Инджерсолл Локвуд
Маленький барон Трамп и его невероятное путешествие в глубинное государство
От переводчика. Невероятные романы обычного адвоката
В этой невероятной истории всё обстояло совершенно просто и обычно. Чудеса начались уже потом. Вначале в заурядной американской семье родились и выросли три брата-адвоката, два умных… да и третий не дурак, хотя и звёзд с неба не хватал. Ингерсол Локвуд (1841–1918) родился в в штате Нью-Йорк. Немного поучаствовал в Гражданской войте Севера с Югом, слегка продвинулся по дипломатической части, попробовал себя на литературной ниве, издал пару детских фантастических романов, один взрослый, женился-развёлся, да и почил в Бозе в 1918 г. в возрасте 77 лет, ничем иным себя не зарекомендовав. И романы его на современников никакого особенного впечатления не произвели. Они были встречены безразлично и не вошли в каноны детской литературы. Рецензент 1891 года писал об одном из романов Локвуда: «Автор хорошо потрудился над сочинительством трёхсот страниц фантастического и гротескного чтива, время от времени выбивая искру остроумия; но эти искры дают мало света и совсем не излучают тепла, в поисках которого приходится обшаривать весь роман».
Вот, собственно, и всё. На этом история заурядного адвоката заканчивается и спустя ровно 100 лет после его смерти начинается самая настоящая фантастика…
Сможет ли кто-нибудь объяснить читателю, почему в герои своих фантастических романов писатель избрал некоего барона фон Трампа? Неужели на свете иных имён не нашлось? Почему его героем стал именно малыш-коротышка (как потом частенько рисовали рослого американского президента Трампа). Почему реальному г-ну 45-му президенту взбрело в голову назвать своего сына Бэроном?
Спустя 100 лет после смерти автора литературоведы, критики, журналисты, политики, да и просто зеваки накинулись на книги Локвуда в поисках прозрений и пророчеств и остались под двойственным впечатлением. С одной стороны действительно, некоторые моменты биографии Трампа буквально списаны с натуры. С другой – а много ли вообще мы знаем об этом нашем мире и о природе пространства-времени?
Свой первый роман «Путешествия и приключения маленького барона Трампа и его замечательного пса Балджера» Локвуд опубликовал в 1889 году, а его продолжение «Удивительное подземное путешествие барона Трампа» вышло в 1893 году. В этих романах рассказывается о приключениях немецкого мальчика (или же большеголового коротышки) Вильгельма Генриха Себастьяна фон Трумпа
(или Трампа), который повсюду выступает под именем «барон Трамп», обнаруживает странные подземные цивилизации, то и дело оскорбляет туземное население, частенько вмешивается в международные конфликты, избегает связей с местными женщинами и повторяет эту схему, пока не возвращается домой в родной замок Трамп (ну как тут не вспомнить про Нью-Йоркский небоскрёб Trump-Tower?).
Бегло ознакомившись с творчеством Локвуда Хайме Фуллер написал в журнале «Политико», что локвудовский барон Трамп «не по годам развит, беспокоен и склонен попадать в неприятности», часто упоминает о своем массивном мозгу и оскорбляет большинство туземцев, которых он встречает. Фуллер также отмечает, что барон Трамп обитает в здании, названном в его честь «Замок Трампа»; в то время как реальный Дональд Трамп десятилетиями жил в Башне Трампа. Кроме того, младшего сына Дональда Трампа зовут Бэррон Трамп. Журналист Крис Риотта в Newsweek отметил, что подземные приключения барона Трампа начинаются в России (добавим, что первый роман про барона происходит в Юго-Восточной Азии и в частности в Китае). Риотта также упомянул другую книгу И. Локвуда «1900 год или Последний президент», в котором Нью-Йорк после шоковой победы кандидата-популиста на президентских выборах 1896 года раздирают протесты, что приводит к восстанию против богачей и к дальнейшему падению американской республики.
«Весь Ист-Сайд находится в состоянии хаоса», – кричали полицейские по улицам, предупреждая горожан о необходимости оставаться дома на всю ночь. «Огромные толпы объединяются под руководством анархистов и социалистов и угрожают разгромить и разграбить дома богатых, которые обижали и угнетали их в течение стольких лет».
«Отель Fifth Avenue Hotel будет первым, кто ощутит ярость мафии», – продолжает роман со ссылкой на адрес в Нью-Йорке, где сейчас стоит Башня Трампа. – «Успеют ли войска его спасти?»
