Irin Joki
Страшные сказки ведьмы-воровки
– Что вам угодно, господин Лисц? – тут же подошла девушка, польщенная вниманием к своей особе, – чем же я могу помочь одному из самых талантливых сыщиков в городе?
– Вы намеренно льстите мне, миледи, и я растроган, но все же – вы поспорили в ночь Крампуса с господином Оксфольтом, и мне любопытно узнать, чем же закончилась данная затея?
Мур вцепился в Габриэль своим взглядом, ведь с того момента, как Ноэль окрестил девушку ведьмой – она вошла в его список подозреваемых.
Габриэль мило улыбнулась – ни румянец, ни испуг не коснулись ее лица. Она владела собой безупречно, но Лисц знал, теперь был уверен, что их глупый спор служил им лишь ширмой, предлогом, чтобы еще раз пригласить Джеса в поместье.
– Ах, господин Лисц! Зачем же вы напомнили господину Оксфольту о нашем пари? – кокетливо засмеялась она, – я так хотела выиграть, мне было на руку, что он все позабыл!
– Не ври, Габриэль, ты и сама обо всем позабыла, – закатил глаза Кристофер, небрежно бросая карту на стол.
Девушка улыбнулась, поджав снисходительно губы и наклонившись к своему жениху, прошептала:
– Ты считаешь себя самым умным, Крис, однако это первый признак того, что ты дурак, – и с этими словами она покинула их, грациозно зашагав по комнате.
– Как же вы будете ей это доказывать? Сложно что-то доказать женщине, особенно когда дело касается любви, – не отступал Мур, в полной мере наслаждаясь своим преимуществом в игре. И это вовсе не касалось карт.
– Господин Оксфольт видимо не собирался заходить так далеко, – подперев голову рукой, усмехнулся Ян, тоже получая наслаждение от того, что мультимиллионера так легко загнали в угол.
– Просто я совсем позабыл об этом, ведь то охотников разорвут, то госпожа Эйприл ножом размахивает, – оправдывался Джес, стараясь казаться беспечным. – Знаете, при таком раскладе легко позабыть о каком-то глупом пари, заключенным забавы ради.
– Отлично, – улыбнулся Мур, еле сдерживая волну ликования, что накрыла его с головой, – в таком случае, завтра вам придется провести весь день с госпожой Габриэль. Как должно быть она будет капризна – ах дамы! С ними спорить, себе дороже. Словом, я вам ничуть не завидую.
– Но завтра, – самодовольно заявил Оксфольт, ухватившись за спасательную соломинку, – мы с господином Беднамом хотели заняться бумагами и заключением некого экономического союза.
– Вы что! – нахмурился Лисц, продолжая распаляться, – сперва нужно уделить время даме, а уже после ее жениху, иначе ничего не выйдет. Вы же не хотите расстроить будущую госпожу Беднам?
Дьявольские огоньки заплясали в глазах Мура, и самодовольство Джеса медленно сползало с его лица, сменяясь унылым выражением.
– Куда нам торопиться, господин Оксфольт? – спокойно поддержал детектива Кристофер, – развлекайтесь, мы еще чувствую, долго отсюда не выберемся.
Беднам подозвал Мелвина распорядиться насчет ужина, а Лисц, воспользовавшись заминкой, наклонился к Оксфольту через стол и чуть слышно прошептал:
– Я выиграл.
Джес, сдерживая пылающее чувство горечи и отчаяния, лишь одарил сыщика презрительным взглядом. Он был уязвлен и поражен.
Безукоризненная и долгожданная победа при столь глупом и нелепом проступке противника опьяняла Лисца, придавая ему сил и уверенности. Он не мог перестать думать об этом, ни за ужином, ни наблюдая за самодеятельным концертом, что организовала Сьюзен. Как он долго ждал этого и не верил, что смог пробить броню самого невозмутимого и неприступного, скупого на эмоции, человека. Может Мур Лисц навсегда останется единственным в мире, кому удалось в свою пользу обставить самого Джеса Оксфольта – хитрого мультимиллионера, что играл с легкостью в карты так же, как и с экономикой страны.
5.
