Илья Попов
Эпоха пепла. В Доме Змея

Макото, конечно же, поначалу дико возмутился и заявил, что не собирается заниматься подобной ерундой. После этого Рю удивил их второй раз за утро – все тем же спокойным тоном он объяснил, что из семи последних чемпионов Турнира Домов трое ходили у него в учениках, двоих он по несколько раз лупил на дуэлях – при этом будучи в стельку пьяным – а оставшиеся были слишком бездарны даже для этого. Так что, если он, Макото, желает получить хотя бы шанс не вылететь в первом же бою, пусть закрывает свой поганый рот, берет этот проклятый камень и дует на противоположный конец города за горячими рисовыми шариками в меду, ибо у Рю с самого утра во рту не было и крошки. Что Макото после короткого раздумья и поспешил сделать, покуда Кенджи под присмотром Рю продолжил практиковаться в вызове фантомов. Надо сказать, весьма успешно – если поначалу Кенджи мог сотворить лишь неясный силуэт, напоминающий тень, то теперь уверенно «лепил» небольших зверюг и даже заставлял их выполнять команды.

Помимо физических нагрузок, Рю не забывал и о занятиях умственных, ведь «сначала бьет мысль, а уже за ней следует рука». Окинуть оживленную площадь одним взглядом, закрыть глаза и без запинки назвать количество людей и животных. Зайти в незнакомую харчевню и за пять ударов сердца определить лучшие места для засады и возможные пути отступления. Рю, вслух считая до десяти, показывал им подробную карту какого-нибудь городского квартала, а потом заставлял чертить ее по памяти, безжалостно разрывая пергамент в клочья за малейшую помарку или неточность.

А еще Рю обучал их вещам, которые были скорее присущи наемным убийцам и шпионам, нежели воинам. Старик не только рассказывал о том, как действуют различные яды, но и научил Кенджи и Макото распознавать их запах и даже изготавливать противоядия из трав, растущих буквально под ногами. Рю показал, как скрытно проносить оружие мимо самой глазастой стражи и пускать его в ход за считаные мгновения. Как убить человека простой бамбуковой палочкой или замаскировать смерть под несчастный случай. Как с помощью миски воды и хлебного мякиша прикинуться калечным бродягой, да так, что все прохожие будут шарахаться в сторону, едва завидев фальшивые язвы. Как изготовить трубочку для дыхания под водой, писать замысловатым шифром и подражать крикам птиц. Как…

– Знаешь, старик, я даже стесняюсь спросить, где и у кого ты всего этого понабрался, – с подозрением протянул Макото, наблюдая за тем, как Рю ловко вскрывает замок простой рыбьей костью.

– Ты бы лучше тупые вопросы задавать стеснялся! – только рявкнул тот, и Макото мигом закрыл рот, клацнув зубами. После памятного знакомства с Камнем Болтуна он еле-еле дополз до своей постели, рухнул на нее и уснул прямо в сапогах. – Однажды одна из этих «штук» тебе шкуру спасет – если ты, конечно, перестанешь трепать языком и начнешь слушать, что тебе умные люди говорят. Вот тогда тебе совершенно наплевать будет, где и когда я чему обучался… Каге хитроумный, ты так скорее дверь сломаешь! Не дергай, а поддевай язычок, как крючком, плавно, аккуратно, без резких движений…

Дело уже близилось к полуночи, когда Кенджи с Макото покинули купальню и ушли спать. А рано утром, едва только солнце выступило из-за горизонта, они уже направлялись в сторону главной площади вместе со всеми остальными членами Дома Змея. Покуда простые воины шли пешком, Кенджи с Макото в компании Каташи и его телохранителей ехали впереди процессии на вороных скакунах, в чьи гривы были заплетены зеленые ленты, а седла украшало серебро и позолота. Ичиро – старший брат Макото – уже должен был ждать на месте, так как именно первенец Такэга помогал в организации Турнира от Дома Змея и даже входил в коллегию, призванную следить за его проведением.

