Irin Joki
Страшные сказки ведьмы-воровки
Глава VIII «Ненавистная невеста».
1.
Мур Лисц спешил укрыться подальше от свирепой и суровой вьюги, что неожиданно разыгралась в городе и в его жизни, в уютном и любимом баре – пристани для потерянных и богами забытых существ. Он понуро плюхнулся на стул за барной стойкой и попросил бармена налить чего покрепче и ни в коем случае не дать опустеть его бокалу в этот лютый вечер. Лео сегодня на работе не было, а Зиги, как сторожевой пес своего логова, по обычаю сидел рядом.
– Все в порядке, малыш Лисц? – спросил демон, не без интереса оглядев помятый вид парня. – Выглядишь хуже, чем я.
– Как обычно, старина, – заверил его Мур, стараясь скрыть от проницательного демона отчаяние и боль в своей груди. – Чего нового?
– А где твоя подружка? Эта рыжая нахалка? – впервые не обращая внимания на вопрос об излюбленной теме – сплетнях, серьезно с неким подозрением спросил Зиги.
Муру абсолютно была не по нраву его настороженность. Ему вовсе не хотелось обнажать душу, раскрывая собственные чувства, ведь ему было стыдно за предательство Эрики, а еще более стыдно за свою глупость и наивность. За то, что его вновь так легко обвели вокруг пальца.
– Она… – запнулся детектив, нервно кусая губу, – она теперь, видишь ли, играет по другую сторону. Что ж, демон, выходит, твоя взяла. Радуйся, ведь ты оказался прав на ее счет.
Зиги еще больше помрачнел, и слегка оскорбленный подобным замечанием, возразил:
– Чего же мне радоваться? Я вовсе не желал тебе такой участи. Эх, Лисц, – он похлопал его по плечу, – с женщинами всегда так, не бери в голову. Все они ведьмы проклятые – сами не знают, чего хотят! Скажи, как же теперь твое расследование?
– То же, что и затерявшийся путник в бурю – утопло по пояс в снегу, – мрачно проговорил Мур, опустошая бокал.
– Сдаешься? – усмехнулся Зиги, обнажая свой кривой клык.
– Ни за что, – отвечал парень, уставившись в одну точку, – я не смогу успокоиться, пока не узнаю, что произошло в их чертовом ковене. Если Бельти я понимаю, зачем они убили, допустим, то вот других девушек… – детектив усмехнулся, – может оба моих расследования и закрыты, но только не для меня. Если это не нужно ни одной живой душе, то это еще не значит, что это не нужно мне. А со своими интересами я всегда считаюсь в первую очередь.
Зиги, внимательно слушая парня, слегка улыбнулся и глаз его заблестел демонической хитростью.
– А что, Лисц, ты нашел ковен ведьм? – спросил демон прищуриваясь.
– А как же? Нашел, что б его, – горько усмехнулся Мур, – и не только. – Он призадумался и в оцепенении продолжил свои судорожные размышления, – судя по словам Жаклин, Эрика с самого начала знала, что должна покончить с истинным наследником, просто она не ведала, кто именно им является. Получается, она с первой встречи врала мне? Ведь Жаклин спрашивала ее про какой-то шабаш… Может быть именно шабаш и есть то самое происшествие, на которое я все время натыкаюсь, и которое произошло в канун Самайна? Жаклин также упоминала о силе Мая, которую она почувствовала. Что если, Май и правда пытался покончить с собой в ту самую ночь, когда Реглус видел его в свете луны, и тогда произошел всплеск силы, которая излечила смертельные раны Мая, и ведьмы это почувствовали? Но как же смог собраться вместе этот чертов ковен?! Эрика говорила, что никто в здравом уме не станет ходить на подобные сборища, ведь это может оказаться ловушкой. Как же, как же они друг друга нашли?
Мур нервно бегал глазами по барной стойке, лихорадочно пытаясь отыскать желанный ответ, который как ему казалось, должен был быть на поверхности. Но мысли, словно рой пчел атаковали его, не давая разобраться. Вопросы сыпались один за другим, и еще не было обнаружено ответа на предыдущий, как возникал тут же новый.
