Инна Лайон
Банановая республика

Глава пятая. Раз 16, два 16

С Викой Игорь поругался в первый же день занятий после осенних каникул. Поймал ее в коридоре между парами и наговорил кучу обидных слов, обвинив ее, что она врала и что все знала о нем. А он-то, лопух, поверил, что они друзья. Зареванная Вика убежала в женский туалет, а раздосадованный Игорь пошел на урок Елены Николаевны. Но сразу же скис, поняв, что ничего этим поступком не исправил. Серега и Венчик так и держались особняком. А докладывать им, что он поругался с Викой, он не собирался. Угрызения совести начали его грызть на второй паре. Сам дурак, ведь Вика ему ничем не была обязана. И кто с самого начала знакомства рассказывает про родителей?

«Здравствуйте, меня зовут Игорь, моя мама работает на складе машиностроительного завода. А ваша мама где работает?» Чушь какая.

– Вищаненко, мне очень понравилось твое исполнение на концерте, но похоже, что ты так оттуда и не вернулся. Можешь повторить, о чем я сейчас рассказывала? – Игорь услышал голос Елены Николаевны.

Он отрицательно покачал головой.

– Хорошо. Тогда возвращаемся со сцены в класс и слушаем материал сегодняшней лекции. А я еще раз повторю новое слово «перистальтика кишечника». Оно вам нужно для того, чтобы вы знали, что все овощи содержат клетчатку. Она помогает нам переваривать пищу и способствует перистальтике, то есть продвижению пищи по кишечнику, не дает ей возможности там залеживаться. Проще говоря, помогает регулярно ходить в туалет по-большому.

Группа засмеялась. Елена Николаевна продолжала:

– Если клетчатка хороша для питания здоровых людей, то для диетического питания она даже вредна. При ранних стадиях ЖКТ заболеваний клетчатка приносит вред нежному покрытию желудка и кишечника. И нам, как поварам, надо это помнить, а потому все отваривать, перетирать, ни в коем случае не жарить, а готовить на пару и донести до потребителя на диете клетчатку в разрушенном, но съедобном виде. Всем понятно?

Игорь записал в конспекте: «перистальтика, диета, перетирать».

* * *

13 ноября двойняшкам исполнялось 16 лет. Они с Иркой заранее договорились, что и выходные и торт разделят поровну. Квартира-то не резиновая. Игорь пригласит своих друзей в пятницу, 13-го. А Ирка на следующий день, 14-го, в субботу.

Игорь так ждал этот день, мечтал, как позовет на день рождения Серегу и Венчика, кого-то из девочек группы и, конечно же, Вику. Но теперь даже отмечать не хотелось.

«Тебе что, девчат из группы мало? Вон Завгородняя по тебе сохнет», – вспомнил он слова Сереги и хотел было пригласить Лену на день рождения, но одну ее приглашать было как-то неудобно – сразу подумают, что они встречаются. А встречаться с девушкой он пока не собирался. После колхоза они все были еще как друзья, и хотя на концерте было так же здорово, как тогда, в колхозе, но это состояние начинало улетучиваться. Пока Игорь не видел никого конкретно в роли своей девушки. Да и некогда ему было: училище, периодически посещаемая вечерняя школа и кулинарная практика, начавшаяся по средам. Ну и, конечно, гитара.

– Игореша, какой тортик ты хочешь? Ирочка вам испечет. Можно медовик, а хочешь – «Наполеон»? Сколько ребят из группы пригласишь?

– Никого не приглашу. Отмечать не буду. А торт – любой, – буркнул Игорь.

И мама и Ирка, видимо, поняли про его плохое настроение и не стали докучать с вопросами, что и почему. Мама что-то вязала, а Ирка почти не ворчала и накануне вечером героически раскатывала все восемнадцать коржей на «Наполеон». Масло и сгущенку купили у соседки Клавы. Такая дата раз в жизни, а на душе паршиво. Всю неделю лил дождь, и Игорь таскался в бурсу без настроения.

В пятницу после уроков Игорь поехал домой и увидел с ним в одном трамвае Лену Завгороднюю. Почему она здесь? Ведь она же живет в рабочем поселке Алмазный и ездит домой на автобусе. Лена протиснулась к нему поближе и объяснила: «Еду в библиотеку на Кирова». Игорь кивнул в ответ и сошел на своей остановке «Проспект Ленина».

