Илья Александрович Шумей
Незваный гость (сборник)
Это была самая длинная фраза, произнесенная Андреем с момента выхода из больницы!
– Да, но почему именно здесь? В разгар рабочего дня!
– Везунчик любит покрасоваться, и тут у него не будет недостатка в благодарных зрителях.
– Ага, и в ДПС-никах тоже. Особо не погоняешь!
– Ты можешь вспомнить хоть один случай, чтобы у него случались проблемы с полицией? – Андрей впервые за всю беседу посмотрел на девушку.
– М-м-м, нет.
– Еще бы! Он же Везунчик.
Марина умолкла, переваривая сказанное. Странно, все аргументы Андрея по отдельности звучали логично и убедительно, но вся конструкция в целом по-прежнему выглядела как законченный бред. Нельзя же, в самом деле, опираясь исключительно на зыбкие умозаключения, ткнуть пальцем в точку на карте и заявить, что некий человек будет здесь сегодня вечером. Это попросту нелепо! Быть может, Олег Матвеевич не так уж и сильно ошибался, когда говорил о необратимых повреждениях мозга?
– И, все-таки, я не понимаю… – девушка раздосадовано поддела ногой валявшуюся на дороге пивную пробку, которая звонко запрыгала по асфальту.
– Я знаю, – Андрей перехватил костыли поудобней и застучал ими дальше, – и не поймешь.
Марина поплелась следом, совершенно сбитая с толку и гадающая, не придется ли ей вызывать санитаров, если ее подопечный продолжит так чудить.
Пройдя еще сотню метров, Андрей остановился. Подошедшая Марина застала его в уже привычном состоянии – зажмуренные глаза, наморщенный лоб и полное выпадение из окружающей реальности.
– Андрюш, тебе нехорошо? – она тронула его за локоть, – может, домой поедем?
– Нет, все нормально, – парень встрепенулся и, подойдя к ближайшему дереву, прислонился к нему и осторожно опустил на землю поврежденную ногу, – подождем здесь.
Озадаченная, Марина встала подле него. Она чувствовала себя удивительно глупо. А что, если они без толку простоят так до темноты? Какими словами ей уговаривать тогда Андрея вернуться домой? А если он упрется? Что тогда?
Мимо пролетали машины, студенты спешили по своим делам, и только их странная пара одиноко стояла на газоне, всматриваясь в дальний конец улицы. Даже ожидание алых парусов Ассолью и то представлялось более осмысленным.
– Долго еще ждать-то? – не вытерпела Марина после нескольких минут молчания.
– Уже нет, – Андрей, казалось, даже не моргал.
– Но почему ты так уверен, что…
Девушка резко умолкла, поскольку ее слух уловил приближающийся взлетающий и прерывающийся вой разгоняющегося мотоцикла. Так бесшабашно гонять среди сбивающихся в вечернюю пробку автомобилей мог только один человек.
У Марины нещадно засосало под ложечкой, а вся спина вмиг покрылась мурашками. То, что происходило, было… неправильно.
Денис выжимал из байка все, на что тот был способен. Он ввинчивался в узкие промежутки между машинами, едва не сшибая им зеркала, взметал в воздух облачка пыли, чиркая по бордюрам, и считанные миллиметры, порой, отделяли его от кажущейся неизбежной катастрофы. Но, вопреки всем законам везения и физики, он раз за разом проскальзывал по исчезающе тонкой грани и снова до предела выкручивал газ.
То не было похвальбой или желанием покрасоваться, нет. Везунчик так жил – всегда на волоске, всегда на краю. По-другому он просто не умел. И если для других людей риск – лишь терпкая приправа, скрашивающая пресные будни, то для него он заменял сам воздух, без которого невозможна сама жизнь.
Проскочив через перекресток, он вырвался на небольшой свободный участок дороги, и мотор снова взвыл на предельных оборотах. Его по обыкновению алый стальной жеребец словно огласил окрестности громким ржанием и взвился на дыбы, ракетой устремившись вперед…
…И в следующий миг маленький, еще пахнущий пивом жестяной кругляш угодил ему прямо под заднее колесо, на долю секунды разорвав тесную, почти любовную связь между горячей резиной и асфальтом.