– У ведьм свои уловки, братец, – беспечно ответил демон, попивая коньяк, – Филиция, жена Холодного принца, имела в своем арсенале кучу хитростей, плела интриги, словно вездесущая паучиха.
– Да, – в наваждении протянул Мур, покачивая указательным пальцем, – Эрика говорила Жаклин о Филиции… Точно… Знать бы еще, что это значит…
– Что ж ты не спросил это тогда у самой рыжей? – вздернул бровями Зиги.
– Она бы мне все равно не ответила, – отмахнулся понуро Мур, – я определенно что-то упускаю. Чего-то значительного не хватает, чтобы связать все эти мелкие детали в одно целое. Словно пирог без муки… понимаешь?
– Понимаю, – с многозначительным видом согласился демон.
– Возможно, о самом наследнике ведьмы ковена узнали от своих бабушек и матерей, как рассказывала сестричка Антони болтушка Анна. То есть, эти напутствия могли передаваться через поколения, пока на чью-то долю не выпадет это испытание – убить наследника, тем самым продолжая войну ведьм и Холодного принца. Но, – слегка улыбнулся Мур, – наследник появился только после рождения ведьмы-воровки, а к ним, как я понял, не особо расположены остальные ведьмы. Как же Май связан с ковеном? Они же с Эрикой говорили о Жаклин, а он и глазом не моргнул, хотя все и понял… Что за черт? Как это все загадочно…
– Под стать тебе, – подметил демон, едва улавливая смысл всей картины расследования. Хотя старому демону были глубоко безразличны земные мимолетные страсти простых смертных.
– Не ясно, зачем они собирали лунные камни, и кто приходил к Бельти в покои, а главное зачем? – недоумевал парень. Кажется, незнания этих мелочей сводили его с ума. – И вот еще загадка! Что же такого можно натворить, что аж сам главный Ангел смерти снизошел до тебя?!
– Много чего, – усмехнулся Зиги, закуривая всласть, и предлагая сигарету Муру. Тот также задымил.
– Просвети же, будь добр, – попросил детектив, вдыхая ядовитый дым, который его не раз успокаивал и приводил мысли в порядок.
– Ангел смерти наказан, так? Ему приходиться ежедневно ловить души, многие из которых не особо хотят покидать этот мир, – таинственно зашептал демон. – У кого-то остаются незавершенные дела, которые их мучают, у кого-то остаются родные, за которых они беспокоятся, кого-то вообще убили, и тут ты сам понимаешь. Но вот ведьмы могут отсрочить себе срок с помощью жуткого колдовства. Подобные фокусы очень злят Ангела смерти, ведь любая сбежавшая или не пойманная в срок душа – это нечеловеческая пытка для его души и тела. Может, им пришел срок, но они не захотели умирать? Ангел смерти больше всего терпеть не может ведьм и вампиров – последние вообще насмешка над его существом, вроде бы мертвы, но в то же время нет. Шутить с ним страшное дело, он, как и болезнь, только и ждет проступка со стороны человека и привет.
– Хм, – Мур вновь погрузился в пучину раздумий, внимая каждому слову своего собеседника, – даже не знаю. Хотя вполне возможно, он же охотился за душами ковена ведьм-воровок, которые собрала Эрика.
– Что?! – опешил Зиги, расплескивая коньяк по стойке, – вот это рыжая дает! Признаться, я ее недооценивал. Может это и хорошо, что она от тебя отказалась, если она так сильна, то лучше с ней не связываться.
– Ты полагаешь, – тяжело вздохнул Мур, – она бы меня погубила?
– Клянусь своим мертвым господином!
– Может, это было бы и к лучшему, – мрачно подытожил Мур, чем вызывал недовольство у старого демона.
