы жив Афиноген Порфирьевич, он нашёл бы тебе пару по чести и по сердцу, а так ты сама себе хозяйка, вот тебя и норовит каждый облапошить. Слава Богу, Господь тебя умом наделил, глупостей не наделаешь. А насчёт нового управляющего не беспокойся, я себе наилучшую замену нашёл – не пожалеешь.
Архип Иванович замолчал, вынул часы, щёлкнул золотой крышечкой с затейливой гравировкой, но на циферблат не посмотрел.
– И ещё одно, Марфа Афиногеновна. Даже не знаю, как приступить.
– Значит, скажи как есть. Небось опять плохое?
– Да нет. На этот раз… – Не договорив, Коломыйкин достал из сафьяновой папки длинный конверт и протянул Марфе. – Я взял на себя смелость написать в швейцарскую клинику знаменитому профессору Годе. Он делает операции на лице, и, говорят, очень успешно. В общем, решай сама.
Она решилась распечатать конверт ближе к вечеру. Подходила к столу, брала его в руки, перечитывала обратный адрес, написанный жирным готическим шрифтом, и клала обратно на стол. Распутье. Снова распутье. Каков бы ни был ответ от швейцарского профессора, он всколыхнёт всю её жизнь, уже налаженную, выверенную и понятную.
Она вышла в сад, прогуляться к любимой яблоне, осыпанной нежными бутонами. В гуще деревьев переливчато и самозабвенно выводил трель невидимый соловей. Круглая клумба полыхала белыми звёздами нарциссов с ярко-жёлтыми сердцевинками. Природе не было дела до людских тревог и забот. Марфа посмотрела на окно кабинета, за которым её дожидалось письмо, могущее изменить её судьбу.
– Господи, помоги и вразуми.
Когда она взяла нож для разрезания бумаг, пальцы чуть дрогнули, и разрез получился кривой. Она заставила себя остановиться, просчитать до десяти и лишь тогда медленно прочитала ответ несколько раз.
Профессор Годе извещал госпожу Беловодову, что благодаря новой методе пересадки кожи с других частей тела и иссечению рубцов достигается отменный результат исправления недостатков на лице. Если имеется необходимость, то профессор даже может исправить форму носа и посоветовать новейшие кольдкремы своего изготовления для поддержания красоты.
Заканчивалось письмо оптимистичным итогом, что всего несколько тысяч рублей (далее следовала сумма, эквивалентная небольшому особняку на окраине столицы) – и ваш профиль станет безупречным!
Марфа зажгла свечи в канделябре, дёрнула за сонетку и приказала принести себе чаю с лимоном, покрепче и послаще.
Иногда нужен не совет, а плечо, в которое можно уткнуться, и руки, что протянут платок вытереть слёзы. Глоток за глотком она пила чай со вкусом одиночества и понимала, что никуда не поедет, никакую операцию делать не станет, – если Господь создал её такой, то так тому и быть. Да и батюшке дано слово не выходить замуж, а без мужа к чему красота?
Допив чай, Марфа кинула письмо из Швейцарии в топку камина и долго смотрела на догорающие поленья, быстро превратившие бумагу в серый пепел. На душе было темно и пусто.
Санкт-Петербург,
2017 год
Анфиса Низовая жила в районе Обухова, в месте, где городские постройки переходят в огромную промзону, застроенную складами, шиномонтажками, проржавевшими насквозь гаражами с кучей сваленных шин и всем тем, что обычно концентрируется на задворках любого мегаполиса.
Навигатор привёл Инну к одинокой пятиэтажке, стоящей за потёртыми судьбой панельными домами. На разбитом асфальте рыбьей чешуёй дрожали лужи. Здесь везде превалировали мрачные цвета, нагнетающие в душу чувство томительной безнадежности.
Она припарковала машину под старыми тополями с лёгким запахом весенней распутицы. Клочок ясного неба на фоне серых облаков казался потерянной девичьей косынкой с разлохмаченными краями. Закатное солнце яичным желтком болталось между кронами деревьев.
Не спеша выбираться из машины, Инна откинулась на сиденье и подумала, что напрасно решила собрать сведения об Анфисе, которую сбил Олег. Ни к чему грузить себя ненужными связями. У Анфисы своя жизнь, у неё своя, а у Олега уже и вовсе никакой нет.
