Кирилл Кащеев
Спасти дракона
– Ходыть-сон-по-долыне-ходыть-сон-по-долыне… – жалобную песенку тянуло множество голосов. Еще из одной хаты, отмахиваясь топором от тянущейся за ним криксы, вывалился мальчишка ненамного младше Ирки. Из третьей хаты донесся вопль и грохот, потом еще и еще…
На свежеоструганных кольях деревенского тына приплясывали криксы. Похожие на тряпичные игрушки, девочки с разноцветными нитяными волосами планировали вниз на раздутых подолах пестрых рубашонок, будто где-то обдули смертоносный одуванчик. Клыкастые пасти крикс щерились, выпевая слова колыбельной.
– Ходыть сон по долыне… – Прикрывающая колодец с журавлем крышка медленно приподнялась и оттуда выглянуло толстое, мучнисто-бледное детское личико с единственным глазом и частыми, как зубья пилы, острыми зубками в пасти.
– На крышку, быстро! – гаркнула Ирка, как мешок с мукой швыряя на колодезную крышку вытащенную из дома спящую женщину. Пацанята неожиданно хладнокровно, без паники отлипли от Ирки и прыгнули, всей тяжестью прихлопывая крышку. Изнутри донесся сдавленный вяк, крышка просела и тут же начала приподниматься снова… Раздалось утробное хаканье, как у развалившего бревно дровосека, и мимо пробежал мальчишка с топором:
– Що всталы, дурепы, лизьте сюды! – подхватил на бегу одну из девчонок и вместе с ней запрыгнул на крышку колодца. Торопливо подсадил девчонку на украшавшего колодец ширококрылого резного журавля. Из домов к ним мчалась еще какая-то детвора…
– У кривавий жупаныне, у кривавому кафтане, никого тут не оставим. У вас криксы на дворе – хто не спыть, тот помре! – Пухлые неуклюжие пальчики уже охватывали колья тына, и плоские одноглазые личики поднимались над забором – новые криксы лезли следом.
– Наслали! – с ужасом выдохнула Ирка. Криксы и нитки, тихие убийцы, бесшумно проскальзывающие в дом, чтобы усыпить родителей и, наслаждаясь никому не слышными криками и страхом, выпить кровь из детей! Маленьких детей, неспособных сопротивляться! Можно притащить одну криксу в ведре с водой, ну хорошо, двух, но криксы не охотятся толпами и не бросаются на тех, кто может за себя постоять! Ирке сразу вспомнилось прошлое лето и тихие, вовсе безобидные нички, кидающиеся на разъяренных вовкулак и бесстрашно лезущие под меч здухача.
– Тетенька-чудище, зробыть щось, бо нас зараз зъидять! – заорал белобрысый пацаненок, всей тяжестью прижимая дергающуюся под ним крышку колодца.
Сделать? Она бы сделала, знать бы что!
«Бей по колдуну!» – вдруг отчетливо произнес Танькин голос. Подаренное подругой серебряное колечко сияло ровным сапфировым огнем. А перед глазами начали переворачиваться страницы старинной книги с ятями и твердым знаком в конце слова. Одним прыжком Ирка оказалась рядом с колодцем, дернула за край вышитой рубашки старшую из девочек.
– Орешник у вас растет? – заорала она.
Девчонка поглядела на нее безумными непонимающими глазами и попыталась поглубже забраться в сгрудившуюся на крышке колодца толпу детворы. Вот же тупая! Ирка дернула… Девчонка с визгом свалилась на нее, Ирка ухватила ее за шиворот и проорала:
– Жить хочешь?
– Да! – страстно выкрикнула в ответ девчонка, норовя вывернуться из Иркиной хватки.
– Куда? Орешник мне найди, быстро!
– Какой? – оторопела девчонка. Переваливаясь на пухлых кривых ножонках, криксы брели к колодцу. Из толпы ребятишек слышался тихий задушенный плач – крышка колодца под ними сотрясалась от тяжелых ударов. А поверх нее безмятежно спала вытащенная Иркой из горящей хаты мамаша.
– Дерево! Или куст! – заорала Ирка. – Мне по барабану! И ячмень! Зерна ячменя! Быстро! – сильный пинок швырнул девчонку вперед. Она коротко взвизгнула… и рванула к ближайшему дому. Ирка помчалась за ней. Новые криксы планировали с ограды, а следом уже лезли еще и еще, и будут лезть, пока не исполнится воля наславшего их… или пока в деревне не останется ни одного живого ребенка!