Они еще долго сидели, выпивая и споря под зловещие завывания снежной бури, что не на шутку разыгралась за окном. На улице не было видать ближайшего столба, пелена окутала пригород, не давая и шанса его жителям спастись от внушающей благоговейный страх погоды. Вокруг было мало народу, все постарались еще до сильной вьюги укрыться в домах, и только некоторые беспечные люди, или же те, кому было некуда идти, нашли себе здесь приют. Чем больше утекало времени, чем сильнее выла буря за окном, тем все больше Мур убеждался, что не могла Эрика так просто и легко предать его. Унижаться перед Маем, когда она так его призирала? Все это казалось абсурдным и неразумным. Детектив натыкался лишь на единственный верный ответ – это то, что ведьма просто-напросто что-то задумала, и как всегда хотела провернуть это в одиночку. Парень тешил себя надеждой, что рыжая воровка, увидев, какому риску Мур подвергся на чаепитии, решила его отгородить от неприятностей, а может даже и смертельной опасности. Он любовно лелеял эту мысль, и вера в лучшее вновь загорелась в нем ярым пламенем, не давая покоя. Теперь он должен вернуться в поместье и убедиться в своих подозрениях. И пусть это окажется бессмысленным, это будет поступок, за который Мур возьмет всю ответственность на себя, и в случае промаха с достоинством примет горькую правду. Тем более чем раскисать и жалеть себя, лучше действовать и не позволять нападкам сломить твой дух.
На запястье Мура все еще красовался странный плетеный браслет с черными, как угольки, камушками, который Эрика повязала ему перед чаепитием. Вновь сомнения одолели парня, и все его надежды пошатнулись от воспоминаний, которые отнюдь не обеляли имя ведьмы. Спасла ли она Мура от Антуана, подарив зловещий амулет, или же хотела сберечь души ковена воровок, чтобы настырный Ангел смерти их не украл? Правда ли, что она даже не пыталась провести спиритический сеанс, и лишь водила его за нос все это время? Или она специально так сказала, чтобы сделать Муру больнее и оттолкнуть его? Но она спасла его от пернатого и много раз помогала ему, была неотступно рядом, как самый надежный друг и товарищ… может она и не предавала его, просто с самого начала преследовала свои личные цели? Что же, в таком случае она тоже постарается убить Мая, хотя детективу в это слабо верилось.
Лисц, мучаясь и изводя себя, все никак не мог прийти к окончательному решению. Это ужасно терзало его, не давая отвлечься на что-то другое. И чтобы окончательно не погрязнуть в этом безумии, в которое его так ловко затягивала Эрика, парень решил в ближайшие дни заняться высвобождением своего злейшего врага из стен непреступной тюрьмы Лунсанна, в которую он попал из-за неутолимого тщеславия и по собственной глупости. Не то чтобы Муру хотелось помогать мерзкому Фленсику избежать участи, которую он к слову вполне заслужил, но он был должен журналисту еще с той игры в карты у наследника, когда Чарли помог ему отвлечь господ от Бельти.
Пересилив себя, Мур вышел из дома с утра пораньше лишь в четверг, когда снежная буря малость поутихла. Все кругом замерло в молчаливом преддверии, в то время как в душе парня ураган никак не мог затихнуть. Он намеревался встретиться и переговорить с человеком наиболее ему неприятным, да и еще умолять и выпрашивать у него помощи. Перспектива его поджидала не из легких, но делать было нечего.
Пока детектив ехал в поезде, он сам себе удивлялся с какой готовностью и легкостью он принял решение пару дней назад спасти Фленсика. Его не грызла обида или же боль за прошлые выходки журналиста, его даже не страшила встреча с Разовски и предстоящий с ним разговор. Напротив господин Лисц испытывал небывалую уверенность и непоколебимое спокойствие. Вмиг что-то в нем переменилось, и дух его стал тверд, как скала, и собственные действия не подлежали более никакому сомнению.
Отказавшись от завтрака, в полном молчании и созерцании Мур провел остаток пути. По прибытию на станцию ноги понесли его по привычному маршруту без лишних подсказок. Улочка за улочкой, минуя такие знакомые и когда-то дорогие сердцу места, Мур подумал, что теперь же здешние виды лишь вызывают в его душе некую грусть, а временами и тяжелую боль.