Хлопнула дверь подъезда, и оттуда колобком выкатилась толстая женщина в оранжевой куртке, напоминающая тыкву на тонких ножках.
«Зачем приехала?» – в сотый раз с тоской задала себе вопрос Инна и вышла из машины. Пока она не дотянулась до дверного звонка квартиры номер семь, оставалась возможность передумать и повернуть назад. На узкой лестнице из подвала несло запахом гнили, способным истребить всё живое. Инна несколько раз громко чихнула; на звуки приоткрылась дверь на первом этаже, и оттуда высунулась остренькая мордочка крохотной старушки. Она подозрительно осмотрела Инну, видимо, сочла её неопасной и снова скрылась.
Анфиса Низовая жила на втором этаже. Инна остановилась в нерешительности: звонить, не звонить… Она посмотрела на свои дрожащие пальцы, которые замёрзли, словно в минусовую погоду. Звонить – не звонить? Нет, она должна реабилитировать Олега, чтобы ничто не омрачало его память. Та женщина сказала неправду, что родители отмазали Олега от наказания. Такого просто не может быть. Да, Олег – лихач и отчаянный водитель, но не подлец. Ей надо собственными ушами услышать о происшедшем, а не полагаться на мнение посторонних людей.
– Здравствуйте. Анфиса дома?
– Из спорткома, что ли?
Открывший дверь лысый мужичок стоял на пороге в одних трусах до колена и недружелюбно кривился.
– Из какого «кома»? – не поняла Инна.
Мужичок зыркнул глазами, видимо удивляясь её тупости:
– И Спортивного комитета, откуда же ещё?
– Нет, я сама по себе.
– А раз сама по себе, то дуй отсюдова. Нет здесь Анфисы. Съехала и не сказала куда. – Он звучно поскрёб по лысине. – Вот она, благодарность. Кормили, поили, костыли в больницу привезли, а они, между прочим, денег стоят. Ты что, думаешь, костыли бесплатно дают?
Он с яростью глянул на Инну, требуя ответа. Ошарашенная его напором, она помотала головой:
– Нет, не думаю.
Мужик сощурился:
– А может, ты ей денег привезла? Тогда оставляй, мать, того-этого, передаст.
– Нет у меня ни того, ни этого, – зло сказала Инна, настолько отвратителен показался ей этот полуголый мужик с тугим пивным брюхом и трясущимися щеками.
– А на нет и суда нет. Топай восвояси.
Дверь резко захлопнулась, и до ушей Инны донеслась отборная площадная ругань в её адрес.
«Отрицательный результат тоже результат», – сказала она себе со скрытой радостью, рассудив, что если пострадавшая девушка того же розлива, что и её отец, то, скорее всего, Олег действительно не виноват или почти не виноват.
Лёгкими ногами Инна сбежала на первый этаж и нос к носу столкнулась с грузной пожилой женщиной в коричневом пальто и старомодной фетровой шляпе-пирожке. Женщина с суровым видом поджала губы и внезапно взяла Инну за рукав.
– Ты к Низовым ходила? Я слышала, как их дверь хлопнула.
«Не ваше дело», – хотела отбрить бесцеремонную тётку Инна, но вместо этого сказала:
– Я Анфису ищу.
– Ах, Анфису. – Лицо женщины просветлело, словно улыбка зажгла на нём лучик солнца. – Про Анфису я тебе лучше расскажу, чем они. – Женщина кивнула головой в сторону лестничной площадки. – Им Анфиса всегда мешала, что матери, а уж тем более отчиму. Тот её на дух не переносил. Ещё пока девчонка деньги им подкидывала, терпели, а уж потом… Со свету её были готовы сжить, если бы Фиса сама не уехала. – Женщина в сердцах махнула рукой. – Удивительно, как она ухитрилась при таких иродах хорошей девчонкой вырасти. Ты только подумай – шутка ли сказать – мастер спорта!
– Кто мастер? – тупо переспросила Инна.
Женщина удивлённо подняла брови:
– Так Анфиса же. Мастер спорта по лёгкой атлетике. Бегунья. Ты разве не знала?
– Нет.
