Игорь Соловьев
Пока цветёт смородина
Глава 3.
Полетти остановился у глухого тупичка. Коротко свистнул, потом еще раз. В темноте за мусорными баками вспыхнули три пары желтых глаз. Они внимательно осмотрели детектива.
– Смелее, друзья мои! Вы же узнали старину Макса?
Три бродячих пса осторожно вылезли из убежища и медленно пошли к полицейскому. Макс сунул руку под плащ. Собаки неуверенно вильнули хвостами.
– А что это тут у нас, ребята? – Полетти вынул упаковку корма и с легким треском надорвал ее. Хвосты закрутились, выписывая восьмерки.
– Лопайте в удовольствие, – голос Макса потеплел, обретя отеческие нотки.
Собаки суетливо кружились вокруг угощения, лилово-розовые языки мелькали с невероятной быстротой. Набив животы, дворняги довольно терлись о человечка, норовя поймать и лизнуть гладившую их руку.
– Как твоя лапа, дружок? – детектив склонился над одним из псов, осматривая старую медицинскую повязку. – Что-то она у тебя медленно заживает. Надо показать тебя ветеринару. Нет? Не хочешь? Думаешь, само заживет? Ах, ты, пройдоха, – человек засмеялся, отпихивая слюнявую собачью морду. – Я тоже по вам соскучился.
Поиграв с животными, Полетти выпрямился, отряхнул плащ и посмотрел на небольшой частный магазинчик стиснутый высотками. Перед островком коммерции разгулявшийся ветер кружил по земле крохотные кучки пыли и мелкого мусора. Позади домика, на вечной стоянке, застыли грязные полуразобранные автомобили и старенький жилой трейлер.
«Что ж, пора заняться делом», – Макс решительно направился к магазинчику. У входа к нему шагнула голограмма продавщицы, но дефект программы размазал изображение, и, дернувшись, оно исчезло. Детектив зашел внутрь.
Хозяин при виде знакомого посетителя изменился в лице.
– Детектив Полетти! Зачем же прямо сюда? Ты ставишь меня в неудобное положение! Разве ты не знаешь, как я рискую?
– Брось, Вагон. Раз ты не отвечаешь на сообщения, приходится самому идти в гости.
Хозяин суетливо закрыл ставни. И торопливо добавил:
– Я был занят работой! Не так просто вести коммерцию и одновременно добывать для тебя нужные сведения. Местный криминал не спешит делиться планами, а любые навязчивые вопросы – подозрительны. Приходится проявлять осторожность.
– Меня не интересуют проблемы твоего бизнеса, Вагон. Ну, по крайней мере, пока ты чтишь наше соглашение. Однако, последняя, действительно ценная информация была больше двух месяцев назад. Что ты делал все это время? Или ты решил, что Макс забудет об уговоре?
– Я клянусь, никаких интересных сведений не было! Так, слухи и мелкие дела всякой шелупони, недостойные твоего внимания.
– Плохо! Значит, либо тебе перестали доверять, либо ты не стараешься. И то, и другое ставит под сомнение наши отношения. Скажи, Вагон, а как давно тебя навещали мои коллеги? У тебя же тут, – Полетти обвел магазин рукой, – целый склад интересных вещей! Наверняка, если вдумчиво покопаться, можно найти предметы, проходящие в сводках краж и ограблений.
– Каких краж, что ты? – хозяин вздрогнул. – Я честный коммерсант, ты же знаешь.
– Ой ли? – Макс перебрал несколько коммуникаторов, лежавших на прилавке. Выбрав один, поскреб ногтем по корпусу. – Может, ты действительно устал, Вагон? Решил, что общение с детективом Полетти стало в тягость. Это что тут, кровь?
– Краска! Да за кого ты меня принимаешь, разве я давал повода? – торговец побледнел и прижал ладонь к груди, словно в ней закололо, и ему стало тяжело дышать.
– Убери руку, сердце находится с другой стороны, – скучающе произнес Макс и кивнул на прилавок. – Напитки сертифицированы? Давай посмотрим накладные.
