Илья Вячеславович Кудашов
Проснуться
Бессмысленные танцы
Из бессмысленности, абсурдности бытия ещё не следует бессмысленность человеческого существования
Альбер Камю
Мерсо сидел на перевёрнутой телеге и наблюдал за людьми. Толпа собралась на площади города, кто-то танцевал, кто-то пел, кто-то устал или уже не мог двигаться, и сидел за столами. Каждый из пришедших принёс всё съестное, что у него осталось, поэтому еды и вина было вдоволь.
«Чему они так радуются?» – думал Мерсо, смотря на музыкантов, которым было сложно играть, потому что их руки были в язвах; смотря на певцов, которые задыхались своим пением из-за бубонов на их шеях; смотря на танцоров, которые от усталости падали на землю, прямо на копошившихся у них под ногами крыс; на людей, которые смеялись за столами, время от времени захлёбываясь своей кровью.
«Как же это отвратительно, – думал Мерсо, – они едят за одним столом с умершими! Они танцуют с крысами! Зачем это! К чему пир во время чумы!»
Мерсо встал на телеге и в ярости закричал:
– Что вы делаете! У вас у всех умерли родные! Вы сами стоите перед лицом смерти, а продолжаете пьянствовать, танцевать и петь!
Толпа на секунду остановилась. Кому-то, наверное, даже стало не по себе от слов Мерсо. Кто-то за столом подавился своей кровью и кусочком курицы от этих слов и сполз под лавку, трапезничать с крысами.
– Но Мерсо, – сказал один из танцоров, – что ещё нам остаётся делать?
– Ну не танцевать же! – возопил Мерсо, – о Боги, Вальсингам, как ты можешь сейчас плясать с Лизой, когда ещё вчера ты рыдал у гроба своей матери!
Вальсингам улыбнулся:
– Ты, конечно, можешь упрекать меня, но знаешь, когда мама умирала, она сказала мне: «Будь счастлив, Вальсингам, даже когда всё плохо, будь счастлив. Если не ради себя, то ради своей старой матери». И если выполнять просьбу родной матери – это грех, ну что ж, тогда я сам пойду в преисподнюю.
– Но… Но, – не унимался Мерсо, – как можно просто сидеть и спокойно пить свою кровь пополам с вином?
– А что ты сделаешь? – сказал кто-то из толпы, – мы всё равно умрём. Лекарства нет.
– Тогда я найду его, – ответил Мерсо. Он спрыгнул с телеги и побежал по мёртвому городу. Парень пробегал мимо пустых домов, мимо толп крыс, которые доедали трупы, лежащие по сторонам улицы. Он добрался до дома алхимика. Это был, наверное, самый умный человек, которого знал Мерсо, только он мог помочь ему найти лекарство. Он забарабанил в дверь, крича:
– Риэ! Риэ!
Дверь открыл алхимик. Его старый кожаный фартук был в некоторых местах разъеден кислотой. От него воняло какими-то едкими снадобьями. На белом как молоко лице вырос огромный красный нарост, который неприятно пульсировал.
– Мерсо, я занят! Если хочешь поговорить с кем-то перед смертью, то иди на главную площадь. Там и Мари сидит, – раздражённо сказал алхимик.
– Послушай, я уверен, что ты пытаешься сделать лекарство, я хочу помочь тебе, Риэ. Я конечно не понимаю в алхимии, но думаю, помощник тебе не помешает. В любом случае, одна голова хорошо, а две лучше. Если хочешь, можешь даже проверять его на мне. Я готов на всё, лишь бы лекарство было готово, – серьёзно заявил Мерсо.
Риэ осмотрел парня с ног до головы, вздохнул и сказал:
– Заходи и не забудь дверь за собой закрыть, ещё не хватало, чтобы крысы сюда забежали.
Квартира алхимика была вся заставлена какими-то банками, стеллажами с книгами и реагентами, кусками каких-то животных и растений.
