Игорь Строков
Многомирие: Вендетта
Тем не менее всё сложилось даже круче, чем я планировал. Тут за два года целое сопротивление при поддержке немецких спецслужб организовалось.
«Интересно, сколько они накопали на Клавдия за это время?»
– В общем, всё это мне показалось очень странным, – продолжал Странник. – Спасибо, что сообщил, Свят. Дело в том, что этот мир находится под наблюдением. Это нормально, когда в правительстве такой вселенной есть агенты Футуры, например. Но высшие государственные чины становятся таковыми только в одном случае.
– Даже боюсь спросить, в каком, – ответил я.
– Конец света, – мрачно сказала Рели.
Глава III. Свободный Рим
Два года назад Странник рассказывал мне про неких футуристов. Могущественная цивилизация, контролирующая порталы и уничтожающая миры. Неужели Гай Клавдий – их агент? Но чем этот мир навлёк на себя их гнев? Вроде бы нет ни одной адекватной причины уничтожать его. В общем, картина классная складывается, конечно. Мой мир фигурально рушится, и я сбегаю в другой. А этот рушится буквально. – Конец света? – переспросил я. – Что? В смысле? Странник тяжело вздохнул и прошёлся по гостиной. – Перед тем как уничтожить какую-то вселенную, Футура продвигает на высшие посты некоторых стран своих агентов. Но миры уничтожаются только в том случае, если они открывают природу порталов. А в этом мире даже оружия массового поражения до недавних пор не было. Мортем – однополярный мир, здесь очень своеобразно развиваются технологии. – Так, тихо, тихо, – перебил я. – Джузеппе, слишком много терминологии. – Да, прости. У каждого мира есть своё название. Твой называется Геминием. Здесь – Мортем. Футуристы живут в Футуре. Есть ещё нумерация миров-клонов, но этим голову себе пока не забивай. Так вот, загвоздка в том, что повода для уничтожения Мортема быть просто не должно. И агент Футуры во главе сильнейшего государства вселенной – нонсенс. Конечно, я испытывал некоторый скептицизм в отношении слов Джузеппе. Всё-таки речь о политике, а в политике люди обычно видят лишь верхушку айсберга. Футура и Мортем могли что-то не поделить, например. Другое дело, что дикарям со сверхдержавами делить особо нечего, а уничтожение целой вселенной – крайне радикальный ход. – Может, они поставили его из каких-то других соображений? – Из каких, например? – Ну… я не знаю даже. Просто предположил. – Вот и я не знаю. Мне сложно представить себе такую ситуацию. – Ладно. А что, если он не агент Футуры? – сказал я. – Что, если Гай Клавдий сам по себе? – Ну нет, – отрезал Странник. – Агенты Футуры в сенате есть, в этом и сомнений быть не может. И они почувствовали бы неладное в Клавдии. Сообщили бы, куда надо. И никакой политической карьеры у него не было бы. Как и духу его в этой вселенной. – И ты знаешь это наверняка? – Многомирие слухами полнится. Люди разные истории рассказывают. – Ладно. И зачем им свои агенты на высших государственных постах перед концом света? – Чтобы уничтожить Мортем, – Джузеппе развёл руками. – Думаешь, у Футуры есть волшебная кнопочка, взрывающая миры? Нет, они действуют тоньше. Развязывают мировую войну. Пичкают неугодный мир самым разрушительным оружием, какое только у них есть. Как итог – ядерный апокалипсис. Общество выживает, но откатывается в развитии настолько, что перестаёт быть проблемой очень надолго. Я задумался. Стал вспоминать всё, что знаю об этом мире. И, кажется, пазл начал складываться. – Война. Уже не меньше двух лет идёт война с Германией, – сказал я. – Пять, – вмешался Вилберт. – И два года назад консулы заявили, что у Германии появилось оружие массового поражения, – вспомнил я. – Джузеппе, это, получается, звенья одной цепи? – Не знаю, Свят, не знаю. Очень возможно. В общем, поэтому я и здесь. Этот мир – уже тоже мой дом, и я переживаю за происходящее. Я изложил Аврелии все свои предположения, сводил её в Геминий. И мы стали искать способ достать хоть какую-то информацию о Гае Клавдии. – А нашли нас, – наконец заговорил Септим. Он будто вышел из какого-то