Для таких аналогий существует русское выражение «Как в воду глядел».
Это не первое путешествие во времени, с которым сомнительно связано президентство. В прошлом году человек, который называл себя путешественником во времени, адвокат из Сиэтла Эндрю Басиаго, сделал невероятное и малоизвестное предложение Белому дому. (Он заявил, что якобы выиграет либо президентский, либо вице-президентский пост до 2024 года.) Философ Джон Хосперс, который выиграл один голос на выборах в 1972 году, однажды задал вопрос: «Возможно ли логически вернуться в прошлое, скажем, в 3000 г. до н. э., и помочь египтянам построить пирамиды? Мы должны быть очень осторожны с этим». В 2003 году один из публицистов в Эшвилле задался вопросом, был ли Джордж Буш первым президентом, путешествующим во времени, а в 1989 году журнал Spy даже в шутку отметил, что было что-то подозрительное в том, как Дональд Трамп, «человек с явно ограниченными способностями, стал баснословно богатым, купив недвижимость в нужных местах в нужное время». Кто-то нашел время, чтобы самостоятельно опубликовать на Amazon книгу об альтернативной реальности, в которой Альберт Гор стал президентом, будучи путешественником во времени. Зацикленность на хитросплетениях истории не ограничивается высшими руководителями. Для июльского (1941 года) номера журнала Weird Tales бывший сенатор шт. Массачусетс Роджер Шерман Хоар написал рассказ под названием «Я убил Гитлера», в котором рассказчик с помощью таинственного свами возвращается в 1899 год и душит молодого Адольфа только для того, чтобы по возвращении в настоящее время обнаружить, что тот за эти годы превратился в диктатора…
Л. Моргун, Октябрь, 2020
Предисловие. История Вильгельма Генриха Себастьяна фон Трампа, более известного как «маленький барон»
Поскольку «неверующие Фомы», похоже, получают особое удовольствие от того, что сомневаются во всех похожих случаях, то в данной конкретной ситуации неплохо было бы остановить их, доказав, что барон Трамп был самым настоящим бароном, а не просто вымыслом. Он происходил из семьи французских гугенотов – де-Ла-Тромп – которые после отмены Нантского эдикта в 1685 году укрылись в Голландии, где приняли имя Ван дер Трумп, как и многие другие французские протестанты, переведя свои имена на голландский язык. Несколько лет спустя, по приглашению курфюрста Бранденбургского, Никлас Ван дер Трумп стал подданным этого принца и приобрел большое поместье в провинции Померания, снова сменив фамилию, на этот раз на фон Трамп.
Наш герой, «Маленький Барон», названный так из-за своего невысокого роста, родился где-то во второй половине XVII века. Он был последним представителем своего рода по прямой линии, хотя его двоюродные братья и сейчас являются хорошо известными померанскими дворянами. Он начал свои странствия в самом раннем возрасте и наполнил свой замок такими странными предметами, подобранными им там и сям в самых отдаленных уголках мира, что простодушные крестьяне считали его наполовину волшебником. Отсюда проистекало множество мифов и причудливых историй об этом неутомимом путешественнике. Дата его смерти не может быть установлена с какой-либо точностью, но можно сказать следующее: среди портретов знатных померанцев, висящих в ратуше в Штеттине, есть один, изображающий человека невысокого роста и с головой, слишком большой для его тела. Он одет в какой-то диковинный костюм и держит в левой руке причудливый предмет из слоновой кости, очень искусно вырезанный. Его лицо полно ума, а большие серые глаза светятся добродушным, но насмешливым взглядом, который неизменно привлекает к себе внимание. Правая рука мужчины покоится на спине собаки, сидящей на столе и глядящей прямо перед собой с таким достоинством, которое показывает, что она знала, что пишут ее портрет.
Если посетитель спрашивает гида, кто этот человек, он всегда получает ответ: «О, это наш маленький барон!»
Но вот вопрос – кто этот маленький барон? и ещё – почему это не может быть тот самый знаменитый Вильгельм Генрих Себастьян фон Трамп, которого обычно называют «Маленький барон Трамп», и его замечательный пес Балджер?
