Иоанн Дёмин
Солнце над монастырём
Я встаю на колени, склоняю голову к земле. Пытаюсь молиться, но слова путаются, а язык заплетается, глаза наполняются слезами. Я хочу это остановить, но чувства не подвластны мне, и вот я снова рыдаю, касаясь лбом холодного пола. Господи, почему? Почему я не могу забыть? Почему я снова и снова вспоминаю этот злополучный день? Боже, ты любишь всех и хочешь, чтобы все были счастливы, так почему я не имею права любить и быть счастливым? Для чего это было нужно? Какой смысл во всех этих бессмысленных смертях!?
***
Я опять вижу тебя. Снова ты бежишь навстречу мне через дорогу, кишащую гудящими машинами. Снова шум, гомон, разъедающий лёгкие городской воздух. Ты улыбаешься. Чему ты радуешься, я уже никогда не смогу узнать. Умереть счастливой, что может быть лучше? Я снова слышу оглушительный гудок, разрывающий барабанные перепонки, звук удара человеческого тела об капот, хруст костей. Хочу заткнуть уши, но не могу – это всего лишь видение. Я кричу оглушительно, но беззвучно. Ты падаешь на асфальт, кровь медленно растекается, заполняя собой всё пространство перед глазами. Всё останавливается. Тишина. Густая, тянущаяся и красная, тяжело пульсирующая где-то в районе висков.
Я просыпаюсь в холодном поту. Подняться не могу: перед глазами всё ещё твоё распластавшееся на дороге изувеченное тело. Медленно прихожу в себя, выхожу на улицу. Холодный ветер быстро приводит мысли в порядок, я, тяжело дыша, сажусь на ступеньки.
Всё было не так. Даже мои воспоминания лгут мне. Снова и снова я вижу эту чудовищную картину, созданную моим травмированным воображением, не в силах это оставить. Я не видел твою смерть, не видел, как это произошло. Помню, в тот день я проснулся от звонка в дверь. Ты должна была вернуться из командировки, я ждал тебя. Мы с тобой были счастливы и наивны, мы верили, что всё у нас будет так, как мы хотели. Но за дверью стояла не ты.
– Вы знаете её? – они назвали твоё имя.
– Это моя жена.
– Нам очень жаль, произошёл несчастный случай…
Я больше не слушал их, я всё понял. В тот момент я не почувствовал ничего. В самой глубине моего тела тогда что-то оборвалось, и я просто стоял и смотрел на эти строгие лица. Их было двое. Женщина лет тридцати с белыми высветленными волосами и яркой помадой и парень, совсем ещё молодой, видимо, только недавно поступивший на службу. Она что-то говорила, что-то объясняла, а он стоял и сухо кивал головой. Зачем он вообще сюда притащился?
– Мы приносим искренние соболезнования.
Искренние. Соболезнования. Охотно верю. Я захлопнул перед ними дверь. До свидания. Не нужны мне ваши соболезнования.
Я пролежал на полу, смотря в потолок, больше суток. Я не мог плакать. Всё, что мне было дорого, исчезло за один момент, и мне было досадно, что я не могу ничего исправить. Я ненавидел себя, ненавидел мерзавца, который тебя сбил, ненавидел этих двоих в форме. Тогда я ненавидел всё, что меня окружает. В морг на опознание я не поехал. Возможно, из-за этого твоя мать так набросилась на меня, когда я, выходя с кладбища, ещё раз взглянул на свежий холмик и крест с твоим именем. Я никогда ей не нравился. Я не оправдывал её ожидания. Не такого мужа она хотела своей дочери. Дурёха, что же ты её не послушала…
– Тебя не должно было здесь быть, – ей нужно было излить на кого-то свою злость. Её можно понять: она потеряла единственного ребёнка.
Я посмотрел на неё равнодушно, развернулся и ушёл. Она что-то крикнула вслед, но мне было всё равно, я не хотел больше видеть ни её, ни кого-либо другого.
Водителя оправдали: он действительно был не виноват. Мне довелось его встретить однажды. Он подошёл ко мне и произнёс:
– Не думаю, что вы когда-нибудь сможете меня простить, но, поверьте, мне очень жаль. Если бы я только мог хоть чем-то помочь…
В его глазах читалось искреннее сожаление, было видно, что он места себе не находит. И, тем не менее, я инстинктивно сжал кулак и ударил его. Он вытер рукой пустившуюся из носа кровь и посмотрел на меня:
– Бейте ещё. Я действительно этого заслужил.
Я опешил. Я стоял перед ним, а он стоял предо мной и хотел, чтобы я его ударил. Это было необычно и странно. Мне стало мерзко при мысли о том, что я готов был избить этого человека. Я понял, что перешёл черту, и в гневе на самого себя выбежал на улицу.
Уже светает. Лёгкий утренний снегопад окончательно сгоняет пелену воспоминаний. Я смотрю вдаль: старый лес, подражая танцу, неспешно тяжёлыми еловыми лапами, сгоняя с ветвей только что нападавший снег. Я люблю тайгу. Она с детства притягивает меня к себе своей бесконечной возвышенностью. Всё уйдёт, и только вечный лес будет стоять здесь всегда. Поэтому сюда я и приехал. Я надеялся, что этот монастырь, симбиоз Бога и тайги, сумеет помочь мне забыть. Видимо, я ошибся.