Погода оставалась верна себе и на следующий день – метель бушевала, ветер уныло завывал, словно устав сам от себя, а большая часть обитателей дома погрузилась в более мрачное и безысходное настроение.
Мелвин, не переставая, причитал, что все под этой крышей обречены, и что никакие надежды и молитвы не помогут. Шло двадцатое декабря – ночь перед Йолем, а это значило, что хотя бы внешне нужно было как-то готовиться к празднику, прибраться, привести все дела в порядок, подготовить подношения домовому и сытно отужинать. Но никто не желал соблюдать традиции.
– Какой толк в этом празднике, если не будет бала? – возражала Барбара, недовольно поджав губки, – у нас должно было быть светское мероприятие в честь коронации его величества, а сейчас и праздновать нечего!
– Как же нечего, госпожа? – удивился Мур, – наконец день станет прибавляться, тьма понемногу начнет отступать. К тому же, столько важных вещей нужно сделать.
– Господин Лисц, вам-то не понять, – фыркнула Энн, – балы не ваше призвание! Кому вообще сдался этот праздник? Как обычно, отужинаем и ляжем спать.
– Так можно разгневать предков! – воскликнул Май в отчаянии, – нельзя лениться, когда дело касается столь важных вещей!
Мура удивило, как паренька глубоко волновала данная тема.
– Господин Беднам! – взмолился принц, обращаясь к Кристоферу, который с утра пораньше читал газету недельной давности, – мы же отпразднуем Йоль? Накроем стол, запечем гуся, наварим пуншу с глинтвейном, испечем пирог с патокой и хлеб Карачун! А полено? Как же йольское полено, господин Беднам? Его надобно сжечь, без этого никак нельзя!
– Какое полено, Май? – устало поглядел на него граф, – ты давно глядел в окно? Где ты сейчас найдешь полено?
– Как же так… не будет полена? – вселенское горе отражалось в глазах паренька, и он вмиг стал мрачнее тучи.
Мур мешкая, как поступить, все же решился подать голос, хотя и знал, что еще сто раз пожалеет об этом:
– Ваше величество, если для вас это так важно, я готов вам помочь с приготовлениями к празднику.
– Вы ведь не особо жалуете Йоль, господин Лисц, – подловила его Эрика, появившийся в дверях.
Детектив еле сдержал раздражение, которое вмиг охватило его – он только диву дивился, откуда этой проклятой девчонке известно о нем абсолютно все!
– Я не особо жалую не Йоль, а бессмысленную суету вокруг него. Но, – он многозначно поглядел на Мая, – я согласен с его величеством, что традиции нужно чтить, иначе все в этом мире бессмысленно.
На этих словах принц просиял, а Мур втайне подумал, что может, таким образом, он усыпит на время бдительность паренька и что-нибудь у него выведает.
Сыщик на пару с Маем терпеливо нарядил ветки ели, что наследник припрятал заранее. Потом они развесили их в гостиной, попутно украшая все вокруг всевозможными бантами, завитушками и маленькими деревянными оленями. Затем принц дал подробное задание поварихе подготовить на сегодня и на завтра хороший и сытный ужин, ведь если вкусно не поесть в доме может перестать водиться еда. Также паренек радостно разложил йольские венки почти на каждом столе многочисленных гостиных, любовно подготовил молоко с булочками для домового, на которого к слову собирался охотиться этой ночью. В общем, вся эта ребячливость и небывалая вдохновленность духа, обычно присущие детям, вновь возродились в Мае, затмевая собой тревогу и подавленность настроения. Муру это грело сердце, и на какое-то время он даже позабыл, о чем так хотел расспросить наследника. Эрика изредка невзначай заглядывала понаблюдать за тем, как идут приготовления. Каждый раз она чуть улыбалась, всячески стараясь скрыть свое умиление, и затем удалялась из комнаты.
И вот, наконец, настала очередь йольского полена, которое больше всего беспокоило принца. Снег падать не перестал, но хотя бы метель поутихла, сделав небывалое одолжение этим двоим и тем самым, приглашая их ступить на свою территорию.
– Да ладно, господин Мур, подумаешь снег! – беспечно посмеивался Май, укутываясь своим огромным шарфом.