– Ну что ты! У неё знаешь сколько призов! Ого-го! И в университете училась на тренера. Бывало, идёт с тренировки, щёки горят. Увидит меня и кричит: «Физкульт-привет, тётя Лена!» А я её пирожком угощу или яблок с дачи отсыплю. Дома-то не накормят как следует. Всё сама да сама. В один день счастье оборвалось. Анфисоньку машина того мажора проклятого как мельница перемолола. Вот почему одни лопатой счастье гребут, а другим достаётся одно горе?
– А может, она сама под машину попала? – дрожащим голосом рискнула предположить Инна.
– Какое там! – Женщина возмущённо фыркнула. – Наш дворник своими глазами видел, как Анфиса стояла на переходе, когда тот подонок выскочил на бешеной скорости.
Инна ахнула:
– Значит, был свидетель?
– Был, да сплыл, – отрубила женщина. – Он не только видел, как нашу Анфисоньку сбили, но и номер машины запомнил, по которому того урода нашли, а потом вдруг уволился и уехал к себе в Узбекистан. И ни номера, ни свидетеля. Понимаешь, в чём дело? Заплатили ему за молчание. – Она вздохнула: – Хоть бы у того мажора, что Анфису сбил, руки-ноги отсохли и очи повылазили! И как только земля носит захребетников, что на мамины и папины деньги жируют? Попробовали бы сами на кусок хлеба заработать, так ить нет! Думает, сел в дорогую машину и царём стал. Только царство его – бумажное: в один миг сгорит и пепел по ветру. Вот Анфиса – настоящий человек, а не шваль с деньгами.
«И пепел по ветру», – повторила про себя Инна, чувствуя подступающую к плечам дрожь. То, что говорила женщина, не могло относиться к её Олегу. Наверняка произошла ошибка и за рулём был кто-то другой. Олег не способен на подлые поступки. Но чем упорнее она оправдывала Олега, тем явственнее понимала, что женщина сказала чистую правду.
* * *
Когда раздалось жужжание будильника, Анфиса крепче зажмурила глаза, представляя себя на сборах в Подмосковье, а всё случившееся в последний год – тягостным сном. Она делала так ежедневно, каждый раз отчаянно надеясь на чудо, которого не случалось. Часы отсчитали шесть утра – привычное время для тренировки.
Много лет подряд ровно в шесть тренер поднимал команду на построение и пробежку. Ох, как не хотелось тогда вставать! Ругаясь и жмурясь, она считала себя несчастной и завидовала тем, кто может позволить себе нежиться до третьих петухов. А оказывается, тогда она была очень счастливой!
Последние полтора года выдались такие, что не пожелала бы подобного и заклятому врагу. Ночами она скулила от бессилия или лежала, уставившись в светлый квадрат потолка, и старалась не загадывать о будущем. Днём сторонилась общества, выбирая самые безлюдные маршруты и избегая разговоров, чтобы спрятаться от всех в коконе своего одиночества.
С утренним туалетом в коммунальной квартире следовало поторопиться, а то в ванную с минуты на минуту вырастет очередь из соседей.
«Как в вагоне пассажирского поезда», – усмехнулась Анфиса.
Втиснувшись между тахтой и шкафом, она сделала пятьдесят отжиманий и несколько упражнений на растяжку.
«Даже если не можешь победить – не сдавайся», – говорил тренер, и она не сдавалась: держалась через слёзы и пот, не позволяя душе окончательно скатиться в депрессию. Теперь её жизнь приобрела вид соревнований: полная концентрация, забег, финиш, ночной перерыв на сон и новый забег. И ещё помогали книги! Она уходила в них с головой, и каждая книга была как кирпичик в надёжную стену, защищающую от нападения врагов.
Лёгкий перекус бутербродом – и пора на работу. После долгих поисков удалось устроиться фасовщицей в супермаркет на скудную зарплату, которой с трудом хватало на еду и оплату аренды. К концу рабочего дня «укороченная» нога отекала до колена, на что Анфиса внимания не обращала, благо сказывалась спортивная закалка: терпеть, терпеть и ещё раз терпеть.