Байк коротко дернулся, завилял из стороны в сторону и, взбрыкнув, сбросил своего наездника, а потом полетел кувырком. Во все стороны брызнул фейерверк искр и осколков пластика, а следом катился Денис, нелепо размахивая руками, точно тряпичная кукла.
– О, Господи! – выдохнула Марина.
– Осторожно! – Андрей толкнул ее в бок, и она едва успела заметить, как изрядный кусок красного обтекателя просвистел над самым ее ухом, срезав шмат коры с дерева за спиной.
Несколько казавшихся бесконечными секунд, и все закончилось, остановилось, затихло. Какая-то катающаяся по дороге звенящая железка только оттеняла наступившую тишину, оглушавшую после недавнего воя и грохота.
– Денис! – опомнившись, девушка бросилась к распростертому у обочины телу.
Рядом останавливались машины, люди спешили на помощь. Кто-то уже притащил аптечку, кто-то вызывал спасателей, и только Андрей так и стоял неподвижно под деревом, опершись на костыли и не отрывая взгляда от неподвижного Везунчика.
Мотоциклист пошевелился и тут же закашлялся, забрызгав кровью стекло шлема. Марина откинула ему забрало и вместе с другими осторожно перекатила раненого на спину, почувствовав, как по ее пальцам скользнули теплые струйки. Руки Дениса при этом безвольно болтались совершенно независимо от тела, которое неестественно выгибалось в некоторых местах. Судя по всему, он получил множественные переломы.
– Денис! Денис! – не имея никаких медицинских познаний, она могла только молиться и продолжать звать его, надеясь, что тем самым поможет несчастному удержаться в сознании, – Денис, ты меня слышишь? Держись! Все будет хорошо! Ну где же «скорая»!?
Вдалеке истошно надрывалась сирена, безнадежно застряв в образовавшейся пробке.
Везунчик приоткрыл глаза, но вряд ли он что-либо видел. Его дыхание, частое и неглубокое, все больше превращалось в сиплый прерывистый хрип, постепенно становящийся все тише и тише.
– Денис, не уходи, держись! – слезы катились у Марины по щекам от понимания того, каким будет исход. От осознания неизбежного.
Везунчик всхлипнул в последний раз и затих.
– Нет-нет-нет-не-е-е-ет! Не уходи-и-и-и! – Марина зарыдала в голос.
Жуткий, вымораживающий душу холод окатил внезапно все ее тело. У девушки даже перехватило дыхание, и она хотела поплотнее запахнуть плащ, но увидела, что все ее руки перепачканы в крови. Это зрелище буквально оглушило ее, и она не обратила внимания, что все стоявшие поблизости также зябко поеживаются и поднимают воротники, желая защититься от пронизывающей стужи, хотя никакого ветра не наблюдалось и в помине.
Марина поднялась на ноги, медленно и неуверенно. Ее шатало из стороны в сторону. Внутри она ощущала какую-то жуткую пустоту, лишенную чувств, эмоций и переживаний. Разум, защищаясь от обрушившегося на него стресса, обрубил все линии связи с внешним миром и катапультировался, оставив в голове одну-единственную заботу – вытереть окровавленные ладони.
В сумке должны быть салфетки… в сумке… но где же она? Наверное, бросила, когда побежала на помощь Денису. Оставила под деревом, там же, где остался и Андрей.
Марина обернулась и увидела, что ее спутник и сам валяется на земле. То ли он пытался подойти и споткнулся, то ли ему внезапно стало плохо, но самостоятельно подняться у него никак не получалось. Некоторое время она тупо смотрела на парня, протягивающего к ней руку, и никак не могла сообразить, что происходит. Мучительно медленно ее сознание все же смогло пробиться назад в реальность, гомон толпы, сигналы машин и прочие звуки улицы снова хлынули в уши.
– Маришка! Маришка! – неизвестно, как долго Андрей окликал ее, призывая на помощь.
– Андрюшка, что с тобой!? – она подбежала к нему и хотела помочь подняться, но вовремя спохватилась, – я сейчас, я мигом, подожди! Только руки вытру.