аниме. Зелёные волосы торчали во все стороны, на нём была чёрная рубашка с оборванными рукавами и рваные во всех возможных местах брюки. – Кали не сказала, потому что старик её перебил, – Септим кивнул на Странника. – Мы Свободный Рим, освободительное движение. Устраиваем митинги, ведём информационную войну, роем компромат на сенаторов и консулов. Но с государственной машиной сложно совладать. И тут появляются эти два кренделя, рассказывают про многомирие, про футуристов. Вот это мы знатно охренели, конечно. Странник и Рели – персонажи полезные, но им были неинтересны наши оппозиционные движухи, и головной офис Свободного Рима выделил нас – меня, Кали, Гнея – работать с ними по Клавдию. – А тут в дело вступили и мы, – сказал Вернер. – Со мной и Гансом связалась местная немецкая разведка. Так и так, говорят, будете работать здесь, а после окончания войны вернётесь на родину. Потом оказалось, что Вилберта откачали, он выжил. И он смог сбежать, после чего тоже в лапы наших спецслужб угодил. Теперь мы здесь как союзники Свободного Рима. Связные между ними и нашими спецслужбами. Помогаем чем можем. В прихожей хлопнула дверь. – А вот и Гней вернулся, – сказал Карл. – Сейчас познакомитесь. – Это тот, о котором ты мне на кухне говорил? – спросил я. – Он самый. В гостиную вошёл парень лет двадцати от силы. Худощавый, коротко стриженный жгучий брюнет. Он носил белую рубашку с коротким рукавом и мешковатые штаны, как те, что раньше были у Аврелии. Лицо угловатое, я бы даже сказал, квадратное. Нос крючком. В руках он держал два забитых до отказа целлофановых пакета. Гней растерянно уставился на меня, потом на Карла. Потом снова на меня. Я помахал ему рукой и представился: – Свят. Пацан аж пакеты уронил. – Свят! – восхищённо крикнул он. – То есть… я хотел сказать… доминус Анисимов! Настоящий! Вы с доминусом Вернером – мои кумиры! – Это ещё почему? – удивился я. – Как же? Вы во Флавиевой тюрьме совершили настоящий подвиг! – он подошёл ко мне вплотную и сжал мои руки. – Я бы не сказал, что это подвиг, – мрачно ответил я. – Много людей погибло. – Вигилов! – глаза Гнея заблестели от восторга. Так блестят глаза у семилетнего мальчика, которому впервые дарят щенка. – Людей, – упрямо повторил я. – Вот об этом я и говорил, – сказал Карл. – О чём, доминус Вернер? – О том, какой ты классный парень, Гней. – Да, это я уже заметил, – сквозь зубы процедил я, вырываясь из Гнеевских рук. Гней вдруг поменялся в лице, окинул меня взглядом с ног до головы. – А как ты здесь оказался, доминус Анисимов? – спросил он. – Можно, мне вместо этого вопроса и ему подобных каждый раз деньги будут давать? Рели подошла ко мне и приобняла за плечи. – Спасу-ка я тебя от этого горя, – шепнула она мне на ухо. – Пойдём, у нас найдётся для тебя лишняя комната. Дверь в другом конце гостиной вела в коридор, вдоль которого теснились ещё двери. А вот ремонт здесь будто испарился. Деревянный пол скрипел под ногами, с голых стен отваливалась штукатурка. Обивка на дверях тоже находилась не в лучшем состоянии. – Нихрена себе… – прошептал я. – Откуда всё это здесь? – Предыдущий хозяин был немного не в себе, но при деньгах, – сказала Рели. – Выкупил весь этаж и переоборудовал. Пытался гостиницу здесь устроить. Можешь представить, чем это всё обернулось. – Не слишком ли броско для тайного сопротивления? – По документам здесь живёт большая индийская семья. Тем более уж где-где, а здесь нас точно искать не станут. Твоя дверь – четвёртая. Ключи нужны? – Спасибо, обойдусь. Ганс, вроде как, душить меня больше не собирается. – А Гнея что, не боишься? – А что он мне сделает? Зацелует во сне до смерти? Аврелия громко рассмеялась. – Да уж. И всё-таки я рада, что ты вернулся, Свят. И прости меня, я повела себя глупо и грубо. – Ничего, Рели. Всё хорошо. И я тоже рад тебя видеть, – я улыбнулся. – Ты как, в порядке? – Прихожу в себя потихоньку. Ваши разговоры про конец света неплохо отрезвляют. – Да, ситуация жуткая. Возможно, тебе действительно не стоило возвращаться. Но