Илья Тё
Броневой
Ночь
Спустя шестнадцать часов после описанных событий Элена Прекрасная и Петюня Малярийкин сидели у нее на квартире. «Секретной» квартире, как ее называла сама хозяйка. Хатка была милой, небольшой, солнечной, небогато, но уютно обставленной и предназначалась вот для таких необычных встреч, одна из которых имела место в данный момент. Встреча дивы и автомеха. Лена угощала Малярийкина чаем с печенюшками, и от всего этого мозгодробительного несоответствия между кровавой трагедией в «наш-ангаре» и ласковыми солнечными лучами в Лениной квартире у Малярийкина уже начали плыть извилины. Но он держался, стараясь находить песчинки рационального в том сумасшедшем бездонном океане, который омывал его огромными волнами последние шестнадцать часов.
Приехав в Скайбокс в середине ночи, он бросил «муравейку» в каком-то закоулке и бездумно шлялся по центральным кварталам города, не понимая сам, чего хочет. С точки зрения жителя окраины, Скайбокс был более чем интересен. Например, стереовизоры, расположенные прямо на улицах Скайбокса, демонстрировали одиноким прохожим, не спящим в эту полуночную пору в силу бессонницы, лунатизма или приверженности героину, зрелищные схватки «КТО». Среди наиболее красочных и часто повторяющихся сценок преобладали, разумеется, выдающиеся по производимому эффекту ролики с товарищем Шапроном.
Улыбка Шапронова, то и дело расцветавшая на экране, откровенно бесила Малярийкина. Не потому, что она была неоправданна (Шапрон действительно мастерски проводил бои), а потому, что после случившегося в мастерне любые успехи этого урода вызывали острое чувство истинно вселенского неверия в мировую справедливость. Как если бы Малярийкин, словно Моисей, познакомился лично с Господом Богом, но при этом узнал, что тот педофил.
Надо сказать, что в Малярийкине в эти удивительно сложные и долгие часы его удивительно несложной и недолгой жизни боролись противоречивые чувства. С одной стороны, Маляр сознавал, что случившееся – всего лишь один из банальных эпизодов окружающей мерзкой реальности – реальности, подчиненной бандитам-отморозкам, отморозкам-буржуям (типа менеджеров и акционеров ВТЭК), а также всем прочим отморозкам этого отмороженного мира. Ника и Калмыш погибли потому, что в послевоенном Новосибирске людей убивали много и часто, и вот так вышло, что очередными жертвами очередного бандитского беспредела стал именно их (очередной для бандитов) маленький коллектив.
Случившееся и беспределом-то назвать было нельзя. Калмыш реально виновен в убийстве Юнги. И еще более виновен – в том, что повелся на предложение Шапронова, сглупил, не подумал. Это был мощный факт.
Сам же Маляр и Ника – виновны в том, что оказались с Калмышем рядом. В большинстве случаев подобного нежданного залета хватало с лихвой, чтобы стать жертвой бандитского «правосудия». Либо полицейского «правосудия» – которое в целом не имело особых отличий от бандитского.
Еще более отчетливо Маляр понимал, что уж не ему, автомастеру и предпринимателю средней руки, соперничать с монстрами вроде чехов и Шапронова. Результат от подобного противостояния мог быть исключительно один, без всяких инсинуаций и отклонений. Маляр мог либо восторженно ссать от того, что выжил, в то время как его друг и любимая девушка почили, так сказать, мертвым сном. Либо умереть сам. Даже не бросив вызов убийцам, а просто – не спрятавшись от них.
И все же… Бродя по грязным кварталам Скайбокса, Маляр как-то мимодумно купил в сигаретном ночном киоске карту центральных районов Новосибирска, порылся в ней и без труда отыскал довольно знаменитую в нынешнее время резиденцию г-на Шапронова. Чемпиона.
Резиденция Шапронова – впечатляла.