И как бы страхи прошлого не норовили поглубже задеть чувства детектива – он все еще был непоколебим в своем решении лицом к лицу столкнуться с тем, что мучило его вот уж долгое время.
Зимний уют, наконец, коснулся этого города, и природа возымела вверх над усердными людьми, которые были не в силах справиться со снегом после такой метели. Вокруг бегали довольные разрумяненные детишки, радуясь такой замечательной погоде, располагающей к играм и забавам. Но все это не занимало внимание Мура – он шел твердою походкой, не отрывая своих цепких глаз от цели.
Наконец меж серой белены неба показался фасад красного кирпичного здания, в котором когда-то познавал истину и вникал в тайны знаний Мур Лисц. Это была Полицейская академия, хотя сыщик искренне не считал, что до конца познал все истины, которые ему так любезно ведали преподаватели. Чем старше он становился, и чем дальше от него оставалась студенческая жизнь, тем больше Мур убеждался, что в его учебе было столько же толку, сколько и в неуместных рассказах преподавателей об их подвигах и победах на занятиях.
Лисц, сохраняя ледяное молчание и стальную выдержку, выкурил две сигареты напротив входа, и только потом зашел внутрь. Все здесь, не изменяя своей хваленой напыщенности и чопорности, оставалось по-прежнему, вот только детектив давно изменился. Огромные портреты знаменитых преподавателей академии, которыми так любили здесь хвастать, глазели на Мура, как с пьедестала богов, со всех стен, которые были отделаны красным бархатом. Он поднимался по лестничным пролетам, ощущая на себе их фальшиво-приветливые взгляды, и отчего-то чувствовал себя намного выше их всех.
Перила блестели в свете ламп, крутая лестница завивалась, заводя Лисца прямо в ловушку. Ученики, что попадались ему случайно на пути, то и дело изумленно глазели на Мура, а порой даже перешептывались друг с дружкой. Но Лисц не обращал на них никакого внимания, ведь он давно привык к подобным реакциям на его персону, в особенности в этом месте.
Перед детективом выросли злополучные двери аудитории, в которой обычно в деловой и надменной манере распинался Альберт Разовски, бросаясь высокопарными словами о сути полицейской профессии. Лисц прекрасно знал, что сейчас идет занятие, но от собственной наглости и дерзости, от того, что явился сюда, не испытывая при этом и капли стыда, он ощущал, как уверенность наполняет его жилы. Он в полной мере наслаждался собственным превосходством.
Ухмыльнувшись от мысли, какое сейчас лицо будет у старика Разовски, сыщик постучал в дверь пару раз, и, не собираясь дожидаться приглашения, не медля, вошел внутрь.
Сотни пар любопытных глаз устремились на него, и одна, несравнимая ни с чьими по изумлению – его бывшего преподавателя.
– Что вам тут нужно, господин Лисц? – с невероятным пренебрежением в голосе проскрипел Разовски. Его вид был до ужаса воинствующим, будто он в одиночку собирался давать отпор вражеским армиям.
– Поверьте, господин Разовски, мне не особо хотелось говорить именно с вами, но только вы можете мне помочь, – стал неспешно объясняться Мур, тем самым действуя старику на нервы, – поэтому, прошу…
– Довольно, – прервал его Альберт раздраженно, – меня не интересуют ваши низменные просьбы, так что сделаете нам всем одолжение – уходите.
– Я не могу этого сделать, – ухмыльнулся Мур, преисполненный спокойствия.
– Вот как! А вы разве не видите, что у меня вообще-то занятие в разгаре?! – воскликнул Разовски, обескураженный непоколебимостью детектива. Затем он широким жестом руки указал на Мура, будто на какую-то диковинную нечисть на нелегальном аукционе, и торжественно объявил, – Мур Лисц, дорогие мои студенты! Тот, кто, невзирая на талант и подающие надежды, уничтожил свою многообещающую карьеру собственноручно!
Лисц, не оставшись в долгу перед бывшем преподавателем, от души, со всей присущей ему театральностью, радостно раскланялся в три стороны, чем еще больше вывел Разовски из себя.