Кое-как обтерев салфетками кровь с пальцев, Марина закинула руку Андрея себе на плечи и осторожно поставила парня обратно на ноги, прислонив к дереву.
– Что случилось? – она подняла оброненные костыли и подала ему, – тебе нехорошо?
– Ничего, все нормально, – Андрей немного потоптался на месте, приходя в себя, – поехали отсюда.
– Но… – девушка аж опешила, – но мы не можем! Там же… там Денис…
Она запнулась, и, воспользовавшись моментом, слезы снова брызнули у нее из глаз, но Андрей, казалось, этого даже не заметил.
– Мы ему все равно уже ничем не поможем, а я и так еле на ногах стою. Поехали!
– Как ты можешь так говорить!? Так… бессердечно!? Он ведь был… был твоим другом!
– Другом? Вот уж не сказал бы!
– Что ты несешь! – Марина в сердцах ударила Андрея кулачком в грудь, – он же погиб буквально у тебя на глазах!
– И в связи с этим у полиции будет к нам масса вопросов, на которые у меня нет ни времени, ни желания отвечать.
– Тем более мы не можем сейчас уехать. Мы же свидетели!
– Брось! Тут и без нас свидетелей хватает.
Марина обернулась и увидела, что вокруг места аварии собралась уже изрядная толпа, за которой уже сложно было разглядеть тело Везунчика. Кто-то прикрыл его курткой, что сразу вносило в картину трагическую ясность. Завывания пробивающейся через пробку «скорой» звучали теперь гимном запоздалой бессмысленности. Вдалеке им вторила другая сирена, отмечавшая приближение стражей порядка.
– Но если мы сейчас уедем, то потом к нам вопросов будет еще больше! – она вдруг сообразила, что их парочка оказалась в весьма двусмысленной ситуации. Вся история с их появлением здесь выглядела, по меньшей мере, странно, – еще, чего доброго, подозревать начнут!
– Ничего, твой отец отмажет, – и, не обращая внимания на обалдевшую Марину, Андрей развернулся и застучал костылями по тротуару, – поехали уже!
За всю обратную дорогу они не обменялись ни единым словом, но вот дома Марина дала волю своим эмоциям. С ней случилась форменная истерика. Хотя, строго говоря, данное действо подразумевает наличие аудитории, в то время как Андрей, едва сбросив ботинки, тут же упал на диван и полностью отключился от окружающей действительности. И никакой крик, мольбы или рыдания не могли выдернуть его из такого удобного и привычного забытья.
Не в силах более выносить его полнейшее безразличие, Марина наспех побросала в сумку свои скромные пожитки и ушла, постаравшись напоследок погромче хлопнуть дверью.
Лежавший на диване Андрей даже не моргнул.
Роль заботливого отца Павлу Сенцову давалась плохо. Вот изобразить доброго или злого следователя, прессануть не в меру дерзкого гастролера – всегда пожалуйста! Тяжелая челюсть в сочетании со старым шрамом, оставшимся со времен службы в армии, и хмурым взглядом из-под сдвинутых к переносице темных бровей в подобных ситуациях работали отлично. А вот в общении с собственной дочерью толку от подобного арсенала было немного, и он сам почему-то постоянно чувствовал себя подозреваемым.
Они и без того общались не особо часто, а после того, как разбился Андрей, и Марина сначала дни напролет просиживала радом с парнем в больнице, а потом переехала к нему домой, чтобы помочь подняться на ноги, ее телефонные звонки в пересказе матери остались единственным источником информации об ее житье-бытье.
Трагическая авария, унесшая жизнь Дениса, неожиданно вернула Марину домой, но Павлу такой поворот только подкинул новых треволнений. Чья-то смерть сама по себе не добавляет поводов для оптимизма, а, кроме того, представлялось совершенно очевидным, что причиной возвращения дочери под родную крышу стало отнюдь не резкое улучшение здоровья Андрея. Что-то там у них явно сломалось… Час от часу не легче!
