Инга Риис
Паутина Темноты
Глава 8. Новая жизнь
В старом доме, за железной дорогой, на постоянном жительстве оставались только Мастер и я. В качестве сменной охраны к нам присоединялись Дин, Волк или Барсук, по очереди. Братьев Гримм, как и Лиса, просто невозможно было оттащить от компьютеров в квартире Кирилла. Близнецы всегда тяготели к электронике, а теперь им казалось, что они попали в научно-фантастический роман. А у Мастера в доме даже телевизора не было, только старенький радиоприемник. Он всегда предпочитал духовный поиск суетным развлечениям. И ненавидел официальную пропаганду.
А теперь наставник упорно вел меня по пути постижения и духовного самосовершенствования. Хотя, приступов, после отъезда Алешки, у меня больше не было, но спать я каждый раз ложилась с большой опаской. Несмотря на то, что Мастер всегда был рядом. Он честно присматривал за мной, почти поверив, что Алексей отбыл по делам братства мотоциклистов. Моего наставника очень заинтересовали мои наследственные способности, он пытался сопоставить их с тем, что вычитал в древних трактатах. В итоге, Мастер пришел к выводу, что мой дар – разновидность сканирования ауры или биополя. И заявил, что при надлежащем обучении я смогу добиться больших успехов, если не уйду за грань раньше.
Дни летели почти незаметно, я очень удивилась, когда одним ранним утром заглянула в календарь, и оказалось, что прошло уже две недели с моего возвращения в мир живых. А Мастер, в ответ, предложил мне поразмышлять над темой относительности и субъективности времени, в период утренней медитации.
Я уже довольно долго могла сидеть в привычной для Мастера позе, и прислушиваться к своему внутреннему миру, но в этот день мне никак не удавалось сосредоточиться, и я продолжала ерзать и менять позу.
– Ты настолько неуравновешенна, что и мне мешаешь размышлять! – пожаловался, сидевший неподалеку, Мастер и предложил мне лечь на коврик и попытаться расслабиться, хотя бы, в этой позе.
Я последовала его совету, но и тут не очень преуспела. Мысли постоянно возвращались к Хорьку и его поездке в Казань. Ему с друзьями пора уже было возвращаться. И я начинала жалеть, что излишне категорично поставила для них задачу, они, запросто, дров могли наломать, пытаясь увезти Розу силой. Хотя Волк, с которым я, втихаря, обсудила эту поездку, поддержал мою идею. Он считал, что жена Мастера попытается с ним увидеться, хотя бы, из женского любопытства. А там – как карты лягут.
Я совсем было решила, встать и пойти на кухню, чтобы не мешать Мастеру, как вдруг почувствовала, что он совсем близко от меня. Открыв глаза, я поняла, что наставник встал на колени, протянул ко мне ладони, а взгляд его устремлен внутрь себя, словно он к чему-то прислушивается.
– Прости, Мастер! – смущенно попыталась объясниться я. – Мне что-то не по себе сегодня, давай, на время, отложим урок, и я пойду, приготовлю чего-нибудь, на обед.
– Ты права на счет своего состояния, – он сосредоточенно продолжал водить руками вдоль энергетических линий моего тела. – Твое биополе как-то странно меняется, аура будто плывет. Пожалуй, тебе стоит с Кириллом посоветоваться, это может быть и медицинской проблемой!
Он подал мне руку, помогая подняться, что было довольно необычно. А когда я оказалась совсем близко от него, неожиданно нахмурился и спросил:
– Сама-то, ты никаких, телесных, недомоганий не ощущаешь?
– Да, вроде бы, нет! – недоуменно пожала я плечами. – Душа немного не на месте, а так – все в норме.
И увидав его перепуганные глаза, поправилась:
– Под душой я нервы имела в виду!
Мастер, тем не менее, снова провел рукой вдоль моего тела, а потом на его лице проступило облегчение и понимание. Остановив ладонь внизу живота, он с легкой усмешкой спросил:
– А по утрам тебя не тошнит?