Дома ждал шикарный «Наполеон», украшенный по бокам рублеными и обжаренными грецкими орехами с двумя цифрами «16», выложенными зернышками граната. Ирка два торта печь не хотела и нашла выход – разрезать.

– Ирка, ну ты даешь!

Игорь даже повеселел. Такого огромного и красивого торта он еще не видел.

– С днем рождения, братан.

– Т-тебя т-тоже, сеструха.

Ирка протянула ему подарок, завернутый в желтую бумагу.

Игорь вздохнул. Слишком маленький, чтобы быть джинсами, да и откуда у мамы и Ирки столько денег. После прошлогодней московской Олимпиады, открывшей всем глаза на заграничные вещи, настоящие фирменные джинсы тянули на стольник.

Игорь развернул подарок. Внутри был черный витой шнурок и еще один тяжелый сверток в такой же желтой бумажке.

– Это еще что? – спросил Игорь. – Металлолом у нас в бурсе вроде не собирают.

– Деревня ты дремучая. Колхоз «40 лет без урожая», – выругалась Ирка. – Это же последний писк моды. Шнурок – это сейчас вместо галстука носят. Я когда была на практике в ателье, то целый метр выпросила, самого лучшего качества, такими шнурками тяжелые портьеры в горисполкоме подвязывают.

Игорь пригляделся. На шнурке была небольшая петелька.

– Дай покажу, как носят. Его еще удавкой называют. У нас все парни с обувного отделения себе такие заимели.

Ирка положила шнурок на шею Игоря, а два спущенных конца продела через петлю и подтянула ее к горлу. Шнурок болтался на голой шее Игоря и точно был похож на удавку. Ну и подарочек. Но если Ирка сказала, что модно…

– Он, конечно, с рубашкой лучше смотрится, – смутилась Ирка. – А это, – она вложила в его руки тяжелый предмет, – это бляха на ремень. Ремень мы тебе еще не купили, но в один прекрасный день, когда ты купишь себе джинсы, то ремень с этой бляхой будет очень кстати. Будешь ну очень крутой.

Игорь развернул желтую бумагу.

– Где взяла? – поинтересовался он.

– У фарцы.

– Чего?

– Ну ребята из моей бурсы организовали в подвале цех по производству таких блях и металлических заклепок. Они себя называют фарцовщики, сокращенно фарца. Брат у меня какой-то отсталый.

Игорь разглядывал бляху. Тяжелая, желтого металла, размером чуть меньше ладони, с тиснением чуть косоватых остроконечных гор и несущейся по прерии лошади. Если к бляхе купить черный кожаный ремень, то на бледно-голубых джинсах будет смотреться отпадно. Игорь хотел только бледно-голубые, о другом цвете не могло быть и речи.

Тут из спальни вышла мама, неся его гитару, завернутую в простыню.

– Мам, зачем вы? Я не буду сейчас петь, настроение не то.

Мама и Ирка засмеялись.

– А нам и не надо.

И мама жестом фокусника развернула простыню. А там вместо гитары красовался черный футляр для гитары.

Игорь сначала схватил футляр, потом бросился обнимать маму и Ирку.

И уже потом осторожно взял в руки свой подарок. Футляр был твердый и по качеству напоминал большой неуклюжий чемодан с ручкой. Конечно, не кожа, а стопроцентный черный дерматин, но шикарный – обитый металлическими заклепками, и с двумя замочками и маленьким ключиком в одном их них. Еще и запирается. Внутри он был выстлан синим бархатом, и все как надо – два выпирающих квадрата для поддержки грифа, карманчик для медиатора и запасных струн. Мечта, а не подарок.

– М-мама. К-как? Откуда? – Игорь еще не мог поверить, что у него есть такой классный футляр для гитары.

– Дальнобойщики из Москвы привезли. Они отвозили болванки на ихний московский завод, ну и привезли заказы женщинам со склада. Кому помаду, кому конфет московских, а я вот футляр попросила.

«Живут же люди в Москве», – подумал Игорь и спросил:

– Вы деньги из шк-шкатулки взяли? Т-там же т-только 15 рублей. На-наверное, жутко дорогой.

