Инна Ивановна Фидянина
Сказки темной Руси
Так слушай что дальше было. Внушила Наина сама себе, что это дитятко её родное, и полилось из бабьей груди молоко. Выкормила ведьма соколенка молоком своим горючим, наделив тем самым птичку чарами чудодейственными. Верным стал ей сокол, послушным. Чуток подрос и полетел до самого неба, науськанный своей хозяйкой чародейкою.
Долго он летал по небу синему, всё искал дворец богини Амелфии Земуновны. Нашёл, наконец. Видит как бывшая свекровь Ягини ходит по палатам своим в одеждах чёрных, все еще скорбя по сыну своему Велесу, ушедшему в Навь безвозвратно. А зло своё срывает на девушках чернавках: то посечёт бедняжек, то выпорет ни за что, ни про что. Увидал такое сокол ясный, метнулся к старухе и тюкнул клювом ей прямо в лоб! Упала Амёлфа Земуновна навзничь и лежит. Дух её, тем временем, с радостью покинул тело и ушёл в Навь навсегда, навстречу с родным сыном.
Сделав дело, соколик полетел вниз на землю бренную, прямо в избушку на курьих ножках, к матери своей названой, всесильной ведьме Наине.
Прилетел и сообщил ей радостную весть: мол, так и так, сдохла ваша матушка, служанки её схоронили и выбросили тело в черные воды ночного неба.
Вздохнула Наина облегченно и решила начать свою жизнь сызнова да по-ново.
– Авось и мне грешной, счастье крылышком помашет – сказала она весело и опять в дорогу стала собираться.
Ушла Наина на сей раз жить в пустыню, в пещеры Валаамовы, бросив свою избу, как она думала, навсегда. В пещерах тех Валаамовых и обустроила Наина себе дом. Хорошо ей там было, прохладно. Пустым, огромным залам лишь она одна и владычица! Ходит, расхаживает внутри пещер, скучает. А как в сырости сидеть надоедает, оборачивается ведьма вороной черной и летит жертву выискивать. Ежели приметит караван верблюдов с поклажей, так всех караванщиков в головы буйные потюкает. Опосля за ратными витязями вдогонку пускается. О-о, сколько она этих витязей замучила да измором взяла – не счесть уже!
Но однажды попался ей на пути не простой витязь, а вещий. Почуяла Наина в нём себе ровню, да и предстала перед ведуном девой красной. И вроде как сама себя понять не может: нужен ей в мужья этот смерд или нет? А пока ходила ведьма вокруг него, бродила, полюбил её вещий витязь пуще света белого: к сердцу жмёт, замуж зовёт. Но Наина к человеческой любви от рождения не привычная, и жизнью к ней не приучена. Ведьма уж много столетий как привыкла языком матерным со своими мужьями, духами лесными, разговаривать да в срамные игры играть. Хохочет Наина над молодцем, от сердца отталкивает, изгаляется, тепла-ласки не принимает! Ждёт, когда тот на её насмехательства в ответ над ней насмехаться начнёт. И невдомек ей было понять его обид человеческих на шутки её злобные. Потихоньку стал женишок ведьму бесить, гонит она его от дворца каменного прочь. Но тот не уходит, как прилип! Наина рассердилась, в птицу чёрную обернулась и в голову витязя клювом тюкнула, отлетела и смотрит: жив иль мёртв? Затем вновь в девицу превратилась и хихикает. За обидушку, за злобушку пробрало вещего воина, разгневался он не на шутку, решил призвать к себе бога Сварога и выспросить у него о девке колдунье.
Развёл ведун-колдун костёр среди пустыни, кинул в огонь горсть семян волшебной травы Тирлич и приступил к обряду. Что уж он там делал – неизвестно, но Явился к нему великий бог Сварог и спрашивает:
– Ну ври, вещий смерд, зачем ты мой покой нарушил, святую трапезу прервал?