– И-эх! – Ирка отшвырнула спланировавшую перед ней криксу и страшным усилием воли заставила себя не оглядываться на вой, крики и рычание за спиной.
– Вот орешник, молодой ще, только посадили! – указывая на торчащую из земли тоненькую веточку, крикнула девчонка.
– Сказала же – по барабану! – рявкнула Ирка, падая перед этим прутиком на колени. И обдирая руки, принялась рыть землю у корней. Девчонка, гулко топоча босыми пятками, кинулась к амбару, рывком сдернула засов, влетела внутрь… из амбара донесся пронзительный вопль. Девчонка выскочила обратно – сгибаясь под тяжестью здоровенного мешка. На мешке, как брелок на школьном рюкзаке, болталась крикса! Подскочившая Ирка сорвала криксу и шарахнула ее об стенку. Девчонка бухнула мешок рядом с орешником.
– Мне горстка нужна, а не мешок! – завопила Ирка и тут же осеклась: – А это что?
– Так барабан! – тоже завопила в ответ девчонка, протягивая ей самый настоящий, обтянутый кожей барабан с полукруглым, как у котла, днищем. – Ты сказала: орешник, ячмень и по барабану! – Девчонка хлопнула ладонью в туго натянутую кожу, барабан откликнулся гулким звуком. – Только зробы щось! Ты ж з Мертвого лесу, вот и забери их!
– Дура! – рявкнула Ирка и навернула барабаном по кинувшейся на них криксе. – С барабаном! – Выхватила из мешка горсть и дрожащими пальцами принялась отсчитывать двенадцать ячменных зернышек. «Только бы не ошибиться! – набатным колоколом стучало в голове. – Только бы не обсчитаться!»
Рядом загудело – кажется, девчонка по Иркиному методу отбивалась барабаном. Семечки ссыпались в ямку под орешником, и, торопливо сгребая землю, Ирка забормотала, не отрывая глаз от земляной кучки:
– Цепи-кайданы колдовские – падите! Криксы-вороги – уйдите, недолю прихватите, чим тело-душа мается – сырой землей унимается, що злые вороги напустили – то в землю спустили…
Пронзительный крик заставил ее сбиться с ритма – рядом на землю рухнул барабан и, тяжело гудя, покатился прочь. А следом свалилась окровавленная девчонка – в нее с утробным урчанием вцепилась крикса. Ирка ударила, насквозь пробивая похожее на подушечку тельце криксы. Толстая, как у набивной куклы, голова запрокинулась назад и в тусклой пуговице единственного глаза вдруг мелькнуло странное выражение обиды, словно вот от кого-кого, а от Ирки она такого не ожидала! Губы едва заметно шевельнулись:
– Прииш-шлая! Что делаешшшь… Ходи с-с-с на-ами…
– Не хватало еще! – Со всей силой разъяренного оборотня Ирка вколотила криксу макушкой в землю. Ожившие нитки на голове чудища зашипели, как сунутый в воду факел, и захлебнулись землей. Местная девчонка слабо шевелилась, пытаясь зажать рваную рану ладонью. Ирка замерла, не в силах оторвать глаз от открывшейся ей страшной картины. У колодца криксы рвали детей.
В пылу драки она и не заметила, сколько местной малышни набежало сюда. Дети лезли на крыши домов и журавль колодца, а криксы, точно на батуте, скакали внизу, раздувая свои рубахи, и с каждым прыжком поднимались все выше. Мальчишка с топором так и стоял на крышке, его топор поднимался и опускался, разваливая крикс надвое, рядом еще двое орудовали ножами, но полчища крикс все лезли и лезли через тын, а крышка колодца бугрилась и пучилась под ногами. Ирка беспомощно замерла. Заклятие поможет… но для этих детей будет уже поздно! А если она кинется в свалку… нескончаемая волна крикс погребет и ее и… вряд ли она выиграет для всех больше, чем пару минут жизни! Она потеряла бесценные секунды на растерянность… теперь и правда им всем конец!
