Инесса Плескачевская
Удивительный Китай
С песней по жизни
Телефонный звонок из Международного пресс-центра застал врасплох: «Инесса, вы на Новый год в Пекине? (Конечно, имеется в виду китайский Новый год). Министерство иностранных дел устраивает прием для иностранных журналистов, хотим в этом году сделать кое-что новое – будем петь песни вместе. Мы посоветовались и решили, что русскую песню наш начальник будет петь с вами. Приезжайте на репетицию».
Любовь к пению и способность китайских чиновников петь меня всегда удивляла, а периодически даже умиляла. В любой поездке есть такой момент, когда неизвестно откуда появляется микрофон и идет по кругу. В Китае я убедилась: караоке-машина – одно из самых гениальных изобретений человечества, спасибо японцу Дайсуко Иное, который изобрел ее в 1971 году. В 2004-м году ему вручили Шнобелевскую премию мира за то, что он «изобрел совершенно новый способ для людей учиться толерантности».
Телевизор с караоке-машиной – непременный атрибут любого уважающего себя китайского ресторана. Конечно, устанавливают их не в общих залах, а в отдельных кабинетах, чтобы «культурно отдыхающая» компания в какой-то момент отвлеклась от стола и слилась в едином певческом порыве: ничто так не цементирует дружбу, как совместное исполнение шлягера.
Китайцы – нация поющая. А как иначе, если в языке четыре тона, и в зависимости от того, каким из них ты произнесешь, например, слог «ма», он будет иметь четыре значения – от «мамы» до «лошади». Поэтому к поющим китайским чиновникам я привыкла и только одним вопросом задаюсь, когда их слушаю: если чиновники поют так хорошо, почему певцы сплошь и рядом безголосые? Но это так, почти лирическое отступление, и я не буду задаваться вопросом, способны ли безголосые певцы хорошо управлять государством.
Потребуется еще одно отступление, чтобы объяснить: медведь мне на ухо не наступал, он там конкретно потоптался. То есть ни голоса, ни слуха у меня нет, хотя я и пела с китайскими товарищами «Интернационал» – они на китайском, я на русском. Но то была поездка по революционным местам, это было к месту, и соблюдение нужной тональности значения не имело, значение имел только революционный порыв. В общем, вы поняли: на соло я не претендую, но к хору присоединяюсь с удовольствием. Как-то слова про то что «слуха у меня нет, но петь я люблю», сказал Владимир Путин, наигрывая одним пальцем «С чего начинается Родина», а потом и затянув американскую песню про ежевичные поляны. Для многих, кто до этого категорически отказывался петь на людях, это прозвучало ободряюще: важен не голос или слух, а желание. Тут главное – сцены не бояться. Не знаю, когда от страха сцены избавился Путин, я ушла от него в детстве, когда с группой пионеров приветствовала партийные конференции: «За наше счастливое детство спасибо, родная страна!»
Так что, несмотря на неожиданность мидовского предложения, не отказалась. Кстати, наш дуэт был не единственным: начальник информационного департамента Пекинского муниципалитета пела с корейским репортером, а начальник департамента внешних связей – с японской журналисткой. Когда формировали дуэты, исходили из всеобъемлющего принципа инь-ян: возможность однополых дуэтов даже не рассматривалась. Мы с Хун Лэем, тогда заместителем начальника информационного департамента МИДа и одним из пресс-секретарей, которого до этого я видела только за трибуной во время пресс-конференций, пели «Подмосковные вечера». Оригинальным этот выбор не назовешь: «Вечера» вместе с «Катюшей» в Поднебесной популярны настолько, что многие китайцы даже не подозревают об их русском происхождении. Два часа репетиций, две минуты на сцене – и шквал аплодисментов. Нет, не подумайте, я и не думала относить их на свой счет: Хун Лэю аплодировали бы в любом случае. Именно так меня успокаивал муж перед выходом на сцену: успех, мол, гарантирован, не переживай.