Что и говорить – площадь, равно как и все улицы вокруг, была забита настолько, что яблоку негде было упасть. Люди забирались на крыши домов, верхушки деревьев, чьи ветви при каждом дуновении ветра угрожающе стонали, рискуя обломиться и рухнуть, и даже на плечи друг другу.

Свободен оставался лишь небольшой пятачок вокруг высокого помоста – по-видимому, именно отсюда будут объявлять имена счастливчиков, которым выпадет честь сражаться за звание лучшего; да и то толпу сдерживало только плотное кольцо стражников, в любой момент готовых пустить в ход свои нагинаты^[4].

Семьи попроще топтались среди прочих зевак. Богатые же роды и их приближенные занимали выстроенные специально для сегодняшнего дня деревянные галереи, расположенные по кругу. Каждая из них была украшена знаменами цвета Дома, для которого предназначалась, укрыта от солнца плотным полотном и заставлена длинными скамьями с мягкими подушками. Не успел Кенджи занять свое место рядом с Макото, как возле них буквально из ниоткуда появилось несколько молчаливых слуг, – и вот они уже потягивали амадзакэ, сладковатый напиток из риса.

Заприметив на другой стороне площади Шуноморо, Кенджи помахал ему рукой, но вряд ли здоровяк смог разглядеть его приветственный жест с такого расстояния. Самого же Шу проморгать было трудно – впрочем, как и его родичей. Даже стоявшая рядом с ним девушка – быть может, сестра – возвышалась над окружающими мужчинами минимум на полголовы. Вместе же семейство Ямо напоминало невозмутимые скалы, обтекаемые людским потоком.

Почти пробил полдень, народ все прибывал и прибывал, а гвалт в воздухе стоял такой, что Кенджи едва мог расслышать голос Макото, который, не умолкая ни на миг, обсуждал всех замеченных им знакомых, абсолютно не стесняясь в выражениях. Но вот наконец загремели горны, забили барабаны, воздух заполнил стрекот трещоток, и к помосту направился главный императорский советник Чикара Хицу вместе с представителями Великих Домов, которые должны были следить за тем, чтобы правила Турнира выполнялись до последней буквы. От Дома Паука присутствовала госпожа Кумо, Дом Змея представлял Ичиро, чуть позади него шел пузатый господин с длинными тонкими усиками, точно нарисованными углем, – глава Дома Тигра, Кенджи запомнил его еще с совета. Остальных же он знал разве что понаслышке. Не хватало только членов Дома Волка, которые все до одного покинули столицу сразу после похорон Сато.

Впереди процессии шел отряд стражников, которые, бранясь, бесцеремонно расталкивали переминающихся с ноги на ногу людей, а особо медлительных награждали пинками или ударами плеток. Взобравшись на помост и подождав какой-никакой тишины – признаться, времени для этого потребовалось немало, – Чикара достал из-за пазухи запечатанный продолговатый футляр для свитков и прочистил горло.

– Рад поприветствовать вас всех в этот знаменательный день! Пусть дети ваши никогда не знают голода, а предки улыбаются, глядя на достижения своих потомков. Увы, наш всеми любимый владыка, Ставленник Богов, Мудрейший из ныне живущих, Хозяин земли и воздуха… – Выслушивая все титулы императора, Кенджи не торопясь успел опустошить полный стакан. – …Великий господин Симада не смог сегодня поприсутствовать на церемонии лично, но просил передать всем и каждому его самые искренние благословения.

Со всех сторон послышались жиденькие аплодисменты; и хоть некоторые хлопали словам Хицу весьма искренне, остальные даже не отвлеклись от разговоров или же и вовсе в открытую позевывали.

– Не буду тянуть время и рассказывать вам, по какой причине мы все здесь собрались. Хочу лишь напомнить, что грядущий Турнир будет посвящен памяти слишком рано покинувшего нас Юмы Сато – императорского мэцукэ, отдавшего жизнь на благо своей страны. Господин Сато был похищен и убит вероломным мерзавцем, чье имя я брезгую произносить даже в мыслях, но, к счастью, нашлось несколько смельчаков, сумевших отомстить за смерть Юмы и вернуть его тело для погребения…

Кенджи буквально кожей почувствовал на себе сотни заинтересованных взглядов и надвинул шляпу пониже на глаза; Макото, напротив, надулся от гордости и выпятил грудь, нисколечко не смущаясь всеобщим вниманием. Чикара же тем временем одним движением вскрыл футляр, вытащил на свет свиток и развернул его.

