Irin Joki
Дом злых ведьм с холма. Том I.
Моих кузин не наблюдалось, они видимо занимались закулисными делами за пределами репетиционного поля битвы. На сцене с измученным видом находилась Розмари – она удрученно наблюдала за своим мучителем господином Тихим и видимо была им крайне недовольна. Рядом с ней находился Иэн. Лишь завидев меня, он вмиг оживился, брови его приподнялись в легкой иронии, видимо с интересом предвкушая, как я буду предотвращать сложившуюся ситуацию.
– Ох, господин Милон, это всего лишь вы! – выпалил Тихий с ноткой надменности в голосе, – мы репетируем, пока вы бродите неизвестно где.
На данных словах, мой верный соратник Софиан, что скромно стоял возле стены, держа в руках все тот же многострадальный канделябр, демонстративно закатил глаза. В силу своего низкого статуса, он, увы, не смел перечить хозяину Тихого дворца.
– По какому праву, вы решили начать репетицию столь важной сцены без меня? – сердито проговорил я, решив сразу вступить в открытый бой.
– Вас где-то носило, как обычно, а времени у нас не так уж и много, – скорчив гримасу недовольства, ответил Оли, – вот я и принял на себя столь обременительную ношу, подставил крепкое плечо, так сказать.
– Где-то носило?! – повторил я, закипая от нешуточного гнева. – Я попрошу вас более, без моего ведома и согласия, не брать на себя никаких нош, особенно тех, что касаются моей пьесы. – Возмутился я, впадая в крайнюю растерянность от подобной наглости.
– Может быть пьеса и ваша, господин Милон, – не собирался отступать господин Тихий, – но театр по праву мой, так что я также как и вы, имею полное право участвовать в репетиционном процессе.
Мы приблизились друг к другу совсем вплотную. Сестрички Бетси глазели на нас, как на ярмарочных шутов, Иваницкий, облокотившись на спинку стула, с насмешкою наблюдал за конфликтом со сцены.
– Вы изрядно помяты, благороднейший, – процедил Тихий, бойко взирая на меня снизу вверх. – Ваша одежда помялась, – добавил он уже шепотом, – видно вы вновь подслушивали под дверьми, как вы это частенько делаете, только жаль вас никто не предупредил, что большинство дверей моего дома отворяются в обе стороны.
Хитрая, мерзкая улыбочка расползлась по его ядовитому лицу, отчего волна обжигающей злости прокатился по моему нутру.
Ах, он подлец!
Обставил меня!
Да где это видано?!
– Что ж, полагаю, вам возразить нечего, – удовлетворенно поджал губы Оли, – так что прошу, садитесь рядом и репетируете со мной.
Я сохранял лихорадочное безмолвие, не ведая как мне поступить дальше. Любой необдуманный шаг, мог грозить погибели моего плана… весьма жестокая расплата за то, что я недооценил собственного противника.
В ледяном и сдержанном молчании я опустился на стул, не выпуская из поля зрения господина Тихого. Он же, преисполненный притворного радушия, уселся рядом, в душе вероятно ликуя от победы.
Ничего, ты можешь радоваться сколько угодно, только победа всегда за теми, кто с трепетом выжидает, подкрадывается и ест.
Однако поглощенный собственным коварством, не успел я опуститься на стул, как в залу ворвался Дориан Беднам с крайне озабоченным и скорбящим видом, словно кто-то умер.
– Господин Милон! – истошно проголосил он, отчего все вновь, отвлеченные от своих занятий, уставились на новую драму. – Вам нехорошо?! Один из слуг сообщил мне, что вы себя ужасно чувствуете!
– Что? – только и смог вымолвить я.
Надеюсь, эта моральная поддержка спешит мне на помощь пристрелить меня, потому что чувствую я себя и правда неважно.
Последние четыре недели.
– Ох, право, не обижайтесь, господин Милон! – тут же решил объясниться Оли Тихий, – но слуга передал мне, как вы ни с того ни с сего грохнулись посреди коридора и влетели в реквизитную комнату! Вы сказали, что поскользнулись на коврах, но это просто нелепо, ведь мои ковры прибиты к полам гвоздями! Из чего я делаю вывод, что вы испытываете недомогание!