Сей удивительно обширный для одинокого чудака особняк из двадцати комнат и мансарды, к которому Малярийкин подкатил на своей «муравейке» спустя всего полчаса после покупки карты (сам не понимая зачем), раскинулся прямо в центре элитного поселения для «манагеров» ВТЭК и высших чинуш местной власти. Гуляя вокруг найденной по карте точки, Маляр осмотрел глухой металлический забор, окружавший сиротские домики «слуг народа», а также иные пикантные подробности проживания живого божества «КТО». Забор имел в высоту не менее шести метров. Выше забора на проржавелую квадрат-трубу была заботливо намотана егоза. Тут и там сверлили прохожих взглядами коробочки видеокамер. Периметр прерывался двумя пропускными пунктами с домиками охраны. На каждом КП стояли широкие, на две полосы, автомобильные ворота (открывались не ручками, а с кнопки – что говорило о многом, например, о вопиющем отсутствии экономии среди жителей поселка даже в унылое время послевоенного энергетического кризиса) и аккуратные решетчатые калитки для пешеходов.
За всем этим охранным великолепием краснокирпичные башенки коттеджей шпилили небушко гордо и даже с некоторым вызовом окружающему скучному и унизительно-голодранному миру. Это было нормально – сильные и сытые плевать хотели на мнение слабых и голодающих. И хорошо еще, если только плевать.
По той же карте недалеко от гигантской резиденции товарища Шапронова Маляр без труда отыскал и скромную виллу его скромной спутницы монашки Элены.
Особняк Лены понравился Малярийкину больше. Как и домище командора, он занимал приличную площадь, был окружен высоким забором, но выглядел значительно проще. Все-то у нее было не как у бабы! Как большинство частных жилищ в этом районе Скайбокса, особняк производил впечатление своими размерами и простором, но при этом отделку имел крайне небогатую. Серенькую. Простую. Кирпичные стены покрыты декоративными композитными панелями, кровля весело глядит в небо зеленью искусственной черепицы. По сравнению с гигантами-соседями, отделанными мрамором и величественными ионическими колоннами, дизайн Ленкиного особняка – как экстерьера здания, так и ландшафта вокруг – был скорее мужской, чем бабий. Никаких тебе фенечек, финтифлюшек. Широта!
Подумав, Маляр заключил, что именно это нравилось ему в Элене Прекрасной больше, нежели остальное. Именно мужской взгляд на вещи и на мир в целом. Взгляд трезвый, отчасти циничный. Но зато реальный, без всякой там детской фигни. А вот то, что особняк Лены был меньше, чем у Шапронова, объяснялось легко: ведь и уровень «знатности», по местным бандитским меркам, Элена Прекрасная имела скромнее, чем чемпион «КТО».
Глядя на фасад Элениного особняка и пиная носком ботинка валявшиеся вокруг камни, Малярийкин размышлял над удивительными превратностями судьбы, которые познакомили его, нищего автомеха с окраины, с этой удивительной девушкой и привели, почти помимо воли, сюда, в самый центр столицы Сибири. Как это было возможно? Малярийкин не понимал.
Тот факт, что сама Элена Прекрасная посетила три дня назад мастерскую на отшибе Новосибирска, был попросту невозможен. Малярийкин знал из прочитанной на днях прессы, что Элена не везде сопровождала командора Шапронова. Но когда в тот день он отправился на сутки в далекий ремонтный ангар, в никому не нужное многочасовое путешествие, она была с ним. Зачем?
Лично у Малярийкина создавалось впечатление, что у Элены не было специальной причины для посещения. Она просто увязалась за своим спутником. С Маляром и Калмышевым она говорила ни о чем, задавала общие вопросы, смеялась, шутила и очаровывала. Мозг Малярийкина не мог выцепить из памяти ни одной детали, способной выдать возможную цель Элены в день ее приезда. Она приехала просто так. Она сопровождала Шапронова. Ей ничего от них не было нужно. Кроме, возможно, их самих. Да уж, забавные склонности для девушки, которую хочет половина Сибири!