– Настала пора узнать, кому посчастливится сразиться за право называться лучшим из лучших и навсегда увековечить свое имя в истории. Сато был настоящим воином и, я уверен, счел бы за честь стать плечом к плечу с любым из этого списка. Итак, первое имя – Кента Ива из Дома Винограда!

Соседняя галерея взорвалась овациями и радостными воплями; лишь мельком Кенджи успел увидеть невысокого парня с длинными волосами, стянутыми в пучок на затылке, а потом тот скрылся за друзьями и близкими, спешащими поздравить счастливца.

– Пересекался с ним пару раз, – прошептал Макото. – Очень скрытный тип – ни с кем близко не общается, вечно себе на уме. Но вроде как неплохой боец. Я слышал, он как-то на спор подбросил в воздух три яблока и прострелил их одной стрелой.

– Нэн Хисару из Дома Паука!

На противоположной трибуне Кенджи увидел девушку, которую они вместе с Сато как-то встретили на пути в замок Такэга. Казалось, это было так давно, будто бы в прошлой жизни, но Нэн опять надела длинное мешковатое одеяние и так же скрывала лицо за широкой шляпой, разве что теперь на ней был наряд песочного цвета.

– Гляди-ка, даже глазом не повела, – завистливо протянул Макото. – Правду говорят, наверное, что характер у нее как у гадюки… Один паренек как-то раз ей вслед неудачную шутку отпустил – что-то там про то, что самые сочные дыньки всегда прячутся в тени, – так она его часа три по воздуху своими элементалями туда-сюда гоняла, бедняга после чуть кишки не выблевал.

– Сузуму Хака из Дома Кошки!

Первый участник не из Великого Дома, поэтому находящийся среди толпы, издал громкий вопль и вскинул обе руки. То был невысокий коренастый мужчина лет сорока с обритой налысо головой и окладистой бородой.

– Мерзкий тип, – поморщился Макото. – Не зря его за глаза Стервятником кличут. Ты, наверное, не знаешь, но он уже принимал участие в Турнире, когда еще совсем молодой был, лет пятнадцать назад. Он в какой-то темной истории был замешан – говорят, встретился как-то ночью с другим участником в темном переулке, так тот там и остался – в грязи с перерезанным горлом. Стервятник потом утверждал, что просто защищался, но власти решили прикрыть расследование и дельце замять, чтобы прямо во время Турнира грызня не началась. Списали смерть бедолаги на несчастный случай, а от семьи откупились. Сузуму же на следующий день сам отказался от дальнейшего участия – дескать, здоровье не позволяет. Ага, как же, у Стервятника его на десятерых хватит – ты гляди, шея как у быка, только что ворот не лопается…

– Шуноморо Ямо из Дома Плюща!

Кенджи зааплодировал так сильно, что едва не отбил себе ладони, искренне радуясь за друга. Макото безуспешно пытался докричаться до здоровяка, чуть не сорвав голос, сам же Шу хоть и сиял как начищенный пятак, но сохранял привычную невозмутимость. Чикара произносил одно имя за другим, и каждого нового счастливчика толпа встречала ликующим ревом. Но когда остался последний участник, главный советник ненадолго умолк, чтобы промочить горло, а может, и нагнать интриги. Макото же закрыл глаза и беззвучно зашевелил губами, наверное, взывая к судьбе, удаче, богам и всем, кому только можно.

– И имя последнего претендента на звание чемпиона, который будет биться не только за себя, но и за честь своих семьи и Дома…

Первое время Кенджи просто глупо моргал, услышав собственное имя. А потом чуть не рухнул на пол под лавиной Змеев, кинувшихся поздравлять собрата.