По обыкновению, все подробности Павел узнавал от супруги, у которой с дочерью взаимопонимание было налажено лучше. Кроме того, Марина старательно избегала любого общения, запираясь в своей комнате, и отец счел за лучшее ее лишний раз не теребить.
Вся история с так называемой «прогулкой» Андрея выглядела более чем странно и подозрительно, и Павел по своим каналам старался следить за ходом расследования, но, как выяснилось, беспокоился он напрасно. Записи сразу с трех видеорегистраторов предельно четко раскладывали все по полочкам. Обстоятельства аварии представлялись настолько очевидными и прозрачными, что никому и в голову не пришло выискивать в случившемся второе дно и строить сомнительные версии.
Такое положение дел Павла, несомненно, порадовало, поскольку лишние проблемы никому не доставляют радости, однако его внутреннее чутье все же подсказывало, что в деле еще осталось немало белых пятен, и этот маленький назойливый червячок ворочался и неприятно щекотал у него где-то глубоко внутри.
Но в один из дней, вернувшись с работы, он застал Марину на кухне в компании початой бутылки вина, и ее красные глаза свидетельствовали о том, что сегодня снова что-то не заладилось. Можно было, конечно, тихонько развернуться и уйти, однако Павел решил остаться. В конце концов, если бы Марина искала одиночества, то уединилась бы с бутылкой у себя, а так есть шанс, что ей захочется поговорить. Накипело, видимо.
Ничего не говоря, он взял из шкафа еще один стакан и, получив на свой вопросительный взгляд еле заметный кивок, налил и себе. В голове у него скопилось немало вопросов, но Павел по опыту знал, что в подобных ситуациях лучшим способом разговорить человека является встречное молчание. Он пригубил вино и стал ждать.
Ожидание, впрочем, оказалось недолгим.
– Сегодня Дениса похоронили, – Марина шмыгнула носом и скользнула пальцем по щеке, смахивая слезинку.
– Какое кладбище?
– Хованское. Там у него отец похоронен.
Вновь воцарилось молчание, но Павел понимал, что до главного они еще не добрались. Сам по себе факт похорон не объяснял такого растрепанного состояния дочери, ее угрюмой задумчивости, сопровождаемой еле заметной рябью, время от времени пробегавшей по ее лицу. Случилось что-то еще, требовалось лишь терпеливо подождать, покуда суть не выплывет на поверхность.
– Я Андрюшке позвонила, думала, ему небезразлична судьба друга, а ему оказалось абсолютно до лампочки. «Угу» и все.
– Ну, в его-то состоянии…
– Да не скажи! – Марина неожиданно перешла чуть ли не на крик, – я еще упомянула про неприятный инцидент во время отпевания, когда ворвавшийся сквозняк задул все свечи, а он знаешь что сделал? Знаешь!? Он расхохотался!
Павел удивленно вскинул бровь, а разгоряченная Марина продолжала:
– И заявил еще, мол, «Бог шельму метит», представляешь!?
– Он свои слова как-нибудь пояснил?
– Да, сказал, что это расплата за прошлую аварию. Говорит, что тогда, весной, Везун… Денис его подставил. Он в самый последний момент ушел влево, обходя перестраивающуюся фуру, и Андрюшку подрезал, после чего ему ничего не оставалось, кроме как объезжать трейлер справа, и там он налетел на уборочную машину, которую увидел только в самый последний момент.
– Все может быть, – Павел решил придерживаться нейтральной линии, желая выяснить побольше подробностей.
– Так Андрюшка же тогда сотрясение мозга получил! – Марина в сердцах всплеснула руками, – он в принципе ничего помнить об аварии не должен! Его же расспрашивали неоднократно, но все без толку. Как собирались, как выезжали – помнит, а дальше все, обрыв пленки.
– Кто-нибудь рассказал…
– Кто!? Сам Денис? Он что, дурак, что ли? А кроме него некому. С чего вдруг такое просветление?
– Ну, возможно, память со временем постепенно восстанавливается.
– Это не память, это… это что-то другое, – Марина обхватила голову руками, – его в последние дни словно подменили. Я Андрюшку порой вообще не узнаю.
Девушка опрокинула в рот бокал с остатками вина.