– Нет, не из шкатулки. Мы с Ирочкой сложились.

– То ли еще будет, – сказала Ирка, – вот закончим учиться и будем жить как тетя Клава – смотреть цветной телевизор и носить джинсы.

Игорь все еще разглядывал свой футляр, когда мама его тихонько толкнула:

– Игорек, твой подарок.

Ах да, у Ирки же тоже день рождения. Он весь октябрь экономил на обедах, тратя данную мамой пятерку только на проезд. Мама чуть добавила денег для нужной суммы и помогла с выбором подарка. Игорь достал из серванта, где лежали его пластинки для проигрывателя, сверток в серой магазинной бумаге.

– Вот, с днем варенья, сеструха.

Так они поздравляли друг друга, когда были маленькие.

Ирка развернула шершавую бумагу и закусила губу.

– Откуда ты узнал?

– Сорока на хвосте принесла.

– Мам, вы ему рассказали? Ну ничего в этом доме не утаишь.

Счастливая Ирка разглядывала свой подарок. Отреза синего сукна, под цвет ее глаз, должно было хватить на деловой костюм, о котором мечтала Ирка.

Мама подарила Ирке большие ножницы закройщика. Она рассказала Игорю, что выпросила на складе ножницы, шедшие под списание, но мужики на ее заводе отполировали их и хорошо наточили. Ножницы выглядели как новенькие. Словом, подарки всем пришлись по душе.

Мама смахнула слезу:

– Посмотрел бы на вас отец, какие вы стали – взрослые, высокие, красивые, самостоятельные.

– Мама, ну-ну что вы о грустном? – Игорь приобнял маму, которая и вправду казалась ниже обычного, за плечи. – У нас сегодня двойной праздник, и не надо плакать.

Настроение опять испортилось от мысли, что в такой день отца нет с ними и что вместо обеденного стола, накрытого в зале, и дома, полного гостей и друзей, их будет всего трое за кухонным.

– Идите уже чай пить, – позвала Ирка, гремя чашками.

Когда Игорь с мамой вошли, большим ножом она резала «Наполеон» надвое.

Глава шестая. Новый год-82

Со второй четверти началась студенческая практика в заводских и школьных столовых Стаханова. Игоря и дылду Валентину, приезжающую в бурсу каждый день из своего поселка, отправили в среднюю школу.

Игорь разочарованно разглядывал небольшую грязноватую кухню с выщербленными кафельными полами в горячем цехе, с огромной электрической плитой посередине, на которой высились пятидесятилитровые кастрюли с красной маркировкой на боку: «1 блюдо», «2 блюдо», «компот», «чай», «молоко».

Подсобная комната, где Валька и Игорь по очереди переодевались в рабочую одежду, была еще омерзительнее. Холодное узкое помещение, заваленное коробками с подгнивающими овощами и голыми говяжьими мослами для супа, по температуре, запаху и содержимому походило на морг.

«Неужели это и есть моя будущая работа? – думал Игорь. – В этой грязи с протухающими продуктами и гнилыми запахами? Из этой помойки и домой ничего не хочется нести».

Заведующая производством не поручала Игорю и Вальке никакой нормальной работы, кроме чистки и нарезки картошки и лука. У Вальки текли слезы всякий раз, когда они неумело шинковали лук.

– Злой, зараза, – ругалась Валька. – Мамка говорит: «Чем злее лук, тем добрее хозяйка». Вранье. Вот какие злые поварихи ходят.

Толстые поварихи в засаленных фартуках и вправду были злые. Однажды Игорю доверили засыпать в огромную кастрюлю картошку для супа. Он не прочел красную маркировку на боку и засыпал картошку в кастрюлю с темным содержимым. Оказалось, это был компот.

– Ти шо, не вмієшь читати? Ось туточки розгрібаєшь картоплю шумівкою!⁷ – заорала на Игоря пожилая повариха и всучила ему поварешку с дырочками, чтобы Игорь выловил картошку из компота.

Она добавила с полкило сахара в кастрюлю и подавала компот на обед школьникам как ни в чем не бывало. Игорь поклялся себе никогда больше не обедать в столовых.

