Игорь Яковицкий
Демон Вершинина
Мы сидели за столом в гостиной возле большого окна, за которым ночь прогоняла закат. Из Бори напрочь выветрился утренний задор, таким задумчивым я не видел его со времён кризиса, когда крупный инвестор оставил наш проект. В поникшем друге я узнавал себя столетней давности, глотающего слёзы и обиду от собственного бессилия, а хотелось бы видеть поникшего Роберта, глотающего собственные зубы.
– Злишься? – Я потягивал из бокала сухое красное.
– Ещё бы. – Боря пил джин и закусывал лазаньей.
– И правильно. Те ещё сволочи.
– Они-то чего? Я на тебя злюсь. За то, что опозорил меня, и немного на себя, раз позволил.
– Да пожалуйста, если тебе так легче. Только был там один парень, который с хлопком выбежал за дверь.
– Подумаешь, – буркнул Боря, отведя взгляд на город за окном. – Не могу я терпеть скудоумие, но, если надо, в следующий раз сдержусь.
– Не будет следующего раза, – резко сказал я. – Та дверь для нас закрыта.
– Не выдумывай. Подготовимся, получим патент и снова попробуем.
Перед глазами возникла хищная ухмылка Роберта. Змеиный язык сновал вверх-вниз, а глаза гипнотизировали. Я мысленно схватил его за голову и вырвал её вместе с хребтом.
– Нет, нельзя.
– Как будто у тебя есть другие варианты. Думаешь я не знаю, что мы на мели?
Я с трудом выдержал испытующий взгляд Бори, который откуда-то вечно всё знал.
– Ты позвал меня выпить в ресторан! – всплеснул он руками. – Не к себе домой с уютным баром и виртуальным Марсом, а в ресторан!
Я пожал плечами:
– Плохие новости лучше заедать сочным стейком. Но сейчас важно то, что дорога в Министерство закрыта.
– Да почему?! – Боря хлопнул ладонью по столу, отчего со звоном подскочила вилка.
– Потому что! – выпалил я. – Потому что надо оставаться до самого конца, а не лететь на улицу дымить. Они наложили вето из-за нарушения законов этики.
Откровенная ложь поцарапала мне горло, но я не мог сказать правду.
Боря несколько секунд недоверчиво глядел на меня, а потом громко хохотнул.
– Тогда плевать, – он откинулся на спинку кресла, – ни о чём не жалею. Пусть варятся в своих законах, которые сами же и выдумали.
За окном сгустились сумерки, и фонарный свет мигом затопил улицы, прогоняя темноту обратно в небо. На небоскрёбах заискрилась реклама.
– Почему так вышло, что личная драма стала важнее общечеловеческой? – спросил Боря, не скрывая негодования. – И не говори, что так было всегда. Даже в смертном прошлом великие люди отодвигали себя на задний план и продолжали работать. Не ради какой-то победы, ведь иногда не знаешь доживёшь ли до неё, а ради того, чтобы хоть на шаг к победе приблизиться. Я представляю, как сияли глаза у Яманаки3, когда его опыты увенчались успехом. Он положил начало новой эпохе, считай, вырастил нового человека. И как новый человек воспользовался долголетием? А никак, положил на всё болт. – Боря вцепился в пустой бокал, уставившись в узоры на дне. – Видимо, я какой-то бракованный получился. Потому что не позволю каким-то личным проблемам мешать работе, и ни одна сотня лет не уймёт это стремление. Иначе всё увязнет в болоте, из которого будет не выбраться.
Именно поэтому я не стал говорить о Роберте, не стал говорить, что впервые за долгие годы вспомнил жену. У каждого из нас были свои причины для работы над демоном, и не было нужды о них трепаться.
Я хмыкнул:
– А ведь на заре неглисена гулял страх, что люди станут пустыми болванками, лишёнными чувств, но с вековой мудростью.
– Жаль, что он не сбылся.
Не хватало дедовских часов с маятником из далёкого прошлого, чтобы висели на стене, гулко тикали, отмеряя секунды, позволяя каждому прислушаться к ним, не оставаясь в вакууме собственных мыслей. Тик-так, Ро-берт, тик-так, Ген-ри.
– Клянусь! – Я резко поставил бокал, тот плеснул вином на стол. – Как клялся давным-давно. Я не позволю кому-то загубить твою мечту.
Сделав кислую мину, Боря поднял бокал джина и пригубил.
– Только, может, подумаешь над названием? Демон ведь со злом ассоциируется.
Боря помотал головой:
– Демон – это просто непознанная сила. А так как люди боятся всего непознанного, вот и нашли зло там, где его нет. А идею о существе, способном одномоментно просчитать эволюцию вселенной взад и вперёд, придумал Лаплас, и не мне с ним спорить.
