Игорь Сотников
Апокалипсис в шляпе, заместо кролика. Ковчег

– А что вас так это волнует? – вопросом на вопрос отвечает Анюта.

– Я быть может связываю вашу бессонницу с собой. – Многозначительно говорит Харитон.

– Ах вон оно что! – так громко догадывается о чём-то Анюта, что Харитону становится не совсем удобно обнаружить на себе изучающие взгляды людей вокруг. А вот Анюта даже и не думает догадываться о том, что её догадки, высказанные вслух, могут поставить в неудобное положение того человека, насчёт кого будут высказаны эти догадливые предположения. А именно для Харитона, над кем, как он спиной уже чувствует, уже надсмехается Гаврила, ещё товарищем его называется, проходимец и пройдоха.

– Так вы, как я понимаю, испытываете большое беспокойство на мой счёт. И вам отчего-то важно то, как я сплю. – Начала и притом достаточно громко делать вслух очень уж странные и изумляющие Харитона выводы Анюта. – И это, пожалуй логично и последовательно услышать и узнать от вас, ведь вы, может и не сами, а опосредованно через своего товарища, как человека более нагловатого и хамоватого чем вы, – Анюта на этом месте бросила жёсткий взгляд в сторону Гаврилы, охреневшего в первую очередь, а затем обомлевшего от такой своей признательности и громких выводов в свой адрес со стороны Анюты, – как раз об этом и пытались мне сообщить при первой нашей встречи. И знаете, что я вам на это отвечу? – Уже на прямую обращается с вопросом к Харитону Анюта.

А по Харитону видно, что от не только понятия никакого не имеет о том, что Анюта ему сейчас ответит, а он боится знать ответ на этот её вопрос. Но как всеми здесь стоящими людьми понимается, то у Харитона нет особого выбора, и ему не отвертеться от этого знания, в которое его сейчас посвятит Анюта.

Но как выясняется, то путь к знаниям тернист и не всегда понимаем теми, на чей счёт распространяются эти знания. Так Анюта, от кого все в общем ожидали теперь всякого, и, в частности, озвучивания того, что с этого момента должен знать Харитон, ожидаемо не подводит на свой счёт ожидания всех людей свидетелей, находящихся в эпицентре этих событий. Так она, вместо того чтобы озвучить нечто тайное и вон как до трясущихся поджилок Харитона для него интригующее, берёт и поступает без её объяснений не объяснимо – она отступает на пару шагов назад от Харитона. Что непроизвольно заставляет его задаться к ней вопросом. – Вы куда?

– Не куда. – Говорит Анюта, отчего-то позволяя себе с укоризной посмотреть на Харитона. – А это я делаю между нами пространство для манёвра, или для разбега, кому что больше нравится, или понадобится.

– Но зачем? – задаётся вопросом Харитон, так ничего и не понимая.

– Чтобы вы сделали разбег и, наконец-то, доскочили до следующего этапа наших взаимоотношений, какие вы подразумеваете сами того может не подозревая. – Анюта делает и вообще невероятное утверждение, вогнавшее не только Харитона в ступор мысли, но и Гаврилу, потёкшего мыслями.

– Какой этап? Какие, бл**ь, отношения? – начинает психовать и нервничать так открыто Харитон, поставленный в тупик непонимания происходящего Анютой.

А вот Анюту в свою очередь удивляет другое, такая недалёкость Харитона, как выясняется, не умеющего классифицировать свои поступки и действия. Из-за чего ей приходится пускаться в их объяснения. – Вы уже не раз мне не давали прохода, каждый раз отмечая меня, то взглядом, то словом. – Держа на прицеле своего взгляда Харитона, отбивая слова, проговорила Анюта. И Харитон, даже если в нём сейчас мобилизовались бы все внутренние силы, и он захотел лицемерно отшутиться от этих, имевших место фактов его недисциплинированного и не укладывающегося в правила корпоративного поведения сотрудника, всё-таки не смог бы идти в разрез с этой очевидностью. А Анюта между тем продолжает.