После трудовой смены Вальке разрешили набрать домой говяжьих мослов. Игорю никто ничего не предложил.

* * *

Вторая четверть была на исходе. Зима выдалась снежная. Девчонки из деревень часто опаздывали к началу занятий или вообще не приезжали в зависимости от того, смог поселковый автобус доехать по снегу до их станции или нет.

К концу декабря уже никто не хотел учиться. Четвертные оценки уже были известны. На базаре продавали елки и сосны. Спрос на горошек и майонез вырос. Первостепенным являлся вопрос, кто с кем будет встречать Новый год. Житомирские Светки первыми уехали на зимние каникулы в свой Житомир. За ними потянулись остальные неместные студенты, жившие далеко от Стаханова и добиравшиеся до родных мест поездом.

Валька рассказала Игорю, что Венчик пригласил к себе домой на квартиру полгруппы из местных студентов отмечать Новый год.

– Так у него же вроде частный дом. Еще яблоня растет, – удивился Игорь.

– Да не, у них четырехкомнатная квартира на Карла Либкнехта. Еще пригласил Серегу, Лену Завгороднюю, меня и восемь девчонок, с которыми сильно сдружились в колхозе.

«Ну, ясно, меня не позвал, значит, со мной не сдружился. Ну и катись ты со своей четырехкомнатной квартирой, – подумал Игорь. – Опять один, как на день рождения».

Но он ошибся. Ирка позвала к ним домой отмечать Новый год если не полшвейного училища, то добрую его треть. Готовить блюда для праздничного стола Ирка припрягла всех своих немногочисленных домочадцев. Холодец взяла на себя мама. Игорю достались селедка под шубой, винегрет и оливье. С нарезкой у него уже получалось хорошо после двух месяцев опыта в школьной столовой. Ирка запекала курицу, фаршированную черносливом, и картошку с майонезом в духовке.

Глядя, как умело Ирка шпиговала курицу чесноком и замачивала чернослив в теплой воде, Игорь в который раз подумал, что это сестре надо было идти в кулинарное. Вон как у нее все ловко получается.

– Игорь, репчатым луком нужно посыпать селедку, а не картошку. Так вкуснее, – сказала Ирка.

– Уже поздно, – ответил Игорь. – Я картошку майонезом намазал.

– Ничего не поздно. Аккуратно лопаточкой переложи слой картошки на тарелку, посыпь селедку луком, а потом картошку назад и разровняй. Морковкой и вареным бураком прикроем, и никто не узнает, что ты лопухнулся. Как там ваша училка из бурсы говорила? «Повар прячет свои ошибки под соусом, а доктор под землей». Хорошо, что ты не в медицинское училище пошел.

Игорь тоже уже жалел, что поступил на повара. Уж лучше бы на какого-нибудь фрезеровщика подался, что ли. Теория по всем предметам у него шла хорошо, и пятерки стояли по всем предметам, кроме физры. Помогала отличная память и то, что он сидел на первой парте из-за зрения. А там не пофилонишь, приходилось и учителя слушать и конспекты писать. Ну, мужской вариант конспекта, конечно.

А практика так и свелась к чистке и нарезке овощей, после которых у него были порезаны пальцы, и тасканию горячих кастрюль на раздачу. В мясной цех его так никто и не пригласил.

Новогодними подарками решили обменяться до прихода Иркиных гостей, да и мама собиралась идти отмечать Новый год к тете Клаве со второго этажа и там же остаться смотреть «Голубой огонек» по цветному телевизору.

Ирка подарила Игорю ремень для той крутой бляхи с лошадью.

– Кожзам, – сказала она. – Наша фарца делает. Петька постарался, подогнал под размер бляхи.

Мама подарила Игорю и Ирке по синему вязаному жилету, что вязала по вечерам.

– Под цвет ваших глаз, – сказала она, грустно улыбнувшись, но упоминать отца, от которого двойняшкам достались темно-голубые глаза, не стала.

Подарки Игоря не претендовали на оригинальность: две шоколадки «Аленка» – одна маме и одна Ирке.

Мама надела свое единственное выходное платье из красного кримплена, пошитое ей Иркой еще в девятом классе, поцеловала двойняшек, и со словами: «Увидимся в следующем году» и с тарелкой холодца ушла на второй этаж.