– Я просто не понимаю, что происходит. Все эти события… они… когда я пытаюсь сложить их вместе, образуют какую-то пугающую картину. Словно все было кем-то специально подстроено, и Андрюшка об этом знал. Но кем!? Как!? Я не понимаю, – сделав пару судорожных вдохов, девушка разревелась.
– Ну-ну, не нужно искать чьих-то козней там, где их нет и быть не может, – успокаивающе проговорил Павел, – все явилось следствием трагического стечения обстоятельств. Я же видел записи с регистраторов – там все очевидно. Денис на полном ходу наехал на валявшуюся на дороге пробку от пива, она прямо в лобовое стекло шедшей следом машине отлетела. А в таких экстремальных режимах достаточно сущей мелочи, чтобы все пошло вразнос…
– Пробка? – Марина резко умолкла, как пулемет, у которого кончилась лента с патронами.
– Да, запись качественная, все отлично видно…
– О, Господи!
– Что такое?
– Н-нет, ничего, – словно опомнившись, Марина резко встала из-за стола и принялась наводить порядок.
Не требовалось дополнительных пояснений, чтобы понять, что разговор окончен, и пытаться его продолжить не имеет смысла – человек лишь уйдет в глухую «несознанку» и все. И столь же ясно Павел видел, что упоминание о пивной пробке почему-то испугало его резко побледневшую дочь чуть ли не до потери пульса.
Спустя пару дней Марина все же решилась заехать к Андрею домой, чтобы забрать кой-какие вещи, да и просто проведать парня. Все-таки человеку на костылях нелегко в одиночку вести домашний быт, да и в магазин за продуктами бегать не очень-то сподручно. Когда она уходила, в холодильнике оставалось еще достаточно еды, которой одному человеку вполне хватило бы на неделю, но рано или поздно все заканчивается, а потому, заскочив по дороге в супермаркет, Марина набралась смелости и направилась по знакомому адресу.
Переступив порог, она осторожно потянула носом воздух, поскольку, ежели в квартире больше недели не убираться и не выносить мусор, то это неизбежно приведет к появлению характерных запахов. Однако ничего подозрительного ее обоняние так и не уловило, и девушка с плохо скрываемым облегчением перевела дух.
– Почему не предупредила? – донесся из комнаты голос Андрея, – я бы хоть приоделся.
– Да я как-то так, спонтанно, – Марина скинула туфли и, подхватив пакеты, зашлепала босыми ногами на кухню, но, проходя мимо гостиной, резко остановилась, – я тут тебе немного продуктов… решила…
Она ожидала чего угодно. Что Андрей будет небритый, нечесаный, грязный, что в комнате будет царить кавардак, что на столике у дивана будут красоваться тарелки с присохшими остатками еды… Но, к своему немалому удивлению, ничего из перечисленного она не увидела. Скорее наоборот.
Кровать оказалась аккуратно заправлена, Выбритый до синевы Андрей сидел за рабочим столом, на котором красовалась пара новых больших мониторов, сам он был одет в светлую и даже не помятую рубашку и легкие спортивные штаны.
– Привет, Мариш! – он улыбнулся, увидев ошарашенное выражение ее лица.
– Я это… продукты… – Марина продемонстрировала пакеты, – в холодильник уберу, ладно.
Она прошла на кухню и царившие здесь чистоту и порядок восприняла уже спокойней, как нечто неизбежное. В холодильнике девушку поджидал ее один сюрприз в виде забитых полок, и ей пришлось изрядно постараться, чтобы рассовать свои покупки.
– Откуда у тебя жрачка-то? – она, наконец, затолкала в морозилку пачку пельменей и закрыла дверцу.
– Через интернет заказал, – Марина аж вздрогнула, обнаружив, что Андрей стоит в дверях.
– А-а-а, – она никак не могла сообразить, что именно в нем не так. В его облике недоставало какой-то существенной детали, столь привычной, что ее отсутствие ощущалось буквально инстинктивно, но разум никак не мог сообразить, в чем дело. И вдруг ее осенило!
– Где твои костыли!?