– Ну, вы сами напросились! – переходя на визг, крикнул старик, – раз пришли, я еще раз напомню своим студентам, как важно не потерять лицо ни перед народом, ни перед государством в угоду личных прихотей и интересов!
– Да, – оживленно согласился Мур, – а то это может довести вас до службы у господина Кристофера Беднама, и, упасите боги, вам поручат расследование убийства его величества, как это произошло со мной.
– Так, хватит! – вскрикнул Разовски, живо выталкивая детектива из кабинета, и выходя следом, – мы поговорим, но быстро! А вы, – он обратился к охваченной волнением аудитории, что, не замолкая, перешептывалась, – сидите тихо.
С этими словами он хлопнул дверьми и с заискивающим раздражением уставился на Мура.
– Ну?! – проскрипел он.
– Освободите Фленсика, – требовательно произнес Мур, стараясь держаться очень уверенно.
– Ты в своем уме?! – закипал старик, словно переполненный чайник, – что ты такое говоришь?! С чего бы мне его освобождать?! Как только наглости хватает простить о подобном! Совсем голову со своей нечистью потерял?! Законы для тебя теперь ничего не значат?!
– Я знаю, что в вашей власти повлиять на решение господ, тем более у них сейчас есть проблемы и поважнее этой, – настаивал на своем Мур.
Лицо старика исказилось в мерзкой улыбке:
– А разве ты не можешь повлиять на господ? Ты же теперь такая важная птица! На службе у самого Кристофера Беднама!
– Я конечно важная птица, – нисколько не смутился парень, – но мое положение не так прочно, к тому же я пока не возглавляю ни это дело, ни полицейский отдел.
Разовски внимательно вгляделся в лицо своего бывшего ученика, и со всей ядовитостью, на которую он только был способен, процедил:
– Твой бывший дружок будет гнить в тюрьме, не надейся, что добьешься его освобождения. Теперь, я обещаю тебе, что ему даже срок не уменьшат. Он этого вполне заслуживает. Ах, говори тебе не говори, ты все одно – такой же безголовый! Сколько раз я повторял тебе, что дружба с подобными личностями до добра не доводит! Такие люди тащат тебя к себе на дно, откуда сами вылезли! И где ты теперь? А главное благодаря кому? Он уничтожил тебя, и правильно сделал, а ты все равно продолжаешь упорно спасать его! У тебя нет чувства гордости, Мур Лисц! Убирайся из академии и даже не смей и носа сюда показывать, а я уж, будь спокоен, позабочусь, чтобы твои действия были донесены до ушей господ! Так ты им отплачиваешь за расположение – защищаешь преступника короны?! Ох, они будут рады услышать, как ты тут просишь за Чарли Фленсика! В особенности господин Беднам младший будет ой, как рад!
Глаза его метали молнии, ноздри жутко раздувались, волосы, что стояли дыбом, ходили ходуном – казалось, старик сейчас лопнет от негодования. Слушая это, у Мура в душе росло все больше чувства брезгливости и ничтожности по отношению к этому человеку. Детектив, сделав глубокий вдох, прервал поток излияний Альберта, сказав:
– Я понял это совсем недавно, когда события прошлого и мои чувства немного поутихли, но Чарли можно оправдать в его поступках по отношению ко мне. Поступив в академию, я получил слишком много внимания и похвалы, и невольно загордился собой. Вы внушали мне чувство превосходства – руководство по жизни, по которому сами и живете, и я стал пренебрегать его дружбой, хотя он был единственным человеком, чья семья меня приняла, как родного, когда я жил в приюте. Я так был ослеплен собой, и часто унижал его перед своими новыми друзьями, совершенно позабыв, кто на самом деле мне верный товарищ. А зная его характер, неудивительно, что он мне отомстил – скорее не от ненависти, а от обиды. Я сам в этом виноват, но на ваших плечах тоже лежит вина, ведь вы были мне наставником, а я был слишком глуп и невежествен, чтобы даже помыслить наперекор вам. Вы поощряли во мне гордыню. Так что сейчас, я возращу ему долг, ведь он мне недавно помог, хотя и не должен был. Да он виноват, и он поступил мерзко по отношению к покойному наследнику, но десять лет это слишком много для такого проступка.