Говорливая и краснощекая с мороза толпа Иркиных друзей ввалилась в 27-ю квартиру в 22.45, если верить ходикам на стене. Семь девчонок и три парня. Они принесли московскую копченую колбасу, эдамский сыр и спиртное.

– Ирэн, это и есть твой брательник? – спросила сильно накрашенная толстушка, снимая пальто с лисицей. – А вы похожи – лицо, глаза, рост. Меня Вита зовут. Вообще-то, мама назвала Викторией, но этих Вик сейчас как собак нерезаных, поэтому я и придумала Виту.

На Вите было цветастое трикотажное платье, которое обтягивало ее тело как целлофан сосиску, но она ничуть не смущалась своих пышных форм и сразу объявила подружкам:

– Девочки, чур, Игорь мой кавалер на вечер. Но на медленные танцы могу одолжить потанцевать по одному разу, – и засмеялась.

Игорю она сразу не понравилась, но было поздняк метаться. Да и куда сильно убежишь в двухкомнатной малогабаритной квартире площадью 26 квадратных метров?

Три парня и были фарцой, как их называла Ирка.

Игорь познакомился только с Петей. Два других парня прилипли к девчонкам и зажимались с ними целый вечер на диване, поэтому Игорь их особо не запомнил.

Невысокий коренастый Петя первым протянул Игорю руку для знакомства:

– Пьер, – представился он. – А ты брат Ирэн? Наслышан.

Похоже, переиначивание родных имен было в моде в швейном училище. Если Ирка это Ирэн, Виктория это Вита, Петька это Пьер, то и Игорь решил не отставать на вечер.

– Гарри, – сказал он и пожал руку Пети.

Гости принесли семь бутылок спиртного, и отмечать все начали еще до боя курантов. Игорь раньше только пробовал разливное вино с пацанами во дворе. В новогоднюю ночь он попробовал и водку, и рислинг, и шампанское.

Курил сигареты «Стюардесса» с Пьером на балконе. Из своих у него был только «Беломор».

Скакал со всеми под песню «Бони М» «Варвара жарит кур». Хотя до новогодней вечеринки он точно знал, что английское название этой песни было «Daddy Cool», но после третьего стакана шампанского ему стало все равно, и он вместе с Иркиными гостями распевал на русском:

Варвара жарит кур,

Варвара жарит кур,

Жарит, жарит кур,

Варвара жарит кур!

Танцевал медляки со всеми девочками по очереди, кроме Ирки.

А когда вышел в тесный коридор за пачкой папирос в своей куртке, толстая Вита прошмыгнула следом. Она зажала его своим могучим потным телом, толкнула к вешалке с верхней одеждой и поцеловала взасос. От нее несло винегретом и селедкой. Игоря не вырвало прямо на пальто с лисицей только потому, что он и сам был пьян. За свой безобразно пахнущий первый слюнявый поцелуй он обозлился сразу на всех – на Виту, на Вику, на Венчика с Серегой, на Лену Завгороднюю и почему-то на Ирку с мамой. И только сильнее сжал руками большое потное тело. Вита некрасиво заржала.

– Гарик, ты неправильно целуешься, дай-ка я тебя научу, – выдохнули селедочные губы.

Глава седьмая. Масло сливочное – 5 граммов

Возвращаться в училище после постыдного Нового года и 11 дней зимних каникул Игорю было в ломы. Хотя кто в группе мог узнать, что он целовался по пьяни с бесшабашной Витой, а потом на трезвую голову они даже сходили в кино вчетвером – Ирка с Пьером, и Игорь с Витой. Крутили какой-то нудный черно-белый польский детектив, от которого у Игоря не осталось ничего, даже названия. Несмотря на то, что они не встретили никого из знакомых в кинотеатре, Игорю было стыдно смотреть в глаза Лене Завгородней или случайно встретить Вику в коридоре.

Хорошая новость пришла в виде нового распределения на практику. Теперь те, кто проходил практику в заводских столовых, были отправлены в школы, и наоборот. Игорь попал на практику в столовку машиностроительного завода, где работала заведующей сменой тетя Клава.

За время зимних каникул Ирка пошила Игорю настоящий поварской колпак. Как в кино у всяких там французских поваров, такое белое пушистое облачко над высокой тульей.