Ворота, отгораживающие деревеньку от опасностей, а теперь превратившие ее в кровавую ловушку, вспучились… и вылетели, точно по ним шарахнули из пушки. Конеящеры, вдвое больше тех, что привезли Ирку сюда, ворвались внутрь, волоча за собой здоровенную, как танк, крытую повозку. Широкоплечий и сивоусый мужик правил стоя, плавным движением вожжей запуская скакунов по кругу. Повозку лихо занесло, она развернулась, упал защитный щиток на задней стенке… и в амбразуру высунулось дуло пулемета! Стрекот очереди хлестнул по ушам, и пули принялись косить крикс, как разросшуюся траву!
Бабах! Бабах! – держа одной рукой здоровенную помповуху, мужик на облучке повозки расстреливал крикс по одной. Бабах! – разнес прыгнувшую на мальчишку с топором тварь. Бабах! – снес вторую, повисшую на спине какой-то девочки… Бабах!
– Аа-а-а! – вопль дикой ярости заставил деревню содрогнуться. Борта повозки рухнули, она раскрылась, как невиданный цветок, и на ней поднялась девушка в пестро расшитой праздничной сорочке и керсетке, цветастой юбке-плахте, веночке с лентами на голове… и тяжеленным ручным пулеметом в руках.
– Сме-е-е-ерть вам, твари! – Очередь хлестнула по вершине ограды, по цепляющимся за колья криксам, по тем, кто уже успел свалиться вниз…
«Очнись, дура!» – Ирка мысленно залепила самой себе оплеуху и кинулась обратно к орешнику.
– В леса дремучие, в кусты колючие, крикс своих заберите, в кровавый прах обратите, и колдуна-насыла з собою прихватите! Что сделал, на него поверните! – прокричала Ирка и смачно плюнула на земляную кучку.
Пулемет у нее за спиной продолжал тарахтеть, звучно бухала помповуха. Холмик зашевелился, точно под ним ворочался еж. Рядом что-то хрустнуло. Ирка повернулась – и едва успела пригнуться, пропуская над собой ошметки разорванной в клочья криксы. Ярко-зеленый, как Иркины глаза, молодой колосок ячменя упал на землю. Пух! Пух! Пух! Усики зеленых колосков вспарывали крикс изнутри, разрывая их в клочья. Пух! Пух! Сейчас криксы походили на рисунок скатываемого ковра – они исчезали одна за другой. Криксы у колодца, криксы у забора, криксы на заборе и… Пух! Пух! Пух! – негромкие частые хлопки доносились уже из-за тына, удаляясь все дальше и дальше…
И-и-и… Бабах! Следующий взрыв был таким, что покачнулась земля под ногами. Заходил ходуном тын, горящий дом вздыбился и опал, как осыпаются угли в печи. Девушка с пулеметом кубарем слетела с возка, а небо закрыла темная плотная туча. Ирка поняла, что это ошметки всех крикс этого мира, всех несметных полчищ, которых неведомый колдун гнал к несчастной деревушке! Чтоб у него у самого колосок в самом интересном месте вырос!
Пух! – последнюю криксу подбросило в воздух: зеленые усики торчали из нее, как шпаги из ящика фокусника. Слезящийся единственный глаз уставился на Ирку, и из зубастого рта вырвалось:
– Приш-шлая… За ш-што? – Рука упала, и крикса замерла.
– Интересные заявочки! – ошалело пробормотала Ирка. – Ну действительно, прям не за что!
Тяжесть обрушилась Ирке на плечи, она рванулась, но лезвие знакомого топора прижалось к ее горлу. Только держал его не мальчишка у колодца, а Панас. Заспанный, со слипающимися глазами, едва держащийся на ногах, но рука с топором у Иркиного горла не дрожала:
– Это все она! Она тварей натравила!
– Батько, на ней моя свитка! – звонко выпалила девчонка с пулеметом. Она стояла у повозки, и дуло ее пулемета было нацелено на Ирку. – Высыть, мов мешок! – И девица с чувством явного превосходства одернула рубашку на крейсерской груди и юбку на широких бедрах.
– Цыть, Галька! – Мужик с помповухой неспешно двинулся к Ирке.
– Я говорил, она из Мертвого леса, а мне не верили! – у Ирки над ухом надрывался Панас. – На когти глядите! Еще клыки были и крылья!
Дядька Гнат окинул Ирку долгим взглядом… и поднял ружье.
– Убейте ее, дядька! – пронзительно завопил Панас. – Убей…
– Эк! – И удар приклада обрушился… Панасу в лоб.
Топор мелькнул у Ирки перед глазами… Панас рухнул навзничь. Дядька протянул руку… подцепил поблескивающую у Ирки на шее цепочку… изящный платиновый дракончик закачался в воздухе, точно летел.