Мур закончил свое раскаяние, и, не дожидаясь ответа, направился к выходу. Вслед ему еще долго сыпались угрозы и проклятия старика. Скрипучий, простуженный голос громыхал, словно гром, так, будто надеясь, что вмиг небеса разверзнуться и на детектива обрушиться заслуженная кара. Все казалось еще более мрачным в академии – лампы стали более зловещими, а фальшивые улыбки преподавателей на портретах теперь казались глумливыми ухмылками.
Но Лисц, при всем при этом сохранял хладнокровие, и когда он вышел на свежий морозный воздух, ему отчего-то стало легче на душе.
2.
Тюрьма Лунсанна была самой величественной и устрашающей крепостью во всем городе, больше походившая на старинный замок, который не представляло возможным осадить. Даже неприступные высотки самого Джеса Оксфольта значительно уступали ей по мрачности и не гостеприимству. Ее высокие и надменные стены из черного камня нависали томной и тяжелой тучей над Бархатным лесом, что расстилался с юга. С севера стены тюрьмы омывало Холодное море, с каждым годом все глубже оттачивая черный камень, так и норовя забраться соленой водой в самую глубь. Злой, безжалостный ветер дул с вод, подгоняя белую сухую насыпь, которая еще пару дней назад была пушистым снегом.
Здесь держали в заточении самых различных преступников – как и зверских убийц, ничуть не раскаявшихся в собственных деяниях, так и тех, кто обокрал по глупости лавку и теперь горько жалел о содеянном. Тут томились за решетками люди, лица которых ужасали своими отчаянием и страхом. Рядом с ними бок о бок были заточены в самые надежные камеры – демоны, которые слишком ослабли, чтобы представлять собой настоящую опасность. Ведьмам же оказывали особый прием, выделив для их временного заточения, пока они не отправлялись на виселицу, отдельное крыло, которое нынче пустовало. Редким гостем в последнее время здесь были ненавистные колдуньи, что, конечно же, очень расстраивало тюремщиков.
Мур Лисц, не теряя времени, вписал в графу посещения первое, попавшееся ему имя, и без малейшего сопротивления проник внутрь. Раньше ему часто приходилось бывать тут и благодаря своему природному обаянию и легкости в общении он смог завести себе здесь пару не обременяющих, но очень нужных знакомств для таких вот случаев. И именно благодаря этому, детективу беспрепятственно удалось встретиться с Фленсиком.
Идя по измученным коридорам мимо изможденных людей, или скорее того, что от них осталось, Муру казалось, что запах здешней грязи и сырости навсегда впитается в него. Все здесь угнетало и без того не особо воспрявший дух, все здесь пропиталось жалобным отчаянием и уныньем. Вдалеке кто-то рыдал навзрыд, и его то и дело перебивали ужасающие истошные вопли и изредка доносившийся рев демона больше похожий на крики умирающего животного.
Задумавшись о том, какого это находиться в столь мерзком месте, разлагаясь душой и телом, детектив нечаянно споткнулся и врезался в грозного надзирателя, который сопровождал его, вышагивая впереди. Мур тут же поспешил принести свои извинения, боясь вызвать гнев этого жуткого мужчины, но тот ничего не ответив, лишь пошел дальше.
К сожалению, даже при всех привилегиях, оказанных Лисцу, поговорить наедине с Фленсиком ему никто не мог позволить. Ведь заключенный под номером восемьсот двадцать три находился под особым вниманием ввиду своих проступков.
Надзиратель с видом еще более бдительным и устрашающим, не отходил от детектива ни на шаг, нависая над ним, словно прилипчивая тень. Он встал подле, чтобы хорошо слышать их разговор и не было ни малейшей надежды, что он отвлечется хотя бы на минуту. Мур же был вынужден говорить украдкой в маленькое окошечко, в которое обычно заключенным, таким как Фленсик – изменникам короны, давали еду. Ведь журналист не имел права покидать камеры, освобожденный от любых работ, он целыми днями умирал от скуки, глядя в потолок и прикидывая какой сегодня день или час.