Глава 2

За прошедшие несколько дней плечи Кенджи выдержали столько дружественных ударов и похлопываний, что с них не сходили фиолетовые синяки. Практически каждый встреченный им самурай – независимо от того, был ли он хотя бы шапочно знаком с Кенджи или видел его в первый раз, – тут же бросал все свои дела, считая святым долгом пожелать ему удачи в предстоящем Турнире. А то и дать пару-тройку наставлений, поделиться своим мнением насчет возможных противников, предложить показать какой-нибудь особо хитрый прием, который, конечно же, знал только непрошеный советчик и никто более, порекомендовать знакомого оружейника, предложить пропустить стаканчик-другой в ближайшем кабаке…

Если поначалу Кенджи терпеливо выслушивал любого, кто желал перекинуться с ним словечком, то вскоре любопытствующих стало до неприличия много; и не успевал он кое-как отвязаться от одного, как на его месте тут же вырастало двое других. Кенджи пытался было вежливо объяснять, что у него вообще-то не столь много времени, чтобы тратить его на болтовню с незнакомцами, но, увы, внимали ему немногие. Остальные же либо попросту игнорировали его намеки, либо те вызывали только новый шквал расспросов.

Из-за всего этого Кенджи, и так страдающий от непрошеной известности, окончательно потерял возможность передвигаться по городу без хвоста непрестанно шушукающихся зевак, следящих за каждым его шагом. Если он и выходил на улицу, то лишь ночью и для прогулок выбирал самые немноголюдные проулки, старательно избегая рынков, площадей и центральных бульваров. Впрочем, помогало это лишь отчасти, так как с каждым днем в Каноку прибывало все больше народу, желающего поглазеть на знаменитый Турнир, и гуляк можно было встретить даже в самый поздний час. Именно поэтому, сидя на втором этаже таверны «Две кружки» – не самого популярного заведения, надо сказать, располагающегося почти на самой окраине столицы, Кенджи, даже не выглядывая наружу, мог легко поставить на то, что сейчас на улице переминаются с ноги на ногу добрая дюжина, если не пара десятков человек.

– Им что, заняться больше нечем? – пробормотал Макото, наполовину высунулся из окна и крикнул: – Эй, бездельники! Лучше б работу себе нашли, чем нам глаза мозолить! Если я выгляну в следующий раз, а вы тут еще будете пыль топтать – пеняйте на себя! Я предупредил!

– Помогло? – с надеждой спросил Кенджи после того, как его друг захлопнул ставни, уселся напротив и потянулся к кувшину.

– Не-а, – отмахнулся тот и хмыкнул: – Ты и впрямь думаешь, что кто-то в здравом уме откажется выхватить пару шишек от участника Турнира? Да ими гордиться будут, как почетной наградой, а байку эту до конца жизни своим внучатам рассказывать. К слову, ты готов к первому этапу? Между прочим, до него осталась всего-то пара дней.

Кенджи в ответ только тяжело вздохнул. Нет, он совершенно не был готов к первому этапу. Впрочем, как и ко второму, третьему и всем последующим. Боги, да он и не мыслил принимать участие в этом проклятом Турнире! Правда, каждый, кому Кенджи пытался это объяснить, в ответ только усмехался, видимо считая, что тот просто скромничает. Поверили ему лишь Макото и Шуноморо. И если здоровяк легко принял слова друга на веру, нисколько в них не усомнившись, то вот Макото, похоже, до сих пор подозревал – во всяком случае, так казалось Кенджи, – что тот все же где-то недоговаривает.

– Кому бы вдруг понадобилось вписывать тебя в список претендентов без твоего согласия, сам подумай? – с хрустом зевнул Макото. – Кому-то из судей? Тому чудиле в маске? Зачем ему это? Занять тебя на время, чтобы ты и думать забыл про его темные делишки? Бред! Даже если бы он сумел каким-то невероятным образом исполнить подобное, в чем я очень сильно сомневаюсь, то имена счастливчиков наугад выбирает император собственной персоной под пристальными взорами всех членов судейского комитета, включая госпожу Кумо и моего брата. Ичиро, конечно, с годами стал нудным до ломоты в зубах, но при малейшем намеке на нечестную игру раструбил бы об этом на каждом углу, будь уверен.