– Будешь как настоящий повар. Шеф Гарри, а что? Звучит неплохо, – подкалывала Ирка.

Женщины-повара носили на головах высокие громоздкие сооружения из марли и крахмала. Как накрахмаленный кусок стоячей марли превращался в высокую корону, Игорь так и не понял, хотя мастачка показывала пару раз в первый день практики. В школьной столовой Игорь носил белую пилотку, да там особо никто и не придирался по поводу головных уборов. Еще та шарашкина контора.

Заводская столовая поразила Игоря размером и размахом.

Здание столовой сдали в эксплуатацию только в прошлом году. Просторные цеха, высокие окна с сетками от мух, чистые белые полы и громадный горячий цех с новейшим оборудованием. Про такие котлы, в которых готовят первые блюда сразу на 400 человек, Игорь помнил из уроков по оборудованию. Грымза Ивановна не зря гоняла их по техническим данным паровых котлов и мясорубок. Ну еще бы – накормить 1000 рабочих за одну смену это вам не картошку в компоте вылавливать.

Заглянул Игорь и в мясной – там стояли столы и мойки из нержавеющей стали, деревянный сруб, покрытый толстым слоем поваренной соли, весы, огромные холодильные камеры и мясорубка «Универсал». Игорь завистливо вздохнул и закрыл дверь, пока не явились работники мясного цеха.

Даже сами поварихи заводской столовой были все чистенькие и аккуратненькие. Для вытирания мокрых рук и подхвата горячих кастрюль они носили при себе белые полотенца, а не старые засаленные тряпки, как повара в школьной столовой. У каждой из них был свой набор ножей.

Так Игорь узнал, что каждому уважающему себя повару, особенно если ты мужчина и работаешь в мясном цехе, полагается иметь свой набор ножей. Производственные безобразные ножи с неудобными ручками из черного пластика были тупее не придумаешь.

– Не беда, добудем, – сказала Ирка. – Мам, кто у вас там из токарей делает ножи? А мы обменяем на ремень с крутой бляхой или рубашку с заклепками. Пьер подгонит.

«С таким Пьером и я бы не пропал», – подумал Игорь. Невысокий Пьер был на голову ниже дылды Ирки, но это его не смущало, а уж Ирку тем более. Она мечтала о сапогах-чулках на шпильке. Игорь был уверен, что Пьер добудет и этот дефицит, дай ему только время.

Через неделю у Игоря был свой набор ножей – маленький для чистки корнеплодов, средний для филирования мяса и рыбы и большой для рубки. Рукастая Ирка пошила Игорю холщовый кляссер вроде тех, в которых художники носят свои кисти.

– Красота. Ирка, ну ты и башка. Деловая, умная, с фантазией. Тебе не в ателье работать, а где-нибудь в дизайнерской компании какого-нибудь Софи Лорена.

– Тундра ты, Игорь. Софи Лорен это итальянская актриса. А Ральф Лорен это американский дизайнер одежды.

Ирка вздохнула.

– Эх, была бы у меня машинка с оверлоком, я бы такие модели создавала, что закачаешься. А то все вручную приходится обметывать. Еще я бы в театре хотела работать, костюмы для актеров шить. Хорошо бы махнуть куда-нибудь в Прибалтику или, еще лучше, за границу. Да вы с мамой без меня пропадете.

Может, и не пропадем, но без Ирки будет туго.

То ли набор ножей так произвел впечатление, то ли новый поварской колпак, то ли умение Игоря быстро нарезать картошку кубиками, а может, и все вместе, но ЛЛ почему-то прониклась к Игорю и взяла над ним персональное шефство.

Вообще-то мастачкам полагалось регулярно приходить на предприятия общественного питания и курировать своих студентов во время прохождения практики. Но в школьную столовку ЛЛ зашла только один раз и так же быстро вышла.

– Игоречек, золотко, сам понимаешь, в мясной тебя пока поставить не могу, – сказала тетя Клава, вернее, Клавдия Никаноровна, как ее нужно было называть на производстве. – Но могу на горячее. Научишься блинчики и сырники печь. Картофельные зразы, крокеты. А там, глядишь, и до котлеток доберемся.