Глава I
Балджера очень раздражает фамильярность деревенских собак и самонадеянность домашних кошек. – От этого страдает его здоровье, и он умоляет меня снова отправиться в путешествие. Я охотно соглашаюсь, ибо читал о мире внутри мира в старинной рукописи, написанной ученым Доном Фумом. – Прощальные беседы со отцом-бароном и милостивой баронессой-матерью. – Подготовка к отъезду
В тот вечер мой Балджер не был похож на себя, дорогие друзья. В его глазах застыло какое-то тусклое выражение, и когда я заговорил с ним, его хвост ответил мне лишь слабым вилянием. Я говорю, что виляние его показалось мне слабым, потому что мне всегда казалось, что хвост Балджера был напрямую связан с его сердцем. Аппетит у него тоже пропал вместе с бодростью, и он редко делал что-либо большее, чем принюхивался к изысканной пище, которую я ставил перед ним, хотя я пытался соблазнить его жареной куриной печенью и поджаренными петушиными гребешками – двумя его любимыми блюдами.
Очевидно, у него было что-то на уме, и всё же мне никогда не приходило в голову, что бы это могло быть. Потому что, честно говоря, это было нечто такое, чего я никак не мог себе вообразить..
Возможно, я бы и раньше догадался, в чём тут дело, если бы как раз в это время не был очень занят. Слишком занят для того, чтобы обращать внимание на кого-либо, даже на моего дорогого четвероногого друга. Как вы, возможно, помните, дорогие друзья, мой мозг весьма активен, и как только я заинтересуюсь каким-либо вопросом, сам замок Трампа может вспыхнуть и сгореть и ножки моего стула начнут обугливаться, прежде чем я услышу шум и хаос или даже почувствую запах дыма.
Как-то раз в период уныния Балджера случилось так, что старший барон по доброте своего старого школьного друга завладел рукописью XV века, вышедшей из-под пера знаменитого мыслителя и философа, ученого испанца дона Константино Бартоломео Стрефолофидгегуанериусфума[1], широко известного среди ученых как Дон Фум, озаглавленной «Мир внутри мира». В этой работе Дон Фум выдвинул замечательную теорию, что есть все основания полагать, что внутренняя часть нашего мира обитаема; что, как хорошо известно, наша с вами Земля, огромный земной шар не является телом твердым, напротив, во многих местах он является совершенно пустым; что много веков назад на его поверхности произошли ужасные катаклизмы, которые заставили жителей искать убежища в обширных подземных камерах, столь обширных, что они даже заслужили название «Мир внутри мира».
Эта книга, с ее мятыми, рваными и потемневшими от времени листами, источающими запахи сводчатого склепа и изъеденного червями сундука, произвела на меня особое впечатление. Весь день напролет, а часто и далеко за полночь, я сидел над ее затхлыми и заплесневелыми страницами, совершенно забыв о нашем поверхностном мире. В моих мыслях звучали подземные глубины, а в посещающих меня фантазиях я созерцал и слушал их обитателей.
Пока я был занят этим, Балджер сидел в своей любимой позе на причудливо расшитой кожаной подушке, которую я привез с Востока во время одного из моих путешествий и положил на край моего рабочего стола, ближе всего к окну. С этого места Балджеру открывался полный вид на парк, террасу и подъездную аллею, ведущую к порт-кошеру[2]. Ничто не ускользало от его внимательного взгляда. Здесь он просиживал час за часом, развлекаясь тем, что наблюдал за приходами и уходами самых разных людей, от разносчиков безделушек до самых знатных людей в графстве. Однажды мое внимание привлекло, что он внезапно спрыгнул со своей подушки и издал низкий недовольный рык. Я почти не обратил на это внимания, но, к моему удивлению, на следующий день примерно в тот же час это произошло снова.
Мной овладело любопытство, и, отложив старинную рукопись Дона, я поспешил к окну, чтобы узнать причину раздражения Балджера.
И вот, тайна была раскрыта! Там стояло с полдюжины дворняг, принадлежавших арендаторам баронских земель, и они смотрели в окно, пытаясь своим лаем и криками выманить Балджера на прогулку. Дорогие друзья, должен ли я вас уверять, что подобная фамильярность была крайне неприятна Балджеру? Такой наглости он не мог вынести. Позвонив в колокольчик, я приказал своему слуге выпроводить их. После чего Балджер согласился снова занять свое место у окна.
На следующее утро, как раз когда я устроился поудобнее, чтобы почитать, я почти испугался, когда в комнату ворвался Балджер с горящими глазами и оскаленными от гнева клыками. Ухватившись за край моего халата, он резко дернул его, что означало: «Отложи свою книгу, маленький господин, и следуй за мной».