– Что-то раньше ты был другого о нем мнения, – иронично произнес детектив, – вот если бы ты не болтался попусту, а занимался своими способностями, то уже мог бы управлять погодой, как Холодный принц. И мы бы тут не застряли.
Но паренек его уже не слышал, он бросился в самый снегопад, решив, видимо, раствориться в нем. Он ребячливо закружился и его звонкий смех пронзал серые сумерки.
– Снег! Господин Лисц, снег! Какой восторг! – он ловил снежинки, подставляя ладони, но они не таяли на его худых пальцах, и от этого печальная тень коснулась лица наследника.
Лисц еле волоча ногами в сугробах по колено, запыхавшись и уже порядком выбившись из сил, подобрался к Маю. В руке он крепко держал небольшую лопату и топор.
– Ну что, нужно искать поблизости, иначе если далеко уйти, то можно замерзнуть. Тебе-то это не грозит, – детектив смерил принца взглядом и насмешливо спросил, – зачем ты на себя шарф нацепил? Ты же не боишься холода.
– Иногда я хочу почувствовать себя живым, – мечтательно задрал голову Май, закрыв глаза. Снег, замирая, оседал на его ресницах и щеках.
– Ты же бессмертен, Май, а это значит, что ты живее живых… – тихо произнес Мур, теряя уверенность в собственных словах.
– Быть живым, значит быть смертным, господин Лисц.
Детектив замер, читая в его глазах невероятную печаль, но принц тут же повеселев, решительно произнес:
– Пошли, нужно поскорее добыть это полено! Здесь неподалеку есть подходящие деревья!
Сыщик, тяжело дыша, сопротивлялся снежным ухабам. Он добрался до занесенного снегом дерева и яростно начал его откапывать. Как и предполагалось, это было занятие не из легких – только сумасшедший мог бы решиться на столь сомнительную затею в такую погоду. Но Мур твердо решил добыть полено, во что бы то ни стало, и уже через какое-то время он тащил толстую ветку от дерева обратно. Парень выбился из сил, пока Май все это время дурачился, ловя снежинки ртом. Тут нога принца и вовсе застряла, и он повалился наземь, заливаясь смехом.
– Смотрите, господин Лисц! Можно подумать, мы в снежном шаре!
Мур окончательно утомившись, обнял заветную ветку и плюхнулся на снег рядом с Маем.
– Будто все умерли, господин Лисц, и мы тут теперь одни. Так тихо и так замечательно.
– Да, замечательно, – повторил Мур, рассматривая непроглядное бесконечное небо, из которого словно из ниоткуда сыпались миллиард снежинок. Они нещадно слепили парню глаза, мороз бережно обволакивал его тело, и от этого обжигающего холода детективу становилось свободно и приятно на душе.
– Пошли, Май, а то замерзнем, – поднялся Мур, помогая встать пареньку.
– Вы же будете ловить домового вместе со мной? – взволнованно спросил наследник.
– Ты прямо, как ребенок.
– А что в этом плохого? Хочу поглядеть на него, – пожал плечами Май.
– Ты раньше не охотился на домового в ночь Матери?
– Нет, – недовольно насупился он.
И они поспешно стали возвращаться в дом. Мур только уже в холле спохватился, что оставил топор возле дерева.
Когда в поместье все стихло и обитатели разбрелись после ужина по своим спальням в поисках спасательного сна, Май любовно поставил блюдечко с молоком, кусок пирога и булочки на маленькую скамеечку и, забежав за ножку стола, укрылся за ней, как за крепостью. Лисцу ничего не оставалось, как последовать примеру принца и, скрючившись в три погибели, детектив заполз под стол.
Тишина.
И снег.
– Как ты думаешь, он придет? – озабочено прошептал Май, положив голову на колени.
– Должен прийти, – пожал плечами Мур. Вглядываясь в темноту, он вдруг вспомнил нечто сокровенное и совершенно ему незнакомое. И не понимая, из каких недр памяти к нему пробилось столь таинственное воспоминание, парень прошептал, – а я ведь тоже в детстве охотился на домового…только затаился я тогда под большим роялем…
Мур тревожно задумался, силясь постичь, откуда он знал об этом, ведь он никогда ничего не мог припомнить из своего детства.