Я открыла рот, чтобы ответить отрицательно, но затем захлопнула его так, что лязгнули зубы. Этим утром еда в меня, абсолютно, не лезла. Я-то подумала, что от беспокойства за Алексея, но могла быть и другая причина.
– Ты хочешь сказать, что способен распознать беременность на таком раннем сроке? – смущенно пролепетала я.
– В этом не было бы ничего удивительного! – пожал он плечами. – С женой меня чутье никогда не подводило. Но лучше тебе еще и с Доком посоветоваться.
Тут меня словно мороз продрал по коже! Я была близка с этими, обоими, мужчинами по очереди, в течение одних суток. А затем Алексей уехал. И вероятность отцовства этих, двоих, была равновероятна.
– Что-то не так? – нахмурился мой наставник, разглядывая мое помрачневшее лицо. – Ты не выглядишь счастливой! А ведь, привести в мир новую жизнь это – настоящее чудо! И Алексей, я уверен, будет просто счастлив!
Тут я зажмурилась и до скрипа сжала зубы, чтобы не застонать! Ну, что мне стоило, сразу рассказать Хорьку про эпизод в ванной! Я же не решилась, разрушить хрупкое равновесие чувств, а теперь придется пожинать плоды.
– Что с тобой? – обеспокоенно воскликнул Мастер, схватив меня за плечо.
Не желая ни лгать ему, ни вступать в пространные объяснения, я кинулась к туалету. А там меня, действительно, стошнило.
Оправдав, таким образом, свое нежелание разговаривать, я разбудила Барсука и попросила, отвезти меня к Доку. Мастер подошел к нам, когда мы уже за воротами садились на мотоцикл.
– Я понимаю, что все произошло слишком быстро! – сказал он, пристально посмотрев мне в глаза. – Но постарайся не принимать поспешных решений! Этот малыш может стать твоим якорем в мире живых!
Поймав удивленный, Мишкин, взгляд, я скрипнула зубами, кивнула Мастеру и с треском опустила на лицо щиток шлема, после чего скомандовала: «Поехали!» И спиной чувствовала, как наставник смотрит мне вслед. Он, определенно, не понимал моей реакции. А раскрывать всю подноготную я, абсолютно, не желала.
Слава богу, что Барсук был, отроду, нелюбопытным. И не до конца проснувшимся. А то мне бы пришлось, с трудом, увиливать от расспросов. А еще больше порадовало то, что в прихожей нас встретил Волк и предложил подменить Барсука у Мастера на карауле. Он-то еще быстрее Мастера бы понял, что тут что-то нечисто. Алекс помнил мои мечты о дружной семейной ячейке, и непременно – с детьми. Всю свою, недолгую, жизнь я чувствовала себя обделенной родительской любовью и хотела доказать, что в мире бывает и по-другому. А так как Волк был достаточно занят своими собственными проблемами и, поэтому, вполне удовлетворился моим объяснением о необходимости очередного, медицинского, обследования.
– Да, кстати! – вспомнил он почти на пороге. – Хорек недавно звонил, говорит, что вместе с Розой сюда стартуют, и к вечеру быть обещает!
– Здорово! – искренне обрадовалась я. – Тогда и я туда после обеда вернусь!
Распрощавшись с Волком, я оставила Михаила на кухне, у холодильника, а сама побрела на второй этаж по шикарной винтовой лестнице, сработанной из полированного темного дерева. Меня не переставало удивлять, насколько непохожа эта квартира на все те, что я видела до сих пор. Правда, Лис утверждал, что такого элитного жилья, за время моего отсутствия, довольно много понастроили. Не для всех, конечно.
У Кирилла, и в прежние времена, квартира была не из простых, правда, служебная. Кому-то, в спецслужбах, было удобно, чтобы он продолжал свои изыскания отдельно от других медицинских работников. У Дока в квартире была и химическая лаборатория, и что-то вроде операционной. И в работе его тесно переплетались восточная медицина и западные методы психологической обработки. А его познания в ядах были просто феноменальными.