всё-таки приятно, что ты снова здесь. Ладно, отдыхай. И подумай, с нами ты или нет. – Хорошо, Рели. Спасибо. Я зашёл внутрь, оставив Аврелию в коридоре одну, осмотрелся. Это была очень маленькая комната. Представьте самую маленькую комнату, какую только можете вообразить – вот она ещё меньше. Выцветшие обои отклеивались у потолка, кровать представляла собой матрас на пружинах. Имелась тумбочка у изголовья кровати, на ней стояла огромная лампа. У деревянного шкафа в углу не хватало одной дверцы, а другая держалась на добром слове. Больше из мебели здесь не было ничего. Вот так гостиница, конечно. Постояльцам, интересно, в таком виде номера сдавали, или всё это добро разгромили уже новые владельцы? Мне как-то приходилось останавливаться на пару дней в мелкой гостинице в забытом богом посёлке, и она на фоне этого ужаса выглядела пятизвёздочной. Я уже прямо сейчас начинал скучать по своей хрущёвке на окраине Москвы. Там, конечно, «бабушкин» ремонт, и всё же обстановка в ней бесконечно лучше, чем здесь. Что ж, это был мой выбор. Можно, конечно, вернуться домой, – наверное, так и сделаю, погорячился-таки я с решением прийти сюда. Но это потом. Всё-таки перекантуюсь здесь какое-то время, приду в себя. Надеюсь, эту квартирку не накроют. Ну а если ядерная война начнётся уже завтра, то я буду самым невезучим человеком на свете. Думаю, я узнаю заранее, когда надо будет сваливать. Перед ударами наверняка какой-нибудь политический спектакль разыграют, и я о нём узнаю. Я аккуратно лёг на тонкий матрас, надеясь, что никакая пружина не вопьётся мне в спину или ещё куда. Уставился в покрытый тёмными пятнами потолок. И попытался переварить всё, что только что услышал. Мортем – страшный мир. Но в нём есть своё очарование. Жуткая и красивая в своей неправильности культура. Но главное – это жестокое общество породило достойных людей, которые человечны всему вопреки. Знаю, я уже совершал эту ошибку, рассуждая о Пете, но мне хотелось бы считать Рели, Карла и Вилберта своими друзьями. Я по-своему ими дорожу и не хочу, чтобы они лишились дома. Плюс, где-то там сейчас бегает от легионеров Тит, за жизнь которого два года назад я принял на себя ответственность. И его я едва ли смогу спасти ещё раз, когда начнётся ядерная война. Он умрёт. Мы не друзья, но я почему-то за него переживаю. Я даже на Ганса зла не держу. Что уж там, на Адаманта тоже – он всё-таки помог нам, пусть и небескорыстно. Единственный, на кого я держу зло – это Гай Клавдий. И не за то, что он избил меня – этим в Мортеме кто только ни занимался. Я держу на него зло за то, что он собирается сделать. А ещё я хочу его понять. За ним стоит Футура – целый мир, который контролирует мультивселенную. Так чего он боится? Почему мы с Карлом заставили его параноить? Где я и где Клавдий? Что-то определённо ускользало от моего внимания, и мне было очень важно понять, что именно. Пока я это не пойму, зуд в голове не уймётся. «Чувствую, задержаться здесь придётся подольше». Размышляя надо всем этим, я почти задремал. Но меня разбудил стук в дверь. – Войдите, – сказал я. В дверную щель просунулась голова Карла. – Позвольте присоединиться к вашей вечеринке, – сказал он. – Уже присоединился, – ответил я. Вернер зашёл в комнату, покачивая пистолетом в руке. Мне даже как-то не по себе от этого стало. – Ну, что скажешь? – спросил Карл. – Ты с нами? Я ненадолго задумался. Всё-таки это сложный вопрос, учитывая все обстоятельства. – Абсолютно гиблая затея, – ответил я. – Но да, с вами. Куда ж я денусь? Вернер положил пистолет на тумбочку. – Отлично, – сказал он. – Ещё помнишь, как этим пользоваться? Я поднялся, сев на кровати. Взял пистолет, покрутил в руках. Открыл магазин и вставил обратно. Почувствовал мелкую дрожь в руках. В голове прогрохотали выстрелы, я очень чётко вспомнил совершённые убийства. – Хотел бы я забыть, – ответил я. – Но не могу. Кажется, Карл смутился. – Да, слушай… – сказал он. – Тебе пришлось нелегко, но я тебя ни к чему не принуждаю. Надеюсь, не придётся