– Максимиллиано, скажи прямо, что тебя интересует? – торговец закрыл собой прилавок. – Ты же не просто так пришел?
– Мудро. Я пришел с некоторыми вопросами, и для тебя важно то, с чем я отсюда уйду.
– Спрашивай! Чем смогу, ты знаешь.
– Черные трансплантологи. Мне нужна информация о ребятах, потрошащих прохожих ради их чипов и железяк. Очень надеюсь, тебе есть, что сказать.
Глаза Вагона округлились:
– Макс!
Полетти раздраженно снял кепку.
– Я не прошу тебя их искать, Вагон. Как-нибудь справлюсь сам. Но слухи, намеки, недомолвки, все, что ты мог слышать от клиентов. Не может быть, чтобы совсем никто и ничем не обмолвился в течение месяца!
– Макс! – снова, но уже чуть тише повторил владелец магазина. – Дослушай! Ты не поверишь, но, пожалуй, я смогу тебе кое-чем помочь.
– Вот как? – детектив откинул полы плаща и уселся на продавленный диванчик, дешевую подделку на новое барокко. – Я само внимание.
– Понимаешь, когда этот парень заявился ко мне в первый раз, я ничего такого не заподозрил. Куча не примечательных имплантов, дешевка. Пакистанцы их на развес продают. Я взял. Ну, а что, у меня разные посетители бывают, кому-то и такое в радость.
– Продолжай, – Макс внутренне подобрался, как услышавший шаги добычи хищник.
– Потом он появился снова. Тут я обратил внимание, что разброс товара очень большой: аугметика для женщин, мужчин, пара специфических экземпляров для работы в холодном климате, попался даже протез для пожарных, знаешь, из такого огнеупорного сплава.
– Неужели?
– Да! Но когда среди прочего он принес одну очень дорогую штучку, которую кроме как на заказ не сделают, я…
– Сколько раз он к тебе приходил? – перебил Макс.
– Раз пять или шесть. Я не веду записей, это вредно для моей репутации. Ты должен понимать.
– Пять или шесть? И ты ни разу не задумался над тем, где он это берет? Не догадался сообщить мне?
– Но помилуй, в конце концов, парень мог просто работать в морге и немного… облегчать мертвые тела. Знаешь ведь, как это бывает. И потом, раньше ты не проявлял интереса к подобным клиентам!
– Раньше у нас не вскрывали людей в таком количестве! Как он выглядел? Мне нужна информация с твоих камер наблюдения, – Полетти заметил, как по лицу Вагона пробежала тень. – Что?
– Полетти, прости, в моем бизнесе клиенты не желают чтобы их фиксировали. Камеры бутафорские. Так, пугало для залетной уличной шпаны.
– Тьфу, пропасть! Значит будешь составлять словесный портрет. И только попробуй упустить хоть одну деталь!
Пока Вагон усердно трудился над описанием клиента, Макс анализировал информацию.
Какой-то парень принес скупщику товар. Сделка прошла гладко, и клиент зачастил. Неужели он не понимал, что подобный улов, поставляемый из раза в раз в одну точку, привлечет внимание скупщика? Или понадеялся на жадность и молчание торговца? Профессионал бы так не поступил. Значит, это или дилетанты, или детектив тянул пустышку. Но много ли в городе других возможностей добыть кучу разных имплантов? Да еще и в тот же период, когда действовала банда!
– Когда он появится в следующий раз, а я знаю, что он придет, не перебивай, – отмахнулся Макс. – Ты, во-первых, незаметно снимешь его на рабочую камеру! Мне плевать, где ты ее возьмешь. А во-вторых, сообщишь мне и задержишь его под любым предлогом.
Торговец замотал головой:
– Полетти, нет-нет! Ты понимаешь, под что меня подписываешь?! Мне не жить, когда в районе узнают, что едва вышедший от Вагона клиент оказался в руках полиции.