Я так и сделал. Он повел меня вниз по лестнице через холл в столовую, и тут мне стало совершенно ясно, в чем новая причина его недовольства. Там, столпившись вокруг его серебряной тарелки для завтрака, сидели старая полосатая кошка и четыре котенка, которые преспокойно ели его завтрак. Взглянув мне в лицо, он издал резкий жалобный вой, как бы говоря: «Вот, мой маленький господин, посмотри на это. Разве этого не достаточно, чтобы вывести меня из себя? Неужели ты удивляешься, что я не радуюсь всем этим неприятным вещам, происходящим со мной? Говорю тебе, мой маленький барон, это уж слишком, слишком для того, чтобы с этим мириться».
И я тоже так подумал и сделал всё, что было в моих силах, чтобы утешить моего несчастного маленького друга. И поймите мое удивление от того, что когда я, вернувшись в свою комнату, приказал ему занять свое место на подушке, он отказался мне повиноваться.
Это было нечто экстраординарное, и оно заставило меня задуматься. Балджер заметил это и радостно залаял, а затем бросился в мою спальню. Он исчез на несколько минут, а потом вернулся, неся в зубах пару восточных туфель, которые положил к моим ногам. Снова и снова он исчезал, возвращаясь каждый раз с каким-нибудь предметом одежды во рту. Через несколько мгновений он уже разложил на полу перед моими глазами полный восточный костюм; и поверьте мне, дорогие друзья, это был тот самый костюм, который я носил в своих последних путешествиях по далеким землям, когда мы с ним потерпели крушение на острове Гогула, в Стране круглых тел[3]. Что всё это могло значить?
«Маленький господин, неужели ты не понимаешь своего дорогого Балджера? Он устал от этого скучного и бездуховного существования. Он устал от этой все возрастающей фамильярности со стороны дворняжек из соседнего района и от наглости этих кухонных котов и их семей. Он умоляет тебя оторваться от этой жизни, полной грёз и бездействия, и позаботиться о том, чтобы честь Трампов снова была восстановлена».
Наклонившись и обхватив руками моего дорогого Балджера, я закричал:
– Да, теперь я понимаю тебя, мой верный спутник, и обещаю тебе, что прежде, чем эта луна вновь заострит свои рога, мы с тобой повернемся спиной к замку Трамп и отправимся на поиски врат в мир внутренних миров Дона Фума.
Услышав эти слова, Балджер разразился самым диким, самым безумным лаем, прыгая туда-сюда, как будто сам дух озорства внезапно поселился в его сердце. В самый разгар этих безумных игр негромкий стук в дверь моей комнаты заставил меня прикрикнуть:
– Тише, тише, дорогой Балджер, кто-то стучит.
Это был старый барон, мой почтенный батюшка. С мрачным видом и величавой поступью он приблизился и сел рядом со мной под балдахин.
– Добро пожаловать, почтенный отец! – воскликнул я, беря его руку и поднося ее к своим губам. – Я как раз собирался разыскать тебя.
Он улыбнулся, а затем сказал:
– Ну, маленький барон, что ты думаешь о мире внутри мира Дона Фума?
– Я думаю, милорд, – был мой ответ, – что Дон Фум прав: такой мир должен существовать, и с вашего согласия я намерен отправиться на поиски его врат со всей возможной поспешностью, как только моя дорогая матушка, милостивая баронесса, сможет заставить свое сердце расстаться со мной.
Старший барон на мгновение задумался, а затем добавил:
– Маленький барон, как бы нам с твоей матерью ни было страшно думать о том, что ты снова лишишься надежной защиты этой почтенной крыши, черепица которой покрыта мхом и укрывала столько поколений Трампов, всё же мы не должны быть эгоистами в этом вопросе. Боже упаси, чтобы такая мысль заставила нас тебя остановить! Честь нашей семьи, твоя слава исследователя чужих земель в самых отдаленных уголках земного шара, призывают нас быть сильными сердцем. Поэтому, мой дорогой мальчик, приготовься и снова отправляйся на поиски новых чудес. Карта ученого Дона Фума будет рядом с тобой, как надежный и верный советчик. Помни, маленький барон, наш девиз, Per Ardua ad Astra – путь к славе усеян ловушками и опасностями. Но одна мысль будет мне утешением, что если твой острый ум потерпит неудачу, безошибочный инстинкт Балджера будет вести тебя.