ни в кого стрелять. Но надо быть готовым ко всему. – Конечно, Карл, – сказал я, убирая пистолет в ящик тумбочки. – Кто ж спорит? – Ладно, я тогда пойду. Мы тебе сообщим, если будет что-то интересное. И если у тебя появятся какие-то полезные мысли, тоже держи в курсе. Мы все заодно, все постоянно строим какие-то планы. Вернер открыл дверь и уже было собрался уходить, но я его окликнул: – Карл. А что с Титом? – Он был с нами, пока разведка нас не завербовала. Сам понимаешь, держать Тита возле себя в таких условиях – не лучшая затея. Я поговорил с Аврелией, и она оставила его жить у какого-то своего друга. Больше я о нём ничего не слышал. – У своего друга? – удивился я. – Это у Марка, что ли? – Она не называла мне имён. – Ладно. Спасибо, Карл. – А это ещё за что? – Ну, как… Ты не остался в стороне. – Свят. Как же я мог остаться в стороне, если сам был виноват в том, в какой ситуации оказался невинный паренёк? Я заключал сделку с совестью, но в конечном счёте она меня всё равно замучила. Ладно, Свят, пойду я подрыхну. Ночь беспокойная выдалась. – Давай, удачи, – ответил я. И Карл ушёл, а я вновь остался наедине с собой. Только вот сон теперь как рукой сняло. Какое-то время я просто лежал и рассматривал пятна на потолке. Теперь они казались мне пятнами крови. Ну всё, теперь опять панические атаки начнутся как пить дать. От этих неприятных мыслей отвлёк очередной стук в дверь. Я сегодня нарасхват. На этот раз пришла Калипсо. – Привет, – сказал я, стараясь сохранять уверенность. – Заходи. А сохранять уверенность рядом с такими девушками мне всегда было сложно. Молодая революционерка робко присела на край кровати. Некоторое время она не решалась что-либо сказать, и, кажется, немного смущалась. – Карл сказал, что ты с нами, – заговорила наконец она. – Я хотела тебя поблагодарить. – Ты же не считаешь меня героем каким-то, способным горы сдвигать, как Гней? – Нет, конечно… просто… нам нужна любая помощь. Нас мало, и за всё то время, что работает наша ячейка, удалось сделать очень немногое. Надеюсь, Гней тебя не смутил? Вот ведь и правду говорить не хочется, но и врать как-то неправильно. О том, что он кровожадный идиот, я решил пока всё-таки умолчать. – Ну как сказать… – уклончиво ответил я. – Он всегда такой? – Какой «такой»? – Не знаю… эм… воинственный. – Мы все такие. В большей или меньшей степени. Септим тоже не промах. Одна я стараюсь сохранять выдержку. Но я лидер, мне положено. – Ты лидер ячейки? – Ну да, а что? Вспомнилось, как в школе я влюбился в старосту класса. А потом в молодую учительницу. Везёт же мне на таких девчонок. – Да ничего. Просто вообще сложно понять, как ты в эту компанию вписываешься. Такая нежная и хрупкая девушка. От сказанного мне самому стало как-то неловко. А Калипсо рассмеялась. – Сочту это за комплимент, – сказала она. – Рели рассказывала, ты тоже бойцом не был, но всех умудрился на уши поставить. Я вспомнил, каким хилым был. Да, без жирка, достаточно выносливым благодаря регулярным занятиям бегом, но всё-таки хилым. Если бы события двухгодичной давности произошли сейчас, когда я привёл своё тело в порядок, возможно, всё сложилось бы по-другому. – Да, многое тогда произошло, – ответил я. – Но один я бы не справился. Рядом со мной были правильные люди. – Вот и у меня тоже они есть, – сказала Калипсо. – Но этого недостаточно для ваших задач, – заметил я. – Вам бы своего человека в сенате, например. – Откуда ж его взять? – Известно откуда. У больших людей обычно большие секреты. А значит, на них всегда можно надавить. – Эти большие секреты ещё поди узнай, – вздохнула Калипсо. – Даже с поддержкой Германии это всё непросто. – Это да. Вот был у меня случай… И тут я замолчал, вдруг осознав одну простую вещь. Решение, которое было настолько очевидно, что никто о нём не подумал. Ни я, ни Аврелия, ни Карл. Или они думали над этим, но что-то пошло не так? Надо выяснить. – Кали, я не сильно напрягу тебя, если попрошу собрать всех в гостиной? – спросил я. – Кажется, у меня есть идея.