– Что не могло не быть оценено мной, и неважно как, и с каких позиций. – Говорит Анюта. – И раз вы такой человек приметливый за мной, не дающей своим существованием вам душевного и быть может сердечного покоя, так сделайте так всеми тут ожидаемый второй шаг, – для этого и создано мной это пространство для разбега, – пригласите меня куда-нибудь. – И теперь, после такого публичного заявления Анюты, кажется, на первый взгляд без подводных камней и не такого уж страшного, все взгляды людей вокруг обнаружил на себе Харитон, впавший тут же в растерянность и во всевозможную неуверенность, и не зная теперь, как быть и что ответить.

А отвечать между тем не просто надо, а необходимо, если он ещё хочет здесь числиться сотрудником и зарабатывать здесь на своё существование.

– Я это… – насупившись и напыжившись в своём раскрасневшемся лице и во всём себе, начал сбивчиво выговаривать из себя слова Харитон, – обязательно вас…приглашаю. – А вот последнее слово было сказано, кажется, что не им, а стоящим буквально сзади Гаврилой, решившим таким образом ему помочь и оградить себя от возможности стать приглашающей стороной, если Харитон выкажет себя человеком непроизводительным на выговор приглашений и вообще, он какой невнятный и трудно понимаемый.

– Куда? – с какой-то удивительной заинтересованностью и даже можно сказать интригой (ну-ну, посмотрим, а в начале, конечно, послушаем твой ход мысли, и исходя из него сделаем на твой счёт нелицеприятные для тебя выводы; как понимаешь, другого ты вряд ли заслуживаешь, когда люди со стороны всегда последовательны в деле критичного отношения к тем, кто находится по отношению к ним со стороны) спрашивает Анюта Харитона. А что Харитон может сейчас, быстро и без раздумья сказать, да ничего, когда он в общем, и не собирался, ни Анюту, никого бы то ни было куда-то приглашать. А то, что он всё-таки её пригласил, то его к этому принудили все эти нелепые стечения обстоятельств, и в первую очередь, эта сволочь Гаврила, так всё привлекательно для него расписавшего насчёт жить без него ненаглядного не может Анюты.

И хотя, в общем, версия Гаврилы о неровности дыхания Анюты в сторону Харитона подтверждается и пока что не дала сбоев, всё же Харитон не рассчитывал на то, что это будет так затратно для него. А это уже другой вопрос, требующий обстоятельного размышления со стороны Харитона. На что ему времени нисколько не даётся сейчас, а сейчас все требовательно на него со всех сторон смотрят и ждут, конечно, что он проявит себя с самой ничтожной, прижимистой стороны.

– Если уж так получилось и вы, Анюта, меня подловили на необдуманном слове и действии, и мне теперь никуда не деться, и я вынужден вас пригласить отобедать со мной, то я хотел бы сразу расставить все акценты в этом деле, чтобы по окончанию нашего совместного обеда между нами не возникло недопонимания, – примется Харитон излагать свою точку зрения на своё, вырванное из него приглашение Анютой куда-нибудь сходить, – я человек, если вы уже успели заметить, передовых взглядов на отношения между мужчиной и женщиной. А именно я всецело поддерживаю их стремление к равноправию и независимости. Что в нашем с вами случае предполагает раздельный счёт к оплате нашего совместного обеда. – Ну и как только Харитон озвучил это своё понимание женского равноправия, то от него сразу же отвернулись с озлобленными и нервными лицами все здесь находящиеся сотрудницы. Правда только в фигуральном смысле отвернулись, а так они на него с презрением и видеть тебя сволочь и негодяй не можем смотрят.