Поднимаясь по лестнице, я задумалась, насколько контора была в курсе его, последних, разработок. Конечно, Док утверждал, что тетради с записями остались там же, где и наши тела. И они очень хорошо укрыты от посторонних глаз. Но с ними могли ознакомиться и раньше его ухода. Не зря же, по словам Хорька, товарищи Дока, по службе, все из его дома вынесли, после нашего с ним исчезновения. Определенно, искали что-то.
Вот и сейчас, я подивилась, насколько быстро Кирилл переделал шикарную квартиру одинокого холостяка в настоящий исследовательский центр. Обширный зал для просмотра кинофильмов, находившийся на первом этаже, стал компьютерным центром, в котором работали и жили Лис и Братья Гримм. По паркетному полу змеились жгуты проводов, гудели железные ящики, мигали разнокалиберные мониторы. Валерка заявил, что при наличии хорошего оборудования и некоторого времени, сумеет разобраться, чем и с кем занимался предшественник Кирилла. И почему кто-то захотел его убить. В этом у них с Доком сомнений не оставалось.
Как правильно заметил Волк, сразу после моего возвращения, люди в этом времени обожали общаться в «Великой Паутине», как они называли интернет. В мое время, когда компьютеры были размером со шкаф, или, хотя бы, с большую тумбочку, располагались они в серьезных вузах и научных организациях. Ну, и у военных была такая радость. И никакой такой сети! И люди общались непосредственно вживую или с помощью писем. А теперь бумажный, эпистолярный, жанр отмер как таковой, все писалось на экране и отправлялось по проводам. Даже дневники свои люди вели почти в открытом доступе. А то, что пытались скрыть, Лис мог добыть из-под любых паролей.
Поэтому, через пару дней Валерка со всей ответственностью заявил, что добровольно Марк покидать этот мир не собирался. На взгляд Лиса, да, и самого Кирилла, его предшественник был очень здоровым, циничным и довольно беспринципным человеком, любившим деньги и те материальные удовольствия, которые на них можно купить. То есть, любил свою жизнь и был ею вполне доволен. В отличие от носителей остальных членов нашей команды, вернувшихся из-за грани.
Я уже упоминала об Александре, сыне Майи и племяннике Че. Этот молодой парень очень любил свою подружку, даже больше, чем мотоцикл. С остальной жизнью его мало что связывало, как и большинство нынешнего молодого поколения.
Насколько я поняла, в мире, где всем правят деньги, не оставалось достойного места для неимущих. И перспектив для них, чтобы перейти в другой разряд общества. И я вполне понимала душевное состояние молодых людей, впереди у которых только прозябание и зависть к тем, кто наверху. Жить так, определенно, не очень хотелось. И когда рвалась тонкая ниточка, привязывавшая человека к миру живых, то появлялось желание, послать все к чертям.
Вот так, и племянник Че, потеряв свою подругу, надумал уйти вслед за ней. Однако решил оставить матери записку и некоторую сумму оставшихся у него денег. Но покидая дом навсегда, наткнулся на Че, который нашел записку и бросился за ним в погоню. Александр сознательно уходил из мира живых. И ушел.
Моя предшественница, студентка одного из местных вузов, принадлежала к так называемой культуре «эмо», объединяющей молодежь, просто помешанную на мыслях о смерти. И я могу ее понять! Быть дочерью одинокой женщины, в жару и в холод, по двенадцать часов в день, стоявшей у лотка на рынке, чтобы кое-как одеть и накормить своих, троих, детей, обитавших в одной комнате коммуналки – не очень завидная доля! А если еще не хватает силы, как физической, так и духовной, чтобы отстоять свой образ жизни от воинствующих, сытых, бездельниц из так называемых «приличных» семей, то уход становится неизбежен. Она об этом, и сама, довольно подробно, писала. Лис нашел в сети последние странички ее дневника.
С Марком же все было не так. Он был здоров, успешен, доволен собой, и тем не менее, Док легко проник в его тело и не чувствовал попыток старого хозяина, вернуть тело назад. Тот тоже ушел навсегда, и при очень подозрительных обстоятельствах. Ну, нечего ему было делать перед рассветом в машине на набережной! И куда подевались его охранники, которых было, как минимум, двое? И кто следил за его машиной? Слишком много было вопросов, до сих пор, остававшихся без ответа.