– Да людям плевать кто что придумал.
– Ну вот и пускай плюют на название, а функционал переплюнет весь негатив.
Бутылки пустели, и мы с Борей будто вернулись на семьдесят лет назад, когда я совсем разочаровался в мире. Подал документы на внеочередное обучение, готов был даже закрыть свой трастовый фонд, ведь инвестировать было некуда, но вошёл Боря со своей квантовой магией и всё испортил. Синяя коса на голове, дурацкие капли солнцезащитных очков на глазах. Чокнутый профессор. И я рассмеялся ему в лицо, когда услышал суть идеи, и пообещал все деньги мира.
«Если не ради этого момента я жил, – он уже не слушал меня, витал где-то в облаках, – то даже не знаю для чего ещё».
Сейчас Боря озвучивал свои давние мечты, почти слово в слово:
– Я команду сколочу, – он загибал пальцы. – Штаб открою, новые поколения демонов будем клепать быстрее, чем клепаются запреты в Министерстве. Корпус легче, энергопотери меньше, прогнозы точнее. Добьюсь, чтобы он работал в вакууме. Демон, как основа безопасных межзвёздных перелётов. Да просто – безопасности. Больше не будет войн. Ё маё, я же заплачу сейчас.
И он взаправду плакал. Улыбался, пил и смотрел куда-то далеко в будущее, где у него много денег и славы, а у человека, как это всегда представляется – времени и свободы.
– Давай сюда своего демона, – я прервал его мысли, махнув рукой, чем чуть не уронил тарелку.
– Думал ты не попросишь.
Боря резко встал, оттолкнувшись от стола, но растёкшийся по венам алкоголь заставил его повременить.
Многоножка из десятков ромбовидных пластинок с кучей проводов небрежно лежала на диване, будто обычное барахло. Боря пожаловался, что в нетрезвом виде будет непросто нацепить устройство, но я только поторопил его.
Лианы проводов обвили торс и руки до локтевого сгиба, панцирь плотно присосался к позвоночнику и разве что не впился в кожу иглами и не стал управлять моим телом. Боря включил встроенный вычислительный блок, и провёл синхронизацию демона с моими биоритмами. Без запинки, без заминки, никакой алкоголь не мог помешать мастеру справиться с техникой.
Потом он достал из ящика знакомый пистолет.
– Нет, этот трюк мы уже видели. – Я подхватил со стола пустой бокал из-под джина и передал другу. – Бросай.
Боря пожал плечами, отошёл недалеко и засадил стеклом мне в живот. Я согнулся, натужно простонав.
– Ожидал чего-то другого? – Боря подобрал треснувший бокал и поставил на стол.
– Если честно, да.
– Пока что демон защищает только от смертельной опасности. Посудой в живот не убить.
Я немного подумал и сходил на кухню за ножом.
– Тогда вот.
Передал его Боре и вернулся на позицию. Тот взвесил нож в руке, повертел.
– Если попаду в плечо, результат не изменится.
– Так не надо целиться в плечо. Я же видел, как ты наловчился их кидать у себя в цеху, вместо того, чтобы делом заниматься. Давай, прямо в сердце, от всей души. Я же запарил тебя за столько лет. Давай!
– Да без проблем.
Ловко подкинув нож, он перехватил его за лезвие и, замахнувшись, метнул. На кромке блеснула лампа, освещая путь на тот свет. Если по ту сторону и правда Бог, заставит ли он платить штраф за то, что я пришёл в броне?
Мне всегда хотелось встретить смерть с открытыми глазами, чтобы явственно ощутить момент перехода незримой грани, но кто я такой, чтобы управлять собственным телом? Я зажмурился. А в следующей мгновение заорал от боли, потому что на спине словно зажглось солнце. Упав на пол, стал извиваться червём, пытаясь сбросить раскалённого демона.
– Алан! – Боря подскочил и попытался снять с меня устройство, но отдёрнул руку, обжёгшись. – Чёрт, сейчас!
Я уже не видел куда он исчез, в глазах помутнело, в ушах загудело. Просто в какой-то момент стало очень холодно и темно.
На завтрак в больнице принесли омлет с помидорами. Терпеть не могу жареные помидоры. Кислые, дряблые, на языке словно слизь растекается.
Я лежал в одноместной палате на белой постели под белой простынёй. Слева в углу притулился стул, и я словно вернулся на сто лет назад. София перебирала мои волосы, а я лежал, прижавшись щекой к её животу и слушал редкое урчание. Она вечно отказывалась от еды, хотя опухоль поедала её и только просила добавки.