Мутная петербургская весна напоминала о себе грязно-серыми облаками, размазанными по небу, словно комки овсяной каши. По стенам домов сырыми пятнами расползались щупальца оттепели. Тёмные кроны деревьев тянули к небу голые ветки, с отчаянием жалуясь на свою наготу и малое количество солнца в северных широтах. Но несмотря ни на что, город умел хранить свою красоту и вызывать восхищение. Улицы, дома, фасады с лепниной…
Каждый день идя до метро привычным маршрутом, она заново подмечала какие-то новые штрихи и детали, предвкушая, что завтра, в другую погоду, перспективы улиц предстанут с новой стороны, словно приоткроют для неё завесу тайны.
– Опаздываешь, Низовая! – прикрикнул на неё начальник фасовочного цеха Александр – молодой парень после техникума, корчивший из себя начальство. До начала смены оставалось десять минут. Анфиса выразительно показала на часы, вставила в уши наушники, повязала голову косынкой и натянула резиновые перчатки.
Судя по запаху, предстояло фасовать рыбные суповые наборы. Отрубленные лососёвые головы таращились на неё из ящика стеклянными глазами-бусинами. Анфисе вдруг вспомнился один забег, проигранный спортсменке из Конго. Несчастная, взмыленная, она стояла у кромки стадиона и смотрела на тренера. Наверное, у неё были такие же глаза. Но тогда в её жилах вместе с кровью пульсировало счастье полной жизни. Только она об этом не задумывалась, поглощённая смешной сиюминутной бедой, которая исчезла через пару месяцев после отборочных соревнований на первенство России.
Мысли о спорте приносили зудящую боль. Анфиса шлёпнула на пенопластовую тару рыбную голову, добавила пару плавников и затянула плёнкой. Руки работали сами по себе, доведя действия до автоматизма. В наушниках звучала классическая музыка. Если абстрагироваться от действительности, то можно позволить себе следовать за мелодией, которая имела силу раздвигать стены и уносить ввысь.
* * *
Начальник фасовочного цеха Александр терпеть не мог Анфису Низовую. Она раздражала его своей независимостью и отрешённостью, особенно когда иронично смотрела исподлобья, когда он раздавал распоряжения. В такие моменты Александр чувствовал себя никчёмным, и ему хотелось резко сказать, что от таких каракатиц, как она, его с души воротит. Некрасивая, маленькая, горбоносая, да ещё хромая! Как говорила его мать: «Отворотясь не насмотришься». Нет! Он любил высоких, голубоглазых, спортивных. Да и сам, под настроение, иногда пробегал пару кругов по парку, не забывая ловить заинтересованные девичьи взгляды. Эх, хорошо, когда в мышцах есть сила, а впереди интересная и обязательно обеспеченная жизнь.
Девушек он любил, но эта Низовая… Вы что думаете она слушает в наушниках? Какую-нибудь весёленькую попсу тили-тили, трали-вали? Нет! Когда он проходил мимо, то в наушниках явственно раздавалось пиликанье скрипок или медленно-тягучие звуки оркестра. Ну ладно, нравится тебе тягомотина – слушай, но Низовая отрывалась от коллектива даже в перерывах. Когда все дружно сидели в своих телефонах, Анфиса демонстративно доставала из рюкзачка настоящую бумажную книгу и читала! Бумажную книгу! Как старая бабка, которая понятия не имеет, что в мире царит электронный формат и все нормальные люди пользуются гаджетами.
В порыве раздражения Александр постоянно ставил Анфису на самые трудные участки работы – знал, что она выполнит норму. Стиснет зубы, нахмурит брови и будет без отдыха раскладывать, взвешивать, упаковывать, словно никогда не знала усталости.
* * *
Захребетники, мажоры… Хлёсткие слова женщины, что рассказала Инне про Олега, засели в памяти и колко жгли обидой, словно это именно она, Инна, покалечила несчастную Анфису, некстати оказавшуюся на пути автомобиля.
«Мажоры никчёмные, чтоб они провалились!» – припечатала женщина, когда Инна шла к машине, чтобы быстрее унести ноги и затолкать новое знание в самый дальний угол памяти.
«И зачем поехала? – ругала она себя. – Если Олег и виноват, то теперь сполна рассчитался за свои ошибки».
Никчёмная мажорка… Инна ударила руками по рулю и с обидой закусила губу.