Но к большому неудовольствию той части наблюдателей со стороны, кто испытывает странную тягу к конфликтам и всяким столкновениям людей на собственных противоречиях, Харитон удержался от такого раскрытия своей низкой сущности. И он не только от этого удержался, а он сумел собраться и найти вполне себе достойный ответ. – А пусть это будет секрет. – Говорит Харитон. – Интрига всегда улучшает аппетит и качества проведённого вечера. – И только Харитон хотел удовлетворённо себя похвалить за такой свой находчивый ответ, как осознав, что он тут, как оказывается, сморозил насчёт повышения аппетита Анюты, грозящий ему увеличением расходов на предстоящий вечер, немедленно расстроился и начал себя корить за такую свою невоздержанность.

– Опять ты за своё! – возмутился про себя и на себя Харитон. – Лишь бы пустить пыль в глаза, никогда не думая об обременительных последствиях этого поведения. – Начал себя дёргать и укорять Харитон. – И теперь посчитай, сколько это тебе будет стоить, если Анюта окажется не дурой, и вырвет из контекста твоего предложения слова – ешь Анюта сколько в тебя влезет. – И судя по потемневшему лицу Харитона, он сумел представить, сколько ему эта его оплошность будет стоить. – Может она всё же дура? – попытался себя успокоить Харитон.

– Даже не рассчитывай. – Кто-то, кто отвечает в Харитоне за реальное видение мира, не даёт ни шанса Харитону уклониться от возмездия.

А вот людям со стороны ответ Харитона Анюте пришёлся по душе, и Харитон для многих стал выглядеть в своих глазах много симпатичней. Узнай о чём Харитон, то он мигом бы пересмотрел все эти свои критические взгляды на себя. Ведь его единичное вложение в вечер с Анютой вон как с лихвой окупается в глазах его коллег, удивлённых даже очень сильно тому, что они раньше никак не могли рассмотреть в Харитоне – такого альтруизма и щедрости.

– Не приглядывались может, а может Харитон повода для такого своего рассмотрения не давал, по причине своей большой скромности в деле благотворительности и широты своей души. Ну а то, что он до сегодняшнего дня себя противопоставлял всему тому, что симпатизирует людям с душой и сердцем, демонстрируя циничность взглядов, то это он попал под гнусное влияние Гаврилы, кто всегда стоит за спиной его мерзких поступков. – Вот умеют же представительницы женского пола найти убедительные объяснения неоправданным…а если вернее, то нет оправдания таким поступкам, совершёнными теми лицами, кому они с некоторого времени симпатизируют.

А вот случись всё это в другое время, чуть раньше, к примеру, когда Харитон вызывал у всего женского пола одно отторжение, то сделай он даже самый благовидный поступок, он всё равно бы был осуждаем, как человек и непонятно тут никому, с какой целью делающий не свойственные ему вещи. – Явно хочет нас всех насчёт себя обмануть. – Резюмируют своё видения Харитона его коллеги по работе.

– Что ж, раз вам нужно время, чтобы подумать над выбором места для моего приглашения, я ничего не имею против этого. – Делает удивительные выводы из сказанного Харитоном Анюта. В результате чего, всё те же лица из числа зевак со стороны и наблюдателей, с укором на неё посмотрели, пытаясь её образумить и не быть столь строгой к лапочке Харитону. Который, конечно, заслужил к себе такого предвзятого отношения, – его хамоватое, с обманом надежд на его счёт со стороны некоторых сотрудниц, ещё не выветрилось временем из их сердец и умов, – но видно он хочет исправиться, и, пожалуй, ему нужно дать ещё один шанс.

А Анюта, как видно, не обращает особого внимания на эти взгляды на себя со стороны, и она продолжает ставить Харитона в зависимость от себя и заодно в неловкое положение. – И хорошенько подумайте, – говорит Анюта, – ведь ваш вывод меня в люди, как вы потом всё это дело обставите перед своими дружками, будет для всех здесь до мельчайших подробностей известен. А что не скажут и не будет известно, то это додумают. – И судя по впавшему в бледность, осунувшемуся лицу Харитона, то он себе отлично представляет, насколько высок творческий потенциал местного столь креативного сообщества, насчёт которого он всё равно отчего-то невысокого мнения.