Из той же прессы (электронных сайтов, просмотренных с телефона) Малярийкин знал, что в последнее время популярность Элены неимоверно росла. Ведущая телешоу, глава крупной разрастающейся финансовой компании, в конце концов – просто красивая самка, бывшая топ-модель, со всеми сопутствующими приколами и примочками – поклонниками, обложками глянцевых журналов, фотографиями топлес в Интернете (и неглиже – в плохом Интернете), интервью, благотворительными вечерами, светскими раутами и прочими высококультурными пьянками. Неизменно легкая, стильная, дерзкая, в откровенных нарядах, в сопровождении шлейфа юности и обаяния, она… она приехала к ним в убогую мастерню на окраину города, вылезла (именно вы-лез-ла, а как еще можно выбраться из вездехода вроде «Рыси»?) из шапроновской машины, и сердце двух неразлучных друзей – и Маляра, и Калмышева, но особенно Маляра! – начало биться иначе.
Как именно иначе – вопрос.
Сердце Малярийкина давно и упорно занимала ныне мертвая Ника. Девушка-механик, девушка-соратник, девушка-друг. Сравнивая Нику и Элену Прекрасную (а как всякий мужчина, он все же непроизвольно и без всякой задней мысли детально сравнивал друг с другом женщин, появлявшихся в его жизни), Малярийкин неожиданно находил, что при глубоком аналитическом и предметном сравнении Ника гораздо более привлекательна и красива, нежели Элена Прекрасная. Ника была миловидней, с более правильными чертами лица, с огромными глубокими глазами. Она была чуть ниже ростом, зато с великолепными формами, чудесной большой грудью и при этом необычайно стройная. Элена по сравнению с Никой казалась просто плоской. С более резкими (при внимательном рассмотрении даже не вполне правильными) чертами, с миндалевидными, чуть раскосыми глазами и гипертрофированно длинным ртом. Безусловно, при объективном анализе Элена Нике уступала.
Однако прелесть Элены заключалась в ином. В уровне. В стиле. Маляр мог бы даже сказать – в качестве подачи. Ника носила джинсы и камуфляжную куртку. На голове – бейсболку или вообще какую-нибудь шапочку-петушок, вроде тех, что мог носить в холодную погоду и сам Маляр. Волосы, соответственно, Ника скручивала в узел или хвост. Представить себе в таком виде Элену невозможно! Ее наряды были иконами. Ее волосы – ходячей рекламой чего-то там.
Нику не видел никто, кроме ее непосредственных знакомых. Элену крутили по стереовизору каждый день. И как крутили! Кожа на экране казалась шелковой, ноги – бесконечными, а глаза блистали просто как звезды.
Так что при поверхностном и быстром сравнении Ника проигрывала Элене Прекрасной даже не сто, а тысячу очков. Все это Малярийкина смущало. Смущало прежде всего потому, что Элена была с ним и с Калмышем необъяснимо мила.
То есть почему именно она была мила, как раз легко объяснялось самой Эленой – она преклонялась, по ее словам, перед талантом Калмышева как механика и перед талантом Малярийкина как художника. Но вот ПОЧЕМУ ИМЕННО это происходило, Малярийкин объяснить себе не мог. Однако, перебрав в голове все эпизоды из краткого знакомства с Еленой, Малярийкин сейчас уверился в одном: Элена Прекрасная приехала к ним в тот день просто так. Случайно. А значит, она не была их врагом.
Так же бездумно, как делал в последние часы все остальное, Малярийкин, находясь словно бы в каком-то наваждении, вытащил из кармана телефон и… набрал ее номер. Известный ему после общения в «наш-ангаре». С точки зрения логики, а уж тем более безопасности объяснить это сложно. Однако Маляр в последнее время собственные поступки не анализировал. Так уж сложилось, что после потери Калмышева и Ники никого ближе, чем Элена Прекрасная, у него попросту не осталось. Во всем мире. Ни одного человека.
Зуммер пошел.
* * *
Как догадался Малярийкин, Лена панически боялась Шапронова.
Это было ясно без всяких домыслов и пояснений, ведь Леночка Распрекрасная импонировала не только товарищу Малярийкину. А значит, ублюдку Шапронову следовало свою собственность беречь. Поэтому, коротко переговорив по мобильному и обо всем догадавшись, Лена велела Малярийкину обойти ее дом вокруг. С черного хода выехал неброский автомобиль, приглашающе открылась дверца рядом с водителем. Спустя тридцать минут Малярийкин и новая девушка его мечты сидели в «тайной» квартире, обсуждая будущее и прошлое.
