Иннокентий Белов
Маг 15

Глава 2

Мешок я и так не собирался забывать, слишком он важен для меня, без него придется обратно возвращаться в Храм. Однако тон слов какой-то приказной у парня, не нравится мне это дело.

Как будто я взятку ему предлагаю за измену Советской Родине.

Я молча открыл неудобный рычажок на двери и вывалился под лучи солнца на краю дороги, держась за мешок рукой. Потом вытащил мешок, поблагодарил водителя и попрощался с ним.

А он весь такой на бдительности, смотрит сурово на меня и ждет чего-то. Понятно впрочем, чего именно.

Куда я пойду сейчас и не придется ли меня хватать за рукав, чтобы довести до милиционера, стоящего в тени от козырька рядом с высокими дверями в здании.

Рядом с красной табличкой на стене около дверей, на которой наверняка написано, что это горком ВКП(б) города Сталинири.

Да, теперь пора подумать, что делать дальше?

Шагнуть в высокие двери и попасть в прохладный вестибюль, где меня встретит кто-то из работников горкома, какой-то дежурный сотрудник. Обратиться к нему со странной просьбой, ссылаясь на полную секретность?

Время к пяти вечера, кто там остался в горкоме – мне не известно. Наверно все отдыхают перед ночной сменой, чтобы встретить ее во всеоружии. Вождь работает по ночам и не оказаться на месте во время звонка сверху – это почти приговор партийному чиновнику.

Вполне возможно так поступить, главное, чтобы мне с первым секретарем горкома как-то встретиться и поговорить по душам без лишних свидетелей.

Или уйти с площади, добраться до железнодорожной станции и уехать в Гори, на родину сами знаете кого?

Чтобы оттуда махнуть уже прямиком в Тбилиси? Там совсем недалеко будет.

Не вариант, железнодорожное сообщение между городами будет запущено в сороковом году, да еще не прямо из Цхинвали вроде бы. Так мне рассказал вездесущий интернет.

Искать попутчиков снова?

Для этого придется сначала обезвредить внимательно следящего за мной водителя. Он явно не хочет, чтобы меня где-то поймали на диверсии или шпионаже в пользу, например, Турции, а после этого неизбежно пришли за ним. Когда я расскажу, как легко добрался до города благодаря попутной машине и даже подкупал водителя какими-то странными папиросами, подделанными под наш "Беломор".

А потом взорвал памятник товарищу Ленину на центральной площади с коварным умыслом.

Перевез врага народа, куда ему нужно попасть, определенно значит – сам пособник врага народа.

Тем более когда запрещено брать попутчиков, это уже лет минимум десять лагерей.

Продал Родину за беломорину – так и напишут в обвинительном заключении, хорошо, если не расстреляют.

Когда заподозрил в попутчике не нашего человека, но не заставил его сдаться органам, и сам про него не донес – это серьезная потеря бдительности, если не заранее спланированная диверсия.

Вырубить парня для меня не проблема, поваляется без сознания минут десять в машине, а я пока исчезну в тумане.

Впрочем, тут я рассмотрел стенды с газетами на углу пустынной площади и устремился к ним. Вопрос, в какое время я точно попал – довольно сильно меня волнует, поэтому я перестал обращать внимание на водителя и милиционера, вышедшего из тени, чтобы обратить уже на себя мое внимание.

Что он на посту и бдительно присматривает за вверенной площадью, а поэтому тут не стоит лишнего шляться.

Это оказалась газета за двенадцатое мая 1938 года, как я и надеялся изначально.

То есть, я рассчитывал попасть в это время или в конце мая, или в начале июня, что для меня имеет не очень большое значение. А попал в где-то в восьмое-девятое мая, учитывая еще пару дней в Храме, пока я приходил в себя и еще один день готовился выходить.

Правда и газета может оказаться вчерашняя на самом деле или даже позавчерашняя.