– А? – нахмурился я, ощущая собственное бессилие против этих двоих.
– Боги, не умирайте только! – истерично прокричал Дориан, бросаясь мне в ноги.
На этот припадок Даниэль лишь закатил глаза, явно раздраженный поведением старшего брата.
– Что это за произвол?! Со мною все хорошо, – проворчал я, силясь высвободиться из сострадательных объятий господина Беднама.
– Ох, господин Милон, я понимаю, – жалостливо простонал Тихий, изображая потуги актерской игры, – но нельзя так легкомысленно относиться к собственному здоровью! Потерять равновесие на ровном месте! Это я скажу вам, не шутки!
Вот же черт – второй удар за такое короткое время!
– Надеюсь это не заразно? – брезгливо поинтересовался Фелес из дальнего угла комнаты, чем заслужил взгляд неодобрения госпожи Эсмальт.
– Фу! – тут же поморщилась Айрис, делая поспешно шаг назад.
– О боги, это же может быть исмекская чума! – тут же панически заметалась Иви, – говорят, на соседнем континенте была замечена новая вспышка!
Вместо того, чтобы как то вмешаться на правах представителя закона, Луи Хитрый, как и обычно, лишь потешался над ситуацией, смачно впитывая подробности и детали смеха ради.
– О нет! – почти ревел Дориан, все не отцепляясь от моих ног, – я к вам успел так привязаться, господин Милон!
Неадекватных людей на одно помещение превышало норму, и я про себя изо всех сил проклинал Оли Тихого и его глупую стратегию по устранению моей персоны с поля битвы. Я не понимал, куда запропастились все мои кузины, ведь их помощь сейчас мне бы не помешала. Мне совершенно не хотелось прилюдно выходить из себя, к тому же в данном положении, любой протест с моей стороны послужил бы мне во вред, нежели в пользу.
Тем временем одна из моих кузин Роберта в неведении возилась с нарядами в соседней гостиной, которую наша труппа окрестила костюмерной комнатой. Здесь было тесно и неудобно, все помещение было заставлено громоздкой мебелью и занавешено тяжелыми портьерами. Но изящная Роберта с легкостью скользила между гарнитурой, с самозабвением подшивая пуговицы и кружева.
– Госпожа Роберта? – раздался знакомый самоуверенный голос.
Девушка повернула голову и увидела на пороге никого иного, как господина Романова, который уличив момент, поспешил остаться наедине с объектом своей пылкой привязанности.
– Что вам угодно, господин Натаниэль? – с еле уловимым любопытством спросила она, при этом стараясь сдержать проступающую улыбку на устах.
– Мой костюм случайно не готов? – хитро прищурив глаза, поинтересовался парень, проходя вглубь комнаты.
– Да, почти, можете примерить за ширмой. Я посмотрю, идеально ли он сидит, – Роберта взмахнула рукой, указывая на огромную вешалку с различными нарядами, что стояла возле старинной ширмы.
Натаниэль лишь на мгновение задержал на Роберте взгляд, прежде чем идти на примерку.
– Я хотела, – начала Роберта неуверенно, слова поддавались ей с трудом. Она отвернулась к комоду, сделав вид, что ее очень заинтересовали бусины, что лежали в шкатулке. – Я хотела поблагодарить вас, господин Натаниэль, за швейную машинку… вы очень надежный друг, и столь щедрым жестом вы оказали неоценимую услугу моему кузену. Благодаря вам наряды шились в два раза быстрее, ведь ваш подарок… – девушка запнулась, закусив губу, и на выдохе окончила, – чудесен…
Натаниэль выслушивал речь девушки с невероятным удовольствием, поглядывая на нее из-за ширмы.
– Вообще-то, госпожа Роберта, – ухмыльнулся он, видя, как девушка стесняется взглянуть ему в лицо, – когда я заказывал швейную машинку, то думал в первую очередь о вас. Ведь это произошло задолго до того, как я узнал о том, что будет ставиться пьеса. Я увидел однажды вашу старую машинку и подумал, что вероятно вам очень трудно с ней управляться, и что для творческих подвигов просто необходимо облегчить вам работу.