Ну какая же она мажорка? Да, у неё есть прекрасная трёхкомнатная квартира в наследство от бабушки. Машину мама подарила на двадцатилетие. Оплачивает учёбу тоже мама. Ещё мама каждый месяц переводит на карточку энную сумму, которая вполне покрывает расходы. Но ведь так поступают любые нормальные родители! И ничего особенного! Кстати, некоторые студенты живут в сто раз лучше.
«А некоторые в сто раз хуже», – промелькнула и погасла короткая мысль, вызванная образом мужика в трусах – Анфисиного отчима с небритой щетиной и тяжёлым запахом перегара.
– Я не виновата, что родилась в нормальной семье и живу в мире обеспеченных людей! За что мне должно быть стыдно?! – воскликнула она вслух, едва не врезавшись в машину рядом.
Водитель серого «опеля» коротко просигналил и пропустил её вперёд.
«Правило трёх Д: Дай Дорогу Дураку», – подумала Инна и резко свернула в первый попавшийся переулок.
Она втиснула машину между двух грузовиков, вышла и прошла вперёд, к набережной Невы, где сквозь сизую дымку просматривались очертания Большеохтинского моста.
От двух готических башен к берегам протянулись ажурные крылья ферм, открывая вид на бело-голубое совершенство ансамбля Смольного собора с луковками куполов под цвет облаков. От слияния земного и небесного захватывало дух. Отчаянно захотелось прижать ладони к стенам собора и припасть к его ступеням, помнившим лёгкие шаги девушек-смолянок. Может быть, там, в церкви, отыщутся ответы на её вопросы?
Она оперлась на гранитный парапет. Голова медленно кружилась в лад с неспешным течением реки. По набережной мимо проносились машины. Пешеходов не наблюдалось, и казалось, что, кроме неё, на набережной нет ни единой души. Поэтому, когда позади раздался мягкий мужской голос, Инна вздрогнула и обернулась. На неё смотрел долговязый парень с русой растрёпанной бородкой и огромными карими глазами.
– Плохо тебе?
Не спрашивая, он положил руку ей на плечо, и этот дружеский жест, как ни странно, принёс подобие успокоения.
– Плохо.
Он понимающе кивнул:
– Жизнь вообще паршивая штука. Живёшь себе живёшь, думаешь, что всё шоколад-но. А вдруг бац, один миг – и ты в помойке.
– Точно. – Инна нашла в себе силы жалко улыбнуться, но почувствовала дрожь в губах и поняла, что прямо сейчас безудержно разрыдается, уткнувшись носом прямо в плечо незнакомца.
Он переступил длинными ногами в огромных кроссовках и пододвинулся поближе. Его глаза оказались слишком близко от её глаз, и Инна перевела взгляд на воду в дрожи зеркальной ряби.
– Мужик бросил? – спросил парень и, не дожидаясь ответа, постарался успокоить: – Брось, рассосётся. Найдёшь себе в сто раз лучше. Меня тоже подружка бросила. Нашла себе богатенького буратинку во-о-от с таким носом.
Взмахом руки он обрисовал в воздухе острый треугольник размером с полметра.
– А ты что? – вяло поинтересовалась Инна.
– Как – что? – удивился он. – Всё как положено: трагедия, головой о стену, жизнь не в радость. А она и вправду не в радость – чего в ней хорошего? Тоска зелёная: учёба ради работы, снова учёба и опять работа. Зачем корячиться, если то, для чего переживал и вкалывал как ломовая лошадь, может исчезнуть в один миг? Нет! Надо жить по-другому. Набраться духу и перестроить свою жизнь так, как надо лично тебе, а не в угоду обществу, маме, папе, друзьям или правительству.
Хотя слова парня рисовали безрадостную картину бытия, в них сквозили нотки оптимизма, словно говоривший уже нашёл выход из положения.
Инна посмотрела в его широко распахнутые глаза:
– И что же делать?
– О, тут много вариантов! Кто-то уходит в запой, – он презрительно улыбнулся, – но это не наш метод. Кто-то валяется на диване и побирается в интернете. Некоторые находят богатенького спонсора и живут за его счёт. В общем, каждый изворачивается как может.
– А ты живёшь как хочешь? – Инна вопросительно подняла брови.