Похоже, что еще несколько минут нужно добавить к единице времени, используемой в капсуле, чтобы точно рассчитать ее. За сорок единиц времени при переносе набралось солидное значение в две недели в сторону от предполагаемой даты.

– Ага, газета за четверг, номер сто двадцать девятый в этом году в общей классификации. Сверху неизменный лозунг – Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Потом идет Всесоюзная коммунистическая партия(больш.). Ага, именно – больш. Значит, все еще отмечается разница между большевиками и меньшевиками в этой исторической парадигме!

– В восемьдесят втором году этого уже не было.

– Так, что у нас тут есть? Большие и почетные задачи советских химиков! 101-я сессия Совета Лиги наций! Нота абиссинской делегации! Абиссинский негус в Женеве! На районных конференциях Москвы! В Алма-Ата самокритика "Схемой" не предусмотрена! Ага, похоже остренький материальчик. Политическая беспечность! Сурово.

– Так, вот еще особо эпичное! Моряки и полярники, вывезенные самолетами с дрейфующих судов – товарищу СТАЛИНУ! Интересно, – бормочу я себе под нос. – Сами застряли – сами себя спасли!

– Беспартийные идут в тесном блоке с коммунистами! Списки избирателей составляются небрежно! Бракоделы и их покровители в НАРКОМЛЕГПРОМЕ! Критика вполголоса, ярославская газета "Северный рабочий"! Политика "золотого мешка"!

– А, вот из заграничного – Подготовка германской агрессии против Чехословакии! Военные действия в Китае! Польско-чехословацкие переговоры! Уступка реакционерам! На фронтах в Испании! Провокации генлейновцев! Германский шпионаж в Англии! Мятеж бразильских фашистов! Жестокая эксплуатация рабочих в Канаде! Закрытие голландской границы для антифашистских эмигрантов! Общественность Турции благодарит СССР! Трехлетие Московского метрополитена! Разбор учений Балтийского флота! На полях Харьковщины! Расширение больницы им.Боткина! Так это же совсем рядом со мной. Шайка хулиганов – вести из суда!

– В общем я туда, куда надо попал, – прихожу я к понятному выводу.

Пока я так бормотал заголовки статей и отдельных столбцов, с удовольствием вникая в напряженную мировую жизнь, ко мне сзади уже подошли. Подошли и настойчиво остановились.

Черт, все прямо как в прошлой жизни, сейчас еще спросят документы.

Я оглянулся, однако милиционер в белой гимнастерке и таком же шлеме еще стоит около входа в горком, правда теперь неотступно смотрит в мою сторону. Похоже, что тоже не каждый день тут народ рискует газеты читать, смущая служивого.

Это уже водитель оказался рядом со мной и теперь откровенно враждебно таращится на меня. Я же улыбнулся ему и снова опустил глаза к передовице газеты "Правда".

А чего мне с ним разговаривать? Я наслаждаюсь свежей прессой для настоящих советских людей! Она здесь для этого и висит, чтобы информировать таких товарищей, как я. И шарахаться от его требовательно взгляда не собираюсь. А он, бедолага, наверно решил, что я тут с обрезом в мешке поджидаю кого-то из советских партийных лидеров, чтобы совершить акт терроризма?

Потом достаю из мешка верхний лист из папки и внимательно его перечитываю. Он как раз у меня составлен про начало мая этого года. Пришлось рукой с маной провести над ним, чтобы буквы появились. Только, не наши русские буквы, а из черноземельского алфавита.

Такая у меня разумная предосторожность предпринята, чтобы только я мог прочитать написанное.

– Это! Ты же просил отвести тебя в горком! А сам туда не идешь! Зачем тогда врал? – похоже парень просто в панике от знакомства со мной и уже себе всего напридумывал.

Еще не знает, что предъявить мне и главное как обратить внимание на меня сотрудника органов правопорядка.