И хотя Харитон в себе демонстрирует такую глубокую недосказанность и вызывает сам столько вопросов, Анюта на этом ставит точку. И не давая шанса тому же Харитону её остановить тем же вопросом: «И это всё?!», сбивает вначале всех тут с толку, бросив взгляд куда-то наверх, и пока все перенаправив свои взгляды туда, куда она посмотрела, пытались там отыскать то, что так заинтересовало Анюту, она никого не предупредив о своих действиях, бесшумно проследовала на выход из офиса. А когда все опустили свои взгляды обратно, то Анюты уже и след простыл.

И теперь все смотрели с досадой, а кто с раздражением на уж совсем поникшего Харитона, кто перестал для всех представительниц женского пола быть симпатичным человеком, по причине хотя бы того, что он такая размазня и увалень, не способный даже удержать в объятиях своего уверенного взгляда девушку. А так-то все злятся на него за то, что он оказался тут крайним, когда Анюта так неожиданно всех покинула.

Ну а как там дальше начали развиваться события вокруг Харитона, кого и Гаврила бесследно покинул, оставив в одиночестве на растерзание язвительных языков своих коллег по работе, то на этот счёт не стал вникать программист, бросившийся вслед за Никанором, в сторону которого смотрела Анюта, когда вскинула вверх голову, и сейчас покинувшего своё место наблюдения. И как понимается программистом, то между уходом Анюты и уходом Никанора явно имеется своя связь. А вот какая, то это и придётся ему выяснить, если он успеет.

Глава 8

Продолжающая уверенно подтверждать то, что в прошлой главе доказывалось.

А вот выдвинувшемуся вслед за Семирамидом Петровичем Илии, несмотря на начальные, более благоприятные условия следования за своим объектом наблюдения, – Семирамид Петрович находился в поле зрения Илии, в отличие от Орлова, за кем устремился программист, – так уж получилось, пришлось упустить из виду свой объект наблюдения. А почему так получилось, то всему виной неожиданная встреча Илии со своим новым знакомым из курилки, кому он обещал посодействовать в вопросе устройства на работу.

А так как Илия человек слова, то он не может забыть о своих обещаниях, тем более тогда, когда он с этим человеком, кому им было дано многообещающее слово, сталкивается в край для себя неожиданно лицом к лицу при выходе того из одного из кабинетов, оказавшихся на пути Илии.

И хотя эта неожиданная встреча произошла с таким чуть ли не наскоком друг на друга, где новый знакомый Илии, – а мы в отличие от него знаем, кто он есть, это Иван Павлович, человек совсем не далёкий от этого места, как думал Илия, а он чуть ли не отец-основатель всего этого благоустройства жизни людей вокруг, и здесь, и сейчас (а вот такая с недоразумением ситуация и приводит к дальнейшим недоразумениям), – даже в лице изменился от изумления, Илию она не застала врасплох. И он в момент сообразил, что сказать своему новому знакомому.

– Ну что, взяли? – задался вопросом Илия, сообразив прочитать табличку на дверях этого кабинета – «отдел трудовых отношений».

А его новый знакомый, Иван Павлович, как сейчас выясняется, только на одно мгновение позволяет себе быть не выразителем себя, невнятным на понимание человеком, и то лишь по причине того, что он человек уступчивый и деликатный, и даёт возможность всегда объяснить своё малообъяснимое с его и этической точки зрения поведение так нелепо ворвавшимся в его жизнь людям. И как только отмеренное Иваном Павловичем время для объяснение людьми своего нелепого поведения истекает, он так уж и быть, готов принять эти их объяснения со снисходительной улыбкой.