Кое-как удалось вернуть контроль над ситуацией после того, как Док, с помощью Майи, наложил на правую руку гипсовую повязку и, вместе с Лисом, посетил свой главный офис. Кирилл представил Валерку, как своего нового личного секретаря и помощника, для чего тот, скрепя сердце, сменил костюм байкера на облик успешного клерка, а Дина с Барсуком – как новых охранников. И заявил, что уходит в отпуск. На неопределенное время. А сам, тем временем, занялся поиском причин и врагов.
Обо всем, об этом, я успела подумать, пока дошла до двери второго, верхнего, кабинета, где обосновался сам Кирилл, уступив Че с сестрой свою роскошную спальню. Комнату для гостей, находившуюся на этом же этаже, он переделал в лабораторию.
Я осторожно постучала, а затем толкнула массивную деревянную дверь. Та бесшумно отворилась, и я протиснулась внутрь, прикрыв дверь за собой. У меня не было никакого желания будить остальных, пока я не поговорю с Доком наедине.
Кирилл, не раздеваясь, спал на большом кожаном диване, удачно вписывающемся в солидную обстановку кабинета. Его прежнее я пыталось воссоздать атмосферу кабинета большого партийного босса сталинских времен. И Доку она была очень близка! Его прежняя квартира досталась ему частично обставленной, именно в таком стиле. Вероятно, чтобы служащие конторы, которые там, по очереди, обитали, не забывали основные принципы своей системы. Однако Кирилл так же, как я и Мастер, цеплялся за мелкие штрихи, связывавшие нас с прошлой жизнью. Мне нравился старый деревянный дом Мастера, а Кириллу – его кабинет.
Обойдя, заваленный бумагами, огромный письменный стол и подняв с пола, соскользнувший со спинки кожаного кресла, неброский серый пиджак, я нерешительно остановилась возле дивана. Спящий Док показался мне совсем чужим человеком. Я и в прежней-то жизни относилась к нему с определенным предубеждением, которое поколебалось лишь в последние дни, когда он прилагал отчаянные усилия, чтобы спасти мне жизнь, попутно рассказывая историю своей жизни, чтобы отвлечь меня от мыслей о неизбежном конце. А сейчас мне требовался его совет в весьма щекотливой ситуации. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить расходившиеся нервы, я протянула руку, чтобы коснуться плеча, как вдруг Кирилл открыл глаза и посмотрел на меня внимательным, цепким, взором, как будто и не спал вовсе.
– Доброе утро, Кирилл! – пробормотала я, смущенно отдергивая руку.
– Конечно, доброе, если в нем есть солнце и ты! – с легкой улыбкой ответил он, поймав мою руку и поднеся ее к губам.
Я совсем смутилась и осторожно высвободила ладонь, не зная как правильно воспринимать его слова: как шутку или что-то более серьезное. А он продолжил, прогнав с лица улыбку:
– Я каким-то образом, даже сквозь сон, почувствовал твое присутствие! Но в следующий раз будь осторожнее, нервы у меня, абсолютно, ни к черту! Мысли о покушении совсем покоя не дают.
Док приподнялся и, сдвинув подушку в сторону, показал лежавший там пистолет. Я тоже нахмурилась, Кирилл никогда не был паникером. У него должны были появиться достаточные основания для подобной осторожности. Но тут Док упруго вскочил с дивана, с хрустом потянулся и неожиданно спросил:
– А ведь, ты ко мне с каким-то важным делом пришла, раз, в такую рань будить решилась?
Я кивнула и, чувствуя, как кровь приливает к щекам, коротко изложила утреннее происшествие и предположение, сделанное Мастером. Кирилл криво усмехнулся, окинул меня скептическим взглядом, а потом обошел стол и достал из его ящика какую-то узкую, бумажную, вещицу.
– Ознакомься с инструкцией! – порекомендовал он, кинув коробочку мне через стол. – А потом иди в ванную комнату и воспользуйся!
– Откуда это у тебя? – пробормотала я, чувствуя, как багровеют не только щеки, но и все остальное лицо, и уши.