– Тебе не жить, если ты этого не сделаешь. Пораскинь мозгами. Рано или поздно парень сообразит, что снес сюда слишком много горячего товара и примелькался перед твоей внимательной физиономией. Как думаешь, к каким нехитрым выводам он придет? Правильно, сменит место скупки. Но предварительно зачистит концы. Так что я – твоя последняя надежда. Не дрейфь, Вагон, он явно не имеет отношения к местному криминалу. Кто с тебя спросит за незнакомого человека? Об этом вообще никто не узнает.
– Ты упускаешь одну деталь, детектив.
– И какую же?
– Если этот тип действительно связан с трансплантологами, у него есть сообщники. Такие дела не проворачивают в одиночку. Что, если они придут и поинтересуются, куда пропал их приятель?
– Они, учитывая их ремесло, лучше нас знают, как опасны улицы этого города. Мало ли, где и что могло случиться с их другом? Поверь, мы сделаем так, чтобы к тебе не было вопросов. Но если тебя вдруг посетит шальная мыслишка скрыть его появление, я тебе не позавидую, Вагон.
– Хватит меня пугать, Макс! Ладно, я выполню твою просьбу. Но прошу тебя, никому ни слова, что это я навел на клиента. Никаких имен в рапорте!
– Не переживай. Полетти не афиширует имен своих агентов, просто сделай то, что требуется.
– Макс, а как я его задержу? – вдруг спохватился торговец.
– Вот что. Когда он принесет товар, предложи в качестве частичной оплаты пару паллет с пойлом, которое ты берешь на складе конфиската. Мол, свободной налички мало, и отдай выпивку за треть цены. Не может быть, чтобы он не купился. Уверен, вы провозитесь с погрузкой немало времени.
– За треть цены?! – Вагон округлил глаза.
– Если все пройдет удачно, департамент компенсирует твои траты из спецфонда. Ну, что, ты закончил с фотороботом? Дай-ка взглянуть.
Макс забрал у торговца планшет.
– Не густо. Что, совсем никаких примет? Следы имплантов, татуировки, шрамы, походка, манера говорить? Какая-нибудь деталь в одежде? Неужели совсем ничего?
Вагон виновато развел руками.
– С таким описанием можно каждого второго останавливать. Значит, будем надеяться на вашу новую встречу. И да, покажи мне все, что осталось от принесенного им на продажу.
– Макс, но я все уже…
– Вагон!
Торговец вздохнул и полез под прилавок. Порывшись, извлек пластиковый контейнер. На стойку перед Полетти легли два мозговых чипа и подкожный кистевой сенсор. Макс, надев перчатки, покрутил их в руках, сложил в конверт и спрятал в карман плаща.
Торговец попытался протестовать, однако под пристальным взглядом детектива умолк.
Макс надел кепку и уже собирался уходить, но вспомнил еще кое-что.
– Чуть не забыл. Ты в последнее время слышал что-нибудь о хакерах?
– Хакерах? Это же не моя тема, я больше по торговле. Но все знают, что спецов на такие услуги нужно искать в сетях даркнета.
– Даркнет не твоя забота, мне нужны конкретные люди. В этом районе.
– Ну, тогда разве что Жак «Синичка»…
– Синичка не в счет. Он мелкая шпана, ломающая уличные терминалы со старой прошивкой. И уже полгода как мотает срок в Канзасе. Нет, мне нужны другие. Не из районных банд. Кто-то, ранее не засвеченный, башковитый.
– Нет, таких не знаю, и ничего похожего не мелькало.
– Тогда возьми на заметку. Фиксируй любые слухи о преступлениях в киберпространстве. О появлении людей, хорошо разбирающихся в технике. О всем необычном, где фигурирует взлом сетей и баз данных. Но это вторично. В первую очередь я жду от тебя сигнал по трансплантологам. И не забывай, чем ты мне обязан, Вагон.
Полетти толкнул дверь и вышел на улицу.
***
– Значит, вам нужны филадельфийские чипы? – Лю Вонг задумчиво посмотрел на крепкого мужчину и девочку-подростка, скрывавшую глаза под темными очками. – Это ведь старая предвоенная технология, в разы повышающая производительность процессоров. Они давно запрещены к гражданскому обороту. Редкая вещь. И дорогая. Даже не знаю, есть ли у кого-нибудь такое?