– Не вели казнить меня, великий дух Сварог, ни мечом, ни огнем, ни молнией. Разреши слово молвить. Полюбил я пуще жизни красавицу пустынь Наину. Всю душу она мне выела, а замуж не идет, лишь птицей черной оборачивается и до смертоубийства доводит. Поведай мне, житель неба святого, какого роду-племени земная колдунья Наина?
Удивился на речи такие бог Сварог, да и рассказал добру молодцу о злой судьбе красавицы богини Ягини. А когда узнал всю правду о невесте витязь ратный, осерчал пуще прежнего, заголосил:
– О горе мне, горе! Принял я злую, старую ведьму за светлую, добрую молодицу!
И попросил он у Сварога смерти Ягиневой. Тот ответ держал такой:
– Не может бог богиню жизни лишить, не в силах нам и высшую силу друг у дружки отнять.
Задумался вещий витязь над ответом таким, а потом и говорит:
– Ну тогда сжалься над всеми грядущими молодцами, коим, не дай бог, предстоит влюбиться в сумасшедшую старуху. Отними ты у неё незаслуженную младость, дай ты ей её века да тело дряхлое!
Кивнул Сварог, обещал подумать и исчез. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Наина ещё лет сто, не меньше, младой красавицей жила. А Витязь женился на девушке простой, хорошей; детьми обзавелся и помер на войне в расцвете сил. Помнится, долго тогда Наина от вести о смерти жениха своего среди пустыни хохотала. Так сильно хохотала, что бог Сварог в гневе молнии пускал! А ей всё нипочём, обернётся ведьма вороной, прилетит на поле ратное, сядет у мощей вещего витязя и последнее мясо с его костей обгладывает.
– Нет, это не девка! – плевался Сварог, поглядывая на Ягиню из-за грозной тучи. – Ну что ж, так тому и бывать.
Вот с той поры и начала ведьма стареть. А как состарилась совсем, так стала смешная, горбатая, нос крючком, уши торчком, морда сморщена, подбородок вострый, а голос сипл да коряв. И заела ее тоска великая по своей избушке на курьих ножках да по нежити любимой. Решила она в лес родной податься и имя своё старое вернуть. И пошла.
Пришла. Лес принял бабку в объятия, ему деваться то некуда. Да и леший с домовым по своей Ягине соскучились, им на её красу плевать, лишь бы рядом околачивалась подружка по гадостям всяким. Так и зажили они с тех пор: Ивана – в печку, богатыря – в баньку, а грибников с ягодниками – в трубу.
Наконец-то баба Яга обрела покой, счастье, имя своё вечное и славу нечеловеческую. Может, она того и хотела с самого рождения. Кто ж её знает?
А ты спи, Егорка,
не твоя это долька
и не твоей невесты
(если она честна).
Как Аглая в Навь ходила, а Горыня её не пустил
Жила-была Аглая
ни добрая, ни злая,
но подвиг совершила велик!
Было дело, бес в её сны проник.
Где-то там: на севере необжитом, в тайге непролазной, подальше от добрых людей, в лесной заимке да в крохотной такой избушке, жила-была матушка Аглая – старушка отшельница: икону Троеручницы-помощницы за пазухой носила, воду богоявленную берегла, книги духовные читала, волка-бирюка с рук кормила, диких медведей молитвами со двора гнала да в городе потихоньку копалась.
Вот как-то раз наскучило старушке книги духовные читать, ну и прикорнула она прямо на столике дубовом. И приснился ей сон, как приходит до неё девка Смерть вся в белом и зовет за собой: «Пора тебе, Аглаюшка, со мной в Навь уйти, ведь ни детей, ни родни у тебя не осталось на земле этой грешной!» А рядом со Смертью будто её родные сёстры, братья стоят, отец с матерью и руками машут – её, Аглаю, на тот свет зовут.