– Вы во многом не правы, осуждая Шапронова в предумышленном убийстве, – заявила Лена, разливая по чашкам кипяток. – Командор неоднократно заявлял о своем желании убрать Юнгу из топ-списка «КТО» даже лично при мне. Возможно, он действительно привлек чехов для решения этого вопроса. Сыграл на увлеченности вашего друга Калмышева деньгами. Однако вряд ли Шапронов рассчитывал, что пострадает девушка Калмышева, Ника. Думаю, более вероятной жертвой должны были стать вы. Так что в некотором смысле Петр, вам повезло. Вы живы.
– Да уж, везение потрясающее, – прокомментировал Маляр вывод собеседницы. – Вот только что мне теперь делать? Наверное, как нормальный человек и мужчина, я должен мстить. Вот только смогу ли? Я никогда никого не убивал. Во всяком случае, по предварительному умыслу, специально. Перестрелки у «наш-ангара» случались часто. Возможно, кто-то из отморозков и ловил от меня пулю брюхом. Даже наверняка. После одной из перестрелок мы с Калмышем нашли за ангаром труп. В грязи. Голова была прострелена из моего обреза. Верхняя часть черепа была просто срезана, как кривым ножом. И внутри головы… внутри головы было пусто. Пыльно и пусто. Знаете, как в кастрюльке, которая долго валялась на улице. Страшное зрелище. И это я его убил. Ну, случайно. Просто стрелял, старался попасть. Я не знал, что убью… А вот так, чтобы специально… пойти и прикончить человека… С другой стороны, такие вещи нельзя оставлять безнаказанными!
– Нельзя.
– К тому же он ваш муж. Ну, спутник, товарищ.
Элена рассмеялась. Смех у нее был звонкий.
– Шапрон мне никто.
– Серьезно?
– Абсолютно. Нет, мы встречаемся с ним, конечно. Но по его собственному, весьма хамскому, заявлению, которое, кстати, он сделал публично, по время интервью, это встречи без обязательств. То, что мы вместе… скорее партнерство. Причем в большей степени деловое, да. Например, со своими знанием и опытом Шапронов помогает мне управляться с «Красными Танками Онлайн». Вы ведь знаете, я ведущая большей части топовых боев. А он хороший источник информации по этой теме. Что же касается меня, то я… тоже кое в чем ему интересна.
– И в чем же?
Элена огладила ноги под колготками, поправила волосы.
– А вот это, Петр, извините, не ваше дело. В общем, если вдруг вы решили, что можете Шапронову отомстить, это ваш личный выбор, и меня он не задевает нисколько. С некоторых пор командор Шапронов для меня действительно никто. И даже значительно меньше.
– То есть вы не против, если я его убью?
– Боже. А вы его убьете?
Малярийкин смутился. Действительно, угроза убийства одного из воротил игровой мафии из уст нищего автомеха звучала убого.
– Не смейтесь. Я попытаюсь его убить.
– Как уже сказала – это ваш вопрос. Я не стану вам помогать в этом деле. Но не стану и препятствовать. У мужчин есть свой путь и свои способы следовать ему. У женщин – свой.
– Спасибо.
– За что?
Малярийкин подумал.
– А вы знаете, все-таки за помощь. Если бы вы не приняли меня сегодня ночью, я бы, пожалуй, прямо с колес, прямо сейчас, полез бы к нему в дом с одной монтировкой или ножом. Не знаю, чем бы это закончилось…
– Ну, это не трудно предугадать. Раз такое дело… Вы вот что, не вздумайте настолько примитивно нападать на Шапронова. Если вы решили убить его – сделайте это умно. Лезть в особняк к Шапрону не то что с монтировкой, но с пулеметом – это чистой воды самоубийство. У него там и особые системы охраны, и сигнализация, и куча телохранителей. А знаете… вот смотрю я на вас и понимаю: вам до него не добраться. Никак. Вы слишком… сырой для таких попыток. Так что либо забудьте, либо…
Она махнула рукой.