Вместо ответа он протянул Инне раскрытую ладонь:
– Пойдём со мной! Обещаю, скучно не будет.
И она, сама не зная зачем, послушно кивнула:
– Идём.
* * *
Они шли через незнакомые дворы, выныривая из подворотен, словно из туннелей в параллельные миры. Новый знакомый, он назвался Сергеем, безошибочно открывал кодовые замки на воротах и распахивал двери подъездов, выводивших на соседние улицы.
Когда Инна поняла, что не сможет отыскать обратную дорогу к машине, она остановилась:
– Куда ты меня ведёшь?
Он улыбнулся и тряхнул спутанной бородёнкой:
– Скоро узнаешь. Мы почти у цели. Не бойся, я не маньяк и не серый волк. – Он хихикнул. – Красными Шапочками не перекусываю.
После очередного поворота ход из двора вывел на многолюдную улицу вблизи Смольного собора. Инна перевела дух. Сергей подвёл её к небольшому кирпичному флигелю с обратной стороны здания:
– Нам сюда. Мой френд организовал маленький лофт и коворкинг. Знаешь, что такое коворкинг?
Инна удивлённо подняла брови:
– Естественно, знаю. Помещение, куда любой может прийти и поработать вместо офиса. Правда, – она сделала небольшую паузу, – прежде я никогда не заглядывала в коворкинг. Не было нужды.
– Значит, у тебя впереди много интересного! – жизнерадостно провозгласил Сергей. – Сейчас я тебя познакомлю с друзьями.
Лофт, куда привёл её Сергей, как и все лофты, представлял собой помещение, переделанное из бывшего здания промышленного назначения. По виду Инна отнесла флигель к бывшей общественной прачечной или крошечному складу с тёмно-кирпичными стенами и цементным полом, по которому были проложены декоративные деревянные дорожки из спилов деревьев. Вдоль стены с остатками штукатурки стояли столики с открытыми ноутбуками, где несколько молодых людей увлечённо шлёпали по клавиатуре.
На парковой скамейке из советского прошлого сидела девушка с длинными волосами морковного цвета и задумчиво что-то читала в смартфоне. Крепкий запах свежего кофе обволакивал пространство теплом и уютом.
– Друзья, внимание! Прошу любить и жаловать нашу новую кандидатку! – Сергей обернулся к Инне и полушёпотом спросил: – Как тебя зовут?
– Инна.
– Итак, перед вами Инна! – с театральным пафосом воскликнул Сергей и обратился к Инне: – Буду тебя знакомить с коллективом. – Он указал на молодых мужчин за компьютером: – Это Вася, он у нас искусствовед, а это Денис – программист. Ну, и наше украшение – Марианна. Она дизайнер одежды для морских свинок. Как ты понимаешь, мы все бывшие.
– Я пока ничего не понимаю, – сказала Инна.
Марианна лениво поднялась со своего места и продефилировала к кофемашине на подставке в углу. Рваные на коленях джинсы мельком приоткрывали острые коленки. По шее с татуировкой змеёй струились длинные серьги из цепочек с шариком на конце. Каждое её движение наполняла истомная грация женщины, уверенной в собственной неотразимости. Наверняка дизайн комбинезонов для свинок даёт хорошую жизненную закалку.
Марианна отсалютовала Сергею пустым стаканчиком из-под кофе и иронично скривила губы.
– Ты что, Серёга, приводишь кандидатку и не сообщил ей, что мы даунши?
– Даун кто? – тупо переспросила Инна.
Марианна подняла брови и с прищуром оглядела Инну с ног до головы.
– Ты кого к нам привёл? Девушка, похоже, совсем не нашего поля ягода, если в простых вещах не рубит.
– Ладно, Марьяха, не заводись. Видишь, гостья стесняется. Ты ей лучше кофе предложи, – встал из-за стола искусствовед Вася. Судя по плотной комплекции с короткой мощной шеей, ему лучше бы подошла роль борца на татами или, например, телохранителя. Но походка у него была наилегчайшая, как полёт бабочки, а добродушная улыбка могла бы растопить хрупкий лёд на Неве.
– Даунши – это сокращённое от дауншифтеров. Слыхала про такое?