– Взяли. И как я понимаю, не без вашего участия. – С тонким юмором говорит Иван Павлович. Ну а Илия понимает, что скрывается за этой, едва уловимой улыбкой его нового знакомого – большая признательность ему. И хотя Илия ещё ничего не предпринял в деле помощи своему новому знакомому, – а он этого не исключал и у него были такие намерения, – он не стал его переубеждать в обратном. Ведь тогда он, если не полностью, то частично разочаруется в людях, только на словах готовых оказать помощь. А так он наполнился новым содержанием и уверенностью в том, что есть ещё в этом мире люди, кто думает не только о самом себе, а есть и такие, кто бескорыстно готов оказывать помощь даже совсем незнакомым людям. И теперь его новый знакомый, когда к нему обратятся за помощью, не пройдёт мимо протянутой к нему руки и хотя бы один раз, из чувства долга, протянет в ответ свою руку.

– Это так, мелочи. – С напускным равнодушием говорит Илия. – Если бы вы не подходили на вакантное место, то вас и с моими рекомендациями не взяли.

– Пожалуй, верно. – Взявшись за подбородок, дал ответ Иван Павлович. На этом месте Илия собрался уже было расстаться со своим новым знакомым, – Семирамид Петрович неумолимо уходил вдаль, – но тут из тех же дверей выходит очень представительная молодая особа, и Илия вынужден обождать с тем, чтобы немедленно отсюда удалиться.

Ну а вышедшая из дверей представительная сотрудница этого учреждения, видимо не ожидала тут по выходу ещё кого-то, кроме Ивана Павловича встретить. И она, наткнувшись взглядом на Илию, с оторопью в лице на месте застывает и начинает с долей испуга, недоумённо смотреть на Илию и на Ивана Павловича одновременно. Где она, глядя на Илию, пыталась уразуметь, кто он такой и что в нём её так испугало, а взгляд на Ивана Павловича требовал от него объяснений такому неожиданному для неё появлению этого незнакомца.

А вот что в ответ на такую несуразицу во взгляде на них со стороны Зои (эта представительная гражданка была ею) думают и как на неё смотрят Илия и Иван Павлович, то здесь имеет место большая разница во взглядах. И если Илия пока что занимался визуализацией природных данных Зои, на основе которых он собирался сделать на её счёт поспешные, так ещё называются поверхностные выводы, то Иван Павлович, будучи уже в курсе всего того, кто и что из себя представляет Зои, рассматривал её сейчас на основании её сейчас проделанных поступков.

– Ай-яй-яй, Зои. – С ироничным укором покачал головой Иван Павлович, глядя на Зои. – А ещё занимаете должность заведующего отдела стратегического планирования и прогнозирования. И как же могу быть уверен в ваших прогнозах, если вы, судя по стоящему в вас отторжению встреченной реальности, не смогли предугадать появление здесь моего нового знакомого. – Иван Павлович сказал это и теперь ждал ответа от замешкавшейся Зои. Но Зои всё же нашлась, как себя сейчас выразить. И хоть не настолько ясно, чтобы кем-то быть понятой, но этого оказалось достаточно для… А для чего, то это каждым из присутствующих здесь людей было понято по своему.

– Или… – сбивчиво проговорила Зои, пытаясь выразить некую свою мысль, но видно она была столь сложная, что она на этом месте замешкалась, ища нужные буквы, слога или может словосочетания, чтобы оформить свою мысль в слово. И хорошо, что она имеет дело со столь понятливыми и её с полуслова понимающими людьми, хоть и не знакомыми для неё сначала.

– Илия. – Заканчивает за Зои мысль Илия, так ей представляясь и протягивая ей руку для рукопожатия. А Зои умеет оценить поступки людей и сделать из этого выводы, и она с удовольствием знакомится с Илией, пожимая ему руку и со своей стороны называя себя: Зои.

А вот у Ивана Павловича на этот счёт свои, далеко идущие и заглядывающие взгляды и расчёты. Где он чуть ли не с прищуром посмотрел на Илию, при этом демонстрируя на своём лице свою понимаемость этого поступка Илии, выведшего Зои из её затруднения.