Малярийкин помрачнел. Столь низкая оценка его способности отомстить убийце друзей, прозвучавшая из уст красивой девушки, была неприятна.
– Вы сказали «либо», – напомнил он, – «либо» – это что?
Елена помолчала.
– Либо, – произнесла она, наконец, после почти минутной паузы, – либо вам следует убить его официально.
Малярийкин не понял. Он покачал головой.
– Послушайте, я же не полицейский и тем более не тюремный палач. К тому же нет почти никаких доказательств. Я не думаю, что в полиции меня хотя бы выслушают, и потом…
– Да помолчите же наконец! – воскликнула Лена перебивая. – Убить Шапронова официально можно. И на первый взгляд – крайне доступным способом.
Поставив чашку с чаем на стол, она взяла пульт от стереовизора и нажала на кнопку. За спиной Малярийкина вспыхнул монитор. Автомех обернулся. Ниже картинки, транслирующей один из старых танковых чемпионатов, сверкали три яркие буквы. Аббревиатура «КТО».
Это были «Красные Танки Онлайн».
Легально Малярийкин мог замочить Шапронова только там.
Мочилово
Элена все делала крайне быстро. Предварительный (и тайный) просмотр Малярийкину назначили уже на следующий день. Но не на полноценной игровой арене, как было положено обычному пушечному мясу, а на древнем уродливом военном полигоне за границами Скайбокса. Лена при Малярийкине назвала это место Ливаном – то ли с уважением, с большой буквы, как имя собственное, то ли издеваясь, – Маляр не уловил. Собственно, ему было все равно. Волнение, которое охватило его в тот день, он запомнил надолго.
В Ливане отрабатывался навык управления танками новой, недавно введенной и в премьер-лигу модели «Васп М3» (первый уровень общей классификации, корпус WASP, модификация третья).
Начиная с «Васп М1» (первый уровень общей классификации, корпус WASP, модификация первая) – начального типа этого знаменитого, но уже существенно устаревшего корпуса (как раз того самого, который предоставлялся пилотам-нубам бесплатно спонсорами игры), – боевая машина управлялась единственным пилотом. В «Васпе» третьей модификации, равно как и во всех традиционных танковых корпусах игры «КТО», указанная технологическая традиция сохранялась. Старые машины, сражавшиеся в реальных танковых войнах древности и ведомые в смертельный бой сплоченным танковым экипажем из двух, а то и четырех бойцов, канули в Лету. Сейчас на игровое поле катэошной локации выползал один игровой танк, и в нем сидел только один пилот-игрок. Впрочем, являлись ли пилоты игровых танков «КТО» всего лишь игроками – вопрос довольно спорный. Ведь сдохнуть или превратиться в инвалида на соревнованиях «КТО» можно было вполне по-настоящему. Как говорится, без дураков.
– Без дураков, – сказала Элена, осматривая корпус третьего «Васпа» и при этом, ни капли не стесняясь Малярийкина и короткой юбки, аппетитно нагибалась, дабы осмотреть часть днища боевой машины. – Нет, реально. Вроде ниче колымага. Попрет для старта. Не «Мамонт», естественно, но вы с «Мамонтом» и не справитесь пока. Согласны? Короче, Петр, вы начнете с нуля. С самых, как говорится, низов. В игре «КТО» вам прежде всего нужен опыт. Опыт!
И она воздевала вверх указательный палец, словно мудрый Аристотель перед древнемакедонским молодняком. Правда, в отличие от ситуации с Аристотелем, палец у Лены был длинный, ровный, красивый и с накладным ногтем, на котором тончайшей линией был выведен какой-то восточный иероглиф (вероятно, грязное китайское ругательство). Все это портило эффект нравоучения. Кроме того, Малярийкин сразу представил себе, как Элена кладет этот палец себе в рот. Зрелище ого-го!
– «Васп» – далеко не ноль, – блеснул эрудицией автомех, отгоняя грязные фантазии. – Это скорее полноценная, добротная единица. Спасибо вам за хороший старт!