Так почему здешние чиновники хорошо поют? С седой древности в Китае ценилось гуманитарное знание и гармоничная личность. Чтобы стать чиновником, нужно было пройти через сито жестких экзаменов и продемонстрировать не только выдающееся знание классических трактатов, но и владение искусствами: каллиграфией, живописью и музыкальными инструментами. Практически все китайские чиновники высокого уровня этими искусствами владеют и сегодня. Посмотришь на визитку, а там среди официальных должностей непременно указано членство в обществе традиционной живописи, или каллиграфии, или еще каком подобном. Например, бывший вице-премьер Госсовета Ли Ланцин, выйдя на пенсию, занялся любимым делом – резьбой традиционных китайских печатей, выставки устраивает. Бывший посол КНР в Беларуси Юй Чжэньци устраивает фотовыставки и издает фотоальбомы. И этот список увлечений можно продолжать до бесконечности. Так что не только с песней – с искусством идут по жизни китайские чиновники.
Желтая лихорадка
Уж не знаю почему, но коллеги из Испании Пабло и Адриан выбрали меня поверенной в своих любовных делах. Я всегда умела дружить с мужчинами, не переходя за грань флирта – хи-хи, ха-ха, «прекрасно выглядишь», «и тебе того желаю»… и все. В Китае мужчины тоже любят рассказывать. Только не спрашивайте, почему именно мне. Во-первых, я не думаю, что я такая единственная – у моих подруг тоже такое общение со знакомыми мужчинами случается. Во-вторых, мужчине важно чувство безопасности: он должен точно знать, что я его как сексуальный объект не воспринимаю и не обижаюсь на то, что и он во мне такого объекта не видит.
Началось с Пабло. Он только приехал в Пекин и с ходу заявил: «Встречаюсь только с китаянками, никаких европейских женщин». А я уже давно хотела поговорить на тему «желтой лихорадки» – так часто обозначают явление, с которым сталкиваются в основном мужчины: приезжают в Азию и теряются в глубине раскосых глаз. Белые женщины их больше не интересуют. С иностранными женщинами такое тоже случается, но гораздо реже.
Пабло ехал в Китай именно с такой установкой – только местные красавицы. Примерно через год приехал его соотечественник Адриан и заявил то же самое: никаких европеек или там американок с канадками – даешь желтую лихорадку субботним и любым другим вечером. И все бы хорошо, да вот как-то с грустью Пабло пожаловался: «Понимаешь, не могу понять, эти девушки встречаются со мной потому, что им нравлюсь я, или потому, что им нравится то, что я иностранец с деньгами». Знаете, я иногда ловлю себя на потрясающем цинизме, а уж правду-матку (конечно, как я ее понимаю) резануть – плевое дело. Поэтому сами понимаете, что я ответила жгучему испанскому кабальеро (ничего, кстати, парень: знойный брюнет, темные глаза и море обаяния). Конечно, проявила солидарность с европейскими сестрами, страдающими от нехватки мужского внимания в Пекине. Пабло, как ни странно, со мной согласился и сказал: «Мне нельзя здесь влюбляться. А то полюблю, еще вдруг женюсь, а потом окажется, что она просто хотела в Испанию уехать».
Был у нас коллега датчанин с весьма поучительной историей. Женился по большой любви (она лет на 20 моложе, но он свято верил в то, что обаятелен именно он, а не его кошелек), продал все имущество в Дании и приехал в Поднебесную – работать и жить. Но семейная жизнь не заладилась (как потом выяснилось, жена-то полагала, что они будут жить в Дании), и через пару лет они решили развестись. Он-то (наивный, ха!) полагал, что суд разделит все пополам, внутренне смирился с потерей половины имущества, но не тут-то было. Жене досталось все, даже его библиотека на датском языке, которого она, конечно, не знала, но имущество ведь. А еще через пару лет после развода на него подала в суд бывшая теща: мол, когда они были семьей, дочка одолжила большую сумму денег и не отдает, вот пусть бывший зятек и вернет. Что, думаете, Нильс-Питер вернулся после этой истории на родину и излечился от желтой лихорадки? Ничуть не бывало! Он по-прежнему встречается с китаянками, только теперь решил не влюбляться и не жениться. Ну, бог ему в помощь.
