Илья Соколов
Как две капли
При каждом сонном вдохе Тэй сдавленно сопел, готовясь задохнуться.
Но он жил, неизвестно зачем и почему…
Ну вот он и проснулся. Уродливый, кривой, несчастный. Как маска – его лицо почти всегда залеплено лейкопластырем.
Ни одна его не полюбит. Одна ужасно выглядит. Сколько себя помнит – всегда была уродливой до мозга костей. Она вся покрыта говносочащими «влагалищами» (противно-красные раздвоенные дырки в теле).
Тошнотворно.
Она пыталась их зашивать, но швы лопались, напитавшись гноя. Людей она ненавидела, потому что никто её никогда не любил, не любовался ею, проходя мимо, не смотрел ей во след, вожделенно изучая формы её задницы. Никто для неё ничего не делал. Станешь тратить себя на жуткую уродину…
Одна – вот её имя.
– Ты только посмотри на неё!
Волосы с левой стороны огромной головы растут жидким пучками, как полынь в поле. Справа же – болтаются комком колючей проволоки.
Сиськи словно пришиблены доской. Одна грудь (та, которая в два раза меньше) висит чуть ниже. Дугообразная спина, что бок луны. А низкий лоб весь струпьями изрыт.
Она почти никогда не высыпалась – слабые, неразвитые веки не закрывали целиком глаза, которыми Одна по-рыбьи пучилась на мир. Костлявые кривые ноги (форма Х) казались жутко короткими. Её единственным достоинством мог бы быть пухлый ротик, но запах из него шёл, как из осквернённой могилы.
Одна напоминала инопланетянина-мутанта.
Она вешается в кинотеатре во время мелодрамы.
Отвратительное зрелище.
Пока было темно, инцидента никто и не заметил, но когда свет включился – крики, визги, рвота, обмороки…
Вопиющий ужас.
– Пожалеем червей на кладбищенской свалке и сожжём эту уродину в печке.
От скуки Тэй поджигал мусорные баки на заднем дворе и мастурбировал на пляшущее пламя.
Он мог молчать часами, разговаривая про себя со своим воображаемым другом, который работал в порномагазине на полставки.
Бессонные ночи, грустные дни. Хуже всего Тэй чувствовал себя, когда просыпался. Он, вырванный из пространства беспамятства, слишком иллюзорной мечты, сразу вспоминал: кто он и какой он.
Больше всех Тэй ненавидел себя.
Та маленькая девочка играла в одиночку. Скакалка болтается на ветке, как двойная петля для сумерек. Шум листвы – ответ на ласки ветра. Беззаботный мячик скачет по дорожке…
В попытке полюбить Тэй бросился на ребёнка, схватил её своими крепкими руками. Она не закричала, смотря в его лицо.
Девочка чуть не выбила Тэю левый глаз.
– Больно бедному, обидно…
Когда она убежала, насильник-неудачник лежал на земле и ревел в тёмное небо. А сверху улыбались звёзды.
Тэй убил себя голой рукой. В ней он сжимал столярную пилу.
Обливая всё вокруг жгучей кровью, он радостно отпилил себе голову.