Роберта резко повернулась, оставив несчастные бусины в покое.
– В любом случае я вам глубоко благодарна, – поспешно произнесла она, все еще стараясь не глядеть на своего собеседника, который к тому моменту уже переоделся и вышел из-за ширмы.
– Не стоит, – с напускным равнодушием отмахнулся парень, но глаза его так и горели огоньком, – вы знаете, как я желал получить костюм, сшитый вашими нежными руками, и теперь он у меня есть. И после спектакля я обязательно его заберу, не отдам ни вашему кузену, ни господину Тихому.
– Как вам будет угодно, – сдержанно ответила Роберта, быстро берясь за дело.
Она взяла в руки нитку с иглой, и они завертелись в ее пальцах, будто сами по себе, словно они были живые.
– Вот тут я немного поубавлю, – пояснила Роберта, делая пометки на жилете.
Романов улыбался, явно испытывая удовольствие от того, что девушка находилась к нему неприлично близко.
– Отчего вы решили играть роль Слуги? – спросила Роберта, не поднимая головы. Она сосредоточенно работала иглой, пока парень не сводил с нее глаз. – На вас это не похоже, мне казалось, вы будете претендовать на главную роль.
– Что ж, главная роль весьма привлекательна, не спорю, но, – покачал головой Натаниэль, – роль Слуги более интересная и живая. К тому же главная роль требует определенных актерских навыков, а я не так уж и хорош на данном поприще.
– Неужели? – вздернула бровями Роберта, улыбаясь с явным намеком, – какого вы невысокого мнения о себе, кто бы мог подумать.
Натаниэль улыбнулся в ответ, прекрасно понимая, что ему не обмануть госпожу Альдофин.
– Вы и, правда, очень талантливы, госпожа Роберта, – искренне произнес он, – у вас вышли прекрасные костюмы. Они сыграют большую роль в нашем представлении.
– Вы льстите мне, и я знаю, с какой целью вы это делаете, – покачала головой Роберта, выражая свойственное ей недоверие.
– Я не имею привычки льстить, кому бы то ни было – ни просто так, ни с корыстной целью, – серьезно произнес Натаниэль, пристально поглядев на девушку.
Роберта поглядела на него в ответ, игла застыла в воздухе, и Натаниэль, более не имеющий воли притворяться джентльменом, впился девушке в губы, страстно обнимая ее за изящную талию.
И она позволила ему это сделать.
Когда Роберта с Натаниэлем вернулись в залу, то перед их взором открылась сцена весьма сомнительного действа. Дориан Беднам валялся у меня в ногах, умоляя не отправляться мой чистую и светлую душу к ангелам, Софиан преисполненный долга, силился оттащить несчастного. Даниэль курил и не выказывал ни малейших попыток остановить брата от позора.
Иви и Айрис хватаясь за голову, метались в самом дальнем углу, то и дело, тряся Фелеса за плечи с невероятными возгласами и криками. Консетта тщетно старалась успокоить барышень. Луи катался со смеху, собирая своим жилетом всю здешнюю пыль, Иэн с Розмари устало взирали на все это со сцены.
Оли Тихий – виновник всего адова зрелища, с упоением продолжал подливать масла в огонь, бесконечно жужжа у меня над ухом о моем якобы утерянном здоровье.
– Что это за беспорядок! – крикнула на нас Роберта, нахмурившись ни к добру.
Ее голос был уверенным и непоколебимым, он отчего-то внушал стыд и послушание, даже если ты ни в чем не провинился. У Натаниэля вытянулось лицо, он никак не ожидал подобного от госпожи Альдофин.
– Что вы тут устроили?! – продолжила она, так как не дождалась ответа, – какое бесстыдство! Вместо того чтобы репетировать, вы занимаетесь не пойми чем!
Все вмиг присмирели и начали расползаться в разные стороны, уже позабыв о том, что я якобы смертельно болен. Но вот господин Беднам… его, кажется, ни чем не проймешь, он так и остался возле моих ног!
– Господин Тихий, я крайне разочарована в вас! – неожиданно обратилась она к Оли, отчего тот замер на месте, – вы же взрослый человек, в отличие от остальных! Могли бы направить молодых в нужное русло! Как вам не стыдно?!