– И он пришел? – произнес Май, выдергивая парня из собственных раздумий.
– Я не помню, – поник Мур.
– Значит, не пришел, – сделал печальный вывод наследник. Немного погодя он многозначно добавил, – это хорошо, что мы не бессмертное общество вампиров, господин Лисц, как хотел создать Редьярд. Как хорошо, что мы можем умереть.
– Но ты не можешь, Май, – напрягаясь, проговорил детектив.
– При должном подходе и я могу, – тяжелый взгляд принца устремился на сыщика, и ему от этого стало не по себе.
– Май, может, ты хочешь мне что-то рассказать?
– Может, и хочу, – таинственно улыбнулся принц, отвернувшись, – сказку. Хотите сказку, детектив Лисц? Сегодня для этого самая подходящая ночь.
– Сказку? – удивился Мур.
– Вот именно, самую необыкновенную, которая заставит вас почувствовать себя в волшебном мире. Я знаю, вам очень хочется ее услышать.
– Если ты так считаешь, в таком случае я послушаю, – в растерянности проговорил парень.
Май, сделав короткую паузу, начал свое длинное повествование, полное прозрачных грез и мнимых надежд:
– Жил да был на свете блеклом хиленький, болезненный Принц. Жил он с приемной матушкой, которая приютила его по доброте душевной. Нашла она его в Черном озере, в плетеной корзине – был он совершенно никому не нужен, и злая судьба-насмешница соединила его с ней. Работал он у нее в лавке вместо подручной силы, подворовывал иногда, ибо жили они бедно. Так однажды забава его обернулась против него – поймали Принца с поличным и заточили его в школу для таких же маленьких преступников. А там, в школе этой, как и везде, царили свои законы и порядки. Принц по глупости своей, не успев разобраться, что к чему, да давай хвастать, какой он умелец и молодец. За это его в школе невзлюбили, особенно главный вожак его возненавидел – и давай над принцем измываться, бить да дразнить, при всех унижать. Приходил отчаявшийся Принц на выходных к матушке плакаться, помощи искать, да все без толку – она его никогда особо любовью не баловала, а все приговаривала: «Ты сам виноват, хоть с шеи моей слез». Ну что ж, деваться было некуда – пришлось Принцу самому себе помогать. Выживал, выживал он в школе, как мог, как сил хватало – но дошло все до того, что отрубили ему местные шутники палец за проигрыш в карты. Пока Принц плакал, жалея себя в чулане, палец гляди и вырос обратно! Принц не поверил своим глазам! Понял он в одночасье, что с ним не то что-то, и стал бояться, как бы другие об этом не прознали.
Май умолк, набрав в грудь воздуху, и продолжил:
– И вот однажды отправился в ночь лунную Принц на крышу, он к этому долго шел. Заранее сшил себе костюм красивый, о котором всю жизнь мечтал, оделся аккуратно, обулся и ступил на крышу, решив навсегда прервать свой ночной кошмар. Было тихо, как сейчас – ни ветерка, ни звука, лишь злорадное дыхание самой смерти слышал Принц. Признаться по секрету, Принца всегда тянуло выброситься в зелень в мае, что-то в этом было. Но ветки деревьев нынче были голые и промерзлые – они ничуть не манили паренька, однако выбирать не приходилось. Принц обернулся, бросив прощальный взгляд на дверь, и за четыре дня до Самайна шагнул он в пустоту. Некому было его спасать, а сам себя он более спасать не хотел. Удар был глухим, кости хрустнули, кровь хлынула теплой волной, но боль яркой искрою вспыхнула и тут же потухла. Немного полежав, Принц осознал, что все еще жив – и кости его целы, и раны затянулись. Он поднялся с промерзлой земли, вернулся в комнату и понял – он бессмертен. Хорошо ли это? Он не знал. Но одно он знал точно – нужно хранить это в секрете ото всех.