– Что ты тут делаешь, Лисц? – искренне удивился Фленсик, когда Мур открыл створку окошка.
Чарли был не похож на себя – лицо его стало изможденным, он сильно похудел и побледнел. Одежда его, которая всегда его красила, в этот раз лишь подчеркивала ущербность его положения – она была черна и запачкана. Наверное, ему часто доставалось, ведь складывалось ощущение, что парень обтер собой всю здешнюю пыль. Волосы торчали клоками, а на лице виднелась какая-то грязь, но в глазах его по-прежнему горел нерушимый огонь, который поддерживал дух Чарли в любую тяжелую минуту жизни, заставляя бороться из последних сил с превратностями судьбы. Глядя на своего врага, Мур лишь подивился, как это ему удавалось раньше так элегантно выглядеть.
– Пришел навестить тебя, дружище, – ответил, наконец, сыщик с натянутой улыбкой.
– А? – протянул Фленсик недоверчиво, подходя ближе к самой двери, – с чего бы это? Что, пришел поиздеваться надо мной? Всласть насладиться моим позором? Но знай, это еще не конец! Я обязательно выберусь отсюда!
Надзирателя позабавили пылкие речи парня, который пробыл здесь недостаточное количество времени, чтобы окончательно похоронить надежду, и он громко усмехнулся.
Фленсик вмиг отреагировал на данный выпад, и чуть ли не стараясь пролезть всем своим существом в маленькое окошко, вновь запротестовал:
– Да-да! И нечего там фыркать! Так и знайте – я никогда не смирюсь со своей участью и обязательно выберусь отсюда в скором времени!
– Утихомирься ты! – прошипел Мур, стараясь предотвратить еще одну волну возмущений журналиста, которую он готовился обрушить на надзирателя, что смеялся над ним в голос.
– А ты знаешь, как меня вытащить отсюда? – глаза Чарли загорелись ярым пламенем, – слушай, этот мелкий парнишка Май, что таскался за тобою всюду и, правда, наследник Холодного принца? Может, ты с ним потолкуешь, и он меня высвободит, а?
– Он, конечно, и правда наследник Холодного принца, но мы теперь в таких отношениях, что едва ли придется ждать от него помощи, – понуро ответил Мур. Ему было крайне неприятно вспоминать о Мае, ведь мысли о нем невольно наводили его на мысли об Эрике.
Чарли залился звонким смехом:
– Вот ты растяпа! Искал, искал своего наследника, а он все это время находился прямо под твоим носом! Это просто уморительно!
– Если ты будешь продолжать глумиться, то я не стану тебе помогать, – процедил Мур угрожающе, не переставая удивляться, что данная ситуация, в которую попал Фленсик, никак не повлияла на его психологическое состояние.
– Да ладно, мне просто скучно, Лисц! Тут помереть охота от тоски!
– Откуда ты знаешь, что я искал наследника? – серьезно спросил детектив.
– Ты с мозгами расстался? Мне Эрика рассказывала, – он закатил глаза, чем невероятно рассердил Мура, и ему захотелось покинуть своего врага, оставив его гнить в этом жалком местечке.
– Что еще она тебе говорила? – подавляя вспышку гнева, спросил Мур.
– А что? – почуяв, что он владеет ситуацией, расплылся в язвительной улыбке Чарли. – Раздосадован и огорчен, что эта рыжая уделяла мне больше внимания? Где она кстати сама? Странно видеть тебя в одиночестве, вы ведь не отлипаете друг от друга.
– Она теперь ведет свою игру, – с горечью в голосе ответил Мур, стараясь подавить в себе неприятные чувства, – отдельно от меня.
– Вот оно что, – протянул Фленсик, явно наслаждаясь моментом, – а я тебя предупреждал, что с ведьмами лучше не связываться. А ты меня не послушал, ну что ж – сам виноват. Как вообще можно было продолжать с ней общение, зная, что она ведьма? Ты псих, Мур Лисц!