Проснулась отшельница и задумалась: «А может и права девка Смерть, соскучились по мне отец с матушкой да братья с сёстрами. Нет у меня в Яви дел знатных да подвигов великих. Пожила, поела, попила – пора и честь знать! Только… Как мне эту Навь сыскать-отыскать? Где ворота те заветные, на тот свет ведущие?»
Но решено так решено, отступать некуда, надо в путь-дорожку собираться. Набрала Аглая в котомку картошки, хлебца, приоделась потеплее, богоявленную воду с собой взяла, вышла во двор, кликнула волка-бирюка и пошла.
Идут они вдвоем по лесу темному, по болоту топкому, по полю светлому, по горам высоким. Волк носом дорогу чует, ведёт хозяйку туда, откуда возврата нет. Наконец, пришли они к дубовой роще Дать-Дуба, к той что южнее южного полюса стоит да севернее северного – в общем, тебе не сыскать!
Заходят, а там дубы-великаны сами от путников расступаются и к дубовым воротам ведут. А ворота те аж до неба достают! У ворот стоит избушка на курьих ножках. Почуяла избушка русский дух да волчий, заскрипела, закудахтала и к путникам передом повернулась, а к воротам задом. Закряхтела в избушке дверь дубовая, отворилась, выглянула оттуда баба Яга – костяная нога и говорит:
– Кого это нелегкая занесла в царство мертвых? Никак соперники прут толпою, тоже ворота сторожить хотят? Ну рассказывай, баба Яга – живая нога, кто тебя ко мне на замену прислал? Никак Кощею Бессмертному я поперек горла встала!
– Господь с тобой, матушка! – замахала Аглая руками. – Никто меня не подсылал, я сама пришла… Ан, нет. Приснился мне сон, как приходит до меня девка Смерть вся в белом и зовет за собой: «Пора тебе, Аглаюшка, со мной в Навь уйти, ведь ни детей, ни родни у тебя не осталось на земле этой грешной!» А рядом со Смертью будто мои родные сёстры, братья стоят, отец с матерью и руками машут – меня на тот свет зовут.
– Понятно, – вздохнула баба Яга. – Опять Смерть озорует, всё покоя ей нету! Так вот что я тебе, баба смертная, скажу: нет живому входа в царство мертвых. Иди-ка ты обратно до дому свой век доживать. А как помрешь, приходи – завсегда рады будем!
Но матушка была непреклонна:
– Единожды приняв решение, взад ногами не идут! Мне сейчас на тот свет надобно – родня, то бишь, ждёт.
Осерчала баба Яга:
– Меня поставили вход в Навь охранять, а посему я тут насмерть стоять и буду! – схватила метлу и встала в глухую оборону перед воротами.
Аглая тоже не промах: вытащила из-за пазухи икону Троеручницы и пошла в наступление. Поплохело бабе Яге сразу, слегла она на траву-мураву и застонала:
– Ой, умираю, умираю, спасите, помогите!
Испугалась Аглая, что до смертоубийства бабу Ягу довела, достаёт она скоренько богоявленную воду и давай ей ведьму опрыскивать. Ой, что тут началось! Баба Яга стала волдырями да коростой покрываться, в страшных муках корчиться. Догадалась матушка, что не доброго человека живой водой опрыскивала, а нежить лесную – силу смурную да нечистую. Но несмотря на это, запричитала Аглая, жалко ей стало ведьму злую:
– Да что ж это я, да что ж это я делаю-то? Какая никакая, а всё ж человек!
Из последних сил затащила Аглая бабу Ягу в ее избушку, благо изба присела до земли – помогла матушке. Положила баба русская бабу лесную на лавку, пошарила по сусекам, нашла травы сушёные, заварила взвар, раны заживляющий, и напоила им Ягу.
– Напоить напоила, а дальше то что? Пока нежить на поправку идёт, пойду к воротам дубовым, авось и откроются! – решила Аглая и пошла.