Натаниэль позади девушки еле сдерживал смех.
– Но я… а… – лишь смог вымолвить Тихий в свое оправдание. Он явно не ожидал, что Роберта посмеет публично его пристыдить, да и еще в стенах собственного дома.
– Ничего не хочу слышать! У нас слишком мало времени, так что все быстро за работу! – распорядилась кузина, не принимая ни единой поблажки.
Вдруг ее суровый взгляд упал на Дориана, что так и продолжал сидеть на полу. В глазах его блестели слезы.
– Что вы себе позволяете, господин Беднам, – еле сдерживаясь от пренебрежения, проговорила Роберта, – вы же наследник клана, как вы себе позволили сесть на пол?
– Но господин Милон смертельно болен! – всхлипнул Дориан.
– Никто ничем не болен, мой кузен абсолютно здоров, – заверила его девушка спокойным тоном.
– Правда?! – просиял парень, тут же поверив в новую истину.
Но кузина не успела ему ответить, неожиданно для всех в залу вошел Дезмонд Беднам, видимо решивший, что может врываться в любые помещения без ненужного разрешения.
– Дориан! – грозно проговорил он, – какого черта ты расселся здесь на полу? Прислуга сообщила мне, что ты тут балбесничаешь, вместо того чтобы заниматься бумагами.
И хотя тон его и казался суровым, все же в голосе чувствовалась теплота и мягкость, что выдавали любовь к племяннику. Чего нельзя было сказать о Даниэле с Габриэлем – с ними он вел разговор иначе.
Дориан же, слишком увлеченный оплакиванием моей особы, не сразу понял, что обращаются именно к нему. Он в некой нерешительности, недоуменно покосился на Даниэля, который так и сидел неподалеку в кресле с сигаретой, будто надеялся найти в нем помощь и поддержку.
– Тебя зовут, дурилка, – усмехнувшись, беспощадно изрек Даниэль. Он сидел с важным видом, закинув ногу на колено, даже не помышляя встать, чтобы поприветствовать главу своего клана.
Дориан медленно поднялся, и не успел он что-либо ответить в свое оправдание, как Оли Тихий перехватил инициативу (кто бы сомневался):
– Боги! Господин Беднам! Я вам так рад! – он пожал ему руку слишком восторженно и слишком сердечно.
– Да-да, господин Тихий, взаимно, – отмахнулся от него Дезмонд, также пожимая ему руку.
– Так славно, что вы заглянули! – все повторял Оли, перебирая нелепо своими короткими ножками. А я своим зорким глазом увидел, что Дезмонд незаметно передал Тихому какое-то письмо. Тот тут же спрятал его в карман, даже не глядя.
Их движения были так отточены, вероятно, им приходилось это делать множество раз.
Что-то мне это совсем не нравится.
– Дядя! Ха! Тут так здорово! Гляди, здесь всюду костюмы и декорации и все такое! Господин Милон написал пьесу, вы представляете? – пораженно и в то же время восхищенно лепетал Дориан.
– Господин Милон, – он одарил меня нехорошим взглядом, что был присущ их жуткому семейству. – Я обязательно расскажу о вашей пьесе господину Ярузалевскому. Любому творчеству не помешает хорошая встряска.
– Нет нужды, – мило улыбнулся я, делая над собой неимоверное усилие, – я уже имел возможность рассказать господину Ярузалевскому о пьесе.
– В таком случае, жду не дождусь премьеры, – процедил он, – Дориан, нам пора, нас ждут дела.
– Да, дядя, премьера будет высший класс, – подал голос Даниэль из своего кресла, чем обратил внимание Дезмонда на себя.
– Ты тоже тут? – как бы между делом поинтересовался он, не выражая при этом ни малейшей заинтересованности.
– Как видишь, – ухмыльнулся Даниэль.
Они говорили так, будто между ними существовал некий скрытый конфликт. Ранее я такого за ними не замечал.
– Я надеюсь, Дориан, ты играешь ведущую роль? – спросил Беднам старший, намеренно игнорируя Даниэля. Но тот оставался невозмутим – вероятно, привык.