– На балконе. Как видишь, я уже прекрасно и без них обхожусь.
– Но врач же сказал, что вставать на больную ногу ты сможешь не раньше, чем через месяц, да и то осторожно. Тебе ведь ей даже пошевелить больно было!
– Врачи – известные перестраховщики. С моей ногой уже все в порядке.
– Но кости могут срастись неправильно!
– Не обращай значения, все будет нормально.
Андрей развернулся и направился обратно в комнату, и Марина не могла не отметить, что он при этом даже не прихрамывал!
Пройдя следом, девушка обнаружила, что он уже уселся за стол с мониторами и внимательно что-то на них рассматривает. Марина присела на краешек дивана и некоторое время молча наблюдала, соображая, как ей лучше поступить. Андрею, похоже, не было до нее никакого дела, но просто так взять и уйти она не решалась, тем более, что в голове у нее роилась целая туча вопросов.
– У тебя новый компьютер? – спросила она, наконец, чтобы начать хоть с чего-то.
– Угу.
– Тоже через интернет купил?
– Угу.
– А деньги где взял?
– Я мотоцикл продал.
– Мото… продал!? – уже в который раз за сегодня Марина лишилась дара речи.
Если бы Андрей заявил, что он ради денег продал собственную почку, то это, пожалуй, произвело бы на нее не столь сильное впечатление. В течение последних лет мотоцикл являлся неотъемлемой частью его жизни, его другом, его верным спутником, его железной любовницей, в конце концов! Андрей проводил в гараже бессчетные часы, настраивая, дорабатывая и всячески ублажая свою стальную подругу. Он буквально сросся с байком в единое целое – он ходил смурной, если в нем что-то барахлило, и радовался как ребенок, раздобыв для него нужную запчасть или очередное украшение. Марине не доставалось и половины того внимания, которое Андрей уделял своей «Хонде» и, что греха таить, она нередко на полном серьезе его к ней ревновала.
После нескольких ссор она все же смирилась с такой судьбой и пребывала в абсолютной уверенности, что разлучить Андрея с мотоциклом сможет только смерть, а тут такая новость!
– Но… – на то, чтобы совладать с отвалившейся челюстью Марине потребовалось некоторое время. В ее представлении, такой шаг граничил чуть ли не с супружеской изменой, – почему? Как же ты теперь без него жить-то будешь?
– Спокойно, – Андрей слегка пожал плечами, – он же битый, ремонт денег стоит, которых нет. А так – хоть какая-то польза.
Он обвел рукой стоящие перед ним мониторы, на которых громоздились непонятные таблицы и графики.
– Ты новую работу нашел?
– Так… в Форекс поигрываю помаленьку.
– Форекс!? – Маринина челюсть предприняла еще одну попытку упасть на пол, – ты же сам всегда утверждал, что это развод для жадных простачков!
– Я и сейчас так считаю, – Андрей согласно кивнул, – но разве я похож на простачка?
– М-да, знать, крепко ты тогда головкой-то ушибся… Не рановато ли тебя выписали?
– Расслабься! – он рассмеялся, развернувшись к ней вместе с креслом, – с моей головой все как надо. Да, девять человек из десяти, заглянувших в это казино, продуваются в пух и прах, а одному может и повезет отыграться. Но я опираюсь не на везение, а на знание.
– И что за знание такое сакральное тебе открылось, что другим неведомо?
– Ну, к примеру, я знаю, что на следующей неделе, во вторник, в Екатеринбурге потерпит аварию самолет компании СевЛайн, – медленно, словно считывая текст с доски объявлений, проговорил Андрей и поспешил успокоить, – ничего смертельного, просто лайнер выкатится за пределы полосы. Почти сразу в соцсетях кто-то пустит слух, что экипаж был пьян. Позже выяснится, что виной всему заводской дефект тормозной системы, и к экипажу нет никаких претензий, но это будет потом, а поначалу поднимется страшный шум. В итоге акции СевЛайн обвалятся существенно ниже номинала, и вот тут-то я и подсуечусь. После объявления результатов расследования их цена с лихвой отыграет предыдущее падение, что принесет мне в карман изрядную сумму.