Босс триады сощурился и загадочно улыбнулся
– Ты сможешь достать, мастер Вонг. Я знаю, – Мира вернула ему улыбку.
– Да? Откуда же?
– Люди говорят.
– Люди… – Вонг рассмеялся. – Люди много чего говорят. Если бы все сказанное было правдой!
– Нам есть, чем заплатить за товар.
– Не все в этом мире измеряется деньгами, гуньян.
– Именно поэтому я хочу предложить тебе то, что ценнее денег, – упорствовала Мира.
– О! И что же может предложить юная леди?
– Коды доступа к частотам копов для их послезавтрашней операции. Касающейся тех кварталов, в которых, опять же, по слухам, у тебя бизнес.
– Сделай милость, поясни?
– На днях в желтом районе будет облава. Имея на руках коды к полицейским частотам, ты сможешь вовремя узнать о планах и передвижениях синих мундиров. Если вдруг копы захотят заглянуть в пару твоих точек, ты будешь предупрежден.
– Заманчиво. Но возможно ли это? Коды генерируются каждые сутки, и я не слышал, чтобы кому-то удалось их взломать.
Мира положила на стол коммуникатор.
– Просто, чтобы убедиться, вот коды на ближайший час. Полиция начинает операцию у соседей, на второй парковой. Кажется, там заправляют парни из Венесуэлы? Послушаем!
Девичьи пальцы порхнули по клавиатуре. Коммуникатор спроецировал перед Вонгом полупрозрачную карту города. Указанный Мирой район запестрел отметками полицейских патрулей, зазвучали их доклады в центр управления городской безопасности.
Несколько минут Вонг и его парни внимательно прислушивались к эфиру.
– Похоже, у латиносов проблемы, – с интересом произнес Лю. – Копы ломают дверь в их химическую лабораторию. Минимум на неделю поставки порошка от соседей иссякнут.
– С нами полезно иметь дело. Ты умный человек, мастер Вонг, найдешь, как извлечь выгоду из этой ситуации. Считай, что информация о проблемах латиносов – это аванс к сделке. Так что насчёт филадельфийских чипов?
– И все-таки мне надо подумать.
– Конечно. Но не забывай, что время дорого. Операция уже послезавтра.
– Скажи, а что мне мешает просто свернуть бизнес и переждать пару дней? В этом случае у Лю нет необходимости связываться с такой опасной вещью, как твои чипы.
– Если люди не врут, мастер Вонг, у тебя очень солидное предприятие. И остановка его на целые сутки – потеря для бизнеса. Не так ли? Гораздо выгоднее держать руку на пульсе и вовремя вывести из-под удара только те точки, которых коснётся внимание законников.
– Юная леди слишком мудра для своих лет, – Вонг покачал головой и по новому взглянул на Миру. – Что ж, я дам ответ до послезавтра. Куда мне прислать человека, чтобы сообщить о своем решении?
– Пожалуйста, мистер Вонг, определись! Сперва называешь меня мудрой и тут же пытаешься провести, как неразумную девочку? Ты хочешь узнать, где мы живем? Не надо никого посылать, скинь ответ на электронный ящик.
– О! Молодая гостья и ее спутник зря подумали обо мне дурно. Вонг бережет столь нужных клиентов. Учитывая ценность сотрудничества, которую мы могли бы поиметь друг от друга…
– Давай пока ограничимся текущей сделкой? А там будет видно.
– Что ж, разумно. Ценю вашу предосторожность. Тогда, если у вас ко мне все, не будем друг друга задерживать.
Винсент и Мира вышли на улицу. Мелкая изморось накрывала улицы. Ветер покачивал бумажные фонарики, чей свет багрянцем играл в многочисленных лужах. Неторопливая колоритная музыка, звучавшая из подвесных колонок, настраивала на меланхоличный лад.
– Ты серьёзно хочешь слить ему коды копов? – Винсент вовремя отдернул ногу, и ботинок не попал в выбоину с темной водой.