– Лучше, дядя! – воодушевился племянник, – я помогаю за сценой!
– Это что еще значит? – недовольно нахмурился Беднам.
– Ох, а я предупреждал господина Милона… – было уже начал причитать Оли Тихий, но я его поспешно перебил.
– Это значит то, что Дориан, – заговорил я непоколебимым тоном, – вносит неоценимый вклад в создание спектакля, господин Беднам. Так что прошу вас позволить окончить нам репетицию.
– Как вам будет угодно, – процедил Дезмонд, – но Дориана мне придется забрать.
О, богини, как мне пережить эту потерю?!
Однако ответил я следующее:
– Прискорбно, нам будет очень не хватать дорогого господина Дориана.
– Тогда я с удовольствием останусь! – тут же с готовностью выпалил парень, но Дезмонд схватил племянника за плечо и потащил к выходу, не оставляя ему права на выбор.
– Пошли, – проговорил он, не собираясь прощаться ни с кем из присутствующих.
– Господин Милон, я обязательно вернусь! Не вздумайте скучать по мне! – кричал довольный Дориан, пока не скрылся в дверях.
– Ох, какая наивность, – усмехнулся тихо Даниэль, – никто и не будет скучать по тебе, дурилка.
Он поглядел хитро на меня, и я вновь уловил в его взгляде невероятную жестокость и хладнокровие, которые видеть мне приходилось не часто. Что ж, это прозвучало довольно-таки угрожающе.
Вся эта сцена произвела на меня крайне неприятное впечатление – подозрения увеличивались в моей душе, порождая все большие сомнения и опасения. И даже последующие стычки с господином Тихим в этот день, не смогли вытеснить их, продолжая подпитывать прискорбные догадки и чувства.
5.
Душа моя пылала негодованием, я вышел на улицу перевести дух – солнце клонилось к горизонту, выкрашивая небо в кровавые цвета. Я заметил, что Филиппа также вышла подышать свежим воздухом, сидя на лавочке под одним из деревьев. Я без промедлений проследовал к ней, содрогаясь от бушующей ярости в моей груди, рука моя тянулась к сигаретам, и кажется, я более был не в силах сопротивляться.
– Чертов Оли Тихий! – прошипел я гневно с той ненавистью, на которую только был способен. Достав сигарету, я стал нервно ее поджигать тонкой спичкой, что никак не хотела гореть.
– Эй, Милон, – позвала Филиппа своим мягким бархатным голосом, – ты куришь?
Легкое удивление проскользнуло в ее тоне, она поглядела на меня в неком сомнении.
– Я в завязке, – я тут же смял сигарету и уставился в одну точку, еле сдерживая огненные чувства.
– Хм, интересно, – призадумалась девушка, – ты не похож на того, кто борется с пагубной привычкой. Однако этот Оли Тихий всего лишь надоедливый тип. Тебе незачем так убиваться из-за него.
– Как же ты не понимаешь, Филиппа! – в бессилии воскликнул я, – это дело принципа! Этот Тихий, будучи чьей-то никчемной пешкой, пытается командовать мной, будто представляет из себя важную фигуру! Вот бы узнать кто его покровитель, – судорожно размышлял я, – тогда он будет у меня в кармане…
– Я думаю, – спокойно рассуждала Филиппа, пока я бессознательно бил кулаком о кору дерева, – тебе стоит сходить со мной в вампирский притон.
– Куда? – опешил я, вмиг позабыв о своих невзгодах, – ты что, ходишь в подобные места?
– Да.
– Филиппа! – лишь выпалил я, не в силах подобрать слов.
Кузина слегка улыбнулась, и, наклонившись поближе, прошептала:
– Ты не пожалеешь, поверь мне.
Я на мгновение застыл, прибывая в осознании. А на самом ли деле я знаю Филиппу?
Удалось ли мне взаправду разгадать ее суть, или все это время я видел лишь то, что мне было позволено видеть?
Был вечер.
Репетиция была давно окончена, дом на холме готовился ко сну. Солнце исчезло в безграничном океане, оставляя за собой непроглядную тьму летней ночи, которую сегодня не нарушал ни стрекот сверчков, ни игривый ветерок.