Когда я наклонился, чтобы поцеловать руку старого барона, в комнату вошла милостивая баронесса.
Балджер поспешно поднялся на задние лапы и лизнул ее руку в знак почтительного приветствия. Слезы накатывали на ее глаза, но она сдерживала их и, с любовью обняв меня, много-много раз поцеловала меня в щеки и в лоб.
– Я знаю, что всё это значит, мой дорогой сын, – пробормотала она с самой печальной улыбкой, – но никогда не будет сказано, что баронесса Гертруда фон Трамп стояла на пути своего сына, добавляющего новую славу к семейному имени. Ступай, ступай, маленький барон, и небеса в свое время благополучно вернут тебя в наши объятия и в наши сердца.
При этих словах Балджер, который слушал наш разговор с навостренными ушами и блестящими глазами, издал протяжный радостный вопль и, прыгнув ко мне на колени, покрыл мое лицо поцелуями. Сделав это, он излил своё счастье в череде оглушительного лая и серии самых безумных игр. Это был один из самых счастливых дней в его жизни, так как он чувствовал, что оказал значительное влияние на то, чтобы сломить мое сопротивление снова отправиться в путешествие.
И вот топот спешащих ног и громкий ропот тревожных голосов разнесся по коридорам замка, а внутри и снаружи все время слышались возгласы, то шепчущие, то откровенные:
– Маленький барон готовится снова покинуть дом.
Балджер сновал туда-сюда, осматривая всё вокруг, отмечая все приготовления, и я слышал его радостный лай, когда доставал какой-нибудь знакомый предмет, которым я пользовался в своих прежних путешествиях.
Двадцать раз на дню моя нежная мать приходила ко мне в комнату, чтобы дать какой-нибудь хороший совет, повторить какое-нибудь ценное предостережение. Мне казалось, что я никогда не видел ее такой кроткой, такой величественной, такой милой.
Она очень гордилась моим великим именем, как, впрочем, и все мужчины, женщины и дети в замке. Если бы я не ушел, я был бы буквально задушен добротой, а Балджер – убит сладким пирогом.
Прощание с замком фон Трампов
Глава II
Таинственные указания Дона Фума. – Мы с Балджером отправляемся вначале в Петербург, а оттуда в Архангельск. – Рассказ о нашем путешествии до самого Ильича на Ильиче. – Извозчик Иван. – Как мы пробирались на север в поисках порталов в мир внутри мира. – Угрозы Ивана. – Недоверие Балджера к этому человеку и многое другое
.
Согласно рукописи ученого Дона Фума, врата в мир внутри мира находились где-то на севере России, возможно, как он полагал, где-то на западном склоне верхнего Урала. Но великий мыслитель не мог точно определить их местонахождение. «Люди подскажут тебе, – вот загадочная фраза, которая снова и снова повторялась на заплесневелых страницах этой чудесной рукописи. – Люди тебе всё расскажут». Ах, но какие люди будут достаточно образованны, чтобы сказать мне это? Это был мучительный вопрос, который я задавал себе во сне и наяву, на восходе солнца, в полдень и на закате, при первом крике петуха и в безмолвные ночные часы.
– «Люди подскажут тебе», – сказал учёный Дон Фум.
– Ах, но какие люди скажут мне, где найти порталы в мир внутри мира?
До сих пор в своих путешествиях я выбирал полувосточное одеяние, как из-за его живописности, так и из-за его лёгкости и теплоты, но теперь, когда мне предстояло проехать несколько месяцев по всей России, я решил надеть русский национальный костюм, ибо я свободно говорил по-русски, как говорил и ещё на десятке или более языков живых и мертвых. Таким образом, я мог появляться и исчезать, не привлекая к себе внимания и избегая нарушения хода моих мыслей любопытными попутчиками, что было очень важно для меня, так как мой ум обладал необычайной способностью автоматически выполнять любую поставленную перед ним задачу, если только он не был внезапно сбит с пути каким-нибудь нелепым вмешательством. Например, однажды, когда я как раз собирался открыть вечный двигатель, милостивая баронесса вдруг открыла дверь и спросила, не обрезал ли я в последнее время ногти на больших пальцах ног, потому что заметила, что на нескольких парах моих лучших чулок появились дырки.