– Вещи ее принесыть! – рявкнул дядька.
– Так это… Панас забрал! Казав, добыча. – откликнулся чей-то голос.
– Добычу староста делит, – недобро сощурился мужик, и потерянная Иркина сумка возникла точно по волшебству – Ирка даже не заметила, кто ее приволок!
Дядька повертел сумку в руках и осторожно потянул язычок молнии.
– Эй, а меня спросить не надо? Это все-таки мои вещи! – возмутилась Ирка.
– Поки ще ни! – безапелляционно отрезал дядька… и сунул руку в ее сумку. Пошуршал там… и остановившимися глазами уставился на что-то внутри. Потом медленно поднял взгляд на Ирку: – Це ты та видьма, до якои наш водяный змиюка литав?
Глава 9. Та самая ведьма
– Про вашу деревню он мне тоже рассказывал. Говорил, вы хорошие люди. Врал, – припечатала Ирка, переступила через валяющегося на земле Панаса и направилась к лежащей у орешника девчонке.
Эта деревня ей надоела! Мало того, что весь здешний мир оказался сплошным полем боя, точно из мешка вытряхивая Ирке навстречу противников один другого страшнее. Так если чудища не прикончат, люди добить норовят! «Правда, они же и спасли!» – вспоминая тетку Горпыну и ее деревянную фляжку, подумала Ирка. Ничего, сейчас рассчитаемся… и, положив девчонке руку на разодранную грудь, забормотала заговор на затворение крови.
– Що це вона робыть? Дывысь, дывысь! – зашуршали вокруг голоса проснувшихся взрослых. – Може, и правый Панас? Не людына, як есть не людына! Хватайте, покы вона ще щось не наробыла!
И отчаянный, звенящий смертной яростью женский крик:
– Только тронь кто ее – убью! – Растрепанная, покрытая золой мамаша из сгоревшего дома рухнула на колени рядом с Иркой. На руках у нее был окровавленный малыш – к укусам ниток добавилась рваная рана на плече. – Помоги! – простонала женщина, протягивая малыша.
Ирка сосредоточенно кивнула. Последние толчки крови вырвались из груди девочки, и разодранная артерия начала сама собой смыкаться. Сильные руки подхватили девчонку и оттащили – тетка Горпына, босиком, в одной лишь нижней сорочке, с каким-то зельем в горшке и ворохом нарезанного полотна в руках уже мелькала среди пострадавших. Ирка коротко кивнула и переключилась на малыша. Потом малыш исчез, а перед Иркой едва не рухнул тот самый мальчишка, что так лихо орудовал топором. Деревенские дети появлялись один за другим, сперва беспорядочно – глубокие рваные раны вперемежку с кровоточащими, но безопасными царапинами, потом кто-то, скорее всего Горпына, навел порядок. Ирка не видела ничего вокруг: только пятачок земли, пропитанный кровью так, что из серого стал бурым, вспоротую зубами крикс кожу, измочаленное мясо, разорванные вены. Она делала что могла и переходила к следующему. Переломы и швы – не по ее части, но не дать ране загноиться, а очередному малышу истечь кровью – это она могла!
Маленькую девочку с глубоким укусом на шейке подхватили чьи-то руки, Ирка замерла в ожидании следующего… Ее крепко взяли за плечи и сказали:
– Есть пора! Ты колы в останний раз ела?
– Не в этом мире, – тихо буркнула Ирка и подняла наконец голову. На крышке колодца тетка Горпына перевязывала очередного пациента, остальных, уже обмотанных полотном так, что даже носа иной раз не видно, на руках растаскивали по хатам. И только тогда Ирка поняла, что раненые… кончились! Нет… закончились, потому что…
– Скажите, а кто-нибудь… кого-нибудь криксы… ну, совсем… – забормотала она.
Дядька Гнат поглядел на нее странно:
– Та як тоби сказаты, щоб не совраты, дивчина… Есть там трое… Якщо б ты им жилы не затворила, насмерть вытекли б, а так… Господь милостив, сдюжат.
Ирка пошатнулась. Дядька Гнат обхватил ее за плечи и повел к уже знакомой хате. Из трубы валил дым, а возле печи, скинув керсетку и прикрыв шитую рубаху фартуком, суетилась Галька. Ее пулемет, тускло поблескивая в свете очага вороненым стволом, аккуратно стоял в углу, рядом с хлебной кадушкой и вальком для глажки.