Молчание повисло ненадолго над ними, затем Май вновь заговорил:
– Настало названое день рождение Принца, он вернулся к матушке и был весь в трепетном предвкушении, ведь ему исполнялось шестнадцать лет! Она, должно быть, приготовила ему в подарок нечто удивительное! Но к великому разочарованию Принца, матушка достала из маленького мешочка небольшой кулон из лунного камня в виде сердца и сказала: «Это я нашла в твоей корзине. Видно, это принадлежало твоим родителям». Принц был зол и, возвратившись к себе на чердак, отшвырнул в гневе проклятую вещицу куда подальше. Все его ожидания и надежды были растоптаны. Однако не долго дулся он один на своем чердаке – вскоре в дверь постучали. Вошли гости незваные – две девушки прекрасные, обе в плащах дорожных с капюшоном. Одна держалась гордо и величественно, вторая же была в ее тени. «Где он?» – спросила та, что была величественной. «Сначала вы должны признать меня главной, тогда и скажу, где он» – отвечала матушка. Принц из любопытства подглядывал за ними из своего убежища, в щель, между досками в полу. «Может ты это всего лишь выдумала, чтобы встать во главе ковена? Меня не обманешь» – продолжала гостья. «Хотите, верьте, хотите, нет, но наследник был всегда под моим наблюдением» – угрожающе говорила матушка. «В ковене должна быть главная та, что всех сильнее. Думаешь, я без твоей помощи не найду наследника?» – и на этих словах, Принц и пискнуть не успел, как матушка его загорелась. Паренек в ужасе закрыл рот руками. Он обомлел – от его матушки приемной остались лишь угольки. Девушка, что говорила с ней, медленно подняла голову и, заметив в щелке глаз Принца, хитро улыбнулась – он понял, что настал его конец. «Нет-нет! – думал он, – я не могу умереть! Не сейчас! Не тогда, когда понял, что я наследник Холодного принца!». Всего пару недель назад он пытался оборвать свою жизнь, но уже сегодня ему было до чертиков страшно расстаться с ней – до чего забавны бывают люди! Почему-то Принц быстро метнулся к лунному камню, решив его спрятать. Он ничего больше не придумал, как порезать ножом кожу и положить кулон внутрь раны. Рана вмиг затянулась, и не было ни шрама, ни нарыва. Он спрятал кровавую руку под рукав – девушки уже поднимались к нему по лестнице. «Кто ты такой?» – зашипела глава ковена. «Я сирота! – закричал Принц умоляюще, – я работаю в лавке, но живу в школе воришек! Не убивайте, прошу!». Глава ковена смерила его подозрительным взглядом: «Что ты слышал?». «Ничего! Ничего не слышал!» – кричал паренек, хватаясь за жизнь. «Давай, убьем его» – зашептала вторая. А глава ковена говорит: «Нет, придется взять его с собой». Так Принц попал к ведьмам.
Приютили они его в огромном замке, что находился за городом. Замок этот принадлежал одному господину, что также находился в ковене, ибо был мужем одной из ведьм. На нем и на друге его были метки, как и на демоне, что редко объявлялся, как и на вампире, человеческий облик которого Принц никогда не видел, и даже имени его не знал. Устроили шабаш ведьмы – посвятили Принца в ковен, как это делали и с остальными мужчинами, кружились и танцевали – пламя костра, разожженного в лесу, полыхало. И Принц стал одним из них, и теперь он не мог ни с кем и словечком обмолвиться насчет ковена. Стали деньки его протекать не как прежде, ведь злые ведьмы наследника искали, а наследником был сам Принц. Все ведьмочки любили принца – были ему, словно семья. Он у них многому учился украдкой, они вместе и праздники отмечали и веселились. Только хитрая глава ковена всегда в нем сомневалась. Она все глядела на него – глаз не сводила. Однажды подошла она к нему и говорит: «Наследник все равно обречен на смерть, даже если мы его не найдем». «Почему?» – вырвалось у Принца. «Так по преданию его все равно ведьма-воровка погубит, – сказала глава и тихо добавила, – даже если он первый ее найдет, то все равно падет от ее чар и сопротивляться не сможет». Глупый Принц повелся на уловку ведьмы и, выждав время, стал везде ведьму-воровку искать. Ему тогда еще было невдомек, что только этого и нужно было главе ковена – так все ее подозрения вмиг подтвердились. Наследника ведь ни одна ведьма почуять не могла, даже воровка – он пах для них, как человек. Но наследник в свою очередь мог почувствовать воровок, хотя обычных ведьм не примечал. Наделал глупостей Принц, решился в страхе, пока он с воровкой будет разделываться, ведьм по ложному следу пустить. Увидел он однажды паренька в одной деревне, в которой ведьмы гримуар один искали. Был этот паренек больно похож на Холодного принца. Взял да и написал аристократам Принц, мол, тут живет очень похожий, приезжайте-поглядите. И сие анонимное письмо стало для паренька этого роковым.