Была где-то середина февраля, когда я выехал из замка Трамп, и я ехал днем и ночью, чтобы к первому марта добраться до Петербурга, так как знал, что правительственные поезда[4] будут отправляться из этого города к Белому морю в течение первой недели этого месяца. Мы с Балджером были в прекрасном расположении духа и здоровья, и усталость от путешествия нисколько не сказалась на нас. Прибыв в российскую столицу, я обратился к императору с просьбой разрешить мне сесть в один из правительственных поездов, что было мне весьма любезно дозволено. Наш путь почти на самый север продолжался в течение нескольких дней; в конце концов мы достигли берегов Ладожского озера. Его мы пересекли по льду на санях и снова двинулись по суше, пока не достигли Онежского залива, пересекли его также по льду и таким образом добрались до одноименной станции, где остановились на день, чтобы дать нашим лошадям заслуженный отдых. Отсюда мы по прямой отправились через снежные поля к Архангельску, важному торговому порту на Белом море.
Так как это был конечный пункт назначения правительственного поезда, я после нескольких приятных дней пребывания в правительственной резиденции расстался с его комендантом и отправился в путь, сопровождаемый только моим верным Балджером и двумя слугами, которые были приставлены ко мне имперским комиссаром.
* * *
Теперь мой путь лежал вверх по Двине до самого Сольвычегодска; оттуда я продолжал свой путь по замерзшим водам реки Вычегда, пока мы не добрались до правительственного поста Яренска, а оттуда мы направились прямо на восток, пока наши выносливые маленькие лошадки не доставили нас в живописную деревню Ильич на Ильиче[5]. Здесь мы были вынуждены оставить наши сани, так как снег исчез, как по волшебству, открывая широкие просторы зеленых полей, которые майское солнце через несколько дней усеяло цветами и душистыми кустарниками. В Ильиче мне пришлось оставить двух верных правительственных слуг, сопровождавших меня из Архангельска, так как они уже достигли самой западной точки, которую им было поручено посетить. Я очень привязался к ним, как и Балджер, и после их отъезда мы оба чувствовали себя так, словно впервые оказались среди чужих людей в чужой стране. Но мне удалось нанять, как мне показалось, надежного извозчика по имени Иван, который заключил со мной контракт за хорошее жалованье, чтобы отвезти меня на сто миль дальше на север.
– Но ни шагу дальше, маленький барон! – упрямо повторил парень.
Теперь я действительно был у подножия холмов Северного Урала, потому что скалистые гребни и покрытые снегом вершины были видны как на ладони.
Я часто задумчиво смотрел вверх, на дикие вершины, заключенные в отвесные скалы и парапеты, ощетинившиеся черными соснами, и низкий, таинственный голос шептал мне на ухо, что где-то, ах, где-то в этой ужасной глуши я однажды найду врата в мир внутри мира! Несмотря на все мои старания, Балджер очень невзлюбил Ивана, а Иван – его; и если бы сделка не состоялась и деньги уже не были выплачены, я бы стал искать другого извозчика. И все же это было бы очень глупо, потому что у Ивана, как я сразу увидел, были две отличные лошади и, кроме того, он очень заботился о них, на каждом посту растирая их, пока они совсем не высохнут, и никогда не думал о собственном ужине, пока их не напоили и не накормили.
Его тарантас тоже был совсем новый, добротно сколоченный и хорошо отделанный мягкими одеялами, в общем, настолько удобный, насколько это вообще возможно для повозки, у которой нет других рессор, кроме двух длинных деревянных перекладин, тянущихся от оси к оси. Правда, они были несколько эластичны. Но я заметил, что Балджер не слишком любил ездить в этом странном экипаже, с грохотом передвигающемся вверх и вниз по горным дорогам, и часто просил разрешения выскочить и следовать за ним бегом.