– Где вы его взяли? – невольно вырвалось у Ирки.
– Пулемет-то? – Гнат оглянулся. – Хорошая машинка, без нее на ярмарку не ездим: по дороге на всяких тварей напороться можно, и тых, що вид Прикованного, и просто… тварей. Его ще мой дед у одних таких… лахмитников, що з вашего мира вывалились, за работу взял.
– За какую работу? – удивилась Ирка. За какую работу могли заплатить лахмитники, то есть бездельные бродяги, да еще пулеметом?
– А могилки им выкопал! – усмехнулся дядька. – Колы воны з цим пулеметом пишлы вызволяты весь трудовой народ, навить котов говорящих та страхопудов лохматых, вид змейско-летючей этой… экс-пло-тации. – почти без ошибок выговорил дядька. – Зьясувалось, що чешую пулемет не берет. А пули наш кузнец Лют сам льет!
– Ой, да батьку! – прикрикнула на него Галька. – Вы ей ще про цены на ярмарке расскажить, колы дивчина ледве на ногах трымается! Сидай, я ось тоби зараз… – Рогачом на длинном черенке Галька выволокла из печи дымящийся горшок каши. От одуряющего запаха съестного у Ирки заурчало в животе.
– Мне бы… помыться. – пробормотала она.
– Пишлы полью! А баньку вже поутру протопим, писля такой ночи першым делом поесть треба, поки зовсим худо не стало! – Галька подхватила Ирку под руку и уволокла в ту самую горницу, где Ирка лежала раньше. Возле застеленной лавки так и валялись перерезанные веревки. Галька старательно сделала вид, что их не заметила, бухнула перед Иркой деревянную бадейку и быстренько смоталась в сени за водой.
– Это я твою свитку взяла? – Ирка смущенно стянула с плеч заляпанную золой, кровью, ошметками крикс и еще неизвестно чем одежду.
– Ото надо було тоби голой бигты! – фыркнула Галька, без малейшего стеснения оглядывая Ирку с головы до ног. – Тоди б може, крыльев чи там когтей, про яки Панас крычить, нихто и не помитыв – уси б на твои тощие мослы пялились! Та от жалости плакали! Вас шо там, в своем мире, зовсим не кормят? – Она сунула Ирке ведро с водой, и принялась рыться в самой большой скрыне.
Ирка хмуро поглядела ей в затылок. И крылья с когтями им не нравятся, и мослы не устраивают! На себя бы посмотрели! Такая вот Галька у Ирки в школе проходила не иначе как «жиропа»! Но Ирка же ей об этом крайне интересном факте не докладывает.
– Все едино, як ни подвязывай, велика будет! – Галька поднялась, держа на вытянутых руках толстую домотканую сорочку.
– У меня в сумке еще одежда осталась, – плещась в бадье, профырчала Ирка. Ну хотя бы белье – точно. Она всегда считала себя девчонкой небалованной, но сейчас ужасно хотелось теплой, а не холодной воды. Горячей еды, чаю, родного дивана вместо жесткой лавки…
– Це якщо батько тэбэ ту сумку отдаст! – снова захихикала Галька. – А вин не отдаст, покы всю подноготную не вызнает: и навищо ты тут, та як сюда попала… Так що ж – голой ходить? – Галька бросила Ирке рубашку. Собственноручно перетянула висящую мешком одежду поясом, заставила всунуть ноги в колючие шерстяные носки. Шлепая по скобленым доскам пола, Ирка вернулась на кухню.
– Эк! – крякнул Гнат, глядя, как Ирка стягивает у ворота норовящую сползти с плеч рубаху. – А фермерова жинка, у якой мы в вашем мире молоко та яйця купуем, начебто нормальная – пудов пять в ней будет! – задумчиво сообщил он, накладывая Ирке в миску целую гору заправленной мясом каши.
– Если у вас нормальность по весу считают, удивительно, чего этот кабанчик Панас до сих пор не староста! – процедила Ирка, аккуратно обирая кашу с краев, где остыло. На самом деле ей стоило огромных усилий не засовывать в рот одну ложку за другой, давясь и обжигая, захлебываясь слюной.
– Ты на Панаса не серчай… – начал дядька.