Зловещая тень пробежала по лицу Мая, но он тут же поспешно продолжил:
– Ведьмы вмиг оживились, узнав о наследнике, и за ним началась охота. Быстро они смекнули, что он ненастоящий, но мало им было уничтожить подлинного, они хотели, чтобы и ложный пал на глазах народа. Они стали потихоньку готовиться к его убийству, на время, позабыв о Принце. Однако Принцу в тот момент пришла в голову невероятная идея – покончить и с ковеном, и с ведьмой-воровкой и в итоге занять трон самому, принеся в жертву ложного наследника. Все было очень просто, единственная сложность заключалось в том, чтобы сделать это чужими руками, оставаясь при этом в тени. Справиться с ведьмами было легко – они задумали нечто нехорошее, что саму Смерть могло привлечь. Совершив этот гадкий поступок, Ангел смерти явился бы по их души и не оставил бы их в покое, покуда бы не сцапали его худые ручонки их черные сердечки. Ведьмы в свою очередь перед этим избавились бы от ложного наследника, тогда оставалось решить лишь с ведьмой-воровкой. Но к счастью Принца он вспомнил об одном хорошо ему знакомом детективе, хотя детектив Принца не знал. С его помощью можно было покончить и с ведьмой-воровкой, только бы успеть со всем разобраться вовремя.
Глаза Мая померкли в отчаянии, он безумно улыбнулся:
– Принц распространил слухи о ведьме-воровке, подбросил газету и всяческими уловками и хитростями запутал глупого детектива, изначально пуская его по ложному следу. Но глупый детектив не повелся на уловку Принца, не стал отправлять воровку на виселицу, не поверил. Принц рисковал всем, танцевал на краю двух миров – играя и за себя, и за ковен. Ах, как ему приходилось выкручиваться – каждый миг ему грозили разоблачение и смерть. В ночь Самайна ведьмы собрались на шабаш близ замка Филиции, чтобы принести кровавую жертву и исполнить обряд для отравы наследника. Принц еле поспел к ним, но главная, все еще сомневаясь в нем, тут же прижала его к стенке, стоило ему явиться. «Почему таскаешься везде с детективом? Почему на шабаш не пришел? Почему утаил, что детектив ведет расследование?». Принц оправдывался, как мог: «Я специально к нему подобрался, а вас отвлекать не хотел! Он нашел ведьму-воровку, она приведет к истинному наследнику!». Но мерзкий вампир тут, как тут – вызвался припугнуть детектива. Ковен по какой-то причине, неведомой Принцу, не мог убить глупого детектива. Принцу только и оставалось, как бежать со всех ног обратно, нацепить на себя одеяло и упасть на пороге в снег, чтоб не вызвать подозрений, якобы он куда-то на мороз отлучался. На балу ведьмы изменили облик, и Принц не знал под какой личиной они прячутся… Принцу нужно было не попасться им на глаза, и он затаился. И ложный, фальшивый наследник, переполняясь неуместным глупым счастьем, поднес ко рту ложку со смертельным лакомством… одну…другую и вот ему стало худо… и вот он лежит мертвый на ковре, и кровь его не черная, а алая разливается бурыми пятнами по его лазурным одеяниям. И Принц об этом ни капли не страдает.
– Неужели тебе совсем не жаль его, Май? – с болью и невыносимым призрением прошептал Мур, боясь звука собственного голоса. Он охрип от долгого молчания и слишком сосредоточенного слушанья.