Когда в одной поездке я попросила испанца Адриана объяснить, почему «только китаянки», он ответил: «Во-первых, 95 % женщин, которые нас здесь окружают, местные, так что, сама понимаешь… Во-вторых, с ними гораздо проще, напрягаться не нужно. Совсем. У нас же в Испании, чтобы с женщиной встречаться, нужно сильно постараться – и цветы, и подарки, и знаки внимания. А тут – ничего особенного делать не нужно: пришел в ночной клуб или модную дискотеку, и ты уже король». Но, подумав, признался, что соотечественниц, волею судьбы заброшенных в Китай, даже жалеет: «Среди них таких красавицы попадаются, в Испании они королевами были бы, за них мужчины бились бы. А тут они сами готовы на шее у любого повиснуть, а мы за китаянками гоняемся». Правда, и у Адриана, сменившего с десяток подружек, та же проблема, что у Пабло, – недоверие. Хотя недавно наметилось изменение в личной жизни: появилась постоянная подруга, с которой он, конечно, не живет (неприкосновенность личной жизни и холостяцкой квартиры – это все-таки святое), но встречается почти каждый день. «Знаешь, почему? – вопрошает философски. – Потому что я точно знаю, что она любит меня просто так, именно меня, а не мои деньги и не мой иностранный статус. Она намного богаче и круче». А за что же ты ее любишь, дорогой мой?
…Говорят, мужчины любят слабых и беззащитных женщин – хочется их оберегать и спасать: рядом с ними чувствуешь себя настоящим. Такие женщины выглядят трогательно, они умиляют и подкупают. Китайские женщины именно такие – или, как минимум, таков миф о них. Через какое-то время любители китайских девушек Андриан и Пабло стали жаловаться: утомили, мол, наши местные подруги. А ведь еще год назад были счастливы и утверждали, что по сравнению с сильными и уверенными в себе европейскими женщинами, от которых они устали у себя на родине, китаянки чудо как хороши в своей трогательной беспомощности. Что же случилось? Оказалось, от беспомощности устаешь не меньше.
– Нет, ну ты представляешь, – рассказывает Пабло, – сижу, работаю, у меня сроки горят, материал нужно сдавать через два часа, а еще не все написано и не все цитаты проверены (о, как я его понимаю!). Девушка моя тут же, в комнате – сидит, какими-то своими женскими делами занимается – то ли журнал читает, то ли ногти пилит. И вдруг я слышу: «Милый, не мог бы ты налить мне стакан воды?» Я просто готов был ее задушить в этот момент: она сидит возле аппарата с водой и не может этого сделать сама! Ну я рявкнул – у меня же сроки горят, ты понимаешь. Она обиделась, заплакала. Пришлось ее утешать – сроки сгорели, начальство отчитало. И я все равно не понимаю, почему она не может все это делать сама.
До сих пор Пабло и Адриан проблемы непонимания с девушками решали просто: находили новых. Это вообще их позиция: не сильно привязываться, но оказалось, даже знойные испанские парни устают от частой перемены блюд – иногда хочется остановиться и насладиться понравившимся вкусом подольше. А еще они узнали, что у нарочитой беспомощности китайских девушек есть даже специальный термин – сацзяо (sajiao).
В Китае сацзяо – норма: здесь заведено, чтобы девушки вели себя, как избалованные дети: надували губки, сюсюкали, надрывались от тяжести собственной сумочки. Меня поначалу смущал вид мужчин с дамскими сумками, а потом привыкла: если рядом есть женщина – это нормально, хуже, если женщины рядом не наблюдается. «Балуй меня!» – требуют чаровницы, и счастливые китайские бойфренды бросают к их ногам все, что могут. Возможности у всех разные, но суть всегда одинакова: девушку нужно заваливать подарками, сдувать с нее пылинки и исполнять любые прихоти – только так можно завоевать ее сердце. Материальная составляющая в китайской любви если не основная, то очень серьезная. В общем, не стоило Адриану с Пабло слишком бояться откровенной меркантильной заинтересованности своих китайских подружек: они так не только к иностранным парням относятся, к своим тоже.
Конечно, следуя моей личной теории о том, что на отношения между мужчиной и женщиной сильное влияние оказывает демографическая ситуация, велик соблазн объяснить сацзяо именно тем, что в Китае мужчин почти на 50 миллионов больше, чем женщин. А это означает, что мужчинам, от которых долг и традиции требуют потомства, нужно приложить немалые усилия – конкуренты ведь тоже не дремлют. Соблазн этим все и объяснить, конечно, велик, но я ему не поддамся: сацзяо возникло в Китае задолго до появления гендерного дисбаланса. Просто именно так здесь видят женщину: слабой, беспомощной, избалованной и нуждающейся в опеке. Иногда мне тоже хочется такой быть, но как-то с детства приучали к самостоятельности, а потому сацзяо – точно не для меня. Иногда даже жаль и хочется попробовать – да, видно, время упущено. А что до Пабло с Адрианом, так я им сказала, что это просто разница культур. Зато благодаря этому бесконечному и иногда утомительному сацзяо они поняли, что в самодостаточных европейских женщинах есть своя прелесть. Может, станут чередовать блюда китайской и европейской кухни на радость томящимся в китайском одиночестве соотечественницам?