– Почему? – искренне изумилась Ирка, отправляя ложку каши, кажется, прямо в дрожащий от нетерпения желудок. – Он всего-навсего меня избил, проволок за конем и собирался прикончить. Интересно, почему я не испытываю к этому придурку ни малейшей симпатии?
– Так що мэни теперь его – вбыты? – насупился дядька.
– Ну зачем же, он же меня не убил. А вот покалечить… Да вы не волнуйтесь, с этим я и сама справлюсь!
Дядька Гнат уставился на нее, приоткрыв рот. С нижней губы обратно в тарелку сыпалась каша.
– Я не злопамятная. – Пояснила ему Ирка. – Просто злая и память хорошая.
Грохнули все. До слез хохотал Гнат, поросенком повизгивала Галька и даже только ввалившаяся на кухню Горпына от смеха привалилась к косяку. Ирка приподняла брови: как, оказывается, выгодно выдавать старые приколы на свежие уши!
– Злая, говоришь? – вытирая выступившие от смеха слезы, простонал дядька и присосался к жбану с квасом.
– Как все ведьмы, – пожала плечами Ирка.
Дядька Гнат отер вислые усы и бросил на Ирку быстрый пронизывающий взгляд:
– А не знаю я, какие вы – ведьмы-то! Нет у нас в Ирии ведьм.
Теперь уже Ирка глядела на него, приоткрыв рот.
– Не рождаются, – развел руками дядька. – Може, еда вам тут негодящая або воздух.
– Но я же колдовала! – охнула Ирка. Если она останется без чар, если ее Слово престанет работать… да она тут враз пропадет! И ничем Айту не поможет!
– А, так ось що крикс вбыло! – обрадовалась Галька.
– Так волхв, який нас в Ирий привел, теж до конца життя могучим чаклуном был, навить змии его боялись. Але ж с тех пор – никого, не тилькы у нас, а цилком серед людей, – покачал головой дядька.
– Другой мир… – ошалело пробормотала Ирка. – Другие законы… змеи… – мир, где люди не колдуют, а значит, никто не заподозрит в ней ведьму. Это может помочь! Или нет?
– Эх, бачила б моя сестрица, як ты своими чарами орудуешь! – мечтательно протянул Гнат. – Она тем ведьмовстом ажно марыла, все як той старый волхв хотила буты – а выше за простую знахарку-травницу не пиднялася! Навить до змиев ходила, скаженная, щоб они ее своей змийской силой наделили – та воны ж, звычайно, лише посмеялыся!
– Бо розумни створиння, а не бовдуры якись! – буркнула Горпына. – Сестрица твоя навить без колдовства такою злобною ведьмою була… выбачь, дивчинка, не про тэбэ зараз речь… якщо б вона ще огнем пыхаты навчилась, зовсим бы ничого живого вкруг нее не осталось.
– Не кажить, мамо, якщо б тетка до земляных пишла, може, на три аршина вглубь закопалась – самое ей место! – подхватила Галька. Неизвестная сестра Гната явно не пользовалась популярностью.
– Да и господь з нею! – махнул рукой дядька. – А ты з Мертвого леса на чарах своих выбралась? – вроде бы равнодушно спросил он.
Ирка принялась старательно раскапывать кашу, будто рассчитывала найти там кроме мяса еще парочку золотых слитков.
– Не прикидывайся! – фыркнула Галька. Прямо не девушка, а кошка, разве что фигурой больше на корову смахивает! – Ну чего там, в Лесу-то? – От нетерпения Галька аж закрутилась на скрипучей лавке. – Бо кроме тебя ж там никто и не был, а кто был, не вернулся!
– Озеро, – через силу выдавила Ирка. – Вода… странная. Вместо берега – кости мертвых животных. И птицы, тоже мертвые, на деревьях!
– Так то ж Зверячье кладовище! – едва не роняя ложку, вскричал дядька Гнат.
Как оригинально. Вот интересно, как еще бы это место могло называться?
– Ты не розумиешь! – заволновался Гнат. – Звирячье кладовище ще до Мертвого лесу було. Як зверина або пташина смерть свою чуют, туда летят! Про него все знали, да мало хто бачив – тильки кому то место само открывалось! – Он поглядел на Ирку с уважением.
Ирка вспомнила «картину ужасов» с рассыпающимися из-под рук костяшками и содрогнулась. Лучше б оно не открывалось!