Пожелав друг другу «Добрых снов», мы по-обыкновению отправились в свои покои. Я припал ухом к двери в своей комнате и стал с жадным нетерпением выжидать. Через минут десять, когда все улеглось, я услышал, как дверь в покои двойняшек отворилась – я еще сильнее навострил слух, в гробовой тишине отчетливо слыша собственное взволнованное дыхание.
Ха… мне там бывать нельзя – я знал это, как никто другой, но все же на свой страх и риск согласился наведаться в одно из самых развратных мест на свете. Обычные бордели и прочие вакханалии тех, кто обладает всем золотом мира никогда не сравняться с тем кровавым пиром, какой творится в стенах вампирской обители.
Филиппа отворила мою дверь, и я увидел ее бледное лицо, которое было прикрыто маскарадной маской. Она молча вложила в мои руки такую же и жестом указала надеть ее. Я в безмолвии повиновался, и мы, утопая в темноте, стали красться по собственному дому, словно двое злоумышленников.
Лишь пара небесных глаз подглядывала за нами в дверную щелку из спальни Мэри. Ведь детское любопытство, даже у самого послушного ребенка, ни за что нельзя обуздать.
Мы вышли на свежий воздух, пахло… свободой и приятным щиплющим чувством, будто ты совершаешь нечто противозаконное. Филиппа стремительно направилась вниз со склона – пробираться в кромешной тьме было невероятно трудно, особенно спуск с холма в нынешней видимости казался мне более крутым, чем при дневном свете.
Пройдя в молчании по дороге, что вела в центр, Филиппа неожиданно остановилась. Деревья возвышались на обочине в величественной тишине, вдали чуть слышно шелестели пшеничные поля.
– Рошшш, – прошептала кузина с невероятно таинственным видом и… ничего не произошло.
Я огляделся, чтобы еще раз убедиться, что ничего не упустил из виду – вокруг царила все та же непроглядная тьма.
– Э… Филиппа? – неуверенно произнес я, пытаясь хоть что-либо понять.
Но девушка, решившая видимо не отвлекаться на излишние объяснения, проследовала дальше, резко свернув с дороги в самую чащу леса. Я же поспешил за ней, предпочитая не оставаться в одиночку на мрачной и опасной тропе.
Шли мы не долго – уже вскоре Филиппа выбежала на небольшую поляну, на которой в тени томных деревьев ютился небольшой трактир. Я оторопел и встал, как вкопанный – клянусь, раньше его здесь не было! Сколько раз мне приходилось обследовать местные уголки, никогда не видел я на этой поляне никакого трактира.
Мы вошли внутрь, тут было душно и пыльно – мелкие соринки будто застыли в воздухе, не желая оседать на пол. Зато это никак не мешало неимоверному веселью царить здесь – каждый уголок ходил ходуном. Музыканты бодро отыгрывали ритмичный мотивчик на стареньких инструментах, худощавый пианист ловко перебирал по звучным клавишам длинными пальцами. Тут приятно пахло зажаренными куриными крылышками и сыром.
И все бы это казалось вполне естественным, и не было бы ничего поразительного, если бы постояльцы этого трактира не были призраками, что плыли в воздухе, подобно той пыли, которая их окружала.
– Что это за место? – шепнул я Филиппе, нервно сглатывая. Мои догадки мне совершенно не нравились, и я хотел, как можно скорее их опровергнуть.
Но кузина, не удостоив меня ответом, направилась к барной стойке, и, положив на нее решительным движением руки монетки, произнесла:
– Месье Паншет, один экипаж для леди и джентльмена.
Мужчина средних лет, что угрюмо протирал бокалы за стойкой, прищурился. Его лысина блестела в свете от огня, что полыхал жаром в камне.
– Флоренс занят, – отрезал он, забирая деньги.
– Но мне нужен Флоренс, – настаивала девушка.
– Ничем не могу помочь.
– Филиция знает твою тайну, – вмиг проговорила Филиппа быстрой скороговоркой.
– И Филиция не лжет, – ответил хозяин, слегка усмехнувшись, – с этого и нужно было начинать.