Брак по-китайски
Моя лучшая пекинская подруга, журналистка из Нидерландов, вышла замуж. За китайца. Свадьбу праздновали в соответствии с местными обычаями почти через год после официальной регистрации. Странный обычай, хотя что-то в этом есть: даже после того, как получили свидетельство о браке, она не была уверена, что поступает правильно. Прошел год – и посмотрите на нее сегодня: выглядит совершенно счастливой. Муж выглядит еще лучше – прибавка нескольких «семейных» килограммов пошла ему на пользу: при всей моей любви к стройным до истощения мужчинам раньше он производил впечатление полного заморыша.
Он мне никогда не нравился. Мой муж все время сокрушался про Мэрайю: «Ну, что же она, мужика себе нормального найти не может?» Мы подыскивали ей партию среди знакомых, проявляя патриотизм, основанный на уверенности в том, что лучше наших мужчин бывают только наши женщины. Но она полюбила китайского фотографа.
Говорила, что у него мягкая шелковистая кожа, хорошие фотографии и еще он умеет готовить.
Это были сложные отношения: он отказывался заниматься сексом до свадьбы, она пыталась его забыть и пускалась во все тяжкие, но каждое утро находила его у себя дома: она неосмотрительно аккредитовала его в качестве фотографа в пекинском бюро своей газеты. А поскольку бюро располагается у нее дома, то, когда он гремел кастрюлями на кухне, то всего лишь готовил легкий перекус для сотрудников. Сотрудников было двое – она и он. Его (как и любого мужчину) раздражал тот факт, что его работодателем является женщина, на которой ему хотелось бы жениться, и что она всегда будет зарабатывать больше, и что его зарплата может зависеть от ее настроения.
Их спасло изменение в китайском законодательстве. Еще за два года до официальной регистрации брака, чтобы жениться или выйти замуж, среди прочих документов, представляемых в ЗАГС, нужно было предъявить письмо с согласием трудового коллектива, где работают будущие молодожены. Его прежний работодатель, провинциальная газета, такое согласие дать отказался: негоже, мол, китайцу связывать свою жизнь с иностранной журналисткой. Он запил, но причину не объяснил. Она страдала и думала, что он ее не любит. Как только правило о согласии трудового коллектива отменили, он сделал предложение, пообещал бросить пить и освоить несколько новых блюд – не только в кулинарии.
В первую брачную ночь, которую они решили провести в его маленьком деревенском домике в глухой провинции, нагрянула полиция: бдительные соседи доложили, что китаец развлекается с иностранкой. Полночи пришлось доказывать, что они друг другу не чужие, а законные муж и жена и демонстрировать свидетельство о браке. Кстати, у китайцев на свидетельстве есть фотография молодоженов – очень пригодилась. А несколькими часами раньше сотрудница ЗАГСа, которая их расписывала, не преминула сказать, что вот, мол, еще год назад такое было невозможно, вам никто не разрешил бы создать семью. Но партия и правительство наконец-то решили, что семья – выбор индивидуальный, а не общественный. Брачная ночь, впрочем, была испорчена.
Она купила большую квартиру в Пекине, потому что не хочет возвращаться в свою сытую, но скучную европейскую страну. Ее папа сказал мне: «Я всегда подозревал, что Голландия для нее маловата, в Китае хоть есть где развернуться». Он пять месяцев делал ремонт: так они разделили расходы. Очень, кстати, по-европейски. Она теперь говорит по-китайски с той же скоростью, что по-голландски или английски, то есть пулеметными очередями. Муж попыток выучить несколько слов хотя бы на английском не делает – а зачем?
Но я за нее рада – она так долго его любила и так долго добивалась счастливой семейной жизни. Мне просто нужно привыкнуть к тому, что теперь на все наши веселые мероприятия нужно приглашать ее мужа.
P. S.: Они развелись через пять лет, два из которых ушли на доказательства измен и «неподобающего» поведения мужа, чтобы не отдавать ему квартиру. В отличие от Нильса-Питера, который нас многому научил, Мэрайе удалось сохранить свое имущество.