Паренек в отчаянии усмехнулся:
– А вам, господин Лисц, вам разве не жаль меня? Я всего лишь хотел выжить, – он наклонился и, поморщившись, спросил, – а как бы вы поступили на моем месте?
Слова, словно хлыст, ударили по сердцу детектива, и он немного оторопев, неуверенно ответил:
– Я не знаю, как бы я поступил на твоем месте… я не знаю, но это тебя не оправдывает… да и к тому же… каждый в этом мире вынужден нести свою ношу… – Мур опустил голову и, собравшись с духом, выговорил, – прости меня. Мне немного стыдно, что упиваясь чувством вины по отношению к Бельти, я не подумал о тебе.
– Да ничего, господин Лисц, – слезы блеснули на его глазах, но он как-то тревожно улыбался, – все одно – нам всем теперь крышка!
Мур оцепенел от ужаса – до чего бездонными показались ему в этот момент глаза наследника. Не успел он прийти в себя, как в комнату вошел Билли весь бледный и дрожащий.
– Ах, это вы, господин Лисц,.. и вы, ваше величество…
– Что-то случилось, Билли? Тебе не спиться в столь поздний час? – насторожился детектив.
– Там всюду кровь… на полу… – еле выговорил лакей, – я чуть не упал в нее…
– Чья кровь? – похолодел Мур.
– Я не знаю… я не спрашивал, – его передернуло, – идите сами поглядите.
– Май, ты вихрем должен отыскать Зиги. Держись подле него, понял? – серьезно наказал Мур.
– Может, мне лучше помочь? Я хочу поглядеть! – тут же взбунтовался паренек.
– Делай, как я говорю! – рассердился детектив, и наследник присмирел.
Мур вышел в коридор, Май, освещая себе путь свечой, направился в противоположную сторону, позабыв о поимке домового. Сыщик пригляделся, поднеся подсвечник к полу – по ковру и по доскам протекала тоненькая струйка крови, словно кто-то здесь пронес то, с чего она накапала. Лисц крадучись в нервном предвкушении последовал за ней, гадая, куда же приведет его кровавый след. Тишина поглощала поместье, и от этого замогильного молчания детектива пробирал мороз по коже. Кровавая линия заворачивала прямиком в одну из гостиных. Мур аккуратно вошел, стараясь вглядеться в кромешную тьму. К своему ужасу он поднял глаза и на стене увидел размашисто написанную надпись кровью:
«Кристофер, кто убил Гарольда
Беднама? А что если
я знаю
кто?!».
– Боги милостивые, – в оцепенении пробормотал Лисц, разглядывая надпись. Он подошел поближе и, понюхав, точно убедился, что перед ним настоящая кровь. Последний восклицательный знак соединялся с той струйкой, которая привела сюда детектива. Все это выглядело так, будто кровь самостоятельно по собственной воле притекла и оставила здесь надпись.
Мур, боясь сделать лишнее движение, побрел к комнате графа. Он несколько раз постучал и наконец, перед ним возникло сонное лицо Кристофера.
– Господин Лисц? Что стряслось? Вы поймали домового? – спросил он щурясь.
– Господин Беднам, у меня для вас не очень хорошие новости… – прошептал Мур.
– Охотника убили? Мелвин сегодня не досчитался одного…
– Нет, кто-то оставил послание на стене во второй гостиной… кровью.
Глаза Кристофера распахнулись, он моментально проснулся и быстрым шагом устремился в комнату. Габриэль вылетела вслед за ним, на ходу набрасывая халат поверх длинной сорочки.
Когда они вернулись на место происшествия, комната уже была битком забита обитателями поместья в своих белых ночных одеяниях больше походивших на призраков. Мур раскрыл рот от удивления – когда они только успели подняться со своих постелей и обо всем узнать?!