Она засмеялась беззвучным смехом. Несколько слоев тети-Клавиного живота заколыхались вместе с ней. Игорь так и не понял, почему ему нельзя в мясной уже сейчас, но спрашивать не стал. Ну, горячие так горячие.

В горячем цехе Игорю даже выделили персональный стол с поверхностью из нержавеющей стали и настольными синими весами и дали новенькую разделочную доску.

Игорь решил задать вопрос, который у него вертелся в голове с утра.

– Людмила Леонидовна, а какая зарплата у повара?

– 40 рублей в месяц за третий разряд. Если у тебя четвертый, то 50. Ну, повар-мастер и заведующая производством вытянет на 90.

– Сорок рублей? А почему так мало?

– Потом поймешь. А теперь мой вопрос. Какое самое главное правило повара? – спросила ЛЛ, разворачивая свои персональные ножи, завернутые в белое полотенце, и глядя на кляссер Игоря.

– Разделение горячих и холодных блюд в зависимости от температуры подачи, – ответил Игорь.

– Это само собой. Но то ж на страницах учебника. А на работе главное правило – приготовил, убери за собой. Это значит – что бы ты ни делал, держи свое рабочее место в чистоте. Использованное оборудование и посуду моешь сам. У тебя на столе всегда должно быть чисто. Тогда и тебе, и санстанции спокойнее спится.

Санстанцию боялись все как огня, впрочем, как и народного контроля, который приходил на производство проверять вложение продуктов и мог подкараулить поваров после работы и проверить сумки.

– Не понял, – удивился Игорь. – А для чего ж тогда уборщицы и посудомойщицы?

– Их обязанности мыть посуду после раздачи блюд. Но они с радостью вымоют твою посуду, использованную для приготовления пищи, если запомнишь второе правило: «Живи сам и давай жить другим».

– Это как?

– А вот сегодня и узнаешь. Что у тебя там по разнарядке на сегодня?

– Сто порций блинчиков.

– Раскладку знаешь?

– На блины второй категории? Знаю.

На уроках кулинарии Елена Ивановна рассказывала, что повара со стажем помнят наизусть около 300 раскладок блюд на память. Столько Игорь не знал, но где-то 50 уже помнил. Раскладку на блины запомнить было просто.

– Мука пшеничная 66 грамм. Четвертинка яйца. Сахар 4 грамма. Масло 5 грамм. Вода 115 грамм. Соль полтора и растительное масло для жарки.

– Молодец, – похвалила ЛЛ. – Пошли получать продукты.

Игорь быстро в уме умножил раскладку блинов на сто. Как и всем музыкальным людям, математика ему давалась легко, и с цифрами он дружил. С освоением новой профессии Игорь заметил, что окружающий мир стал измеряться номерами. Он считал все – ступеньки до своей квартиры, куски хлеба, что резала Ирка на ужин, картофелины, что чистил в столовой. Вот только дурацкая тригонометрия в вечерней школе никак не шла.

Взглянув на накладную Игоря, кладовщица выдала продукты.

Мука пшеничная – 6600. Яйца – 25 штук. Сахар – 400 граммов. Полкило сливочного масла и литровую бутылку растительного. Вода была в кране, а соль стояла на всех столах в белых пластиковых коробках со словом «СОЛЬ».

ЛЛ отложила десяток яиц и сахар в сторону и помогла Игорю замесить блинное тесто, велев сделать его сначала густым как на оладьи.

– Так, теперь лей теплой воды побольше, да не жалей, – говорила ЛЛ, пока Игорь пыхтел, размешивая деревянной мешалкой густое тесто в большой кастрюле.

Наконец консистенция жидкого теста удовлетворила ЛЛ, и она отлила немного в кастрюлю поменьше.

– Сходи в мясной и попроси кусок сала, – велела ЛЛ Игорю.

– Зачем?

– Иди и делай что велено.

Игорь вернулся с ошметком сала чуть меньше ладони.

ЛЛ отрезала кусок размером со спичечный коробок и насадила его на вилку.

– Это еще зачем? – удивился Игорь.

– Экономим растительное масло. По раскладке его полагается лить на сковороду и использовать для жарки. Мы его нальем немного в тесто, а смазывать сковороду будем вот этим куском сала. Поварешку в руки и поехали.