Однако твердо почувствовал во мне что-то или кого-то не совсем правильного человека, поэтому отставать от меня не собирается. Ну проявить бдительность в эти крайне непростые времена – это именно то, что боженька завещал.

То есть товарищ Дзержинский советовал!

– Пойду. Твоя помощь мне не требуется. Хотя давай вместе дойдем, – решаю я поступить попроще.

Поворачиваюсь к горкому лицом и иду к дверям, водитель как бы конвоирует меня сбоку, отставая на пол шага.

Милиционер понял, что мы движемся прямо к входу и пошел на перехват, встретив нас в десятке метров перед ними.

– Вы к кому? – спросил он меня как идущего первым.

– К товарищу первому секретарю горкома, – четко ответил я спокойным голосом.

– А вы? – это он к водителю.

Ну, по тому все видно, что настоящий пролетарий, одежда замасленная и руки черные, кургузая чумазая кепчонка на затылке одета. Да и видел уже сотрудник милиции, откуда мы оба взялись, что из полуторки вылезли, продолжающей стоять на углу площади.

– Провожаю товарища, – нашелся что ответить парень.

– Идите отсюда, – ответил ему постовой и кивнул мне:

– Что в мешке?

– Личные вещи.

– Проверим. С какой целью идете к товарищу первому секретарю?

– С секретным донесением, – коротко, но солидно ответил я и оглянулся.

Водитель уже отошел от меня, так и не решившись предупредить про меня милиционера.

Типа, я его довел до представителя власти, теперь сами с ним разбирайтесь, моя совесть чиста на предмет будущего разоблачения английского шпиона..

– Нет, парень, это так не сработает, тишком да молчком свою задницу не прикрыть от будущих проблем, – понимаю я.

– Ваши документы, – вспомнил про свою первую обязанность постовой.

– Не имею права показывать, пока нахожусь на спецзадании. Только товарищу первому секретарю или дежурному положено их видеть. Предлагаю пройти к дежурному по горкому, – миролюбиво предложил я уверенным голосом.

– Ну, что же, пройдемте, – довольно неуверенно ответил постовой. – Хотя, пожалуйте ваш мешок.

– Держите, это имею право вам передать, там ничего секретного нет. Только личные вещи, – продолжаю я косить под оперативника под прикрытием.

Постовой быстро ощупал мешок на весу, понял, что никакого оружия или бомбы не спрятано и взмахнул рукой, предлагая мне пройти в здание. Мешок оставил у себя конечно.

– Эх, еще ничего народ не знает о пластиде. А он уже вроде изобретен.

Войдя в довольно большой тамбур вместе со мной, милиционер вспомнил еще про одну свою обязанность:

– Должен осмотреть тебя.

– Осматривайте, – ответил я, достал лечебные камни и паспорт из кармана и замер, держа их в руке.

Постовой поставил мешок на пол и довольно небрежно обстучал мои карманы и вокруг пояса, после чего я снял пиджак и повернулся вокруг себя. После этого я показал ему обложку паспорта и обычные обработанные камни, не вызвав никакого интереса к ним. А вот на паспорт милиционер посмотрел внимательно, распознав сразу, что еще не видел обложки такого цвета никогда раньше.

– Иностранный документ? – спросил он.

– Нет, наш советский, – коротко ответил я и спрятал все добро снова в карман пиджака. – Специальная серия.

– Проходите, – милиционер приоткрыл дверь и пропустил меня, сам держась сзади вплотную.

Его можно понять, он как бы конвоирует непонятного товарища и ждет отмашки от дежурного, как с ним поступить.

А пока четкого приказа нет – держит меня под прицелом, даже кобуру расстегнул одним ловким движением пальца.

Показывает, что готов к любым моим действиям и не остановится перед применением оружия на территории охраняемого спецобъекта.

Дежурный, немолодой грузин в сером костюме, нашелся справа от входа, со своим широким столом перекрывая частично проход к лестнице. Перед ним лежит раскрытый журнал учета посетителей, еще несколько разных пакетом и других бумаг и смотрит он на нас не очень дружелюбно.