Но ворота встретили её грозным шипением. Волк как услышал это шипение, вцепился в ворота клыками и давай их терзать. Но куда там, где ему, волчку, сладить с силой сильною! Старушка тоже побилась, потолкалась в ворота и беспомощно плюхнулась на землю. Посидела, поплакала и вспомнила, что видела в воротах замочную скважину. Встала, подошла к тому месту, посмотрела в дыру, но ничего не увидела, окромя спины могучей, богатырской, закрывающей тот свет от взгляда отшельницы.
– Однако, видать вороги и там бузуют, ишь, богатырей понаставили! – удивилась баба русская.
«Хм, есть скважина, есть и ключ!» – подумала Аглая и побежала в избушку на курьих ножках.
Обшарила она все углы в избе, но ключа заветного не нашла. И перекрестясь, полезла шарить по карманам хворой бабы Яги. И нашла таки ключик малый.
– Есть ключ, есть и скважина! – пробурчала Аглая да полезла искать невелик замок.
И нашла в углу сундук, на ключ запертый. Вставила она в замочную скважину ключ и он подошёл. Отперла сундук, а на дне сундука лежал огромный ключ. Еле-еле вытащила его старушка из сундука и волоком потащила из избы до дубовых ворот. Вставила она ключ в замочную скважину и повернула три раза.
Заскрипели ворота, завизжали и приоткрылись ненамного: так, чтобы лишь человек прошёл. Рванул волк-бирюк в щель и исчез в том свете навсегда. Перекрестилась Аглая и сама шаг вперёд сделала. Сделала и остановилась. Беспокойно стало матушке, стоит, не знает что делать: то ли самой смело в загробный мир идти, то ли бежать волчишку из беды выручать и обратно! А пока она стояла в раздумьях, вылетел её волчок со страшным свистом из ворот обратно в Явь, как будто его вытолкнул кто-то. Приземлился бирюк на землю, жалобно заскулил, на лапы поднялся и вцепился в подол хозяйки-кормилицы – оттягивает её от злых ворот подальше. Но тут в щель просунулась голова сильного могучего богатыря Горыни – старшего охранника царства Навьего. И говорит Горыня, как гром гремит:
– Кого это баба Яга так смело в Навь пустила?
Испугалась отшельница, задрожала вся, как осиновый лист, отвечает Горыне:
– Дык не баба Яга, а я сама осмелилась. А Ягу я случайно до смертоубийства довела, лежит бедняжка в избе, помирает!
Захохотал Горыня, будто горная река забурлила:
– Отлежится и встанет! Бессмертная она, из тёмных богов. А что тебе, бабка, в Нави понадобилось?
– Приснился мне сон, как приходит до меня девка Смерть вся в белом и зовет за собой: «Пора тебе, Аглаюшка, со мной в Навь уйти, ведь ни детей, ни родни у тебя не осталось на земле этой грешной!» А рядом со Смертью будто мои родные сёстры, братья стоят, отец с матерью и руками машут – меня на тот свет зовут.
– Понятно, – вздохнул Горыня. – Опять Смерть озорует, всё покоя ей нету! Так вот что я тебе, баба смертная, скажу: нет живому входа в царство мертвых. Иди-ка ты обратно до дому свой век доживать. А как помрешь, приходи – завсегда рады будем!
Но Аглая была непреклонна:
– Единожды приняв решение, взад ногами не идут! Мне прям сейчас на тот свет надобно – родня, то бишь, ждёт.
– Родня, говоришь? – усмехнулся Горыня. – Ну иди, посмотри на свою родню одним глазочком.
Тут дубовые ворота с шумом захлопнулись и перед лицом Аглаи оказалась та самая замочная скважина. Решила старая посмотреть в замочную скважину, но не увидела спины могучей, богатырской: отодвинулся Горыня в сторонку. А увидела она души земные, бьющиеся в смертельной схватке с тёмной силою: и конца и края нету этому бою неравному – черным черна вся Навь от бесов и демонов!