– Еще мухи и лишайник. Все кровопийцы. – В пересказе все получалось вроде и не страшно, будто она не вырвалась из Мертвого леса уже сама почти мертвой, а так, легкую прогулку совершила. – Еще там были эти… создания Прикованного.
– Наполовину люди, наполовину звери? – деловито уточнила Горпына. – Чи серые такие, з ухами? – Горпына прижала растопыренные ладони к голове, демонстрируя что-то вроде ослиных ушей.
– Не, – Ирка мотнула головой. Таких она и в своем мире видела, когда эти твари за Айтом явились! – Эти еще страшнее! Башки нет совсем, а рот, нос, глаза – все прямо на груди!
– Тю! – протянул дядька Гнат. – То ж звычайни аримфеи! Ты дывы, воны там ще живые, а мы думали, их давно вже пожерлы або перетворылы на щось!
Дядька Гнат поглядел на Иркину обалделую физиономию и усмехнулся:
– В Ирии багато всякого народу живет, на людей не дуже схожего. Мы, люди, тут пришлые, та ще и самые слабые: ни сил у нас особливых, ни чар, да и з хитрыми придумками, як от в твоем мире… – дядька кивнул на пулемет, – теж не очень!
Ирка хотела спросить, чего ж они не возвращаются… потом представила, как Панас или даже более разумный Гнат пытаются перейти дорогу в час пик или получить деньги по карточке банкомата… и поняла, что такой дурацкий вопрос задавать не станет. Вместо этого она спросила:
– Чего ж вы тогда в таком опасном месте живете?
– А тому и живем! – воинственно раздул усы дядька. – Що тут мы сами соби хозяева! Хто Мертвого лесу боится, той до змиев прибиться намагается, за их силою спрятаться, ось як сестрица моя…
– Та годи вже про нее! – разозлилась Горпына.
– Тильки змии – они аж нияк не жалостливые, и до соби берут лише кто им нужен… а не тых, хто просится. – продолжал Гнат. – Ось и иде народ хто куды, навить до велетов да песиголовцев в батраки, а в голодный год бывает, що и вовсе в закуски попадает!
Ирка поморщилась: вот и еще одна дрянь всплыла – песиголовцы-людоеды! В родном мире их уже даже на расплод не осталось, Ирка точно знала – сама к уничтожению последних руку приложила.
– А нам, порубежным жителям, везде почет и уважение! Ни детей наших, ни баб никто обидеть и не помыслит, особливо теперь, когда от змеюки твоего водного нам за помощь супротив Прикованного благодарность вышла.
– Навить Зиня-кровопийца, тварь неназываемая, що девок по ярмаркам к себе на обед заманивает… – Горпына болезненно скривилась, давая понять, что девок на тех обедах вовсе не угощают. – Кажуть, нашу Гальку як побачила, на другую сторону ярмарки перебигла! Бо все знают, змеюка твой кого своими признал, за тех где хошь найдет та в мелкие клаптики и порвет!
Галька вдруг заерзала и с грохотом обронила ложку, будто ее что-то всерьез смутило или обеспокоило. Отец посмотрел на нее недоуменно, но увидел только торчащий из-под стола дочкин зад – Галька добывала с пола ложку.
– Сурьезный он человек – хоть и змий подколодный, не без того… – хоть и с неохотой, но согласился Гнат. – От я, людына, хиба б отправил свою Гальку або навить Горпыну на такое опасное дело – до Мертвого лесу пробраться? Та ни в жисть, будь они хучь три раза видьмы! А гадюка наш ничого, не пожалел… – Гнат метнул быстрый взгляд на Ирку. – Все у них, змиев… не як у людей, оце вже точно! – глубокомысленно закончил он. – Хоча… – Он оценивающе поглядел на Ирку. – Гадюка-то вин гадюка, алеж знову правый выходит, аж тошно делается! На вид ты хоть и девчонка – ну зовсим котенок ледащий! – а живой вернулась.
– Ну, не совсем живой… – не согласилась Ирка. Они все думают, что в Мертвый лес ее послал Айт. Объяснить, что это не так, или не надо? Что можно говорить, а чего не стоит? Каждое сказанное дядькой слово приводило Ирку в отчаяние. Она привыкла быть хозяйкой в своем мире и своем городе! Даже если перед ней оказывалась загадка, это загадка приходила к ней, на ее территорию, где были наготове защита, оружие, друзья, союзники. Здесь не было ничего! Все незнакомое, и оказалось, что одних лишь собственных сил мало. Как много делали для нее другие люди: Танька, Богдан, вовкулаки, даже ведьмы! Как ни противно признавать, но богатыри на заставе правы – лезть в Ирий было неслыханной глупостью. Только не сделать эту глупость она никак не могла!
