Иосиф Дмитриевич Воробьев
Kali
Я слушал её и жалел, что не взял из кабинета один из скальпелей профессора, чтобы в один момент прервать её тираду об ублюдке Горбачеве и перерезать огромную шею, уже начинавшую раздражать своей наглядностью. Пытка ожидания длилась около двадцати минут, пока дверь не открылась и в квартиру не влетел Топоров. Он быстро снял с себя пальто (на улице был октябрь) и жестом пригласил меня в свой кабинет.
Профессор был явно возбужден. Его волосы были мокрыми от дождя, но он как будто этого не замечал. В руках он держал свой старый кожаный портфель, в котором то и дело что-то гремело. Его руки непрерывно дрожали, а на лице застыла глуповатая улыбка, выдававшая в нем знакомое мне возбуждение.
– Дорогой мой аспирант, – начал он, – вы не поверите, что я для вас достал.
Он начал непрерывно постукивать по портфелю, пока не положил его на стол с рукописями, которые я переводил больше 6 часов. Со второй попытки он открыл разодранную застежку своего портфеля, наконец вытащив из него несколько глиняных дощечек. Они были завернуты в полиэтиленовые пакеты, бывшими тогда в дефиците.
– Вам знакомо имя богини Кали? – спросил он.
Моё сердце ёкнуло. На секунду я замолчал.
– Конечно. Древняя богиня из индийского пантеона. Жена Шивы, одна из ипостасей древней богини Дурга. – ответил я.
Я сказал эти слова невозмутимо, но мои руки задрожали. Вряд ли он бы это заметил в своем состоянии, но на всякий случай я убрал руки в карманы.
– Вот, вот эта богиня! – он указал на дощечки, – Мой хороший друг-археолог из Индии получил их недавно из какого-то буддийского храма! Вы не поверите, мой дорогой, я буквально выкрал их. Слава богу, этот идиот вышел из кабинета, оставив мне этот ценный для науки экземпляр! Хах! Я подложил в его портфель какие-то римские таблички, которые собирался дать вам на перевод, а себе взял этот драгоценнейший материал.
Профессора нисколько не смущало, то, что он рассказывал мне преступление мирового масштаба. Впрочем, я его понимал. Если бы я оказался на его месте, то убил бы того, кто владеет столь важным материалом.
– Этот идиот сидел и хвастался мне! Вы представляете?! Хвастался своим открытием! Мол, смотрите, какие ценные источники мне достались! Его сынишка занимался исследованием какой-то заброшенной дыры на юге Индии и нашел этот…этот…шедевр в одном из храмов. В его команде был знаток санскрита, который перевел ему несколько строчек. Этот недоумок не понял ценность материала и отправил их на изучение в Москву к своему папаше. ВОТ ИДИОТ!!! Вы представляете? И пограничники даже не додумались проверить что было в багаже. Боже, как же я собой горжусь.
Он начал истерично смеяться. Стало сразу ясно, что с профессором что-то было не так, но я так сильно его понимал, что и слова не сказал.
В какой-то момент он перестал смеяться, и его безумная гримаса сменилась выражением полной собранности и безразличия.
– В общем, – произнес он, – очень скоро этот недоумок поймет какую выходку я совершил и решит вернуть свои экземпляры. До этих пор нам надо как можно быстрее сделать копии материала. Потом нужно упрятать дощечки как можно дальше, пока информация о них не станет историзмом. После можно заявить о великом открытии. Всю эту работу я кладу на вас.
Я немного смутился.
– Разрешите уточнить. Во-первых, что в этих дощечках столь важного и причем тут Кали? История великой богини передавалась в основном устно. Отдельные её легенды были написаны преимущественно в пассивной форме для восхваления других богов. Прямых указаний на неё мы нигде не найдем. Во-вторых, почему вы доверяете эту работу именно мне?
Верхняя бровь профессора дернулась, и он внимательно посмотрел мне в глаза. Я никогда не видел его столь серьезным и угрожающим. Чувствовалось напряжение.
– Буду честен. Вы хороший человек, а как переводчик – вы еще лучше. В вузе вы всегда оставались самым способным студентом, однако вы никогда не горели наукой. Я до сих пор не понимаю, почему вы выбрали научную деятельность. Говоря откровенно, я вижу вас исключительно переводчиком, но никак не творцом. Я уверен, что в этом и есть ваше главное преимущество. Для вас эти дощечки просто новая домашняя работа. Вы не понимаете и никогда не поймете какое значение они имеют для науки. Поэтому, пожалуй, вы – единственный знакомый мне человек, которому можно доверить столь важную работу.
Я опустил глаза вниз, чтобы мои длинные волосы могли спрятать ухмылку, появившуюся на моем лице.
– … Я так полагаю, что как переводчика вас интересует общий контекст работы. К сожалению, у меня не было времени как следует изучить содержание материала. Но пока я ехал сюда, я остановился у фонаря на автобусной остановке и смог перевести первые строчки первой таблицы. Это инструкция по практике тантристов, которые поклонялись Дурге. Её автором является вряд ли известный вам Кришнананда Агамавагиши – тантрический мыслитель, шактист, что означает, что это источник 16-ого века. Судя по первым словам, он написал это в пещере, будучи под экстазом, потому что избежал принятого для того времени обращения к богам.
Конечно, я знал кто такой Кришнананда Агамавагиша, и кто такие шактисты. Они поклонялись женскому проявлению богов, превознося разрушительную и творческую силу женщины. Неудивительно, что текст, посвященный Кали написал именно выходец из этой школы.