То, что я держала в руках, называлось «Тест на беременность».
– Я с самого начала подозревал, что этим должно кончиться! – со вздохом ответил Кирилл. – И изучал, что нынче об этом пишут в «сети». Ведь, ты же не собиралась с этим вопросом в поликлинику идти?
Я только и смогла, что головой покачать. Док удовлетворенно кивнул и скомандовал:
– Тогда – марш в ванную! Воспользуешься, примешь душ – и обратно сюда!
Прохладный душ успокоил нервы, в лабораторию я выбралась, уже приняв для себя решение. Там я обнаружила Кирилла, что-то рассматривавшего в большой прибор, отдаленно напоминавший микроскоп. Мельком глянув на протянутую мной полоску, он пристально посмотрел мне в глаза и спросил:
– Насчет рождения наследника не передумала? – и, уловив мой кивок, продолжил – Тогда раздевайся и ложись на кушетку.
– Раздеваться – совсем? – пробормотала я, и чертыхнулась, уже понимая, что сморозила глупость.
– Привыкай! – ехидно усмехнулся Док. – Следующие девять месяцев нам часто придется, таким образом, общаться. Надеюсь, моих вузовских познаний в акушерстве хватит, чтобы вести твою беременность, пока мы не придумаем, что с тобой делать. В больницу тебе дорога заказана. По крайней мере, в этом городе. Здесь все заборы твоими фотографиями обклеены!
Действительно, родственники и знакомые, ранее не очень-то интересовавшиеся жизнью той, которую раньше звали Настя, в настоящее время развили бурную деятельность. Не знаю, уж, то ли жаль ее кому-то стало, то ли драка в школьном дворе, количеством сломанных костей, всех на уши поставила, но к поискам девушки привлекли милицию и телевизионщиков, да, и листовок по городу полным-полно расклеили. И это сильно осложняло мне жизнь.
Лично я-то, и в прошлой жизни, уже в школе осознавала себя вполне взрослой и сложившейся личностью, несла полную ответственность, как за себя, так и за стареньких и больных деда с бабушкой. А поступив в вуз, стала вполне самостоятельной личностью, во всех сферах бытия, что признавали все мои друзья и родственники. Как и государство.
Преувеличенно аккуратно сложив свою одежду на стул, я улеглась на узкую кушетку, стоявшую возле стены. К моему удивлению, Док закрыл глаза и провел руками вдоль тела, не касаясь его. Несколько задержавшись внизу живота, он вернулся к голове и только потом открыл глаза.
– Я вполне понимаю Мастера! – заявил он, закатывая рукава белой рубашки и надевая перчатки. – Твое биополе весьма существенно изменилось. Странно, что ты сама ничего не заметила.
– У меня, вообще-то, это – первая беременность! – обиженно пробурчала я.
– А ты и с Бароном ничего не заметила! – довольно резко парировал Кирилл.
Я скрипнула зубами, но смолчала, признавая справедливость упрека. Док имел довольно веские основания считать, что причина моего ухода была не только в полученных ранениях, но и в том, что причиной кровотечения, которое он не смог остановить, была беременность, прервавшаяся на раннем сроке. Вместе со мной умер и ребенок Барона.
Кирилл же, не замечая моего состояния, продолжал ощупывать мое тело и выговаривать мне за невнимательность:
– У тебя, ведь, даже грудь уже подрастать начала! Неужели ты собиралась ждать, пока живот на нос полезет?
– Живот у меня пока что – скорее впадина! – попыталась защищаться я. – А грудь могла и от хорошего питания округлиться!
И в самом деле, навещавшие нас с Мастером парни, обязательно привозили что-нибудь вкусненькое, уговаривая поесть, чтобы как-то укрыть плотью, торчащие сквозь кожу, кости.
– У тебя же молочная железа растет! – со вздохом пояснил Док. – Пощупай сама, ты должна помнить размеры своего грецкого ореха!
Ощупав то, что набухало под соском, я поняла, что он и тут прав.