Понятно, что всех обычных посетителей горкома партии, директоров предприятий, городских чиновников и прочих посетителей, которые тут часто бывают – он знает в лицо.

А вот посторонних граждан, которые своими жалобами и предложениями отвлекают партийные органы от неусыпного контроля и направляющей роли, здесь явно не жалует. И желает спровадить меня куда подальше.

– Что у тебя, Осипов? – так же недовольно спрашивает он, рассматривая меня.

– Вот, прибыл гражданин, говорит про секретное дело к товарищу первому секретарю.

– Секретное дело, да еще к товарищу первому секретарю горкома? Хм… Документы проверил? Что за дело?

– Нет, товарищ Джабраилов, документ есть, однако гражданин ссылается опять же на секретность, – пожал плечами постовой.

Да, правильно ведет себя милиционер, товарищем меня не называет, пока мой статус не прояснили вышестоящие товарищи. Гражданин может оказаться и своим товарищем, и чужим врагом, нужно понимать такой ответственный момент для простого постового. Его дело доставить и присмотреть, решать же со мной – это уже точно ни к нему.

– Что у вас, гражданин? – теперь обращаются уже ко мне.

Явно сообразил дежурный товарищ Джабраилов, что мое место в советской системе координат не определено достоверно, поэтому обращение "гражданин" четко выделено голосом и произношением. Это уже больше плохо, чем хорошо, ведь все вокруг друг другу товарищи. А всякие граждане теперь в камере чалятся и на жизнь другим гражданам жалуются.

Я просто протягиваю ему свой паспорт, потому что объяснять самому все очень непросто. Нужно что-то такое определенное показать, с моими данными, фотографией и еще всем остальным, чтобы уже дальше вести предметный разговор.

– Обратите внимание на дату выдачи документа. И дату моего рождения, – негромко говорю я уже насторожившемуся дежурному.

Сам обращаю его внимание на то странное обстоятельство, чего никак не может оказаться в это время и в этом месте.

Пожилой грузин молодцом оказался, не стал сразу кричать о непонятной подделке и вражеских происках, сначала сравнил мое лицо и фотографию, потом внимательно перелистал все страницы документа.

– Интересно, – сказал он и еще раз повторил. – Интересно.

Нашел место регистрации и немного обрадовался:

– А почему именно к нам? А не по месту регистрации?

Вот и первый вопрос настоящего бюрократа! Почему не в том горном поселке я обращаюсь к властям? Зачем приехал именно в Сталинири? Которое никакого отношения к данному документу не имеет и иметь не хочет категорически.

Тем более, что в такие страшно-опасные времена, когда других бюрократов от власти хватают по ночам на квартирах, сажают в черные автомобили и тащат в темные подвалы на допросы с пытками.

Я усмехаюсь, поняв естественное желание чиновного бюрократа перекинуть нарисовавшуюся внезапно проблему в другие инстанции.

– А больше вас ничего не удивило? Кроме места регистрации?

– Удивило. Но почему мы должны с этим разбираться? Осипов, вызывай машину, вопрос с этим гражданином должен решать НКВД. Минимум – подделка документов, правда вызывающе непонятно с какой целью!

Вот он – настоящий ответ ответственного товарища из горкома, не желающего брать на себя ответственность и именно для этого сюда и поставленного.

Осипов обрадовался и сразу крепко вцепился мне в руку.

Да, вот чего-то такого я и опасался всерьез. Чиновное рыло глазом не повело, разглядев дату рождения и дату выдачи странного паспорта, тут же решило откреститься от непонятной ситуации.

А из НКВД в горком потом доложат, в чем дело оказалось. И еще в чем признался странный в своей наглой глупости гражданин в тельняшке, попытавшийся на полного дурака прорваться к ответственным товарищам.

С какой такой непонятной целью прорваться – это уже карающие органы будут решать.