– Вот как? – Марина долго думала, как лучше прокомментировать его доклад, но ничего остроумного ей на ум так и не пришло.
– Угу. Ну а пока я тут играю по мелочи, аккумулирую средства для своей затеи.
– Звучит как бред.
– Охотно не сомневаюсь, но все произойдет именно так, как я и сказал.
– Почему ты так в этом уверен? Сам руку приложил, что ли?
– Да ну, мои руки не настолько длинные, – Андрей отмахнулся и повернулся обратно к мониторам, – я просто… вижу.
– Видишь что, будущее?
– Будущее… прошлое… все.
– Как это?
– Ты не поймешь. Извини.
– Это почему же?
– Но как? Как я могу описать тебе то, что твой мозг вместить в принципе не способен!?
– То есть, по-твоему, – Марина недобро прищурилась, – я настолько тупая?
– Да я не это имел в виду! – Андрей раздраженно крутанулся на кресле, – то, что я видел, что я пережил… там, вообще не предназначено для разума простых смертных! Это настолько… настолько… больше, чем мы можем себе вообразить, что одна лишь попытка охватить взглядом величие этого знания сведет с ума!
– Там? – переспросила девушка, – за те несколько минут, пока ты был в отключке?
– Несколько минут? Это в вашем мире прошло лишь несколько минут, а для меня они растянулись в целую вечность! – Андрей вскочил на ноги, возбужденно жестикулируя, – для меня прошли века, эпохи! Я успел забыть, все, что я знал ранее, свой дом, родных, друзей… забыть даже, кто я такой! А потом меня вышвырнули обратно, во тьму, грязь, холод и боль.
– Мы называем это жизнь. Привыкай.
– О! Да ты – сама доброта! Чего еще предложишь, а? Быть может некогда зеленому листу – привыкать к душной тесноте гербария? Еще вчера порхавшей бабочке – к булавке, на которую ее накололи? Лососю – к жестяной масляной ванне?
Андрей надвигался на Марину, сжимая и разжимая кулаки, его лицо покрылось красными пятнами, и она невольно попятилась, напуганная столь мощным эмоциональным всплеском.
– Я парил над миром, я мог вобрать его в себя, прочувствовать, слиться с ним в единое целое! От начала времен, от рождения первых звезд до смерти последних черных дыр, от самых далеких галактик до бездонных глубин океана – все это было у меня здесь, – он вскинул перед собой скрюченные от напряжения руки, – здесь, на кончиках моих пальцев! Я был богом… даже нет, боги – всего лишь мелкие пакостники, я же был самим мирозданием! А сейчас я – ничто! Сморщенная и почерневшая засохшая банановая шкурка!
Марина сделала еще одни шаг назад и уперлась спиной в дверь.
– Ну да ничего, я еще вернусь туда, обязательно вернусь! – Андрей остановился перед ней, тяжело дыша, – теперь я знаю, что делать. Мне только надо…
Запел сигнал вызова по Скайпу, и парень в два прыжка вернулся к столу. Натянув на голову гарнитуру, он вновь отключился от окружающего мира. Марина осторожно перевела дух, чувствуя, как неприятно дрожат ставшие вдруг непослушными ноги.
Воспользовавшись моментом, она тихонько вышла в коридор, чтобы не подслушивать чужие разговоры, пусть даже и невольно. Пусть даже и на французском, на котором она не понимала ни слова.
Уже закрывая за собой входную дверь, она вдруг вспомнила, что в школе Андрей изучал английский, да и то, больше трояка никогда не получал. У девушки мелькнула мысль, что ей, возможно, просто послышалось, и она даже хотела вернуться и прислушаться получше, но, пока она раздумывала, тяжелая дверь захлопнулась.
Включившаяся во дворе автосигнализация, похоже, планировала исполнять свои рулады всю ночь напролет. Чтобы избавиться от ее назойливого мяуканья, Павел сначала попробовал закрыть окно. Это помогло, но вскоре на кухне стало душно как в парилке, и ему пришлось отступить. Взамен он сделал звук телевизора погромче и продолжил разбираться с ужином. Бормотание светящегося прямоугольника помогало выбить из головы воспоминания о рабочем дне, а заодно стимулировало пищеварение.