Детектив лишь усмехнулся в ответ, его до ужаса забавляли пламенные речи Чарли, которые к нему имели абсолютно такое же отношение, как и к Муру.
– А что насчет тебя? Как там Жаклин поживает?
Журналист вмиг помрачнел и с недовольным выражением лица пробурчал:
– Твои намеки не возымеют надо мной силы, она никакая не ведьма. И вообще, – он манерно вздернул бровями, – она без ума от меня, я еле от нее отделался!
Мур нервно поглядел на свои часы и, усмехнувшись еще сильнее, ответил:
– В таком случае, где же она? Что-то на помощь к тебе не бросилась.
– А что она может сделать? – возмущенно возразил Чарли, – ты и сам знаешь, на Роджера ее влияние мало распространяется. Да и он сам, признаемся, не самая значимая персона в их пещере зла.
– К твоему сведению, госпожа Эйприл недавно очень прочно закрепила свое положение, и теперь она имеет в союзниках самого господина Беднама, – самодовольно ответил Мур, вновь бросая взволнованный взгляд на часы.
– Ха, – недоверчиво хмыкнул журналист, – союз на основе чего? Опять ты врешь, Лисц!
– Ты не веришь мне, Фленсик, и очень зря, – повел плечами детектив, – я бы тоже, наверное, не поверил в это, если бы не видел все собственными глазами.
– О чем ты говоришь? – скривился Чарли, его начинало злить эта неуместная таинственность.
– Ох, что ж поделать, я не в праве тебе говорить о таких секретных вещах, как мне жаль, – насмехался Лисц, досаждая мерзкому журналисту в ответ, – нечего было перехватывать Эрику и вести ее на бал, когда я уже с ней договорился. И как только ты нашел ее дом? Она говорила, что на нем заклятие и его невозможно найти.
– С чего ты решил, что я находил ее дом? О чем ты вообще? – с пренебрежением поморщился Фленсик, – какой ты злопамятный, это тебя не красит. Она сама меня нашла, очнись! Приехала ко мне в редакцию и сказала, что пойдет со мной на бал, если я вновь присмотрю за тобой. Это конечно так раздражает, но раз ты такой слабак, как я мог ей отказать! Она была так мила со мной, эх, жаль, что я слишком для нее хорош. Но что поделать, такие, как я, всегда разбивают дамам сердца. Женщины такие влюбчивые, ужас – спасения от них нет!
– Как только ты по улице ходишь до сих пор без охраны, – съязвил Мур и затем, нахмурившись, спросил, – что значит вновь присмотреть за мной? Что это еще за ерунда?
Фленсик обреченно закатил глаза.
– То и значит! Когда она прислала мне письмо с просьбой пойти с тобой на игру, то в нем просила не оставлять тебя наедине с Антуаном, потому что у тебя слабая энергетика и тебе от него станет дурно. Без понятия как она это так ловко определила, но тебе и правда стало нехорошо от него. Но на балу в один прекрасный момент этот Антуан куда-то делся и я никак не мог его отыскать. Так что моя миссия провалилась, и эта рыжая была зла, словно сам дьявол.
– Значит, она вовсе не издевалась надо мной, она защищала меня, – в надежде проговорил Мур, косясь на часы.
– Ага, конечно – держи карман шире. Естественно издевалась, – ухмыльнулся журналист, – да чего ты на часы все время смотришь? Куда-то торопишься?
Мур внимательно поглядел на своего собеседника и чуть улыбаясь, произнес:
– А вот что.
В этот момент прогремел взрыв, и здание в тревоге содрогнулось. Мелкие камешки на полу нервно задребезжали, со стен и потолка посыпалась пыль, веками там хранившаяся. Надзиратель в панике заметался, не имея ни малейшего понятия, куда ему бросаться и что делать. Теперь ему было не до смеха.
– Склад горит! Склад горит! – закричал кто-то, и надзиратель, позабыв обо всем на свете, кинулся в ужасе спасать самое ценное, что было в этой тюрьме.
– Ты взорвал склад? – улыбнулся Фленсик, приятно пораженный данным открытием, – ах, ты чертяга, Мур Лисц!