Придется пускать в ход тяжелую кавалерию. А то ведь или я пробью своими слова этого резинового товарища, или придется начинать какой-то мини-мятеж.

Вырубать Осипова из сознания, брать дежурного в заложники с пистолетом Осипова и заставлять вести себя в кабинеты наверху. Кто-то из вторых или третьих секретарей горкома должен на месте оказаться.

Все это будет выглядеть глупо и по-детски, такие вопросы решаются словами, вовремя сказанными и с определенным смыслом.

– Не спешите, товарищ Джабраилов! Вопрос касается только первого секретаря горкома! Задание у меня секретное, все узнавшие о нем лишнего могут оказаться ликвидированы по итогу!

Хорошо так сказал, серьезным и уверенным голосом человека, привыкшего отдавать приказы и даже повелевать.

Вот недавно только почти повелевал пятидесятитысячной ордой ургов. И приказы отдавал вождям идти на штурм.

Сам выпрямился, стал выше ростом и хмуро посмотрел через плечо на постового, тут же разжавшего пальцы и отошедшего на полшага назад.

И глядя на окаменевшее лицо товарища Джабраилова добавил:

– Моего появления ждет сам товарищ Берия!

Глава 3

Все, дело сделано, роковые для всех присутствующих конкретно пугающие слова уже отчетливо сказаны, все их правильно расслышали. Деваться больше некуда, уже уши не закроешь. Теперь мне остается только напирать дальше.

А то за них точно спросят, если не по делу базаришь:

– Так что попрошу предоставить мне старшего по должности в горкоме. И не искать всяких глупых, и даже преступных оправданий для себя. Вы подводите не только себя, но и свое начальство.

Да, про преступные я вовремя загнул, сразу чиновная спесь с товарища дежурного слетела. Очень уж уверенно я выступил и по делу. А преступным сейчас может стать каждый чих, если под него подвести базу.

Так, судя по лицу товарища Джабраилова, у него в голове идет напряженная работа мысли – предоставить мне встречу с кем-то из начальства или все-таки требовать разбирательства по части НКВД.

Проще всего сделать первое, однако он только что уже сказал постовому вести или везти меня в районный отдел.

То есть звонить и вызывать наряд на место. Уж к горкому защитники социалистической законности явятся быстро, это их основное место для защиты, все остальные в гораздо меньшем приоритете.

Но в случае чего это будет явная ошибка дежурного. Человек пришел в орган власти, который реальный, в отличии от всяких ничего не решающих Советов, а его зачем-то отправили в милицию разбираться.

И все шишки повалятся именно на него, а он этого очень не хочет, как видно по его лицу.

Поэтому я добавляю громко и четко, как положено соответствующему товарищу, имеющему право на подобные слова:

– Хватит тут бюрократию разводить! Бумажки перекладывать на столе! Ваше дело маленькое – представить мне человека, который свяжет меня с Лаврентием Павловичем! И больше ничего от вас не требуется! – последние слова я уже почти кричу на дежурного.

Это командный голос человека, имеющего право приказывать и требовать у меня уже давно выработан. Впечатление должен производить соответствующее на чиновную братию.

Не знаю, чтобы все-таки в итоге родил дежурный, какое свое ценное указание выдал бы он, однако тут с верха лестницы раздался начальственный голос:

– Джабраилов! Что там у тебя?

– Товарищ Цховребашвили, Владимир Гедеванович, тут непонятный товарищ на встречу к вам рвется!

Здорово интересная фамилия у этого товарища, успел заметить я.

– И что в нем непонятного? – голос минимум одного из секретарей горкома приблизился к нам, видно, что он неспешно спускается по лестнице.

– Вам стоит взглянуть на его паспорт! – коротко ответил дежурный, быстро поднявший свою задницу со стула, на котором он исполняет свои обязанности.

Все, ответственность он вовремя переложил, товарищ Цховребашвили сам подставился под окончательное принятие решения, как я отчетливо читаю на лице дежурного.