– Это я вам, Петр, скажу «спасибо» за хороший старт. Если не сдохнете в этом корпусе в первый день, – отвечала Элена. – А насчет полноценной и добротной – это вы погорячились. Это же «Васп». Пусть третий, сильно прокачанный, но все же «Васп». – И она поморщилась, словно произнесла слово «мерзость».
– Значит, спасибо за возможность хорошего старта, – промямлил Маляр.
– Не сглазьте, дурачок, – рассмеялась Лена. – Все, давайте!
Познакомив Малярийкина со штатным вербовщиком полигона Ливан, Элена вскоре упорхнула. То ли на интервью, то ли на званый завтрак – чем заняты рано утром телевизионные дивы, Малярийкин не знал. Впрочем, по убедительной просьбе Элены Прекрасной вербовщик обязался ввести Малярийкина в курс дела. И выделить все имевшееся свободное время. Безусловно, это были «особые» условия для старта новичка в Скайбоксе. Сколько это стоило, Малярийкин предпочитал не задумываться. Денег у него не хватило бы при любом раскладе. «Муравейку» он продал. Часть оставшихся денег все-таки спрятал в депозитарий. Вместе с оружием и кое-какими личными вещами. В качестве жилища Элена предоставила ему собственную «тайную» квартиру. Сама она проживала в особняке в Скайбоксе и, комментируя переезд Малярийкина в ее секретную недвижимость, недвусмысленно заявила: «Вы, Петр, меня совсем не стесните. Ведь я буду жить отдельно. Не переживайте!»
Откровенно признаваясь, Петр не переживал бы, даже если бы Лена стала жить вместе с ним и спать в одной койке. Наоборот, переживать в этом случае следовало ей.
Все шибко смущало Малярийкина по совершенно другой причине.
Мертвые Ника и Калмыш не являлись к нему во снах. Но думал он о них постоянно. Анализируя поворот судьбы, который провел его от распахнутых ворот «наш-ангара» с двумя трупами самых близких людей к ангару на полигоне Ливан, Малярийкин сначала недоумевал. Потом бесился. Потом снова недоумевал. Наконец, проведя значительное время в тягостных размышлениях, он все же согласился, что путь, который предложила Елена, являлся единственной альтернативой скоропостижной смерти от рук охраны Шапронова или чехов. И мстить Шапронову следовало именно так.
Большую роль в принятии решения сыграло одиночество Малярийкина. После смерти Калмыша Лена казалась единственным человеком, с которым можно было… да хотя бы просто обсудить собственные переживания и мысли. Кроме того – давила ее внешность. Малярийкин откровенничал с Калмышевым. Никой – любовался. А вот с Леной можно было совмещать и то и другое. Дружить и хотеть. Как бы так.
Тайная квартира Элены была достойна Моссада и ФСБ. Была оборудована в лучших традициях старых добрых шпионских разборок прошлого века. В квартире, в спальне возле кровати – большой и двухместной, как положено койке женской обители (а может, даже четырехместной, если в рядок и поперек), стояла тумба с плоским компьютерным блоком. Блок украшали два монитора и рычажки. Вокруг квартиры, на лестничной площадке, в подъезде, на выходе, а также в арке и при въезде во двор таились видеокамеры. Таким образом, счастливый и хитрозашкеренный обитатель тайного жилища Лены мог контролировать все происходившее вокруг. Все подступы и все очкуры. Всех, кто приезжает, уезжает, приходит и уходит. Изображение со «спального» блока безопасности можно было просматривать с ручных электронных часов или с телефона при подходе к дому. И при тревожных симптомах – во двор или в подъезд не входить. Кроме того, изображение могло сохраняться в памяти блока почти три месяца (квартал). Это значило, что видеозапись можно просматривать ретроспективно. Допустим, в воскресенье за всю неделю. На перемотке.
Зачем теледиве потребовалось все это шпионское великолепие, Малярийкин мог только удивляться. Выходит, такая у нее жизнь. Но Малярийкину все это подходило. Приближаясь к дому, он мог быть уверен хотя бы в том, что его не ждут возле двери отправленные Шапроновым бандюки.