– Одевай повязку, – сказал Риэ, протягивая Мерсо проспиртованный кусок ткани, – будешь помогать мне при вскрытии, надеюсь, крови ты не боишься.
Мерсо кивнул, надел повязку, фартук и перчатки, и они направились в импровизированную операционную. На большом кухонном столе лежало тело женщины. На табуретке алхимик разложил все необходимые приборы.
– Ну, что ж, приступим, – сказал Риэ, встав над телом, и протянул руку, – скальпель.
Мерсо в ужасе перевёл взгляд с тела женщины на алхимика.
– Риэ, но… это же твоя жена, – пробормотал парень.
Риэ вздохнул и, сглотнув подходящий к горлу комок, сказал:
– Нет, Жаннетт умерла. Это – ещё свежее тело, которое мы можем вскрыть, и, возможно, это поможет нам сделать лекарство и спасти многих людей. Поэтому, пожалуйста, подай скальпель.
Мерсо кивнул и дал ему нужный инструмент. Через час вся «операционная» была забрызгана вонючей кровью. Риэ сложил в миски пульсирующие краснеющие куски плоти.
– Ладно, – тяжело дыша, сказал алхимик, – тащи это всё в лабораторию.
Мерсо унёс миски, Риэ ещё несколько секунд постоял над телом жены и, еле передвигая ногами, поплёлся в лабораторию. Алхимик рухнул в кресло перед столом, который был завален пробирками, реагентами, книгами и самыми разнообразными устройствами. Риэ достал какую-то заляпанную книжку и стал в ней что-то записывать. Затем он попытался встать, но ноги у него подкосились, и он упал обратно в кресло.
– Чёрт! Ладно, Мерсо, похоже, сегодня ты станешь алхимиком, – через боль улыбнулся Риэ, – слушай меня внимательно и выполняй всё в точности, как я скажу.
Парень кивнул. Риэ вздохнул и стал объяснять Мерсо, что делать:
– Положи кусок плоти вон туда. Залей его жидкостью из той банки. Да не этой! Вон той, в которой глаза плавают. Глаза на плоть попали? Ну достань их щипцами. Аккуратнее! Оно же лопнуть может! Фу, ну теперь вытирай это. Ладно, проехали. Достань ту коробку с верхней полки. Да, на которой написано «адский камень». Отлично, теперь достань оттуда один камушек, но только щипцами! Он тебе руку прожжёт, а что ещё хуже, прожжёт мне ковёр. Ну, взял? Хорошо, а теперь медленно опусти его вон в ту пробирку с зелёной жидкостью. Медленно, я сказал! Тебе, что жить надоело! Потерпи, нам и так недолго осталось…
Они провозились так до самого вечера. Мерсо выжег себе всю слизистую носа. Какой-то реагент попал ему на руку и прожёг её до кости, но он продолжал работать. Риэ всё время делал пометки о ходе экспериментов, пока у него не осталось сил даже на то, чтобы писать.
– Мерсо, – сказал он, – возьми этот дневник и спрячь в мой сундучок.
Мерсо тут же выполнил приказ. За всё время он даже и не взглянул на алхимика. Парень посмотрел на него и ужаснулся.
– Чего ты на меня так уставился? – спросил Риэ. Мерсо молча поднёс зеркало к лицу алхимика. Нарост на лице Риэ стал почти что такого же размера, как его голова. Он пульсировал, издавая омерзительный звук, и из него медленно вытекал гной.
– Чёрт! Ну, как ты говорил, Мерсо? Одна голова хорошо, а две лучше!– болезненно улыбнулся Риэ.
Мерсо немного приободрил настрой алхимика.
– Будь другом, перетащи меня на кровать, – попросил Риэ. Мерсо еле как уложил умирающего и сказал:
– Ну, что Риэ, мы сделали? Лекарство готово?
Алхимик тяжело вздохнул:
– Нет, чтобы завершить лекарство, нам нужен философский камень. Без него всё бесполезно.