Глава IV. Старый друг, старый враг
Когда Калипсо ушла, первым делом я нашёл расчёску и причесался. Да, зализанный ботаник – ну и плевать. Таков мой стиль. Я чувствую, как теряю себя в веренице неприятных событий разной степени поганости, и мне очень хочется уцепиться за что-то привычное. Поправил воротник своей «уродской» рубашки и тут же решил, что не расстанусь с ней ни за что. Пусть я буду странно одет по меркам этого мира, мне всё равно. Это я, Святослав Анисимов, межмировой путешественник из Геминия. Переводчик и будущий бывший муж Снежаны Анисимовой. Я устал быть кем-то другим. За последние два года я прилично подкачался, но по-прежнему не считаю себя бойцом. Моя роль куда интереснее: я мозг. И сейчас я, возможно, стану мозгом успешной операции Свободного Рима. Ещё раз посмотревшись в зеркало, я сунул за пояс пистолет и отправился в гостиную. А там уже все собрались, и как только я появился в комнате, на меня внимательно уставились восемь пар глаз. – Так, ну и что там у тебя за идея? – спросила Рели. – Адамант Карринас. Септим скептически нахмурился. – Знакомое имя, – сказал он. – Это ж вроде сенатор какой-то? Вернер довольно ухмылялся. – Не какой-то, – сказал он. – А сенатор с вагоном дерьма за спиной. Я думал об этом, Свят. Проблема в том, что на связь он выйдет только со мной, и то, если повезёт. Даже пытался дозвониться до него с одноразовых телефонов, но он по вполне понятным причинам не взял трубку. Я мог бы, конечно, перехватить его на входе в Курию или около дома, вот только мне рожей в таких местах светить противопоказано. Я же на немецкую разведку работаю, мне по глупости попасться врагу – всё равно, что госизмену совершить. А остальным надавить на него будет сложнее. Да, мозгом операции у меня стать не получилось. Более того, ей станет Карл. А вот мне достанется роль её рук. Потому что после Вернера я самый подходящий кандидат. С Аврелией, и уж тем более, с ребятами или Странником он даже и говорить не станет, тут Карл прав. – Зато для меня это раз плюнуть, – сказал я. – Моё лицо он помнит, учитывая сходство с твоим. И думаю, он будет сговорчив. – У вас на него что-то есть? – спросил Септим. – Не то слово, – усмехнулся Карл. – Что-то, что может лишить его карьеры и упечь в тюрьму очень надолго. В амфитеатр, конечно, вряд ли, кто ж захочет порочить имя сенатора? Даже жалко. Я бы посмотрел, как этот плешивый хрен на арене будет выплясывать. – А ведь он был твоим союзником, – заметил я. – Это не отменяет того, что он говнюк, – ответил Карл. – Я разделяю деловые отношения и своё восприятие личности человека. Да, помню, как они союзничали. Заключая сделку с Карринасом, Вернер заодно заключил её и с совестью. Он пошёл против собственных принципов и подставил невинного парня, у которого вся жизнь была впереди. Карл отказался лично его убивать, он выше этого. И потому отправил Тита в амфитеатр, заодно перестреляв куда менее приятных ему легионеров. А когда пришло время, он Титу даже помог. – Так, ну и кто пойдёт? – спросила Рели. – Боюсь, Святу опасно появляться там одному. – Все, – сказала Калипсо, вставая с дивана. – Ты, я, Септим и Гней. Честно говоря, я предпочёл бы оставить Гнея здесь. Может, он даже меня послушал бы, я же для него авторитет. Но боюсь, Калипсо и Септиму это не понравится, а мне не с руки портить с ними отношения. Особенно с Калипсо. Так что мы коротко обсудили план действий и немедля отправились к сенатору Карринасу домой. План был прост: я говорю, я шантажирую – спокойно, без агрессии. Надо просто расписать Карринасу возможные перспективы, и он у нас в кармане. Задача остальных – стоять позади и помалкивать. В случае заварушки попытаться отбиться врукопашную, и только в крайнем случае стрелять. Хотя оружие у нас, скорей всего, заблаговременно отберут. Калипсо достаточно ловко спрятала пистолет: у неё была кофта с кармашком для скрытого ношения. Кажется, это тот самый случай, когда не стоит судить о