С некоторым сожалением Павел отодвинул пустую тарелку и уже потянулся за чашкой, как вдруг в коридоре послышался торопливый топот, и на кухню буквально влетела взъерошенная Марина.
– Что случилось? – рука Павла застыла на полпути.
Но дочь его не слышала. Широко распахнутыми глазами она впилась в экран телевизора, где очередная говорящая голова вещала на фоне синих сполохов. Губы Марины шевелились, словно шепча молитву. С некоторым запозданием Павел спохватился и прислушался к словам репортера.
– …на месте аварии уже приступила к работе специальная комиссия, призванная установить все обстоятельства случившегося. Все полеты самолетов компании СевЛайн приостановлены до отдельного распоряжения. На настоящий момент в больницах Екатеринбурга остаются двадцать восемь пострадавших. По словам врачей, все они – с ушибами и легкими травмами, и их жизни ничего не угрожает.
Картинка сменилась изображением студии, и ведущий перешел к следующему репортажу. Марина выставила вперед руку и наставила подрагивающий указательный палец на экран. Она явно силилась что-то сказать, но нужные слова застряли у нее в горле. Павел взял со стола пульт и выключил телевизор.
– Что случилось? – повторил он, – у тебя этим рейсом кто-то знакомый летел?
– Андрюшка же…
– Он был на этом самолете? Но так все вроде бы обошлось, никто серьезно не пострадал, – испуг Марины выглядел явно непропорционально тяжести аварии.
– На прошлой неделе он рассказывал мне об этой катастрофе! – девушка уронила руку и сама плюхнулась на стул, ошарашено глядя в одну точку.
– М-м-м, не понял? Что рассказывал?
– Все, что случилось. В деталях, – Марина устало помассировала виски, – что рейс СевЛайн при посадке в Екатеринбурге выкатится с полосы, что никто серьезно не пострадает, что экипаж, якобы, окажется пьян, что на таких новостях акции СевЛайн резко упадут в цене, и что он неплохо на этом заработает.
– Вот как? Но про пьянство пилотов, кстати, в репортаже ничего не говорилось.
– Вскоре пойдет слух, но он не подтвердится, после чего акции отыграют падение, и вот тут-то Андрюшка и планирует поднять хорошие деньги.
– И когда он все это тебе говорил?
– В четверг. Кажется, – Марина подняла затравленный взгляд на отца, – но ведь это невозможно!
– Он не намекнул, откуда у него информация?
– Сказал, что он вроде как может будущее видеть. Я-то особого внимании тогда не обратила, мало ли что в ушибленную голову прийти может, но теперь даже не знаю, что и думать.
– Ты подозреваешь, что он может быть… причастен?
– Нет, конечно! Каким образом?
– Может, тебе все приснилось, а? – Павел упорно пытался вернуть дочь на рациональную землю, но взамен чувствовал, что и его собственные рассуждения начинают постепенно дрейфовать в область сверхъестественного.
– Да!? А смерть Дениса? Тоже приснилась!? – внезапно взвилась она, – Андрюшка и тогда точно знал, где и когда тот разобьется… и почему. Там-то уж он точно непричастен был. Все я, все сама…
Марина вся как-то сникла и, поднявшись, понуро побрела в свою комнату. Через некоторое время из-за неплотно прикрытой двери Павел услышал, что она с кем-то разговаривает. Он скинул тапки и в одних носках осторожно подошел ближе. Он, в конце концов, отец, и имеет право знать…
Беседа довольно быстро перешла на повышенные тона, и прикладывать ухо к двери даже не требовалось. Он мог слышать только ответные реплики Марины, но этого вполне хватало, чтобы восстановить содержание разговора.
– …но откуда, откуда ты мог все это знать!?
– …да, да, я помню, что ты говорил, но ты ведь даже не пытаешься объяснить!
– …знаешь, компетентные органы такое объяснение вряд ли удовлетворит. Мой отец, в силу профессиональной специфики, начинает тут насчет тебя уже всякое нехорошее подозревать…