Пока они вели столь непринужденную беседу, я нервно оглядывался, не в силах перестать глазеть на местных мертвецов. Конечно, человек способен привыкнуть ко всему, но у меня для этого было крайне мало времени.
Филиппа же ни проронив лишнего слова, проследовала к двери, что вела на задний двор трактира. Я поспешил за ней, опасаясь отстать, ведь оставаться здесь у меня не возникало ни малейшего желания.
Дверь распахнулась, и я увидел прямо перед порогом крыльца красиво отделанный экипаж с гербом в виде лилии – герб клана Альдофин. У меня тут же возникло много вопросов, но не успел я их задать, как к нам обратился незнакомец, что сидел в тени винных бочек. Фонарь не доставал туда своим проворным светом и очертания этого таинственного человека мне разглядеть не удавалось, как бы я не напрягал зрение.
– Куда собрались? – небрежно осведомился он тягучим голосом, в котором так и скользили нотки жгучей хитрости и лукавства.
– Мы держим путь в притон, – пояснила спокойно Филиппа.
– Опа-на, мать не одобрит, – игривым тоном протянул незнакомец.
– Флоренс, ты должен слушаться, – недовольно прищурилась Филиппа, словно теряла всякое терпение.
– Я и не ослушиваюсь, – беспечно отозвался Флоренс.
Он вышел в свет фонаря, и я онемел – передо мной вышагивал круглый пушистый котяра с хитрыми узкими глазами и деловой ухмылкой.
– А это кто? – спросил кот, полизывая лапу, имея в виду мою скромную персону.
– Это наш знакомый, – уклончиво ответила Филиппа.
– Все с вами ясненько, – протянул Флоренс, – чего застыли, садитесь.
Он указал нам на карету, что не была запряжена лошадьми, и я, пропустив Филиппу вперед, проследовал внутрь. Сиденье и стенки экипажа были обшиты дорогим бархатом с золотыми заклепками. Дверца за нами захлопнулась, кот переваливаясь, забрался на вожжи и карета, которая была окутана призрачным туманом, помчалась со скоростью света вдоль высоких деревьев, рассекая непроглядную тьму.
– Мы скоро прибудем, с этого момента не смей говорить со мной, никому не отвечай. Помни, вампиры все слышат, – дала мне краткие наставления кузина, – маску не снимай, и не волнуйся – ее никто не сможет сорвать с тебя, она заколдована.
Я послушно кивнул, не издавая ни звука. И хотя все происходящее крайне изумляло меня, послушание, что было мне привито в воспитании с детства, как и всегда, взяло вверх.
– Того, кого ты увидишь в притоне, может шокировать тебя, так что будь готов, – сказала она напоследок.
Поверь мне, милая Филиппа, меня уже ничего не сможет шокировать, особенно в свете последних событий.
К тому же… ах, неважно.
Карета тем временем ловко неслась, подскакивая с грохотом на кочках – Флоренс не обращал на такие пустяки внимания. Этот упитанный котяра был полностью поглощен управлением заколдованной каретой, что ехала без какой-либо помощи, сама по себе.
Все дремало беспробудным сладким сном в центре пригорода. Лавки стояли темные и закрытые, выжидая, когда задребезжит рассвет и настанет их время. Фонари были погашены, фонтан отключен. Лишь вдали виднелся отель «Леди Пай», что, как известно, всегда пренебрегал сном, предпочитая бодрствовать и гореть огнями в мрачной ночи.
Экипаж съехал с главной улицы пригорода, едва заглянув в центр. Под ужасающий грохот и тряску, я силился придать своему лицу спокойное выражение и привести мысли в порядок, но в данном положении это было весьма трудно сделать.
Осторожно я выглянул в окно и увидел, что мы приближаемся к зловещему поместью, резиденции самого Холодного принца. Когда-то подобные резиденции возводились в каждом уголке страны, дабы правитель вместе со слугами мог путешествовать без излишних затруднений. Внутри каждый дом был отделан и обставлен мебелью по подобию главного дворца, что находился в столице. Ведь для капризов Холодного принца не было ничего невозможного.