– В общем, я отдаю эти материалы вам. Завтра мне срочно надо явиться в вуз. Вы же остаетесь дома и переписываете текст с табличек вручную, потом переводите. Срок работы – три дня. Все это время таблички находятся у вас.
За дверью зазвонил телефон. Профессор выбежал из кабинета и крикнул своей жене, чтобы она не смела его брать. Однако Ольга Васильевна сказала, что это всего лишь родители «мальчика».
Топоров выдохнул.
– Все, я прощаюсь с вами. Заберите мой портфель с этими табличками.
Он неуклюже засунул таблички в свой обшарпанный портфель и протянул его мне.
– С богом, мой дорогой. Помните, что я вверяю вам всего себя. Когда я буду выступать перед мировым сообществом с докладом, то обязательно произнесу ваше имя.
Дверь за мной закрылась, и я рассмеялся.
III
Я заранее знал, что буду делать с таблицами. Я сел за свой старый любимый стол, в котором прятались вырезанные мной образы Великой Богини. Достал таблички из портфеля профессора. Все эти операции выполнялись мной в строгой последовательности и с холодной головой. Пока я не закончил свою миссию, надо быть максимально сосредоточенным даже в таких, казалось бы, простых действиях. Далее я достал ручку и огромную стопку бумаги. Моей задачей был не перевод. Перевод я буду делать в другом месте и в другое время. Сейчас я должен перенести все буквы с дощечек на бумагу. С самого начала я понимал, что это будет предельно сложная и долгая задача, так как я хотел сделать сразу несколько экземпляров. Планировался перенос первичной письменности, а затем перевод на латинскую графику. Таких экземпляров должно быть около трех. На всякий случай.
Я работал больше суток. Потом лег спать. Во время своего нелегкого труда я не отказал себе в удовольствии кратко пробежаться по тексту. Судя по всему, это был трактат не 16-ого века, как сказал профессор. Он относился к более глубокой древности. Периодически автор вставлял слова и конструкции, которые в 16-ом веке просто не использовались. Но кто тогда автор? Примерное время жизни Кришнананды Агамавагиши в науке опровержений не имеет. Его имя известно как раз тем, что он более подробно раскрыл образ Кали в рамках культа, который считается достаточно поздним. Однако если это не он, то есть веские основания считать, что таблички либо подделка, либо исторические данные относительно культа Кали неточны. Первое я сразу отбросил. Сомневаться в подлинности трактата я посчитал кощунством. Это древний текст, в этом сомнений быть не могло. Смысла в исторической спекуляции не было и быть не могло. Это точно оно. В таком случае ублюдкам ученым, которые все это время недооценивали глубину культа древней богини только что утерли нос. Кали – это не просто нововведенный фанатичный культ. Это нечто большее. Корни богини уходят в далекое прошлое, когда на территории Индии ещё не обжились арийцы. Впрочем, это было достаточно очевидно. Однако у науки ещё не было доказательств того, что до образа Кали существовало нечто иное. Скорее всего её генезису мы обязаны культу Великой матери, который был у древних дравийцев – автохтонного населения долины Инд. Все же, если Великая Матерь даровала благоденствие своим последователям, то Кали напротив требовала от них самого жуткого, кровавого поклонения.
Я спал очень плохо. Все время, что я спал, я видел эротические сны с Кали. В своих пошлых мечтаниях она вставала на меня, пока я лежал на голой земле. Её ноги придавливали мое худощавое тело, а с языка капала обжигающая слюна. Она танцевала, а я смотрел на неё снизу и стонал от боли. Затем она садилась на мой разгоряченный член и прыгала на нем, неуклюже помахивая головой, как бы в экстазе. Черепа на её шее постукивали друг о друга, а руки на поясе ударялись о мои бедра. Я стонал, потому что чувствовал боль, а она смеялась. Я был полностью в её подчинении и получал от этого небывалый экстаз. Две её нижние руки обнимали мое тело, а верхними руками она обняла меня за голову и стала тянуть вверх, но не для того, чтобы поцеловать. Кали хотела оторвать мою башку, чтобы натянуть её на свое ожерелье, дополнив коллекцию. «Тяни, тяни моя Богиня! Я весь твой!»: кричал я из последних сил, а она смеялась и усиливала напор.
Прошло ровно трое суток с момента, как Топоров доверил мне столь важную работу. В 12 часов он ждал меня в своем кабинете на кафедре. До меня не сразу дошла мысль, что дощечки он не увидит. Сначала я по привычке засунул их в портфель, но потом вспомнил, что хотел сделать. В момент мое лицо из обеспокоенного стало невозмутимым. Я положил дощечки на стол. Вытащил их из пакетов. Пошел на свою огромную кухню. Взял отбивной молоток и вернулся за ними. Бить их здесь нельзя, слишком много следов останется, да и портить стол не хотелось. Им следует его потом продать, а я так неблагородно поступлю. Я вышел в подъезд и на каменных ступеньках принялся бить по ним со всей силы. Дощечку за дощечкой. Всего их было около четырех. Бить их так приятно. Я чувствовал каждую пылинку, которую выбивал из этого антиквариата. В какой-то момент я вошел в такой азарт, что стал бить по ступенькам. Я очнулся, когда из-за пыли мой нос чихнул. Мой костюм, который купила мне матушка около трех лет назад, был весь в останках всемирно важного источника, который мог прославить имя Топорова на долгие века. Я вернулся в дом. Взял веник и совок. Убрал за собой мусор и выкинул все это добро в мусоропровод. Мусорщик найдет останки великого труда спустя несколько часов и утилизирует то, что останется от славы Топорова.