– Ну, да. А что тебя смущает?
– Мира, это дурно пахнет. Если я правильно понял, после разгрома латиносов азиаты взвинтят цены на собственный порошок. Их дилеры в удвоенных количествах станут сбывать дурман.
– Ты действительно думаешь, что это что-то изменит? У Вонга, в отличие от латиносов, полно осведомителей в полиции. Он бы и так узнал о том, где и когда будут рейды. Просто, в нашем случае, ему станет известно об этом чуть раньше.
– Зачем же тогда ему нужно твое предложение?
– На перспективу, разумеется. Он хочет поиметь с нас больше, чем послезавтрашние коды. Потом ему потребуется доступы к полицейским досье, затем ещё что-нибудь поинтереснее.
– И ты готова на это пойти?
– А кто сказал, что мы будем крутить с ним дела? Это разовая акция. Нам нужны чипы и все. Важно, чтобы он думал иначе.
– Ты играешь в опасные игры, Мира. Насколько я понял, Вонг не тот человек, которого можно использовать в своих интересах.
– Это так. Но мы будем осторожны.
Ковальски лишь глубоко вздохнул и покачал головой.
Они прошли два квартала, проверяя, не послал ли Вонг за ними слежку. Но похоже, босс триады решил не портить зарождающиеся отношения. Тем не менее, Винсент и Мира изрядно покружили, то теряясь в шумной толпе, то сворачивая на пустые улицы.
Очутившись на нижнем уровне Сити, Мира взглянула на указатели и увидев там что-то интересное, свернула к старой заброшенной парковке.
– Ты куда? – бросил ей вслед Ковальски.
Не сказать, чтобы место было совсем уж пустым. Тут встречались одинокие прохожие, мерцала пара неоновых вывесок небольших магазинчиков. У неработавшего шлагбаума приткнулась тележка с едой. Какой-то работяга терпеливо ждал свой хот-дог. Звуки большого города с трудом доходили до ушей, словно обходили стороной это угасавшее место.
– Надо зайти кое-куда. Это ненадолго, – бросила девушка, и Винсент последовал за ней.
Они спустились по широкому пандусу. В полумраке одноярусного паркинга, еле втиснувшись между полом и потолком, стояла замысловатая постройка. Несмотря на скудность материалов, в облике без труда угадывалось нечто индийское. Такую архитектуру частенько изображали на рекламных листовках, посвященных экзотическим путешествиям. Над входом, в окружении красного неонового контура, красовался старый гипсовый барельеф – четырехрукая девушка в необычном головном уборе. Двумя руками девушка играла на старинном музыкальном инструменте, а двумя другими держала обломки предметов, унесенных неумолимым временем.
– Кто это, Мира? – спросил Винсент. – И что мы тут делаем?
– Это Сарасвати, богиня знания, мудрости и искусства. Мы здесь, потому что у меня есть кое-какие вопросы.
Мира открыла дверь и вошла внутрь.
Изнутри храм оказался невероятно красивым. Небольшой, но богато украшенный круглый зал подпирали вычурные колонны. Их венчали статуи богов, а над этим великолепием смыкался изящный узорчатый купол. Подчеркнутый фиолетовым светом неона, он казался космически-воздушным, настраивая сердце прихожанина на возвышенный лад.
В центре зала раскинулся маленький бассейн, выложенный голубой мозаикой. По водной глади плыло множество зажженных свечей. За бассейном открывалось возвышение, со статуей той самой четырехрукой девушки. В это раз Винсент догадался, что загадочные предметы в ее руках были четками и книгой. Терпко пахло благовониями, из динамиков лилась древняя этническая мелодия. Все это создавало немыслимый контраст с прагматичным обликом мрачной парковки, вмещавшей такую жемчужину.
Ковальски даже не представлял, что в Сити сохранились подобные места. С тех пор, как большинство граждан предпочли веру в единого бога, все классические религиозные конфессии пришли в упадок. Их храмы еще встречались в городе, но скорее в виде архитектурного наследия или экзотики для туристов. И уж конечно Винсент представить не мог, чем подобное место могло привлечь внимание девочки-подростка.