Сначала ЛЛ только покрикивала на него.

– Игорь, шевели ручками!

– Да быстрее, пока тесто не начало прижариваться!

– Наклоняй сковородку в разные стороны!

– Заполняй все дырочки тестом!

Ну и работенка. Игорь испортил пять первых блинов и обжег руку. Но ЛЛ была непреклонна. Намазала руку Игоря растительным маслом из бутылки и велела продолжать.

Когда Игорь наловчился ровно разливать тесто по всей поверхности и лопаточкой снимать блины почти без потерь, ЛЛ взяла вторую сковородку и встала рядом жарить блины, попутно рассказывая всякие блинные секреты. О том, что можно пробовать сырое блинное тесто на соль, ну или съесть первый блин. Рассказала ЛЛ, что у блинов с припеком жарят только одну сторону блинчика, укладывают на обжаренную сторону начинку из мяса или капусты с вареным яйцом и потом уже, свернув конвертиком, обжаривают с другой стороны. Что старая горелая сковорода всегда лучше новой, потому что пригар и есть наиважнейшее условие, чтобы блины снимались хорошо. Что каждый блин можно промазывать минимальным количеством сливочного масла. Эти и другие секреты ЛЛ рассказала Игорю, пока они в четыре руки и на четыре сковородки пекли блины.

Жар от печи застилал глаза. От льющегося градом пота не спасал и крутой колпак, заставляя Игоря поминутно вытирать лоб полотенцем. Сковороды с каждым разом становились тяжелее, а от запаха блинов уже тошнило. Четыре сковородки летали вверх и вниз, а стопка румяных промасленных блинов росла.

Они еле успели закончить с блинами к полудню, когда открывалась раздача на рабочий перерыв. На блины Игорь уже не мог смотреть.

Они отнесли их на раздачу, где молоденькая хорошенькая раздатчица в огромном накрахмаленном колпаке и безупречно белом халате переложила их в раздаточный лоток.

– Теперь не скоро захочешь блины дома печь, – сказала она и подмигнула Игорю.

ЛЛ заставила его вымыть всю использованную посуду, вытереть стол и бортик печки, где они жарили блины.

У Игоря остались десяток яиц, пачка масла, стакан сахара, полкило муки и полбутылки растительного масла.

– А это куда? – спросил он.

– А это, милый мой, ответ на твой вопрос: почему у поваров такая маленькая зарплата. В самой раскладке уже заложено, что что-то вполне съедобное можно приготовить и из меньшего количества продуктов. Но помни второе правило, что нужно давать жить и другим.

Игорь понял намек и отнес пять яиц назад кладовщице и оставшуюся муку пожилой посудомойщице бабе Нюре. Остальные пять яиц, пачку масла и сахар хотел отдать ЛЛ, но она не взяла.

– Ты заработал. Неси домой. Да аккуратно выходи из столовой, чтобы народу вокруг не было.

– Дак у меня, это, нету ничего, в чем нести.

– А это правило номер три – у повара всегда в запасе есть кульки, пакеты, банки и добротная сумка. Можешь хранить это в раздевалке в своей кабинке. А пока возьми мою сумку и пакеты. Принесешь назад в следующую среду.

Теперь Игорь понял, почему ему нельзя в мясной. Помимо искусства разделки туш, нужно еще будет учиться, какой кусок оставить себе и какой начальству, и как еще приготовить съедобное блюдо, чтобы народ не возмущался. А это, видимо, тоже целая наука.

Игорь кивнул и взял синюю сумку ЛЛ. Ирка пошьет. У нее осталась мешковина от кляссера.

Практика больше не была такой скучной и вонючей, как в школьной столовой.

Дома Игорь рассказал маме и Ирке про чудеса раскладки и вытащил продукты на стол. Одно яйцо раскололось по дороге домой. Мама обрадовалась первой добыче Игоря, а Ирка заставила его печь блины еще и дома.

Маленький праздник с горячими блинами Игоря, малиновым вареньем и крепким чаем скрасил их семейный вечер. Игоря распирало от гордости, что он принес домой первые почти честно заработанные продукты и что уже умеет готовить кое-что еще, кроме супа с макаронами.