– Ну раз вы теперь знакомы, и как вижу, не плохо поладили, то теперь мне понадобится ваша помощь. – И на этом всё, Иван Павлович замолкает и выдвигается в одну из коридорных сторон. На что Зои интригующе для Илии реагирует. – Ну что, пошли, – говорит она Илии, и сама выдвигается вслед за Иваном Павловичем. А Илии значит, без подробного объяснения того, что всё это значит, и что там ещё задумал его новый знакомый (вот почему-то Илия уверен в том, что тот его позвал не для того, чтобы воздать ему должное за оказанную помощь), надо не думать, а следовать за ними.

– А почему бы и нет. – Легко решает вставшую перед собой дилемму Илия, глядя на то, как вышагивает Зои вслед его новому знакомому. Куда он тут же поспешает идти, совсем забыв об Семирамиде Петровиче, за кем ему проследить доверил программист. Правда он забыл о нём достаточно оригинальным способом. Так он посмотрел на свои необыкновенные часы, и со словами: «Всему своё время. И никуда он от меня не денется», выдвинулся вслед за Зои.

– А мой новый знакомый быстро здесь адаптировался. – Глядя на более чем уверенно вышагивающего Ивана Павловича, не может не удивиться Илия невероятной способности людей приспосабливаться к внешним обстоятельствам и среде своего нового обитания.

Ну а когда Иван Павлович их всех привёл не просто на самый высокий этаж этого здания, а в один из самых шикарных кабинетов, какие только видел Илия, то он слов найти уже не мог подходящих найти, чтобы выразить своё восхищение умом и сообразительностью своего нового знакомого, сумевшего так быстро достичь самых больших высот в этом учреждении.

– А я вот не смог. – Усмехнулся про себя Илия, явно иронизируя над сложившейся ситуацией, где его новый знакомый тот ещё ловкач и фокусник, сумевший всё так умело с собой обставить здесь, что и не придерёшься к такой его реальности. Тогда как он есть всего лишь водопроводчик или электрик, кому дали ключи от многих кабинетов, где заседают высокопоставленные управленцы, чтобы он проверил в них работу электрики или водоотвода. Впрочем, Илия готов и будет ему во всё это верить, если он сумел всё так ловко обставить, что ему не поверить язык не поворачивается говорить, плюс он сумел проявить такие, что и говорить, удивительнейшего свойства таланты по своему представительству в таком высоком качестве.

– Главное ведь не то, что о тебе со стороны люди думают, а главное то, что ты о себе думаешь. – Рассудил Илия. – И это твоя настоящая реальность. – Резюмировал свои взгляды на своего нового знакомого Илия. – Надо к нему получше присмотреться и что-нибудь для себя подчеркнуть. – Илия сделал ещё один вывод и давай присматриваться к своему новому знакомому, А тот, то есть Иван Павлович, тем временем пригласил их присесть на любые, какие им ближе по душе или по расстоянию до них стулья за большим столом для совещаний, а сам между тем принялся задумываться и обходить этот стол вдоль вначале, затем поперёк, и опять вдоль.

Что указывало на то, что Иван Павлович находился в большом затруднении, или он делает такой вид, чтобы настроить своих гостей на конструктивный разговор.

Но вот он как вроде останавливается, окидывает внимательным взглядом своих гостей, разместившихся на стульчиках рядом друг с другом, что указывает на то, что им по душе находиться рядом друг с другом (в общем, сумели найти ту самую золотую середину или верный ответ на этот предложенный им Иваном Павловиче ребус со стульями) и как джентльмен даёт первое слово даме, обращаясь к ней с вопросом.

– Скажите Зои, верно я понимаю этот мир вокруг меня? – задаёт свой вопрос Иван Павлович и пускается в объяснения своих взглядов на этот мир и в политическом плане частично своего мировоззрения. – Мир – это связь, состоящая из бесконечного количества хитросплетений и ниточек, связующих между собой людей и события. И дёрнешь за одну, – Иван Павлович так художественно это выразил с помощью прищуренного глаза и дёрнувшихся рук, что этот момент отдался в голове и пышных волосах Зои, которой уж очень живо показалось и ощутилось, будто её за волосы сейчас дёргает Иван Павлович, требуя от неё и не пойми что (бдительности и участия, разве непонятно!), – оживёт и перенесёт этот твой посыл на другую объектность, с которой у неё имеется связь. И то, что всё взаимосвязано в этом мире, не фигура речи. – На этом академическом утверждении Иван Павлович замолчал и дал слово Зои.