– Меня в Лесу отравили, кажется… – продолжила Ирка. – Или вода в озере, или лишайники, или… копья у ваших аримфеев кусаются. Если бы не Горпына, я б померла.
– Знала б ты, яки воины сильные, хучь с хвостами и крыльями, хучь без, мимо нас до того лесу уходили та видлиталы… жоден не вернулся! – отмахнулась старостиха. – Одна полудохлая дивчина, що из Лесу вышла, це ровно на одну бильше, ниж ранише!
– Ты що… ей з подарунка водного змеюки того… накапала? – напряженно уставился на жену староста.
Тетка Горпына решительно уперла руки в бока:
– Якщо и так? Вона на ту живу воду бильш за инших право имеет!
– Та тиха ты! – шикнул на нее дядька и настороженно огляделся, словно его могли подслушать. – Якщо хто узнает, що у нас та сама вода есть… Нас не твари з Мертвого лесу – нас соседи живцем сожруть! А там… щось осталось?
– На детишек хватило! – отрезала Горпына и демонстративно повернулась к Ирке. – Колы Панас тэбэ спиймав, ты до змия своего направлялась, отчет держать?
Ирка в растерянности отложила ложку, схватила снова, опять отложила… Конечно они не знают, не могут знать, что Айт пропал! Не станут мама-Табити и царствующие змеи об этом на каждом ирийском углу трубить.
– Если б я еще знала, где его искать, – абсолютно правдиво сказала Ирка.
– На ярмарке-то я его видел, так це ж два дня назад было, – согласился дядька Гнат. – С тех пор мог на другой конец Ирия залететь. У змеюк это быстро: одно крыло здесь – другое там.
В жизни Ирку не раз били. Раньше, чем она стала ведьмой, – в драках с гопотой в их старой балке, не только с девчонками – случалось, и с мальчишками. А как стала ведьмой, получать пришлось вдвойне: чертовым копытом под дых, заклятием со всего маху по физиономии и драконьим хвостом по голове! Но никогда… никогда… Никогда эти удары не обрушивались на нее все сразу! Рухнули на плечи и вколотили в пол!
– Гей, ты чего? Подавилась, чи шо? – издалека донесся приглушенный, как сквозь подушку, голос… удар обрушился Ирке между лопаток. Она едва не впечаталась лбом в миску с кашей. Потирая кулак, над ней стояла Галька.
– Видели? – с трудом ворочая тяжелым, как бревно, языком, переспросила Ирка.
– Ось як тэбэ зараз! – горделиво подтвердил Гнат – как ни старался он это скрыть, знакомство с Великим Драконом Вод ему льстило. – Прилетел, городского управителя за податную недостачу сквозь когти пропустил – ну, не так щоб насправди, алеж блызенько до того.
– Он… живой? С ним… все в порядке? – замирающим голосом спросила Ирка.
– Та живой-то живой, а так, щоб в порядке, так нет – хиба ж можна быть в порядке писля того, як тэбэ змий пожевал, пущай и не зубами, а языком своим гадским, раздвоенным…
– Я… про Айта… – Ирка низко опустила голову, так что ее шепот был едва слышен.
– Про змия-то? А шо ему сделается? Злой був, нибы ему на хвост велетень наступил. Алеж меня побачил, поздоровался, так и сказал: здорово, мол, дядька Гнат. – Дядька раздул грудь как индюк – наверняка вот так же он раздувался и оглядывался, проверяя все ли на ярмарке заметили, как он с царствующим змеем запросто. Ну, может, и не запросто, только вам и такого не видать, а мы с господином драконом плечом к крылу против войск Прикованного стояли. Всей деревней его грудью от врага закрывали – а как иначе, меньше, чем целой деревней, его ведь и не закроешь, громылу бронированную.
– На мэнэ так даже не глянул, нибы не бачив николы, – странным, не обиженным, а скорее задумчивым тоном добавила Галька.
– Зовсим знахабнила дивка! Думаешь, господин змей тэбэ один раз, да после боя бачил, так все життя вспоминать будет? З распростертыми крылами до тэбэ кинется, дура? – гаркнул на нее Гнат.