– Подпишусь под каждым словом, – поддержал друга Шу. Рука его, которую он повредил в схватке с Братством Рока на пути в Одиннадцать Звезд, уже почти зажила, но он на всякий случай до сих пор носил компресс с целебной мазью, воняющей так, что казалось, едким травяным запахом успели пропитаться даже потолок и стены. – Думаю, это просто какое-то досадное недоразумение. Быть может, в Турнире хотел поучаствовать какой-то другой Кенджи, да вот только не смог явиться на жеребьевку, и потому ты занял его место, сам того не желая. Но как бы то ни было, искренне не понимаю причину твоего недовольства. Турнир – хороший способ испытать свои умения, разве не так?

Шутка судьбы или чей-то коварный замысел, нелепая случайность или же роковая ошибка – положение дел это не меняло. И да, Кенджи не мог не согласиться с Шу, что Турнир и впрямь отличная возможность помериться силами с другими бойцами и выяснить предел собственных возможностей, но возникал вполне резонный вопрос: к чему ему все это? Единственной его целью было отомстить Жнецу и всему Братству Рока. За отца, Тэмо, Сато и родную деревню, сожженную дотла. Остальное – ерунда.

Скорее всего, Жнец, зализав раны, продолжит искать оставшиеся сферы. А значит, если Кенджи найдет оставшиеся «частицы Творцов», чем бы на самом деле ни были эти штуковины, он отыщет и самого Жнеца. И уж тогда… Второй раз мерзавец от него так просто не уйдет. Но Кенджи понятия не имел, с чего начать поиски, и помочь ему в этом мог лишь некий человек по прозвищу Белый Лис. Возвращаясь из Одиннадцати Звезд, Кенджи успел как следует расспросить Тору и остальных Листов, но те, увы, слышали это имя впервые и знали не больше его самого.

Последней надеждой оставался Рю, который пообещал разузнать все, что сможет. Но от него не было весточки уже достаточно давно, и Кенджи это очень сильно не нравилось. То ли у Рю вдруг обнаружились какие-то более срочные дела, то ли он угодил в очередной переплет… Однако, так как старик и словом не намекнул на то, куда отправляется и как зовут того самого знакомого, который может им помочь, оставалось только ждать. И томительное безделье оказалось мучительнее всего…

– Вот-вот, – кивнул Макото и сделал большой глоток пива. – Бросить вызов самому себе – это, конечно, очень здорово, но не стоит также забывать о девках, деньгах, всеобщем внимании… Тебе что, мало? Да любой торгаш каждому из вас кругленькую сумму заплатит, лишь бы вы обратили внимание на его лавчонку и покрутились около нее пару раз на потеху зевакам. А уж если во всеуслышание заявить о том, что ты только у него в этом городе затариваешься и нигде более, – он тебя серебром просто с головой засыплет, попомните мои слова. Не стоит забывать и о главной награде – возможности перепрыгнуть сразу на следующую ступень мастерства независимо от количества пройденных шагов и даже основать собственный Дом. Недурно, правда?

Предложение действительно соблазнительное. Правда, актуально оно было бы лишь в том случае, если бы Кенджи еще знал, что с этим Домом делать, так как у него не было ни земли, ни людей. Впрочем, он не сильно огорчался по этому поводу, прекрасно представляя, сколько забот и проблем у глав правящих семей.

Он успел убедиться в этом самолично за то недолгое время, что провел рядом с Каташи. Вставал тот с первыми лучами солнца и сразу, не успев даже позавтракать, запирался в собственном кабинете, из которого выходил в лучшем случае для небольшой предобеденной прогулки. Встречи и переговоры с представителями других Домов, бесконечные расчеты, письма и целые кипы самых разных документов, требующих внимательного изучения, – на одни только чернила и перья Дом Змея тратил столько денег, что страшно представить.