– В общем, всё правильно. – Сказала Зои, и она сказала бы и ещё, но таков уж нетерпеливый Иван Павлович, тут же сделавший и озвучивший свои выводы из сказанного Зои. – Значит, только в общем. – С какой-то прямо критичностью и язвительностью заявил Иван Павлович с таким видом, как будто он оскорблён такими выводами Зои. И хотя он не какой-то там восточный диктатор, готовый слышать в свой адрес одни только льстивые, хвалебные и похвальные речи, на чём решительно настаивает опыт прежних к нему обращений под другим соусом недальновидных людей, сейчас обдумывающих в заточении это своё неразумное поведение, благо времени им для этого дано предостаточно, целая жизнь, всё же похвальба на то и похвальба, и она нравится всем без исключения в сравнении с той же горькой правдой.

Ну а почему Иван Павлович так скорбно решил насчёт сказанного Зои, то он тут сам всё объясняет. – А в частности значит, всё совсем не так? – со всё той же язвительностью и плюс с ехидством в голосе, задаётся вопросом Иван Павлович, теряя на глазах симпатии к себе со стороны Илии.

А Зои, что за молодец, нисколько не тушуется Ивана Павловича, с таким его каверзным к ней подходом. – А ничего это так не значит. – Твёрдо заявляет Зои, и на этом всё, не будет она давать никаких пояснений этому своему утверждению. А Иван Павлович, что тоже удивительно, не цепляется за этот момент её недосказанности и строптивого поведения, а задаётся вопросом в несколько другой парадигме.

– Вы в этом уверены? – спрашивает Иван Павлович, не сводя своего взгляда с Зои.

– Да. – Даёт краткий ответ Зои.

– Тогда у меня к тебе есть вопрос насчёт одной частности. – Говорит Иван Павлович, берясь за спинку одного из стульев, после чего он его отодвигает от стола, смотрит вопросительно на него, и вдруг осознав, что не понимает, зачем отодвинул стул (скорей всего, действовал рефлекторно), возвращает его на обратное место. – Но, прежде чем, я озвучу этот свой вопрос частности, я хотел бы тебя спросить вот о чём. – Говорит Иван Павлович, вновь посмотрев на Зои. – Каким ты видишь будущее, в частности нашей компании? – Задаёт вопрос Иван Павлович.

– В стратегии. – Следует ответ Зои.

– Что ж, дальновидно. – Удовлетворённо говорит Иван Павлович. – А в каких всё же перспективных красках? – спрашивает Иван Павлович.

– Лучше в белых. Белый цвет включает в себя весь спектр цветов. И мне нравится его аромат. – Даёт свой ответ Зои.

– Меня это устраивает. – Говорит Иван Павлович. – И знаете, какая мне нужна стратегия на будущее? – Скорей всего задался риторическим вопросом Иван Павлович, но Зои всё же его спросила: Какая?

– Предопределённости, я так бы в общем её назвал. – С глубокомысленным видом, ещё называемым задумчивым, сказал Иван Павлович.

А вот Зои делает удивительные выводы из сказанного Иваном Павловичем. – Хотите быть готовым ко всему, и затем выжить в идеальном шторме, который вскоре, как думаете верно, обрушится на всех нас? – Задаётся вопросом Зои.

– Так и есть. – Говорит Иван Павлович.

– И как я понимаю, на эту мысль вас навело то, о чём вы хотели нас изначально спросить. – Интересуется Зои.