И чтобы как-то сменить тему, я задала вопрос, давно вертевшийся на языке:
– А что случилось с Бароном, Кирилл? Хорек рассказал мне, что встретил Вольфа не более чем через месяц после штурма. И тот его не узнал. И не вспомнил мое имя. Держу пари, ты как-то к этому причастен!
Док резко помрачнел, но, все же, ответил:
– Действительно, это – я закрыл ему воспоминания, по просьбе Елизаветы Андреевны. Вольф привел-таки ко мне свою бабушку. Как ты тому не противилась, зая ее к тебе отношение.
Все было именно так, как он говорил. Вышеупомянутая старая дама была в свое время военным врачом, а затем одним из лучших ургентных хирургов нашего города. Ее и на пенсии постоянно на консультацию, в сложных случаях, приглашали. И она очень любила своего внука, а с моим присутствием возле него – мирилась, как с неизбежным злом. Волка она тоже знала, будучи подругой его собственной бабушки. И определенно, что-то знала о деятельности Структуры, опутывавшей своими щупальцами весь город, от молодежных команд до силовых структур и партийно-хозяйственного актива. Работая в интересах и на пользу последнего. И используя далеко не всегда законные методы работы. Мне же очень не хотелось, чтобы произошедшее со мной приобрело дополнительную огласку и как-то повредило стае и моим друзьям.
Все это промелькнуло в моей голове, пока Кирилл продолжал свой рассказ:
– Елизавета Андреевна пришла, когда ты, очередной раз, потеряла сознание и согласилась со мной, что больше, чем я уже сделал, вряд ли возможно предпринять. С твоей кровью творилась какая-то чертовщина. Ты уходила. А Барон не желал с этим смириться. Тогда Елизавета Андреевна попросила меня помочь ему, она кое-что знала о моих исследованиях в области психики человека. Вместе нам удалось погрузить его в гипнотическое состояние так, что он этого не осознал. А затем я поставил блок на воспоминания о последних трех годах жизни. Потом мы с его бабушкой перевезли Вольфа в ведомственную больницу, сделав вид, что он упал с мотоцикла. И частично потерял память. А затем, судя по всему, она увезла его в другой город.
Горькая волна обиды поднялась в моей душе, я вскочила на кушетке и почти выкрикнула ему в лицо:
– Зачем ты это сделал? Ты стер меня из памяти того, кто меня любил!
Док стойко выдержал мой гневный взгляд и ответил:
– А тебе не кажется, что это было гуманным решением? Хорек тоже любил тебя, и всю жизнь потратил, чтобы найти. А ведь, этого могло бы никогда и не случиться! Тебе, что – мало одной, загубленной, жизни?
Я же, чувствуя, как дрожат губы и слезы наворачиваются на глаза, прижала ладони к лицу и уткнулась головой в колени. Мне сложно было объяснить, как горько осознавать, что тебя вычеркнули из жизни, еще до ухода в Темноту. И от тебя не осталось ничего, даже памяти. Мои плечи вздрагивали, я изо всех сил пыталась унять дрожь и выровнять дыхание.
И тут почувствовала, как дрожащие пальцы Кирилла осторожно погладили меня по голове:
– Не плачь, пожалуйста! – проговорил он срывающимся голосом. – Возможно, это и не было правильным решением!
Я с трудом проглотила стоявший в горле комок, подняла на него сухие, покрасневшие от непролитых слез, глаза и ответила:
– Все было правильно, но все равно – больно! Надеюсь, ты не сказал ему про ребенка?
– Я – не сказал! Ты же не велела, – со вздохом ответил он. – Но он, по-моему, сам догадывался. И считал себя причиной твоей смерти.
– Тогда ты правильно поступил! – тяжело вздохнув, решила я. – Мне и одного известия, о самоубийстве Ласки, хватило!
– Да, уж! Очень печальная история! – согласился Док. – У девушки не осталось стимула, чтобы жить! А вот, малыш ее бы удержал на этом свете!
– Мне Мастер тоже об этом говорил, – вспомнила я. – Вот только, как понять, чей у меня ребенок? Ужасно не хочется вас с Хорьком, попусту, рогами сталкивать.
