Ирина Андреева
Унесённые пеплом
Глава 13
«Пролетарский рай»
Братскою могилою стала Русь казнённым
Без суда и следствия… Вот она -свобода !.
И расстрельные в Кремле подпишет списки
Главный враг советского народа.
Кто он,вурдалак и небожитель!
Он какого племени и какого рода?
С гор спустился каменных, в Кремль краснокаменный.
Вожаком был стаи, стал вождём народа.
И шакал голодный жрёт да не нажрётся,
Рыщет с окровавленной по России пастью.
Русской кровью зверь тот хищный не насытится,
Так, как не насытится безраздельной властью.
Родина советская – диктатура красная,
Цитадель террора, произвола, фальши.
Неугодных шлёт она из Москвы, из Питера,
За “101-ый километр”, ну а чаще – дальше.
И колючей проволокой, словно паутиной,
Вся страна опутана, ужасом объятая.
Мало “политическим” 58-й Статьи,
Вот им “недобитым” и 70-я.
За стихи крамольные был наказан строго
Громким, показательным был над ним процесс.
Над врагом народа, вслух сказать посмевшим:
О Новочеркасске, о КПСС.
Умоляла мама, не пиши, сыночек!
За такую правду, ты получишь срок…
А потом бежала босиком по снегу,
Не догнать ей было Чёрный воронок.
Мать свою он больше никогда не видел,
Навсегда запомнил он её такой.
На снегу босую, в лёгонькой сорочке,
С толстою растрёпанной русою косой.
Худенькие плечи ветер обдувает,
И уносит розовый вязаный платок.
Как теперь уносит тучу грозовую,
Вслед за журавлиным клином на восток.
Вспоминает снова он барак холодный…
Лязганье засовов и баланды вкус…
И посылку с чаем и письмо от матери,
То письмо, которое помнит наизусть.
В нём просила мама: Выживи сыночек!
Внуков ты и внучек мне пообещай!
Дал он обещанье, да его не выполнил,
Ведь остыло сердце так, как в кружке чай.
И писала мама: Срок он не резиновый!
Боль имеет меру, не на век тюрьма…”
Мать врага народа – тоже враг народа…
Где-то на этапе умерла она.
Он бежал из лагеря по тайге сибирской,
Топями, болотами шёл немало дней.
И по льду непрочному, уходил в Финляндию,
Навсегда прощаясь с родиной своей.
Он потом напишет обо всё об этом,
Этот враг народа – подлый клеветник.
Назовут крамолою на советской родине,
Эмигранта русского изданный дневник.
Тот бестселлер сделает знаменитым автора,
Бывшего советского беглого ЗК.
На чужбине ждут его деньги и признание,
Ждут его на родине лагерь и тайга.
Он пошёл пешком бы вслед за журавлями,
В Таганрог на родину навсегда домой.
Только снова слышит лязганье засовов,
И команду “Целься!” прямо за спиной.
За стихи о родине был лишён он родины.
Правда – не крамола, правда – то что есть!
58-я и 70-я!
Кто стоял за правду – тот не мог не сесть.
Ах, зачем ты, мама, обманула сына?
Нет у боли меры на Земле пока…
На Восток да с Запада улетает туча,
Застилая белые в небе облака.
Журавли курлычат, скоро в путь-дорогу,
На восток – в Россию, там им гнёзда вить.
Родину любимую он давно простил уж,
А она не может до сих пор простить.
Клину журавлиному машет он рукою,
Каждую весною, вот уж двадцать лет.
Журавлей он просит Матери-России,
От детей отверженных передать “Привет”
Журавли вернутся в край родной весною,
Только не вернутся те, кого уж нет.
Всех врагов народа и страны советской,
Вырубить под корень издан был декрет.
Разве русский стать предателем хотел
Для России, иль врагом народа?
Он не мог реки кровавой переплыть,
Он искал в реке кровавой этой брода.
Рай коммунистический на тюрьму похожий,
Узнику тюрьму не полюбить.
Как страны быть сложно патриотом,
Той в которой невозможно жить.
От стены до стеночки – вот предел свободы.