Нет, разумеется, у Каташи был целый отряд обученных счетоводов и писарей – да вот только он все равно предпочитал проверять каждую закорючку лично. Ичиро был целиком и полностью занят Турниром, а Макото…

– Помнится, как-то раз папаша пытался подсунуть мне какие-то бумажки, – хмыкнул тот. – Ну, я вечерок посидел… В общем, как выяснилось позже, после моей работы разорились две семейные красильни, так что к документам меня больше и на пушечный выстрел не подпускали.

Что касается ступеней, то за все их злоключения Кенджи и Макото без каких-либо проволочек махом поднялись на четвертую, став мастерами. Шу же вполне заслуженно удостоился звания магистра. И если Кенджи со здоровяком были вполне довольны подобным результатом, то младший Такэга явно рассчитывал на большее.

Бедолага-чиновник, принявший их в императорском магистрате, только хлопал глазами, слушая возмущение Макото, который в красках описывал все, через что им пришлось пройти. Когда же он начал изображать визги умирающих цутигумо – к слову, вполне правдоподобно, – сановник, чье лицо стало белее кости, извинился, выскользнул за дверь и вскоре вернулся с подмогой в лице полудюжины куда более опытных и подкованных в таких вопросах коллег.

Спор, начавшийся рано утром, закончился только ближе к вечеру, и все это время Макото торговался так яростно, словно речь шла об их жизнях. Впрочем, чиновники вполне успешно держали оборону, явно наученные горьким опытом, так что борьба велась на равных.

– Один только проклятый о́ни^[5] Гуло тянет на четыре шага каждому! – Кулак Макото опустился на крепкую столешницу, заставив стоявшие на ней чернильницы подпрыгнуть и украсить стол пятнами. Сидевшие же напротив сановники даже не шелохнулись. – Между прочим, он когда-то убил самого Казе Демоноборца и свел в могилу еще боги знают сколько воинов рангом поменьше!

– Ваши аргументы ясны и понятны, – скрипучим голосом ответил ему самый старый чиновник, почесывая крючковатый нос. – Однако о́ни мы можем засчитать лишь за полтора шага: все же вы дрались с ним вдвоем и, если я ничего не упустил из вашего рассказа, демон был пьян в стельку и едва держался на ногах.

– Горная ведьма – раз, – загибал пальцы Макото. – Дюжина цутигумо – два, разгром банды Черепов вместе с их главарем Йоши – три…

– Боюсь, здесь мы тоже вынуждены внести свои поправки. – Покуда старик решил промочить горло, в разговор вмешался его коллега, сидящий от него по правую руку. – Не сомневаюсь, что та колдунья действительно владела опасными чарами и погубила множество невинных людей, – но все же она являлась скорее знахаркой и ведуньей, нежели боевым магом. Вы же не станете спорить с тем, что поимка уличного головореза куда менее почетна, чем победа над профессиональным воином? Пускай даже первый проломил сотню черепов. Что же касается цутигумо… Итак, вы оба сейчас находитесь на третьей ступени… Пауки – демоны хоть и коварные, но для опытного бойца вряд ли представляют опасность. Сойдемся по шагу на каждого.

– Три!

– Один.

– Два с половиной, и не меньше!

– Повторюсь – один, и не больше.

– Да у вас мозг, похоже, один на всех, скупердяи! – рявкнул Макото, чья шея уже покрылась багровыми пятнами. – Вы свои драгоценные шаги будто из рук родных детишек выдираете! Попробуйте высунуть нос из этой конуры и сразиться хоть с одним восьминогим – он вас мигом сожрет и не подавится!

– При всем уважении лично к вам, семье Такэга и всему вашему Дому, юноша, – процедил третий чиновник, поджав губы, – мы не на базаре, и торговаться я не намерен. За многие десятки лет службы мы выработали определенный регламент, который наиболее честно позволяет оценить достижения самых разных бойцов и их мастерство. Один шаг и две десятых сверху – и то мы идем вам навстречу из-за уважения к памяти господина Сато, чье тело вы вернули родным.