К гостям, неслышно ступая, вышел человек в оранжевом одеянии. Вопреки ожиданиям, черты его лица оказались не восточными, а вполне европейскими. Однако внутреннее наполнение было под стать храму. Глаза монаха источали мудрость и счастье. Ковальски мог бы поклясться, что давно не встречал во взглядах жителей Сити столь невообразимого покоя, умиротворения и радости.
– Я рад новым лицам в обители Сарасвати. Что привело вас в чертоги мандира? Любопытство, тяга к духовным знаниям или, может быть, потребность в Пудже?
– Я бы хотела задать вопросы, касающиеся Вашей веры, – мягко и почтительно произнесла Мира, поклонившись.
Винсент, удивившись переменой в ее облике и манере говорить, промолчал.
– Вы можете обращаться ко мне Пуджари. Я провожу здесь службы и как раз завершил чтение Пудж, по вашему – молитв. С готовностью дам ответы на интересующие вас темы. К сожалению, такие гости в наши дни редкость.
У Ковальски вопросов не было, и, чтобы не мешать чужой беседе, он остался у входа. Мира и Пуджари прошли в одно из крохотных помещений, где и состоялся их разговор. Благодаря акустике здания, Ковальски невольно услышал почти все. Если бы Мира пришла на исповедь, бывший десантник непременно бы ушел дожидаться девушку на парковке. Но то, о чем спрашивала Мира, поневоле заинтересовала самого Винсента.
«Что такое Бог, с точки зрения индуизма? В чем его отличие от других религий? Что есть рай? Как избежать ада? Как понять, что Бог любит тебя?»
Вопросы следовали один за другим. По тому, как и что спрашивала Мира, Ковальски понял, девушка неплохо разбиралась в истории религий и индуизма в частности. Если сначала вопросы были самыми общими, то потом она начала сыпать множеством имен древнеиндийского пантеона и тонкими нюансами санатана-дхарма. Именно так, как узнал Винсент, официально называлась эта вера. Поначалу Пуджари отвечал простыми определениями, но чем дольше длился их разговор, тем подробнее становились его ответы, а голос наполнялся радостными эмоциями. Так говорят два философа, нашедших друг в друге родственную душу.
Окончательно Ковальски опешил, когда они вдруг перешли на хинди.
«Да ты полна сюрпризов, девочка с васильковыми глазами! Много ли я видел белых американцев, свободно изъясняющихся на одном из языков Индии? Без всяких электронных синхронопереводчиков? Кто ты же такая, Мирослава Шмидт?»
Размышляя об этом и стараясь скоротать время, Ковальски разглядывал убранство храма. Постепенно он стал замечать в праздничном облике совершенно обыденные вещи. Вон, кое-где под куполом неосторожно выглядывали провода освещения. Немного подтекала ржавчиной труба, наполнявшая водой бассейн. Колонны и стены, как оказалось при ближайшем рассмотрении, выполнены не из камня, а бугристого пластика. Первоначальное ощущение волшебства отступало и таяло. Но все же, кое-что в храме оказалось настоящим. Это был сам Пуджари. Монах оставался таким же, как и в минуту своего появления. Спокойным, счастливым, излучающим доброту и понимание. Когда они с Мирой вышли к Винсенту, Пуджари склонил голову:
– Я бесконечно рад, что вы посетили меня и эту обитель. Давно, очень давно мне не доводилось беседовать с такой образованной и понимающей собеседницей. Я буду рад новой встрече. Двери мандира всегда открыты для вас.
Винсент и Мира попрощались с ним и вышли на парковку. Долгое время девушка задумчиво шагала, не смотря под ноги. Винсент не тревожил ее, следя лишь за тем, чтобы она не наступила в лужу.
Поднявшись в Сити, они влились в вечно спешивший людской поток. Вокруг полыхали вывески, звучала реклама, проносились автомобили.
– Давай, Вин, спроси уже, – бросила Мира сбавляя шаг.