* * *
Нанятый Эленой на полигоне «Ливан» вербовщик, седой ветеран, а теперь по совместительству наставник Малярийкина-танкиста, представился Тимуром Ивановичем Байбулатовым. Невысокого роста, крепкий, скромный, спортивный и молчаливый, с уверенным взглядом и татарской национальностью, Байбулатов производил хорошее впечатление. Очень добротное и надежное. Как киянка. Чуть позже Малярийкин выяснил, что этому впечатлению Байбулатов соответствовал вполне.
– Последние два года все желторотые сыкуны вроде тебя пытаются трахнуть чемпионов «КТО», выезжая в поле на картонном дерьме, – доступно пояснил Байбулатов, после того как Лена исчезла за воротами полигона, – юным игрокам выдают стандартные корпуса и дешевое штатное вооружение. Одинаковое – всем. Бесплатно. Видать, так удобней дохнуть. Но ты-то у нас буржуй, а? В первый бой покатишь, словно под венец, – на третьем «Васпе»!
Байбулатов был прав. Насколько знал Малярийкин, знойную машинку «для нуба» Лена не купила, а скорее арендовала. Так, бесплатно. Предварительные игры премьер-лиги организовывались в Скайбоксе некими спонсорами из ВТЭК. Спонсоры предоставляли нубам в основном халявные машинки. То есть стопроцентные гробики на колесах. Однако для самоубийц с деньгами существовали гробы более высокого уровня. Так говорила реклама, во всяком случае. За использование оных добрые меценаты из ВТЭК брали залог. В случае, если танкист дох, залог шел на ремонт. А вот похороны, как предписывали местные традиции гуманизма, осуществлялись за счет погибшего. Справедливости ради надо добавить, похороны были часто лишними. Затрат не требовали. Поскольку нечего было хоронить.
«Васп М3» был как раз «корпусом более высокого уровня». Относительно. Маляр знал, что в катэошной табели о рангах «Васп» вообще и «Васп М3» в частности пыхтит где-то в самых низах. Интересующие Маляра возможности модификации брони, орудия и дополнительных приспособлений – таких как автоматический постановщик мин, блок ускорителя движения, баллистический компьютер, ремонтный модуль и прочие фишки, бурно развивавшиеся на потоке денег, проходивших через сибирские «КТО», – в «Васпе третьем» благополучно отсутствовали. Но Маляр понимал: Лена сделала что могла. Даже залог за «арендованную» машину недешев. Какие уж тут претензии!
– Вижу, вы за меня рады, – откровенно сказал Маляр. – Спасибо!
– В одно место спасибо засунь, – по-прежнему дружелюбно ответил старик. – Вы все приходите сюда, строите из себя героев. Игра! Спорт! А мне потом кебаб из твоего ливера с сиденья отковыривать. Мотай на ус, что говорю. И не дерзи мне.
– Не вопрос, – заверил Малярийкин. – На ус мотаю, дерзить не буду. Вообще, думаю, вам со мной будет проще, чем с остальными. Во-первых, мне очень дорог мой ливер. А во-вторых, я знаю, что такое управление танком.
– Ай-гу! – Байбулатов махнул-всплеснул руками. – Эту песню мне каждый первый из вашей братии поет. Из братии будущих запеченных трупов. Профессионалы! Танкисты! А следующим утром – в морг. Ритуальный моцион такой: трахнуть мозг старику Байбулатову, а потом пыхнуть в броне. В пепел! В уголек! Ай, ладно… Мне сказали прогонять тебя от азов. Так и будет. Готов ты?
– Готов.
– Надо отвечать: так точно! Распоясались, мля.
– Так точно! А скажите, давно вам Элена приказы отдает?
Байбулатов посерел. Открыл рот, чтобы разразиться матом. Но сдержался.
– Наш с Леной сюжет, сынок, тебя не касается, – впечатляюще гнусным голосом заверил он. – А еще раз откроешь рот по этому поводу, будешь учить себя сам. И как танк водить, и как хрен трочить. Сучонок. Все понял? Отвечать: Так точно, товарищ старший старшина!