– Допустим, – нехотя согласился Макото с таким оскорбленным видом, словно сидящий напротив муж только что грязно отозвался о его матери. – Но уж Черепа-то точно не какая-нибудь там шпана, и одним жалким шажком вы за них не отделаетесь. Итак, только в их логове мы перебили, наверное, два десятка этих подонков. Кенджи, не сиди столбом, бери перо и записывай…

В конечном итоге им все же удалось прийти к соглашению, которое более-менее устроило обе стороны. Но при расставании каждый из участников этой встречи явно считал, что сделал другому огромное одолжение. Так что теперь, помимо медальона в виде свернувшейся змеи – отличительного знака наиболее почетных членов Дома Змея, на груди у Кенджи болталась цепочка с амулетом мастера.

– К слову, если ты так сильно не хочешь участвовать в турнире, ты всегда можешь просто взять и облажаться в первый же день, – предложил Макото. Трудно было понять, шутит он или говорит на полном серьезе. – Скажем, меч себе в ногу воткнуть или пошлую шутку про судей рассказать. О, а как тебе идея запустить стрелу из лука в сторону зрителей, будто бы случайно? Уверен, после такого трюка из Турнира ты вылетишь со скоростью пули. Правда, как и из Дома. В последний раз Змеев на Турнире еще покойный Кера представлял, так что, думаю, у моего отца на тебя большие планы…

– Прошу прощения…

Повернув головы, они увидали хозяина заведения, застывшего на пороге, – невысокого толстячка с зализанными набок жиденькими волосами, которыми тот пытался прикрыть обширную плешь, правда, без особого успеха.

– По-моему, мы ясно сказали – не беспокоить, – недовольно протянул Макото.

– Приношу тысячи извинений, господин Такэга… – Щеки толстяка залились пунцовой краской, а глаза уткнулись в пол. – …Но один человек хочет вас увидеть, и он весьма настойчив в своем желании. Я прекрасно помню ваш наказ и не стал бы тревожить столь дорогих и уважаемых гостей без крайнего повода, но тот мужчина утверждает, что это вопрос жизни и смерти. Однако одно ваше слово, и я прикажу наградить его палками и вышвырнуть вон.

– Не стоит, – покачал головой Кенджи. – Пусть зайдет. Если он вдруг станет нам надоедать – мы справимся сами.

Отвесив низкий поклон, хозяин таверны выскочил в коридор – и вот через несколько мгновений в дверях замаячила сгорбленная фигура. На самом деле Кенджи ожидал увидеть Рю или кого-нибудь из Листов, но вместо этого перед ними стоял невысокий мужчина с обветренным лицом, сжимающий в руках потрепанную соломенную шляпу.

– Я ищу госп-подина Кенджи из Тихого П-потока, – тихо произнес незнакомец, окидывая их троицу робким взглядом.

– Он перед тобой, – тяжело вздохнул Кенджи и отставил стакан в сторону. – Слушай, без обид, но у меня нет ни времени, ни желания в сотый раз выслушивать…

– Меня попросили передать вам это, – перебил его мужчина, сунул руку за пазуху и вытащил оттуда что-то блестящее.

Кенджи с удивлением рассматривал большую овальную золотую монету в мозолистых пальцах незнакомца. Настоящее сокровище – за нее, наверное, половину всей этой харчевни купить можно, а если хорошенько поторговаться, то и всю целиком. Интересно, кто бы мог отправить Кенджи столь щедрый подарок… Да и выбор гонца довольно необычен – судя по стоптанным башмакам и веревке вместо пояса, он явно небогат и сейчас держит в руке столько, сколько не заработает и за всю жизнь. Наверное, у того, кто нанял этого человека, были веские причины ему доверять – иначе что бы ему мешало смыться вместе с золотом?

– Ну и где ты ее украл? – с подозрением протянул Макото, который, судя по всему, рассуждал точно так же.

– Нет-нет-нет, господин! – Мужчина побледнел. – В жизни до чужого и пальцем не дотронулся, клянусь могилой матери! Я – честный трудяга. Эту монету мне отдал один… человек… – Голос его дрогнул. – …Повелев отнести ее некому Кенджи из Тихого Потока. А иначе…

Он умолк и провел большим пальцем по шее чуть ниже кадыка.