Спустившийся коренастый грузин или осетин в принятом повсеместно военном френче и блестящих сапогах с пышной гривой волос на голове стремительно подошел к столу. Пока подчеркнуто не глядя на меня, взял в руки протянутый паспорт, посмотрел один раз, встряхнул головой, всмотрелся еще разок и только теперь обратил внимание на меня.

– И как это понимать? – звонким голосом спросил он.

– А вот как там написано, так и нужно понимать. Там – все правда! Поэтому делайте правильные выводы, товарищ Цховребашвили, – уверенно говорю я.

– А при чем здесь наш горком? Почему вы пришли сюда? – вот и у него сознание работает похоже, как у дежурного и всех остальных партийных бюрократов страны.

– Куда добрался первым с особо секретными сведениями для нашего государства, туда и пришел. Это все неважно, товарищ секретарь. Мне нужны ваши возможности для связи с первым секретарем Компартии Грузии.

– Вот как? Почему я должен вам ее предоставить? – подумав, поинтересовался Владимир Гедеванович, как его назвал дежурный.

Кажется вполне подходящий для этого дела человек мне попался, сразу же что-то понял и не кричит про милицию.

– Думаю, нам этот вопрос лучше обсудить без чужих ушей. Сведения о моем появлении здесь должны сразу же попасть под гриф "совершенно секретно", со всех причастных и свидетелей должна быть взята расписка о неразглашении особо важной государственной тайны, – объясняю я собеседнику.

Это такая серьезная заявка, однако и время сейчас непростое для конкретно испуганного народа во всех без исключения ветвях власти.

Мужчина задумался, потом кивнул дежурному и постовому:

– Отойдите от нас на минутку. Товарища обыскали? – спохватился он.

– Обыскал, товарищ Цховребашвили, – доложил милиционер и показал мешок. – Вот его вещи.

– Хорошо. У вас пять минут, Виктор Степанович Автанадзе, – разрешил он мне говорить, еще раз прочитав паспорт.

– Давайте поговорим. Я пришел из будущего. Да, именно из нашего советского будущего. Именно из восемьдесят второго года, когда выдан этот паспорт. Он настоящий, не подделка вражеских контрразведок с какой-то глупой целью. Поэтому я все знаю про прошлое, именно про эти года, которые сейчас на дворе. Специально изучал это время перед тем, как прийти сюда, – неторопливо начинаю я.

– Не верю, – коротко отвечает Владимир Гедеванович.

– Я легко это вам докажу. Сегодня какое число?

– Двенадцатое мая. Вы не знаете какой сейчас день? – усмехается, не знаю еще какой по рангу, секретарь.

– Отлично. Двенадцатого мая, то есть именно сегодня Госсекретарь США Корделл Халл отверг предложение Советского Союза о заключении пакта о совместной обороне против Германии.

Мужчина потрясен моими знаниями и словами, однако именно это знание явно не для его уровня, поэтому он не может его оценить.

– Об этом вы или узнаете когда-то или не должны были узнать никогда, – добавляю я и продолжаю:

– Хорошо, вот еще, четырнадцатого мая Чили выйдет из Лиги Наций. Значения это знание особого для СССР не имеет, но дает возможность проверить мои слова, – продолжаю я цитировать недавно просмотренные сведения.

– И самое главное – в июне сорок первого года нацистская Германия вероломно нападет на Советский Союз, – выкладываю я всем козырям козырь. – А зная это и еще много чего, можно сделать так, что она или не нападет, или это случится гораздо позже. И не с такими тяжелыми последствиями для нашей страны. А они будут очень тяжелыми.

Гедеванович молча смотрит на меня, пытаясь осознать смысл услышанных слов.

– Вы понимаете значение этих сведений для нашей страны? Когда наши вожди будут все знать наперед? – теперь я уже придавливаю ответственного секретаря.