Кирилл опять нахмурился и сообщил:
– Ты знаешь, в этом времени медицина очень далеко шагнула! Теперь есть способы, точно, определить отца ребенка, даже до его рождения. Генетический анализ называется. Тебе надо немного подождать, а затем взять пробу у плода. И анализ покажет, мой это ребенок или Алексея. А потом можно устроить выкидыш, если результат тебя не удовлетворит.
Я возмущенно посмотрела на него:
– Ты что – с ума сошел? Ребенка я, по-любому, оставлю. Я тебе уже об этом говорила.
И удивилась, какой радостью просияло его лицо.
А затем он порывисто прижал меня к груди и прошептал:
– Спасибо тебе огромное, Инь!
– За что? – я слегка отодвинулась, чтобы заглянуть ему в глаза.
Кирилл глубоко вздохнул, собираясь с силами. А затем пояснил:
– В той жизни я не только из-за «кокса» детей иметь не хотел. Я очень боялся, что у ребенка будут те же проблемы, что у моей младшей сестренки. И я не смогу его вылечить.
Я смутно помнила его рассказ о девочке, умершей в 12-летнем возрасте от какого-то редкого генетического заболевания.
– А теперь узнал, что уже существуют способы борьбы с болезнью, – продолжил Док. – Да, и тело мое уже совсем другое, нет той наследственности.
– Так в чем же дело? – удивилась я. – Ты можешь найти себе женщину, жениться и завести детей.
– И всю жизнь бояться, что раскроется секрет? – криво ухмыльнулся Док. – Так лучше я буду смотреть, как растет твой малыш. Хотя бы, издали.
– Ну, если женщина тебя полюбит, то ей будет наплевать, откуда ты пришел, – несколько неуверенно заявила я.
Сама, я поступила бы именно так, но за других отвечать бы не взялась.
– Я и в наше-то время не очень в любовь верил! – грустно сознался Кирилл. – А среди нынешних любителей наживы, и вовсе, вряд ли кому смогу поверить! А еще, ко всему прочему, мое прежнее я, как мы с Лисом выяснили, мужчин, в качестве половых партнеров, предпочитало. И не знаю, кто поверит в такую резкую смену сексуальной ориентации.
Тут уж я не удержалась и фыркнула от еле сдерживаемого смеха. Вот и говори, что нет судьбы! От нее, как ни выкручивайся, не уйдешь.
– Тебе смешно! – обиделся Кирилл. – А я ведь, когда эту историю с перерождением затевал, то искренне надеялся, что судьба даст мне второй шанс, возможность исправить свои ошибки. А она, словно в насмешку, водит нас по второму кругу!
Тут меня словно окатило ведром ледяной воды. Я вспомнила рассуждения Мастера о том, что изменить судьбу возможно, лишь пройдя полный цикл перерождения, отринув и забыв все то, что произошло в предыдущей жизни. А пройдя по нашему, ускоренному, варианту, мы сохраняем духовную структуру, и она может заставить нас повторять прошлые поступки и ошибки, словно ведя по кругу, загонять в похожие ситуации. И может быть, я зря понадеялась, что смогу урвать кусочек личного счастья. И счастья материнства в том числе. Ведь, если предположить, что судьба ведет меня по тому же кругу, то мой очередной уход из мира живых – не за горами!
В предыдущей жизни мои, близкие, отношения с Бароном продлились всего-то около полугода, а с момента предполагаемой беременности до моего ухода в Темноту прошло не больше месяца.
Вероятно, я сильно изменилась в лице, потому что Док снова обнял меня за плечи и озабоченно спросил:
– Я что-то не то сказал Инь?
– Мне тоже очень бы хотелось обмануть судьбу! – прошептала я.
Кирилл задумчиво нахмурился, а затем в его глазах мелькнуло понимание.
– Ты боишься, что если уже забеременела, то и смерть твоя не за горами? – с сочувствием спросил он.
– Мастер полагает, что сохранившаяся духовная матрица заставит нас принимать те же решения, что и в прошлой жизни. И они приведут к повторению похожих событий! – кивнув головой, чуть слышно пробормотала я. – А если так, то жить мне – меньше месяца!