София-Шейла в нахлобученных на голове бигудях громко перешептывалась с Прициллой в кружевном чепце и с Итаном в ночном колпаке. Барбара с Камиллой приличия ради примерили обморочные состояния, Руфус, Альфред и Роджер явно поставленные в тупик, лишь обменивались серьезными взглядами, стараясь скрыть охвативший их страх. Сьюзен приложила ладонь ко рту и в ужасе держалась за Винсента, что был, как и всегда, мрачнее тучи. Деласи старалась сохранить лицо и достоинство, впрочем, как и Энн, но и слепому было ясно, что они обе напуганы до смерти. Лу с Ноэлем были насторожены, крошка Филиси пугливо жалась к братьям, ища в них защиту. Кайл осматривал тщательно надпись, пока Мелвин трясущимися руками зажигал лампы в комнате. Слуги в нетерпении толпились на пороге, пытаясь хоть одним глазком увидеть, что происходит в гостиной, и только вся честная компания во главе с Жаклин удивлялись происходящему слишком наигранно и искусственно, чтобы детектив им поверил. Мур прекрасно понимал, чьих рук это дело, ведь больше некому было нагонять такого страху в этом доме.
Стоило только Кристоферу переступить порог, Амнес тут же, снося всех на своем пути, кинулся к нему с воплями:
– Какой ужас! Кто мог это сделать?! Это угроза?! Мы умрем?! Мы точно умрем, Крис?! Что это значит?!
– Какого черта… – обомлел Беднам, увидев кровавое послание. Амнес в истерике все еще тряс графа за плечо, пока Альфред не отвесил ему хорошую оплеуху.
Марта Беднам, что стояла к злополучной стене ближе всех, с жутким лицом повернулась к сыну и ледяным голосом спросила:
– Что это означает, Кристофер? – в ее глазах проскальзывало невероятно пугающее осознание. Граф тут же догадался – мать все поняла.
– Я не знаю, мама, – ответил он, сохраняя нечеловеческое спокойствие. На этих словах он обернулся взглянуть на Габриэль. Та притихла и выглядела напуганной, но это была ложь.
Кристоферу не нужно было долго размышлять, чтобы заподозрить в выходке свою ненаглядную невесту – единственную постороннюю, кто знал его страшный секрет и кто мог бы прибегнуть к такому ловкому способу шантажа.
Мур встревожено обвел комнату глазами в поисках ведьмы-воровки, и обнаружил ее стоящей подле остальных. Лицо ее было спокойно, она прекрасно владела собой. В сорочке и с подсвечником она, как никогда больно походила на нечисть. Ее взгляд был тяжелым и настороженным. Девушка поглядела на Мура и, приложив палец к губам, помотала медленно головой. От этого внутри у детектива все похолодело.
– Никаких следов, что удивительно, – заключил Кайл, все еще разглядывая стену, – как же можно было умудриться написать это, не испачкав ничего в крови? Да и струйка так аккуратно ведет к надписи… странно…
– Мы все умрем здесь! Это проклятущие ведьмы! Их всех надобно сжечь! – взвилась Присцилла, – я не могу умереть! Я слишком красива, а смерть уродлива! Мы не подходим друг другу!
– Это точно предупреждение от ведьм, – схватилась за сердце София-Шейла.
– Если кто-то заколдован – его не медля нужно устранить! – подхватил Руфус.
– Я хочу домой! – заплакала Барбара, и Энн разрыдалась вместе с ней.
Тут Марта Беднам не выдержала, ноги ее подкосились, и она повалилась на пол. Альфред с Роджером вовремя подхватили несчастную и уложили ее на диван. Все мигом засуетились возле госпожи Беднам, а господин Максималь старший с презрением пробасил:
– Кристофер, ты же понимаешь, что кто-то прячется в доме! Нужно обыскать поместье!
– В этом нет необходимости, его величество на всякий случай проверил все на днях, – сквозь зубы процедил Беднам. Его вид кричал, как надоели ему придирки и советы Альфреда.
– Значит, не особо хорошо проверил – он лишь мальчишка, его магия еще не так искусна! – настаивал на своем Максималь старший.
– О, как же так! Мы все сию секунду послушались бы вас, господин Максималь, но ах да, хозяин здесь не вы, – театрально разошелся Кристофер, нервы его все же сдавали. Самая страшная тайна, которую он скрывал от правящих семей, вот-вот могла выползти наружу.