– Позволь поинтересоваться: а как же выглядел тот человек? – сказал Шу. Хотя, думается, они все и без того уже знали ответ на этот вопрос.

– Как сама смерть, господин, – после короткого молчания произнес мужчина и шагнул к столу. – Вы позволите?..

Не успел Кенджи кивнуть, как тот медленно положил монету на стол, словно бы та в любой момент могла взорваться прямо у него в руках, точно мешочек с порохом, а потом, не произнеся ни звука, вылетел из комнаты с такой скоростью, будто за ним гналась сотня разъяренных демонов. Кенджи уже было протянул руку, чтобы взять безделушку и разглядеть ее поближе, но тут его остановил Макото:

– Эй, ты же не собираешься и в самом деле дотрагиваться до этой штуки? Вдруг она проклята?

– Ну, во всяком случае, этот крестьянин выглядел вполне здоровым, хоть и смертельно напуганным, – заметил Шу.

– Ага, но что, если золото зачаровано на конкретного человека? Сенокосец – тот еще коварный ублюдок, и мы знать не знаем, какие фокусы есть у него в запасе.

– Жнец, – непроизвольно поправил друга Кенджи, размышляя над его словами.

– Да срать я хотел, хоть Пахарь, – фыркнул Макото и скрестил руки на груди. – Наверняка он понял, что в открытом бою мы легко надерем ему задницу, и решил вывести нас из игры какой-нибудь хитростью. Или ты забыл, как он того недоноска в храме в суп превратил одним движением руки? У меня до сих пор мороз по коже, стоит мне подумать, что то заклятье предназначалось мне… брр.

– Хорошо, и что же ты тогда предлагаешь сделать? – сказал Кенджи. – Оставить ее прямо здесь?

– У меня есть идея получше, – задумчиво произнес Шу и поднялся на ноги. – Но мне нужно кое-кого навестить. Я быстро.

Кенджи с Макото как раз успели прикончить по миске супа с лапшой и опустошить полкувшина пива, когда Шу наконец вернулся. Подойдя к столу, он достал из наплечной сумки небольшую деревянную шкатулку, покрытую замысловатыми символами из завитков и закорючек. С тихим щелчком открыв ее, он продемонстрировал донышко, обитое красным бархатом, и похожие знаки на стенках изнутри.

– Настоящая Ловушка Сеноби? – присвистнул Макото. – Редкая штука.

– И оттого еще более ценная, скажу я вам, – хмыкнул Шу и пояснил для Кенджи: – Сеноби – имя одного могущественного волшебника и талантливого ученого, совершившего в свое время немало открытий. Одним из его последних изобретений стала формула из символов и заклинаний, способных сдержать любую магию. Нанеси их на стены ящика, потом произнеси нужные слова – и сможешь без опаски хранить в нем какой-нибудь подозрительный артефакт. Увы, Сеноби скончался, не успев оставить учеников, так что по всей стране вряд ли наберется и дюжина умельцев, умеющих воспроизвести ритуал целиком и без ошибок. Тем больше мне повезло, что как раз одна из таких шкатулок хранилась у моего дяди, приехавшего поддержать меня на Турнире, и что он любезно согласился одолжить мне ее на время.

Шу c превеликой осторожностью взял монету двумя палочками, опустил ее на мягкий бархат и медленно закрыл крышку. Все трое склонились над шкатулкой, затаив дыхание, – через несколько мгновений томительного ожидания символы вспыхнули алым и погасли.

– Кажется, сработало, – с облегчением выдохнул Шуноморо и протянул коробочку Кенджи. – Пускай она побудет у тебя, пока мы не найдем кого-нибудь, кто сможет проверить эту монету на наложенные чары.

– Я бы поспрашивал во внешнем круге, – почесал нос Макото. – Там полным-полно волшебников и алхимиков, толкающих из-под полы всякие запрещенные побрякушки. Вряд ли средний маг, обучавшийся одному из пяти элементов, сможет распознать и обезвредить заклинание Разложения… – Он широко зевнул и с хрустом потянулся. – Мать честная! Засиделись мы что-то… Не знаю, как вы, а я прямо под стол готов завалиться дрыхнуть.