– Так точно, товарищ старший старшина! – послушно гаркнул Малярийкин.
И Байбулатов погнал его по полигону. Старшина служил в округе без малого тридцать лет, опыт у него был офигенный просто. Машины он знал, как старый ловелас – устройство замужней женщины. Для Маляра, как и положено, знакомство с «КТО» началось с теории. Общие тактико-технические характеристики корпуса «Васп М3», устройство ходовой и силовой части, управление боевой машиной, управление вооружением. Но без учебников.
Выглядело все примитивно. По приказу наставника Маляр залез в танк. Байбулатов нацепил наушники и принялся гонять новобранца «по пульту», дрессируя относительно функциональности многочисленных рычагов, тумблеров, кнопок и гашеток. Здесь Малярийкин быстро убедил пожилого наставника, что понты в начале знакомства не были пустым блефом. Матчасть очередной «нуб» знал, что называется, назубок. Даже новую систему управления огнем, совершенно неизвестную Малярийкину до сего момента, автомех освоил на лету. «Васп М3» действительно круто отличался от того, что они мастрячили с Калмышем. Что ж поделать? Заводской корпус есть заводской. Даже старый. Машина была живее, форсаж резче, а оперировать башенным орудием, напичканным электроникой, проще и удобнее, чем во всех типах боевых аппаратов, с которыми Маляр сталкивался раньше, вроде древних помоечных серий типа «Т» или «А».
Автомех гнал «Васп третий» по полигону, нарезая кольца и поражая учебные мишени то в хвост, то в гриву. То есть иногда в десятку, а иногда в белеющий горизонт. Чаще в десятку. Однако вербовщик кривился и дул в усы. Парень оказался непрост, но результаты показывал так себе. Механик хороший. Машину знал. Новые системы осваивал быстро. Намеки схватывал с полуслова. Но как боец – явно не звезда. «Чаще в десятку» – тут не годилось. В десятку следовало бить всегда. Каждый раз. Во всяком случае, по неподвижной мишени, будучи в целой машине и разъезжая по полигону.
– Тебя Маляр зовут, верно? – спросил Байбулатов в микрофон. – Ну вот запоминай, Маляр, запоминай. Завтра на площадку локации против тебя выйдут девятнадцать соперников. Ты – двадцатый. Но у тебя будет преимущество. Ты – первый и единственный нуб, которому за сутки до боя дают познакомиться с локацией. С местом предстоящего боя. Запомни! В бою, хоть в первом, хоть в последнем, знание боевой машины имеет значение. Но не такое решающее, как кое-что другое. Ты должен знать местность, сынок. И взаимное расположение на ней всех крупных объектов. Топографию и рельеф. Поскольку в большинстве боев изучить заранее ты местность не можешь, запоминай в ходе боя. Каждую деталь! Цепляйся за все, что мозг посчитает важным. Стена. Курган. Холм. Низина. Обрыв. Река. Поворот улицы направо, девяносто градусов. Поворот улицы налево, шестьдесят градусов. В интерфейс машины вмонтирована интерактивная карта. Но глядеть на нее иногда не хватает времени. В схватке с серьезным противником не хватает даже долей секунд. Поэтому карту местности – более того, трехмерную картину, проекцию местности, ты должен рисовать в своей башке. Каждый миг боя. Каждый миг, без исключений. Одновременно управляя движением, одновременно управляя огнем… С накоплением опыта твой мозг будет делать эту работу автоматически, не задумываясь, без самого тебя. Но для этого надо выжить, сынок. Надо выжить. Ты разумеешь?
– Да, разумею. А разрешите вопрос, товарищ старший старшина? – развеселился «нуб», ничего не понимающий в итогах стрельбы, но в полном кайфе от собственной крутости.
– Разрешаю, сынок.
– Среди девятнадцати моих противников завтра есть кто-то приметный, при виде которого я должен ходить в штаны?
– Никого, о ком бы я слышал ранее, – заверил вербовщик.