– Конечно. – Инна приняла из рук Марианны стаканчик с кофе и кивком поблагодарила. Про дауншифтеров она слышала в общих чертах, поэтому неуверенно предположила: – Вы те ребята, которые сдают свои квартиры в России и переезжают жить куда-нибудь к тёплым морям и океанам.
– В точку, но не совсем, – сказал Сергей.
Он переместился на скамейку и пригласил присесть Инну. Примостившись рядом, она отхлебнула крепчайший кофе с пенкой и лёгким привкусом корицы.
Марианна расположилась напротив, за одним из столиков, куда пересели Вася и Денис.
– В каком смысле не совсем? – уточнила Инна. – Дело в том, что я не очень в курсе дауншифтеров. Мои знакомые больше стремятся делать карьеру.
– Вот именно! Ребята, вы слышали? Она произнесла ключевое: «карьера»! – весело воскликнул Денис. Он хлопнул ладонями по коленкам, словно собираясь пуститься в пляс. – Ты уловила главное отличие даунши от нудных обывателей с мозгами, заточенными на работу, работу и ещё раз работу. В отличие от них мы, даунши, хотим жить только для себя, и больше ни для кого. Жизнь слишком коротка, чтобы прожить её с оглядкой на других и ради других. Пусть они сами выбирают свою дорогу, а не висят гирей на шее у свободных людей. Дауншифтинг – это свобода от общества, свобода от обязательств, свобода от неприятностей, в конце концов! Что может быть лучше, чем позволить себе сорваться на край света, лечь на тёплый песок слушать шорох пальм над головой и мерное хлюпанье волн о камни. Ни о чём не заботиться, ни о ком не переживать – есть только ты и Вселенная. Главное, надо набраться смелости, чтобы послать куда подальше всех и всё, что мешает оторваться от земли и воспарить. – Денис соорудил подобие крыльев из кистей рук и несколько раз помахал в воздухе.
– Сбежать от городской суеты можно в любое место, даже в тайгу, но мы выбрали Бали, – негромко сказал Сергей. – Присмотрели себе домик на несколько человек, и одного как раз не хватает. Так что если ты впишешься в нашу компанию, то через пару недель будешь в нирване лежать с коктейлем в шезлонге и наслаждаться покоем, красотой и бездельем.
– Не мечи бисер, Данька, – встряла в разговор Марианна, – ты что, по одёжке не понимаешь, что девушка привыкла отдыхать в пятизвёздочных отелях «всё включено», а не в малазийской глуши? Да одно её кольцо стоит столько, что на Бали можно год прожить без забот и хлопот.
– Тем более отлично! – Искусствовед Вася широко улыбнулся и подмигнул Инне. – Ты не смотри, что Марьяха колючая! Это она тебя на прочность проверяет. На самом деле она у нас добрая душа. Правда, Марьяшенька?
Лёгкими шагами он пододвинулся к Марьяне и звучно чмокнул её в щёку. Та шутливо шлёпнула его в лоб:
– Отойди от меня на безопасное расстояние, иначе оболью тебя кофе. – Её голос потеплел, и уже вполне дружелюбно она заметила в сторону Инны: – Ты не думай, наши мальчишки приставать не будут. Они у меня вот где! – Марьяна подняла вверх крепко сжатый кулачок. – Я уже во второй раз буду шифтерить. Сначала в Таиланде кантовалась, но решила перебраться на Бали. Если приживусь, то останусь насовсем. Там жизнь в три раза дешевле, чем здесь, а проблем и совсем нет, если не считать тараканов в ванной комнате и муравьёв в супе. Но я их не боюсь. А ты?
Инна пожала плечами:
– Не знаю. Но, наверное, тоже не боюсь, хотя муравьёв в супе не одобряю.
Она вдруг подумала: может, и вправду сменить обстановку? Но не так, чтоб шило на мыло, типа короткого отдыха на курорте, а кардинально, с перелётом в другую реальность, где нет ни взрывов в метро, ни сбитых машиной девушек, ни крематория с Олегом в полированном гробу. Ни-че-го! Только море, солнце и стрёкот цикад под звёздным небом.
Она отхлебнула глоток кофе и посмаковала во рту терпкую горечь.
– Знаете, ребята, покажите мне фото дома, что планируете снять, да подробнее расскажите о Бали. Я подумаю.