Док с сочувствием посмотрел мне в глаза, а затем привлек поближе к себе и попытался успокоить:
– Не надо понимать все так, буквально! Конечно, мы сохранили свой прежний склад характера. Но и память никуда не делась! Мы можем попытаться не повторять своих ошибок. Или хотя бы изменить какую-то часть подхода к жизни.
Заметив мою скептическую ухмылку, Кирилл нахмурился, но продолжал настаивать на своем:
– Ты же сама сказала, что события следуют за принятыми решениями! И не всегда напрямую! Ломая какую-то внутреннюю установку, ты, вполне, можешь сломать предопределенность в ходе событий.
Он немного помолчал, словно вспоминая что-то или подбирая аргументы. Затем его лицо прояснилось, и Док внимательно посмотрел на меня, а затем спросил:
– Насколько я помню, в прошлой жизни ты была в близких отношениях с Бароном, но судя по тому, что регулярно обращалась ко мне за противозачаточными средствами, заводить семью и детей, определенно не собиралась?
Я только молча кивнула, соглашаясь с его догадкой. И в самом деле, я не считала для себя возможным брать на себя ответственность за новую жизнь. Как ведущая, я должна была думать, прежде всего, о товарищах по команде, которых вела к намеченной цели. А если бы начала задумываться о собственной безопасности сильнее, чем о друзьях, то это бы обернулось катастрофой для стаи.
Кирилл улыбнулся и удовлетворенно кивнул в ответ:
– А в этой жизни ты, с самого начала, решила завести ребенка! И продолжаешь настаивать на своем решении, несмотря на возникающие нестыковки. Быть может, это поменяет ход судьбы, и не только твоей!
Робкая надежда шевельнулась в груди, разламывая ледяные тиски дурных предчувствий. Я должна была выжить, чтобы дать жизнь своему ребенку. Но тут же вспомнила, что уже наметила новую цель для себя и своей стаи. Мы были обязаны разобраться с тем, что заставляет души покидать пригодные к жизни тела. И бросить друзей в пути я не имею права!
– Я бы хотела на это надеяться! – со вздохом ответила я. – Но я, сама, не смогу жить, если защищая ребенка, подставлю под удар кого-то из друзей! Или если они, сами, начнут прикрывать меня и брать на себя более опасную часть работы. Цель-то им поставила я, мне и ответ держать.
Док скептически посмотрел на меня и парировал:
– А я бы посоветовал тебе, побольше работать головой и поменьше – кулаками! Хороший командир не тот, кто кидается в атаку впереди всех, а тот, кто заранее спланирует все с наименьшими потерями. В настоящий момент времени у тебя достаточно бойцов, чей военный опыт превосходит твой. Вот, и занимайся постановкой задач и поиском подходов к их осуществлению, а кулаками махать и другие сумеют. Тебе, в этом воплощении, судьба и так достаточно много других возможностей отвесила! За две недели ты уже двоих от грани оттащить сумела. И это, как я полагаю, еще не конец!
Он намекал на то, что мне удалось предотвратить уход за грань Мастера и Че.
Вспомнив о связном, я поинтересовалась:
– А как сейчас у Димки дела?
Док тяжело вздохнул:
– Все гораздо сложнее, чем я предполагал! Воспаление-то мы почти погасили, но, похоже, развивается какая-то атрофия в районе старого ранения. А с этим и сегодня справляться не очень-то умеют.
– Так значит, Че все-таки не сможет ходить? – с ужасом взглянув на него, прошептала я.
Я прекрасно помнила живой и непоседливый характер связного и не могла себе представить его навсегда прикованным к постели. Открытый и импульсивный Че всегда первым вставал на защиту справедливости, он грезил продолжением мировой революции, которая сделает счастливыми всех бедных и обездоленных. А еще Димка не мыслил свою жизнь без мотоцикла, он не только прекрасно управлялся с ним на любом дорожном покрытии, но и знал в нем каждый винтик. И все это у него, разом, отнял прыжок с моста за племянником.