– Бесконечный этот бой, бесконечный! – услышала она голос Горыни. – Иди-ка ты домой, а когда срок придёт, Смерть тебя сама приберет.
– А где ж моя родня? – взмолилась Аглая.
– А твоя родня первой в бою неравном полегла! – захохотал Горыня.
– Как же так?
– Вот так, вот так, бери жизнь просто так и мотай на кулак! – зареготал богатырь и закрыл своей спиной замочную скважину.
– Тут что-то не так, – пробормотала матушка. – Пойду-ка я домой, подумаю обо всём.
Развернулась она и побрела. Но надумала впервой черёд бабу Ягу проведать, зелье целебное ей ещё разочек дать. Заходит в избушку на курьих ножках, видит, ведьме уже полегчало: короста с лица сошла и язвы на теле заживают. Истопила Аглая печь, вскипятила отвар и напоила им Ягу. Очнулась баба Яга, увидела подле себя бабу русскую, рассвирепела:
– Ах, ты смердище бабище, сейчас тебя в печь сажать буду, уж больно я голодна!
Ни жива ни мертва выкатилась из избушки Аглаюшка. А верный волк ей уже спину подставляет. Вцепилась старушка в волчью шерсть, и понёс её волчара в края сибирские, до родной заимки.
Баба Яга чуток очухавшись, прыг в ступу и полетела вдогонку за волком и Аглаей! Оглянулся бирюк, увидал погоню, оторвался от земли и тоже полетел. Прилетел в родную заимку и опустился во двор. А во дворе медведи злые лежат-полеживают, ждут хозяйку, слюни голодные глотают – съесть её хотят. Помахала Аглая иконкой Троеручницы и медведи злые расступились. Вошла она в дом (волк за ней следом) и двери на палку закрыла.
Подлетела баба Яга к заимке, глядь вниз, а избушку отшельницы медведи злые охраняют, слюни голодные глотают – съесть бабу Ягу хотят. Покружилась ведьма, покружилась и полетела обратно – вход в Навь охранять.
А Аглаюшка затопила печурку свою ненаглядную, отварила картошки, испекла хлеб, накормила волка-бирюка и злых медведей в благодарность за спасение.
И стали они все вместе жить-поживать да добра не наживать на севере диком, в тайге непролазной, в лесной заимке, подальше от добрых людей. Волк-бирюк всё чаще по лесу шастал, волчицу себе искал, да всё впустую – стал стар больно. Злые медведи подобрели, за хаткой отшельницы приглядывали: нежить лесную отгоняли да лис попрошаек. А матушка Аглая икону Троеручницы-помощницы за пазухой носила, воду богоявленную берегла, книги духовные читала да в огороде потихоньку копалась. А про Навь и поминать боялась, о Смерти не думала, лишь бурчала иногда:
– Придёт ещё наш срок! – да волка своего ручного гладила, с рук кормила и приговаривала. – Ешь, сынок, ешь!
Ты поспи, Егорка,
придет и твоя долька:
непременно, не иначе
все помрем в зловещей драке!
Горыня, Дубыня и Усыня:
В бытность, когда Сварог творил этот мир, ему помогали боги Асилки и боги Волоты. Это были могучие человекоподобные создания, которые обладали невиданной силой. Сварог использовал их, чтобы перемещать горы и тектонические плиты, изменять русла уже существующих рек и прокладывать новые. Но после того, как мир был построен, Асилки и Волоты заскучали. От скуки великаны принялись кидаться друг в друга горами и разрушать все то, что было возведено с таким трудом! Сварог пытался их утихомирить, но у него не получилось. Тогда он стал обращать их в камни. Мать Земля взмолилась, чтобы грозный Сварог пощадил трех младших Асилков: Дубыню, Горыню и Усыню. Сварог согласился. С тех пор три великана охраняют выход в мир Нави. Они следят за тем, чтобы ни одно создание мира мёртвых не проникло в мир живых. А вход охраняет баба Яга.