человеке по первому впечатлению. Рели очень уж хотела взять гладиус, чтобы в случае чего разделаться с противниками бесшумно, но хоть с каким-то преимуществом, но тут же сама заметила, что это плохая идея. Меч сложно не заметить, и нас с ним просто-напросто не пустят внутрь. Так что вместо меча она прихватила кухонный нож и тоже спрятала его. Ради всей этой конспирологии ей даже пришлось переодеться из платья в старый добрый мешковатый наряд. К Адаманту мы пошли пешком. Забор особняка, исписанный портретами римских императоров, на моих новых друзей произвёл впечатление. – Красиво живёт, – заметила Калипсо. – И историю любит. Сейчас я обратил внимание, что с двух сторон от ворот забор украшали лица нынешних консулов: Гая Клавдия и Виктория Онестия. – Подлиза, – фыркнул Септим. – Главное, ему это не говори, – сказал я. – И вообще, ничего не говори. – Свят, при всём уважении, ты меня за дебила держишь? – огрызнулся Септим. – Мы же уже всё обсудили. – Просто заостряю внимание на важной детали. Ладно, всё, всем тишина. Около самых ворот красовался знакомый, но иначе исполненный элемент: устройство с кнопкой, динамиком и камерой. Я собрался духом и позвонил. – Что надо? – отозвался динамик после недолгого промедления. – Мы к доминусу Карринасу, – ответил я. – Доминус Карринас не принимает гостей. – Скажи, что пришёл Карл Вернер и хочет поговорить. На какое-то время собеседник затих, но динамик продолжал издавать негромкое шипение. Он был ещё на связи. Видимо, что-то уточнял. Я очень надеялся, что сейчас он общается с самим Адамантом, а тот пытается спрятать ужас за невозмутимым лицом. Карринас ведь не дурак и должен понимать, что визит Карла не сулит ему ничего хорошего. – Кто с тобой, Вернер? – вновь объявился голос. – Мои друзья, – ответил я. – Они останутся снаружи. – Мне будет спокойней, если они будут со мной, – возразил я. – Либо я захожу с ними, либо мы уходим. Голос вновь на некоторое время замолк. – Проходите, – сказал невидимый собеседник, и ворота распахнулись. Двор по роскошности не уступал тому, что можно разглядеть снаружи. Всюду фигурные деревья самых разных геометрических форм, в центре двора располагался огромный пруд, по площади не уступающий какому-нибудь областному торговому центру. На территории, на которой обосновался сенатор Карринас, вполне можно было бы отстроить целый микрорайон. «Что ж, думаю, на крайняк с ним и о коррупции пообщаться можно. Хотя тут у нас доказательств нет. Через свои связи, не сомневаюсь, он легко задним числом оформит себе выигрыш в лотерею». Нас встретили четыре дуболома с автоматами и повели к дому. Двое спереди, двое сзади. Я невольно вспомнил конвои во Флавиевой тюрьме. От таких воспоминаний сердце забилось чаще и руки затряслись. «Держи себя в руках, Свят, держи себя в руках. Сейчас совсем не время для панических атак». Вообще, слово «дом» казалось не очень подходящим. Это натурально особняк. Выглядел он один в один как Парфенон, с его колоннами и фигурами на крыше. Там были изображены то ли римские, то ли греческие боги и герои, а над самой дверью, в центре всего этого помпезного украшения, располагался портрет Адаманта. Да, просто голова. Выглядело это жутковато. Внутри всё оказалось сильно современней. Длинный, широкий коридор был устлан красно-золотым ковром, белые ламинированные стены освещались минималистичными люстрами, которые вполне вписались бы в современную квартиру. А ещё нас ожидала рамка металлоискателя. – Все металлические вещи из карманов, – сказал один из дуболомов. Пришлось отдать им свой мобильник, на который они смотрели с нескрываемым удивлением, и ключи. После произошла заминка: никто не торопился доставать оружие, пока Рели не достала наконец пистолет и нож. Четыре охранника буравили нас взглядами, видимо, решая, что же с нами делать. – Вы собирались убить доминуса Карринаса? – прямо спросил один из них. – У нас к нему только разговор, – ответил я. – А это просто мера