– Я не зря на тебе остановил свой выбор. – Усмехнулся Иван Павлович. Затем он становится серьёзным и говорит. – А вот и мой частный случай. Люди, с кем мне приходится иметь и везти свои дела, – а это всё наиболее рассудительные и здравомыслящие люди, кто не питает иллюзий насчёт этого мира и подходит к нему без эмоций, с логарифмической линейкой и расчётом, – кого казалось мне ещё вчера не поколебать в этой своей позиции, вдруг начинают чудить, вести себя необъяснимо со здравомыслящей точки зрения и в них поселилась странная растерянность и рассеянность, которая и служит причиной такой их бестолковости и неразумности осмысления себя и окружающего мира. А что заставило меня так думать, то вот самый последний частный пример. – Иван Павлович с помощью голосового акцента делает переход к изложению того частного примера, который навёл его на все эти свои драматические мысли насчёт конца света. Ведь если последний оплот этого цивилизационного мира – человек-финансист, начинает мыслить категориями альтруизма, то пойди разберись куда катится этот мир.

– Инвестиционный тупик – это сегодняшние реалии современного капиталистического мира прагматизма, – заговорил Иван Павлович, – найти выход из которого требует от инвестора не тривиальных решений, а подчас и проявления так не свойственного для этого рода деятельности творческого, чуть ли не изобретательского подхода к самому инвестиционному проекту. Где расчётная часть этих проектов, в частности самая интересующая инвестора статья – статья доходов, находится в иллюзорной видимости. Но такие проекты нами рассматриваются и рассматривались до последнего времени в самую последнюю очередь, так сказать, на десерт, в качестве разминки для своих мозгов. А пока есть ещё ниши для своих инвестиционных вложений, никто не спешит на практике подвергать свои инвестиции таким рискам. Но как я уже сказал, до последнего времени, а именно до вчера. – Иван Павлович сделал фиксированную паузу, чтобы сделать новый переход к самой истории, которая стала для него катализатором всех последующих действий, в итоге приведших и собравших их всех здесь.

– Решение принято. – Озвучил и представил себя Иван Павлович ровно и точно так же, как вчера здесь же, в этом кабинете для совещаний, где собрался совет директоров, председателем которого он был. – Покупаем информацию. – Иван Павлович пустился в детализированное озвучивание принятого пока что только им решения, которое для всех тут собравшихся людей выглядит как предложение. И только лишь после того, как они на него посмотрят, послушают и они с ним согласятся, оно может быть принято за решение. Вот такой оборот слов, где Иван Павлович, как докладчик, конечно, стремится к тому, чтобы быть для всех убедительным, – вот он и ставит впереди слово «решение», – тогда как его слушатели, люди-инвесторы, кого он должен убедить в своём предложении, решают в итоге, какое слово, принять или не принять, поставить на первое место.

О чём прекрасно информирован Иван Павлович, вот он и не останавливается на месте и начинает аргументировать и обосновывать своё предложение. – Себестоимость, этот наиболее значимый и затратный фактор, на неё ничтожна, за исключением быть может только эксклюзивов, но и они нынче легко заменяются нынешним трендом, инклюзивом, современным аналогом первого греха, тщеславием. Что даже нам очень на руку – это нам не будет вообще ничего не стоить. Дай человеку только публичности, и он весь твой без затратно. Ловкость рук и никакого обмана. – Усмехнулся Иван Павлович, подкинув вверх монету и ловко её поймав.

Но все эти его старания не были нисколько оценены членом совета директоров, где он устами Григория Пантелеймоновича, одного из самых уважаемых членов совета и всегда критически настроенного в сторону Ивана Павловича, на чьё место он претендует, а оттого он по мнению Ивана Павловича, не может объективно смотреть на его предложения, высказал следующее. – Иван Павлович, ваше предложение, как и все ваши предложения, конечно, заслуживает внимания и рассмотрения, но как понимаете, для этого нужно время, – должны же мы оценить все риски, нюансы и вероятность осуществления в реальности того, что вы нам обещаете, – и значит повторюсь, дайте нам это время.