Илья Александрович Шумей
Свалка Жизни
– Хватит передергивать, доктор! – раздраженно отмахнулась Сенатор. – И довольно лирики. Вы своего добились – мы вас выслушали, хоть и остались каждый при своем мнении. А теперь будьте так любезны, покиньте место проведения работ. Нам тут очередные ошибки прошлого исправлять нужно. Или вы и тут повод для возражений найдете?
Ольга иронично приподняла бровь, и оказалась застигнута врасплох, когда Клюев, не моргнув глазом, решительно заявил.
– Разумеется! Я бы не стал тащиться в такую даль и рисковать жизнью только для того, чтобы мило с вами побеседовать. Так что да, я категорически возражаю против вашей новой затеи! И никуда я не уйду, даже не надейтесь!
– Но… – Сенатору понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться. Она натянуто рассмеялась, но в этот раз аудитория ее не поддержала, слишком уж неожиданным и интригующим оказался новый поворот, – но чьим адвокатом вы собираетесь выступать здесь, на Деймосе?! Голых камней и пыли?! Я прекрасно понимаю, что наша деятельность вызывает резкое отторжение у очень многих влиятельных структур, но неужели дела у них настолько плохи, что они решили подрядить на дело вас? Странный выбор…
– Не беспокойтесь, сейчас я вам все покажу.
Изображение на экране затряслось и запрыгало, когда камеру сняли со штатива. Промелькнули отпечатавшиеся в серой пыли следы ботинок скафандра, блестящий бок искореженного топливного бака, и Клюев нырнул в его тень. В свете вспыхнувшего фонаря показался длинный темный провал, образовавшийся на месте разошедшегося сварного шва. Доктор просунул руку с камерой внутрь и покрутил ею по сторонам.
– Ага! Вот! – удовлетворенно отметил он. – Видите?
– Что именно?
– Темные пятна вдоль края. Видите?
– Да. И что это?
– Плесень! Настоящая живая плесень! – голос доктора аж задрожал от возбуждения. – Вы хоть представляете себе, что это означает?
– Кто-то недостаточно тщательно промывал свои баки?
– Проклятье! Ольга Викторовна, ну зачем кривляться-то?! Не прикидывайтесь тупее, чем вы есть на самом деле! Вы же все прекрасно понимаете!
– Просто я хочу услышать ваше объяснение.
– Да очевидно же! – камера еще сильней приблизилась к неровным темным разводам, покрывающим измятый металл. – Мы, люди, сами того не желая, выступили в роли Господа Бога, одарив Жизнью этот мотающийся в космосе голый булыжник. Мы занесли на него Жизнь, понимаете?! Быть может, самую высшую ценность во Вселенной! И она, несмотря на царящие здесь совершенно адские условия, сумела сохраниться и приспособиться!
– То есть… – Сенатор снова запнулась, что случалось с ней крайне нечасто. Она оглянулась на притихший зал и продолжила. – То есть вы хотите сказать, что эта плесень… живая?! Как такое возможно?! Здесь, на Деймосе, в условиях полного вакуума и космического холода?!
– В том-то и дело! – Клюев не смог сдержать облегченного вздоха, его наконец-то услышали. – Мы давно знаем, что некоторые виды грибков и даже тихоходки способны выживать в открытом космосе и восстанавливать жизнедеятельность, вернувшись в нормальные условия. Но здесь все иначе, эти организмы – живые! Они растут и размножаются прямо здесь и сейчас!
– Вы уверены? Звучит слишком фантастично, чтобы поверить вам на слово.
– Мы уже несколько лет изучаем данный феномен…
– Несколько лет?! Но почему я впервые об этом слышу?
– Так потому, что именно вы позаботились о том, чтобы все, чья точка зрения не совпадает с вашей, оказались за бортом научного сообщества! – камера закувыркалась и снова оказалась на улице, показав разгневанное лицо доктора за исцарапанным стеклом шлема. – Все наши публикации по данной тематике дружно отвергались всеми научными изданиями, не желавшими портить с вами отношения! Мы работали чуть ли не подпольно, проводя исследования на личные средства.
– И что же вам удалось выяснить?
– Для начала то, что прибыли все эти организмы определенно с Земли, в их генокоде четко прослеживаются следы прародителей, – камера вернулась на штатив, и доктор отступил немного назад, чтобы уместить в кадр и себя и свою энергичную жестикуляцию. – Но в дальнейшем, под воздействием солнечной и космической радиации, они претерпели целую череду мутаций, некоторые из которых наделили их способностью выживать даже в таких экстремальных условиях. Чем они теперь и занимаются.
Не в силах сдерживать эмоции, Клюев всплеснул руками.
– Вы представляете, с какой уникальной ситуацией мы столкнулись?! Мы сможем проверить жизнеспособность теории панспермии, быть может, пролить свет на то, как зародилась жизнь на нашей собственной планете! Мы будем буквально в реальном времени наблюдать за развитием альтернативной ветви эволюции, семя которой заронили мы сами!
– И в итоге дождемся, что наши подопечные разовьются до такой степени, что обзаведутся щупальцами, клешнями, интеллектом, наконец, после чего сживут со света собственных творцов?
– Ну, не преувеличивайте! – рассмеялся доктор. – При таких ограниченных ресурсах, как здесь, им никогда не удастся эволюционировать во что-то более-менее сложное. Тут выжить бы.
– И, если я правильно вас поняла, – выслушав сообщение наклонившегося к ее уху секретаря, Ольга кивнула и сложила руки на груди, – ради нескольких пятен плесени вы предлагаете отменить нашу операцию, так и оставив Деймос в состоянии заброшенной свалки?
– Э-м-м… не совсем.
– То есть?
– Сбрасываемый на Деймос мусор, в первую очередь баки с остатками топлива, сформировали здесь своего рода атмосферу. Довольно специфическую, конечно, крайне разреженную и скудную, но абсолютно необходимую для выживания обосновавшихся здесь организмов. Однако слабая гравитация планеты не способна ее удержать, и она постоянно улетучивается в окружающее космическое пространство. Если не будет какого-либо источника ее постоянного пополнения, то она очень скоро полностью испарится, и все живое на Деймосе погибнет.