За побег из СССР – расстрел,
чтоб советский гражданин покинуть,
Рай коммунистический не смел.
Зная это, всем рискуя всё теряя,
Жизнь саму готовые отдать
Из Коммунистического рая,
Будут узники на волю убегать.
Лесом уходить через границу,
Прыгать с лайнера собой ломая лёд.
Море чёрное переплывать на шлюпке,
Угонять российский самолёт.
Покидать единую Отчизну,
Мать, отца, друзей, родимый край
Поездами, лодками, кораблями, баржами….
Ад, прощай, кромешный – «Пролетарский Рай»!
Глава 14
«Этот гениальный враг народа»
Первомай, шары, цветы, знамёна…
Пятилетку – снова в сжатый срок!
У стены расстрельной диссиденты –
Правосудия взведён курок!
И культуре, и науке, и искусству
Строй советский надо прославлять!
Партия решит кому как надо:
И писать, и рисовать, и танцевать!
Ну, а если ты – «инакомыслящий»,
Хочешь слушать, как вещает БиБиСИ,
Заключённым станешь «политическим»
И пощады у Отчизны не проси!
Под запретом книги и картины,
И пластинок не достать и не купить…
Меньше знаешь – крепче спишь в России,
Меньше знаешь – дольше будешь жить!
Мало пищи, а духовной – ещё меньше!
Ведь советским людям – вредно обжираться!
Кто хотел духовный голод утолить,
Тот тюремною баландой стал питаться.
Гениальные российские таланты
Жить, творя, отчаянно пытались.
Уезжали на гастроли «за кордон»
И в Отечество уже не возвращались.
И мир капитализма их не ждал,
Отчаявшихся не. пугало это,
Ведь лучше грузчиков в стране свободной быть,
Чем запрещённым быть в Отечестве поэтом.
В чужой стране и пиццу разносить,
Посуду мыть и у станка стоять.
Ну, а потом, оставшись в тишине,
Писать о том, о чем нельзя молчать.
И барельеф не Сталина ваять,
Картины рисовать – не транспаранты,
Смогли великими в стране заморской стать,
Ненужные отечеству таланты.
Они могли стране своей служить,
Нести России просвещение и свет,
Но свет опасен! Он ведь освещал
СССР реальный истинный портрет.
Несмываемым клеймом позора стали
Для России диссиденты – отщепенцы,
Честь поправшие свою и всей Страны,
Подлые враги – «невозвращенцы».
На загнивающем на Западе теперь,
Невозвращенцев не ведут на партсобранья,
И за измену жёнам их не отдают,
Партийным лидерам на поруганье.
Мужчина может здесь мужчину полюбить,
В загнившем мире даже это – просто.
И по статье УК не получить
Пять лет тюрьмы, иль семь, за мужеложство.
И из страны в страну переезжать,
И трогать доллары советскими руками.
Распоряжаться нагло и цинично,
Своими собственными, личными деньгами.
И покупали подлые предатели,
Дома себе. И детям их дарили.
И получали гонорары и признанье,
За то, за что бы их в России посадили.
Самолёт давно уже на взлёте,
Труппа русская в Москву летит домой.
Только, не поднимется по трапу
Родины предатель и изгой!
С обнажённым он на сцену вышел торсом –
Извращенец! Опозорил весь балет!
Суд решил, что он «морально разложился» -
Осудил врага на долгих девять лет.
Политического он просить убежища
У французских вынужден властей
И «враги» спасли танцора от «товарищей»,
Не загнивших тот «загнивший» мир идей.
Он останется совсем один в Париже!
Проживёт в нём много ярких лет
И «балетные» в Москве на Мариинке
Будут бережно хранить его портрет.
Эти руки – трепетные крылья!
Взмах, прыжок! И обмер, замер зал!
Так, как он, с тех пор уже в России
Может быть, никто не танцевал!
Он однажды был рождён в глубинке русской –
В месте бедном, грязном и убогом,
Только этот «русский самородок»
Был с рожденья поцелован Богом!
Поцелован Богом был в России
И в России был он окрылён!
И в России, как страны предатель,
Был судом сурово осуждён…
Рукоплещет Рим ему и Лондон,
По всему его гастроли свету!