– Так давай сделаем его! – взволновано сказал Мерсо.
– Для этого нужно оборудование явно получше моего, да и времени у нас уже нет, – ответил алхимик, сквозь кровавый кашель.
– Но не может же быть, что ни у кого в городе нету философского камня! Наверняка, он есть в сокровищнице графа! – Мерсо, обрадованный своей идей, уже хотел бежать в замок, но Риэ его остановил:
– Перед смертью граф раздал все свои сокровища. Если бы у него был алхимический камень, то я бы его точно забрал.
Мерсо схватил Риэ за грудки и заорал:
– Тогда зачем это всё было!? Зачем!?
– Я сделал немало записей о болезни. Возможно, это поможет другим врачам и алхимикам побороть её, – спокойно ответил Риэ.
– Но тебе то, что с этого? Ты всё равно умрёшь, Риэ! – нижняя губа Мерсо задрожала, а на глазах выступили слёзы.
– Я бы в любом случае умер, – ответил Риэ, – а так я могу утешить себя тем, что мои исследования кому-то помогут.
Мерсо упал на пол и заплакал. Риэ грустно улыбнулся:
– Я с самого начала знал, что у нас ничего не выйдет. Прости Мерсо, наверное, я просто не хотел умирать в одиночестве.
Парень утёр слёзы, встал и сурово спросил:
– У тебя есть лопата?
– Да, но зачем она тебе? – слабо пробормотал умирающий Риэ.
– Я тебя живём закопаю! – угрожающе заявил парень.
– Дурак, что ли? – непонимающе ответил Риэ.
Они секунду промолчали, а потом оба разразились смехом.
– Если серьёзно, я хочу похоронить тебя и Жанетт, – сказал Мерсо.
– Но зачем? Мне это не нужно, я умру, – недоумевал Риэ.
– Просто, я так хочу, – пожал плечами парень.
– Она за тем стеллажом, – сказал Риэ, слабым голосом.
– За тем, где стоит банка со стрёмной жабой? – уточнил Мерсо.
– Вообще-то, это замаринованная голова моей материи! – возмутился алхимик.
– Что! – парень выпучил от удивления глаза.
– Ладно, шучу, это правда дохлая жаба, – ухмыльнулся Риэ.
Мерсо достал лопату и вернулся алхимику. Риэ водил по комнате невидящим взглядом.
– Знаешь, – пробормотал он в предсмертном бреду, – Жанетт как-то раз сказала мне, что она хотела бы, чтобы мы умерли в один день. Я сказал ей, что это как-то очень сентиментально. Да уж, я всё-таки я был прав, дорогая. Хреновая это была идея.
Риэ улыбнулся, закрыл глаза и умер. Мерсо похоронил его и Жанетт на заднем дворе. Еле перебирая ногами, он добрёл до городской площади. Она была завалена трупами. Теперь здесь пировали только крысы. Их писк перебивала печальный звук флейты. В центре площади, на тонком инструменте играла девушка. Мерсо бросало то в жар, то в холод. Он почти не чувствовал пальцев. Парень отхаркнул большой сгусток крови и подошёл к девушке. На её бледном лице синели вздувшиеся вены, половина волос выпала, а на руках были язвы. Она улыбнулась Мерсо.
– Мари, я давно хотел тебе это подарить. Наверное, это пустяк, но всё же… – парень робко достал брошку с красивой серебряной розой.
– Какая прелесть! Спасибо, – Мари прицепила брошку к своему грязному платью.
– Может, потанцуем, – предложил парень и протянул ей руку. Мари поднялась и обхватила его за плечи. Мерсо взял её за талию.
– Я думала, ты не решишься, – сказала Мари.
– Могла бы сама меня позвать, – ответил Мерсо.
Она поцеловала его. Они закружились в танце, а крысы, как зачарованные, наблюдали за ними.