– В любом случае, вот еще, пятого мая начальник Генштаба немецкой армии предоставил Адольфу Гитлеру меморандум против нападения на Чехословакию, – рутинным голосом добавляю я. – Однако Гитлер не послушает его и следующей весной захватит Чехословакию окончательно. А осенью ее часть.

– Этого наша разведка конечно еще не знает. Однако знаю я, – заканчиваю я выкладывание новостей.

– Я понимаю, товарищ Владимир Гедеванович, что это не ваш уровень, чтобы знать такие сведения. Однако Лаврентий Павлович сможет оценить мою информацию должным образом. И чем раньше вы меня с ним свяжете, тем легче мне будет помочь Советскому Союзу. И вам лично. Это ваш реальнейший шанс подняться куда выше.

– Но и упасть тоже, – вдруг заметил Гедеваныч.

Нормальная реакция заботящегося о своей карьере бюрократа, против этого не попрешь.

– А что вы еще должны сделать, когда увидели меня с такими знаниями и даже с настоящим паспортом из моего времени? – я уже понял, что смог убедить собеседника.

Все мои слова из высшей международной политики здорово потрясли секретаря небольшого горкома партии.

– Уж всяко не отправить меня в НКВД? Это было бы слишком глупое решение! Однако пока такой уж спешки нет, ничего очень серьезного в ближайшее время не произойдет. Но вы должны отправить меня к людям, кому необходимы такие знания. И лично позаботиться о неразглашении тайны дежурным Джабраиловым и постовым Осиповым, – не забываю я добавить.

Владимир Гедеванович уже успел принять решение, поэтому он приказал постовому отдать мне мешок и вернуться на площадь, а дежурному сказал занять свой пост.

– Джабраилов, пока молчи обо всем случившемся. Мы с товарищем поднимемся в мой кабинет.

– Идемте, Виктор Степанович.

Я спорить со своим новым именем не стал, не хватает мне еще загружать встревоженный мозг секретаря сведениями о том, как я приобрел этот паспорт совсем незаконным путем.

Я – советский человек из восемьдесят второго года, из того самого загнивающего социализма и осталось ему всего десять лет просуществовать. Однако, расстраивать товарищей таким знанием я не собираюсь, буду держаться именно этого года и полного торжества социализма в СССР и еще паре десятков стран во всем мире.

Перед кабинетом на третьем этаже я успел прочитать табличку на двери, что здесь работает первый секретарь ВКП(б) Цховребашвили Владимир Гедеванович. Ну и отлично, что я теперь общаюсь с самым главным в Сталинири человеком.

Так мне будет проще всего.

Однако первый секретарь позвал в кабинет еще одного секретаря, чтобы они могли нормально контролировать меня, если я все-таки английский шпион или еще какой антисоветский человек.

Про таких оборотней они очень хорошо знают, сами с ними неустанно борются каждый день и на работе и во время отдыха.

Там мы сели за большой стол и Владимир Гедеванович продиктовал мои сведения своему помощнику, у которого с каждым словом глаза становились все шире.

Я их немного поправил, достав свой лист из кармана, что начальника Генштаба Германии зовут Людвиг Бек и еще добавил следующее:

– Двадцатого мая чехи начнут частичную мобилизацию вдоль границы с Германией.

– А что еще? – интересуется первый секретарь.

– Хватит уже, Владимир Гедеонович. Если уже этих сведений не хватит, тогда я новые выдам. А вам чем меньше знаете, тем спокойнее спите.

– Почему тогда именно товарищу Берии хотите отправить свои рассказы? Не в НКВД или Генштаб?

Ага, свои рассказы! Ну, подтвердить прямо сейчас я их не могу, хотя и наговорил достаточно.

– А потому, товарищи, что Лаврентий Павлович вскоре пойдет на повышение. И эти сведения, как вы их называете – рассказы, ему очень помогут бороться за наше народное дело. Именно поэтому я и стремлюсь к нему попасть.