На «блошином» рынке русский купит
Втридорога видеокассету.
Он, конечно, он! Рудольф Нуриев!
Плохо снято, говорит без перевода…
Боже! Боже! Как же он прекрасен!
Этот гениальный «враг народа»!
«Почему он враг? Он, что преступник?!»
Сын, кино смотрящего, спросил.
«Кто он? Вор, бандит или мошенник?
Может он кого-нибудь убил?!»
И задумается очень грустный папа
И ответит: «Никого не убивал…
Он носил не русскую одежду
И не по–советски танцевал.
Кто–то в белой шляпе по Парижу
Лёгкою походкою пройдёт,
Как давно он не живёт в России,
Но, она, как прежде в нём живёт!
Глава 15
«Защищал чужой народ в «горячей точке»
Он писал письмо любимой. Взрыв раздался!
Оборвалась жизнь невысказанной строчкой…
Сильный, умный парень из Рязани
Защищал чужой народ в «горячей точке».
Жить хотел, счастливым быть в стране родимой
И растить с женой любимой сына с дочкой…
Русских мальчиков камней холмы – могилы,
На чужой земле в «горячих точках».
Сколько их, монетой став разменной,
Было зверски казнено в Чечне?
И в далёком жарком Кандагаре
На бессмысленной, безжалостной войне?!
Девушка в Рязани безутешная,
Став вдовою в свои двадцать два,
Всё молилась и смотрела на дорогу –
В смерть не верила и милого ждала…
В это время не в Нагорном Карабахе,
И не в Кандагаре, не в Чечне,
А в Кремлёвских кабинетах генералы
Зарабатывали деньги на войне.
Душу Дьяволу и честь давно продавшие,
Вновь с трибун зовущие к победам,
Продавали танки, автоматы,
БТРы и гранаты моджахедам.
На Ямайке дети власть имущих,
Их достойно надо содержать.
Ради этого парнишкам из Рязани
Воевать, страдать и умирать!
Веселится на Ямайке молодёжь!
«Золотая» и по – русски «зажигает»!
Неимущий русский паренёк
В БТРе безымянный догорает.
Этот парень – он лишь, пушечное мясо:
Из Воронежа, из Тулы, из Ростова…
Поставлять его и «в розницу» и «оптом»,
«Самовывозом» Отечество готово!
В Кандагаре грудью от снаряда
Он афганского мальчишку заслонил,
Сам – мальчишка, в кресле инвалидном,
Милостыню в Вологде просил.
Кто не в цинковом гробу домой вернулся,
А живым – без рук или без ног,
Тот достойно жить в Стране – Отчизне –
СССР – уже не мог…
Что за долг интернациональный,
Целиком, досрочно и сполна
Оплатила жизнями мальчишек
Русских «благородная» страна?!
Их, мальчишек, сделала убийцами,
Матерей состарила до срока…
Жизнь чужих детей спасать ценой своих
По–отечески, безжалостно – жестоко!
Позабыла ты и предала героев,
Лицемерная советская страна.
И на Родину вернулись твои дети
И продолжилась жестокая война!
И «чеченский» меткий русский снайпер,
Примененья в мирной жизни, не найдя,
Станет киллером наёмным у бандитов –
Вся страна на линии огня!
ОПГ «чеченцев» и «афганцев»
Города России кровью окропят…
Ни предательства, ни униженья
Родине герои не простят!
Благородная Российская держава,
Скольким ты, не нам, долги простила?
Чужеземных граждан защищая?
Что же ты своих не защитила?!
Всех любила: Кубу и Испанию
«Поддержала» и «по-царски» одарила…
Что ж ты русских, тебя любящих до боли,
Никогда, «Россия», не любила?!
Как же можешь ты, о как ты можешь?
Так с детьми своими поступать?
Кто ты русским, Родина – Россия?!
Я не знаю… Только, ты – не Мать!
Он писал письмо в Россию, взрыв раздался…
Оборвалась жизнь не высказанной строчкой…
Сильный, умный мальчик из России
Защищал чужой народ в «горячей точке».