предосторожности. Во-первых, мы не знаем, что у вас на уме. Во-вторых, я в розыске, и мы без оружия могли бы просто сюда не дойти. Если бы мы хотели убить Адаманта, здесь уже началась перестрелка. Дуболомы переглянулись, после чего один из них – видимо, главный – удовлетворённо кивнул. Кажется, мой ответ прозвучал для них убедительно. – Проходите, – сказал он. Мы успешно миновали рамку, после чего главный дуболом кинул нам вслед: – Дверь в торце коридора. Кабинет Адаманта лучше всего описывает слово «уютный». Здесь ламинат на стенах был под дерево. У камина, расположившегося у дальней стены, расположилось мягкое кресло, рядом стоял столик, на котором в аккуратную стопочку сложили несколько книг. Сам же Адамант восседал в кресле, больше похожем на трон, за массивным дубовым столом. В одном углу стола лежали какие-то бумаги, в другом стоял большой квадратный монитор. Адамант держал в руке бокал и внимательно рассматривал нас, только мы успели войти. Ждал нас, показушник. Занял величественное положение и ждал. Как будто я не знаю, что у него сейчас на самом деле поджилки трясутся. На миг в улыбающихся глазах Адаманта проскочило напряжение, он просканировал меня взглядом, затем заметно расслабился. – Вы думаете, я слепой дурак? – спросил он, глядя мне прямо в глаза. – Ты не Карл Вернер. Я помню тебя. Ты приходил два года тому назад, пистолетом своим размахивал. Потом о тебе ещё в новостях передавали. Кажется… э-э… Святослав Анисимов, правильно? Похожи с Вернером как близнецы. Но даже близнецы неодинаковы. А зрение у меня острое. – Что ж, поздравляю тебя с хорошим зрением, Адамант, – как можно спокойней ответил я. – Не каждому к твоему возрасту удаётся его так сохранить. Тебе сколько, пятьдесят? – Сорок три, – сказал он. – Так зачем пожаловал, Анисимов? Я могу прямо сейчас вызвать вигилов, а те и легионеров подтянут. – Конечно, можешь. Но не станешь. Адамант усмехнулся и пригубил вино. – Ты прав, не стану. Если вы тут беспредел не учините, конечно. Ну давай, излагай, я весь внимание. Я сделал два уверенных шага вперёд. Хотелось нависнуть над ним, показать превосходство и немного оказать моральное давление. Хотя это плохо получалось. Он вальяжно сидит на своём троне, попивая вино, а мы стоим кучкой, как толпа школьников. – Нас интересует Гай Клавдий, – сказал я. – А я тут при чём? – Он консул, а ты сенатор. Так или иначе, вы взаимодействуете. Наверняка ходят какие слухи, или, может, ты что-то за ним примечал. Сам же говоришь, что у тебя зрение острое. – Ты предлагаешь мне стучать на собственное начальство? – Адамант помотал головой. – С чего бы? Я так понимаю, ты с Вернером работаешь, так? У нас с ним была сделка: убрать Тита Инфирния. Он отказался его убивать, предпочёл отправить в гладиаторы, и я не стал спорить. Какая разница, как пацан помрёт, верно? А что в итоге? Инфирний, насколько я понимаю, на свободе. Я свою часть сделки выполнил, а вот Вернер всё просрал. Сейчас я готов был его ударить. Внутри всё бушевало, но я держался, как мог. – Повторю свой вопрос: с чего бы мне вам помогать, рискуя своей шкурой? – спросил Карринас. – С того, что ты можешь искупить свои грехи! – внезапно вылез Гней. Нда, вот этот парень, в отличие от меня, эмоции не сдерживает. Я злобно шикнул на него, но Гнея уже понесло. – Думаешь, мы не видим, куда идут наши налоги? – увлечённо говорил он. – Особняк не хуже какого-нибудь исторического музея! Вы мне противны. Вы все. Все вы такие, все до единого. Я дёрнул Гнея за шкирку и отвёл себе за спину, а Адамант громко рассмеялся. – Всё, пацан, закончил своё разоблачение? Ещё аргументы будут? Я кинул злобный взгляд на Гнея – тот понял и виновато опустил взгляд. – У меня другой аргумент, – сказал я. – Куда более весомый. Флавиева тюрьма. Адамант поставил стакан на стол, отодвинул его и напряжённо сложил руки. – Шантажировать меня вздумал, Анисимов? – спросил он. – Слушай, я же знаю, что ты был там. Не забывай, благодаря