Тут оба секретаря замолчали и значительно переглянулись. Вот, подкинул я им нужные сведения, пусть домысливают их сами. Это те самые слова, которые они должны услышать от меня для того, чтобы понять, кому это нужно.

– Один день необходим, чтобы связаться с кем нужно в Тбилиси, – говорит после молчания первый секретарь.

Отлично, они уже очень серьезно относятся ко мне и моим словам.

– Это хорошо, спешки никакой особо нет, ничего критичного за это время не случится, – отвечаю я.

– А как с вами быть?

– Да разместите меня в гостинице и приставьте надежную охрану, пока ждем ответа из Тбилиси, – направляю в мысли партийных лидеров в нужном направлении.

Пока они не решили, что самое лучшее место для подозрительного всезнайки – камера в местном СИЗО.

– Так и поступим. Виктор Степанович, вы подождите пять минут в кабинете, пока я отдам необходимые распоряжения, – решает Владимир Гедеванович и они выходят вместе.

Сейчас еще переговорят между собой, что им лучше всего сделать. Они явно люди Берии, он уже семь лет управляет всей Грузией, а раньше командовал в горкоме Кутаиси. Без его одобрения на любой пост уровня секретаря района никто не встанет и все они именно его люди. Если бы я просился на прием куда-то в Москву или еще к кому-то другому, вопросы бы точно возникли. А не стоит ли остановить такого деятельного, но в возможно неправильную сторону товарища-всезнайку.

А так я прошу сообщить о появлении человека с очень интересными знаниями именно тому, кому и положено узнать о моем возникновении в этом мире.

Свои магические способности мне проявлять не требуется, это можно будет озвучить в подходящий момент, главное, чтобы лечащие камни не забрали.

Вскоре милиционеры приехали за мной на классически черной машине и я сразу же уехал в ведомственную гостиницу в сопровождении трех суровых сотрудников. Не знаю точно, какие даны по моему поводку распоряжения, думаю, что жить буду на высоком этаже и гулять меня никуда не выпустят. Еду будут приносить из ведомственной столовой, а меня только в туалет выводить.

То есть пока все так достаточно сурово будет со мной.

Так оно и оказалось, разместили меня недалеко от горкома, осмотрели на этаже очень тщательно мешок и мои карманы, даже сапоги заставили снять.

На камни обратили особое внимание, я предложил их положить в мешок, откуда забрал тапочки и мыльно-пенные принадлежности. Их тоже проверили, обратив внимание, что хоть некоторые вещи с русскими словами на них, но похожи на заграничные.

– А мешок пусть у присматривающего за мной товарища будет находиться.

На это согласились и вскоре я оказался на четвертом этаже конкретно совдеповской гостиницы, как я ее охарактеризовал бы. Принесли ужин на подносе из местного ресторана, я еще попросил двойную порцию второго, вкусного такого шашлыка с фасолью, предложив заплатить самому за нее.

Деньги у меня все-таки не взяли, закрыли дверь и двое милиционеров с суровым видом заняли пост около нее на стульях. И подопечный никуда не денется и к нему никто не подберется.

Управившись с ужином я попросился в туалет, где немного сполоснулся под раковиной, почистил зубы и потом с удовольствием растянулся на узкой кровати.

– Отлично, первый день проходит, я уже смог убедить недоверчивых людей в горкоме. Завтра мои слова и тот же паспорт дойдут до кого нужно. Скорее всего, послезавтра меня повезут в Тбилиси.

С этими мыслями я уснул, за окном уже темно и в гостинице тихо.

Сквозь сон я услышал, как дверь в номер подперли стулом. Дверь не закрывают на ключ, чтобы иметь возможность меня проверять, что и делают несколько раз за ночь. Милиционер на дежурстве тоже собирается вздремнуть на паре-тройке составленных стульев.

– Ну и пусть спокойно спит, – подумал я и сам уснул.