Многие из поместий пали, каким-то из них вампиры нашли свое применение. Как, например для этого – ныне обитель Холодного принца служила местом для кровавых забав элиты кровососов. Возможно, с подачи Редьярда Больфис это было сделано намерено, как в насмешку над пропавшим врагом.
Здание со стороны выглядело одиноким и нежилым – свет тут не горел, лишь лунные блики, сверкавшие на стеклах окон, отделяли его от тьмы. Но едва подъехав к парадному входу, я сразу почуял, что множество вампиров пируют здесь – их мертвая жизнь плещется через край в этих унылых стенах.
Экипаж остановился, и мы в сдержанном молчании покинули карету.
– Зови, если что, – протянул Флоренс хитрым голоском и, поднимая непроглядный столб пыли, умчался прочь.
Тут даже воздух казался другим – не было того летнего приятного ветерка. Все тут пропиталось затхлостью и мертвечиной.
Филиппа взяла меня за руку. Сложно было сказать, что под максой скрывается именно она – держалась кузина как-то по-особенному, иначе, под стать моменту и атмосфере. Она казалась весьма важной особой, ступала зрело и уверенно, от нее веяло непоколебимой верой в собственной силы. И это признаться успокаивало и меня.
Внутри поместья, как я и предполагал, царил полумрак. Холодное колдовское свечение заполняло комнаты. Я прекрасно знал, что «синее пламя» было подвластно лишь демонам и демоницам – отчего оно горело и здесь, оставалось загадкой.
В каждой зале беспечные вампиры придавались веселью и разврату, забавляясь с простыми смертными, что служили им верным угощением.
Сколько же их тут было…
Никогда я не мог помыслить, что всего лишь за четверть века наш мир наполниться таким количеством кровососов.
«Неужели этого она желала…? – все вертелось в моей голове».
Кровь была всюду. Кровь стыла в моих жилах от ужасающего и такого волнующего зрелища, кровь стекала по шеям, запястьям, заливая весь пол. Мебель, обивка, портьеры и скатерти – все было в крови. Казалось, ее запах пропитал здешний воздух, придавая синему свечению более темный оттенок.
Я беспрекословно следовал за Филиппой, не выпуская ее руки из своей. До сих пор для меня оставалось загадкой, зачем мы здесь и для чего? Но я был терпелив и беспрекословно ждал.
Мы, наконец, добрались до бальной залы, что была знаменита своими узкими ступеньками и пьедесталами, которые так любил Холодный принц. Ни один бал был проведен тут, и он, любимец своего народа сполна упивался своей славой и величием на данных помостах. Но теперь, когда его давно уже здесь не было, зала превратилась в нечто противоположное. Вся она была заставлена мягкими диванами, пуфами, креслами и устлана коврами, что пропитались багряной кровью.
Однако вся эта мебель скрылась под огромным количеством голодных, жаждущих до крови, вампиров, которые придавались кровавым утехам, вкушая своих жертв. Некоторые люди бездыханно лежали на полу, и никто не обращал на них никакого внимания.
Признаться мне стало дурно, я ощущал себя так, словно мое тело облепила запекшиеся кровь, и я не мог ее смыть. Но ради Филиппы я делал над собою усилие и подавлял неприятные чувства.
Мы опустились на один из свободных диванов, и официант, молоденький вампир, тут же предложил нам по бокалу свежей крови.
Филиппа взяла один. Взял и я.
Так уж вышло, что сидели мы прямо напротив огромного портрета Холодного принца, что висел тут с забытых времен. Полотно местами облезло и порвалось, края его были изрядно запачканы кровью, но взгляд Холодного принца, что смотрел на нас с портрета оставался неизменным – все такой же ясный и острый, готовый в любую минуту безжалостно разделаться с тобой.
Без каких-либо сомнений.
Насилу подавляя отвращение, я испил крови из бокала, затем испытав ужасающую тошноту. Этот отчаянный жест даже Филиппу заставил покоситься на меня. Но более она никак не выразила своих чувств.
Она все это время неустанно наблюдала за мной боковым зрением. Я кожей чувствовал ее внимательный взгляд на себе. Возможно, она опасалась, что я могу выдать нас чем-либо, или же дивилась моему спокойствию, ведь кругом царило непривычное для меня истинное безумие.