кому у вас всё получилось. Я заложил руки за спину и стал вальяжно прогуливаться по кабинету. Теперь я веду. Надо закрепить своё положение. – А я и не забываю, – сказал я. – Но вот ведь какая вещь, Адамант: может ведь ещё кто-нибудь узнать. Я благодарен тебе, но не настолько, чтобы задницу целовать. – Ты не сделаешь этого. – Я уже тону, Адамант. И могу прихватить с собой тебя. Думаю, не так ты хотел бы закончить свою карьеру сенатора. Я не очень юридически подкован – скажи, какое наказание ждёт тебя за диверсию? А за то, что ты подставил человека и организовал убийство легионеров? – Всё-таки шантаж, – Адамант тяжело вздохнул. – Как только мне сообщили, что пришёл Вернер, я сразу готовился к такому раскладу. Ну, и что конкретно ты хочешь от меня? – Я уже сказал: информацию про Гая Клавдия. – Ладно. Но учти, он консул, а я лишь сенатор. Не то, чтобы я на кухне с ним чаи гонял. Но что знаю, скажу. Что именно тебя интересует? – Любые странности в его поведении. Может, что-то необычное? Какой он, когда выключаются камеры? Адамант развалился в кресле и странно улыбнулся. – Такой же. Человек-ребус. Загадочная личность, которая привыкла молчать и говорить только по делу. Мы в сенате иногда шутим, что он робот. – И что, даже слухов про него никаких не ходит? – Ходят, конечно. Немного, но ходят. Поговаривают, что он любит по ночам прогуливаться по саду Вергилия, и делает это очень часто. Причём в окружении охраны. Кстати, вот ещё про охрану. Консулам она выделяется за госбюджет, но Клавдий почему-то от бюджетной охраны отказался и нанял свою, личную. Он ходит с ней повсюду, только в Курии они остаются за дверью. Подозреваю, он даже посрать без них не может. – Сад Вергилия? – всем выражением лица я изобразил безразличие. – Не самая полезная информация, но лучше, чем ничего. На самом деле, это очень полезная информация. Ведь в саду расположен портал в мой мир. И он часто там бывает. Неужто меня ищет? Он ведь грозился разыскать мою семью. – Рассказываю, что знаю, – Адамант развёл руками. – Ладно, Адамант, – я опёрся о стол, навис над Карринасом. – Я хочу, чтобы ты был нашими глазами и ушами в сенате. Номер за последние два года у тебя не менялся. – Эм… ну… – Адамант опешил. – Нет. Всё тот же. – Хорошо. Тогда я ещё позвоню тебе. И только попробуй не взять трубку. Иначе придётся наведаться тебе в гости. – Ты ещё поугрожай мне, щенок, – оскалился Адамант. – У тебя закончились вопросы? – Закончились. И зря ты мне грубишь. В этот раз пропущу мимо ушей. Счастливо, Адамант. И спасибо за помощь. Я развернулся и пошёл к двери. Друзья последовали за мной. – Вы все ещё заплатите! – кинул Гней напоследок. – Я бы всех вас, мразей, перестрелял! – Да, да, да, – вяло ответил Адамант. – Гуляй, щенок. Аврелия закрыла дверь, а мы вновь оказались в коридоре. Охрана скучала у входной двери и не обращала на нас внимания. – Гней, какой лярвы? – спросил я. – Был уговор, что вы молчите! Молодой парень с горячим нравом буквально в ступор впал. В его глазах читались страх и обида, а он и слова проронить не мог. – Вот поэтому вы ничего не добились, – продолжал я. – Никакой дисциплины. Гней, если ты не способен держать язык за зубами и сдержать эмоции, тебе лучше оставаться дома. Я вот сейчас знаешь, как боялся? Да я в ужасе был! И что, я это показал? – Свят, успокойся, – Рели мягко отвела меня от Гнея. – У тебя было много опыта в критических ситуациях, а у Гнея – нет. Научится. Всё же обошлось, в конце концов. Пошли отсюда побыстрее. – Никуда вы не пойдёте, – раздалось сбоку. – И ничего для вас не обошлось. Мы разом повернулись на голос. Четверо бугаёв Адаманта держали нас на прицеле пистолетов, и выражения их лиц не сулили нам благоприятного исхода. «Вот это поворот. Я уж и забыл, что Карринас не гнушается радикальных методов решения проблем». – Вы идёте с нами, – сказал один из охранников Адаманта. И спорить с дулом пистолета у виска было сложновато. Я поднял руки.