Наконец Иван доложил, что всё готово к отъезду; и хотя мне хотелось бы выехать как можно незаметнее, но всё село вышло провожать нас – семья Ивана, отец, мать, сестры и братья, жена и дети, дяди, тети и двоюродные братья. Это были десятки людей, которых хватило бы на целый городок. Они радостно кричали и махали платками, Балджер лаял, а я улыбался и приподнимал фуражку со всем достоинством Трампов. И вот мы наконец отправились в дорогу: Иван на козлах, а мы с Балджером сидели сзади, тесно прижавшись друг к другу, как два брата – две груди с едиными ударами сердца и два мозга, занятых одной и той же мыслью, что впереди грядут опасности или внезапные нападения, но грядёт ли скрытая угроза или смелый и открытый натиск, мы должны стоять вместе и падать вместе! Много-много раз, когда лошади Ивана ползли вверх по длинной горной дороге, а я лежал, растянувшись на широком мягком сиденье тарантаса, с одеялом, свернутым вместо подушки, я ловил себя на том, что бессознательно повторяю эти таинственные слова Дона Фума:
– Люди подскажут тебе! Люди подскажут…
Дороги были так круты, что за день мы проезжали не больше пяти миль, а иногда приходилось останавливаться на несколько часов, чтобы Иван мог подтянуть подковы своих лошадей, смазать оси или сделать что-нибудь нужное в своей повозке. Это была медленная работа. Да, она была очень медленной и утомительной, но какое значение имеет, насколько или как велики трудности для человека, решившего выполнить определенную задачу? Останавливаются ли аисты или дикие гуси, чтобы сосчитать тысячи миль между ними и их домами, когда им приходит время повернуть на юг? Разве муравьи останавливаются, чтобы сосчитать сотни тысяч песчинок, которые они должны пронести через свои длинные коридоры и извилистые проходы, прежде чем они зароются достаточно глубоко, чтобы спастись от зимнего мороза?
Было много Трампов, но ни один из них не вскинул руки и не воскликнул: «Я сдаюсь!» И чтобы я был первым, кто это сделает? – Никогда! Даже если бы это угрожало навеки расстаться с милым старинным замком Трампов!
Однажды утром, когда мы зигзагами поднимались по особенно скверному участку горной дороги, Иван вдруг резко развернулся и, даже не сняв шляпы, закричал:
– Маленький барон, послушай, сегодня я пройду последнюю милю из ста. Если ты хочешь ехать дальше на север, то тебе придётся нанять другого извозчика?
– Молчать! – сказал я сурово, потому что этот человек прервал очень важный ход моих мыслей.
Балджер тоже возмущённый наглостью этого человека, зарычал и оскалился.
– Но, господин барон, прислушайтесь к голосу разума, – продолжал он уже более почтительным тоном, снимая шапку, – моя семья будет ждать моего возвращения. Я обещал своему отцу, что буду ему послушным сыном.
– Нет, нет, Иван, – резко перебил я его, – обуздай свой язык, чтобы он не повредил твоей душе. Знай же, что я говорил с твоим отцом, и он обещал мне, что ты пройдешь со мной еще сотню миль, если понадобится, но при условии, что я заплачу тебе двойную плату. Так и сделаем, и вдобавок ко всему будет хороший подарок для твоих домочадцев.
– Ах, маленький барон, ты жестокий господин, – прошептал мужчина. – Да если бы твоя прихоть овладела тобой, ты бы велел мне прыгнуть в колодец великанов, чтобы просто посмотреть, есть ли там дно. Святой Николай, спаси меня!
– Нет, Иван, – сказал я ласково, – я не знаю такого слова, как жестокость, хотя признаю, что иногда могу показаться грубым, но ты был рожден, чтобы служить, а я – чтобы повелевать. Провидение сделало тебя бедным, а меня – богатым. Поэтому мы с тобой нужны друг другу. Исполни свой долг, и ты найдешь меня справедливым и внимательным. Ослушайся меня, и ты увидишь, что эта короткая рука сможет протянуться от Урала до самого Петербурга.
Иван побледнел при этой моей завуалированной угрозе, но я счел необходимым повиноваться, потому что я так же, как Балджер, почуял предательство и неповиновение этого грубияна, чьей единственной хорошей чертой была его любовь к собственным лошадям. И всегда моим правилом было широко открывать глаза на добро, которое есть в человеке, и закрывать их на его недостатки. Но, несмотря на мои ласковые слова и доброе обращение, как только мы миновали рубеж в сто миль, Иван с каждым днём становился все угрюмее и угрюмее.
Балджер наблюдал за ним таким пристальным и задумчивым взглядом, что тот даже вздрагивал. С каждым часом он становился все более беспокойным, и однажды, выйдя из придорожной таверны, я в первый раз с тех пор, как мы оставили его родное село, заметил, что парень выпил слишком много кваса. Он выругался и поднял руку на своих лошадей, с которыми до этого момента обычно был очень ласков.
– Берегись этого человека, маленький барон – прошептал трактирщик – Он в безрассудном настроении. Боюсь, он бы не остановился, даже если бы перед ним зиял колодец великанов. Да хранит тебя Святой Николай!