– Что именно? – Винсент поравнялся с ней, машинально отметив, как на небе сгустились облака. Кажется, скоро пойдет настоящий ливень.
– Что тебя удивило? И почему.
– Ладно. Что ты искала в этом месте?
– А разве ты не понял? Бога.
– Представить себе не мог, что ты религиозна. Мне казалось, молодое поколение не обременяет себя такими вещами.
– А ты сам-то веришь в Бога?
– Может, и верю.
– Вин, не крути, а? Звучит так, будто ты и сам не знаешь.
– Наверное, потому что я не решил, насколько мне нужны ритуалы. Как именно молиться, сидеть, ставить свечи. А не просто вера в Бога, сама по себе.
– Считаешь ритуалы бессмысленными?
– Ты задаешь сложные вопросы. Я верил в Бога на войне. В тот миг, когда нашу пулеметную позицию стали утюжить артиллерийские снаряды южан, я очень в него верил. С каждым новым шелестом падающих на головы чемоданов, до отказу набитых взрывчаткой и керамической шрапнелью, мои молитвы становились горячее. И судя по тому, что я все-таки жив, Бог их услышал. Пусть я и читал их, как умел. Но тогда к чему нужны ритуалы?
– То, что ты называешь ритуалами, возможно, более сложная форма общения с Богом, требующая от человека терпения. А значит, уважение к тому, к кому он обращается.
– Но ведь это помогло! Зачем делать простые вещи сложными?
– Помогло! Но ты обращался к нему в минуту отчаяния, Вин. Однако Бог не только физическое спасение здесь и сейчас. Это длинный и трудный путь. Твоя война лишь отрезок на этой дороге. Бог есть любовь, раскаяние, это вечность души и бессмертие в Его царстве.
– Шпаришь прямо как с листовки церкви Единого. Но странно слышать эти слова от девушки, несколькими часами ранее собиравшейся продать полицейские коды триаде. Тем, кто будет сбывать лошадиные дозы порошка, пока их менее удачливые конкуренты смотрят на мир из-за решетки камеры.
– Ты не знаешь всего. Если бы были варианты, я бы не сунулась к Вонгу. Но нам нужные эти проклятые чипы, Вин. Без них мы не сможем осуществить задуманное, а тогда все будет очень плохо. Настолько плохо, что ты себе не можешь представить.
– Я понимаю. Тебе кажется, что меньшим злом можно предотвратить зло большее, чем бы оно там ни было. Но это просто сделка с совестью, поверь, я это проходил. Сначала ты позволишь себе немного вольностей, потом еще чуть-чуть, и однажды, поймешь, как границы размылись настолько, что ты сам давно стал одним из тех, с кем боролся. Каждый раз, кладя на алтарь своей души частичку зла, ты оставляешь все меньше места для чего-то светлого.
– А как же «убивать, чтобы не быть убитым»? Ведь в армии так говорят? Что, если ты вынужден делать то, чего не хочешь? Чтобы спасти не только свою жизнь, но и дорогих тебе людей?
– Да, нам говорили именно так. Жаль, никто не сказал, каково это – прийти с войны убийцей и не продолжать убивать. Ведь вернуться оттуда прежним нельзя. Поэтому так много ветеранов подписывает новый контракт, либо выбирает судьбу бандита или копа. Жажда власти и пренебрежение к человеческой жизни – что выковывает в своих детях война. А знаешь, когда начинается это преображение? С маленького зла, которому ты позволил прорасти в своей душе.
Девушка сверкнула глазами на Ковальски и резко остановилась.
– Посмотри на меня, Винсент! – Мира сняла очки и капюшон, открыв лицо первым каплям дождя. – Что ты видишь в моих глазах? Я похожа на ту, которая жаждет власти или с пренебрежением относится к человеческой жизни? Ну же! Посмотри!
Ее васильковые глаза были глубоко распахнуты, в них отражались огни города: свет летевших машин, рекламных вывесок, огней светофоров, проекторов. В них дышал и бился пульс Сити, а из глубины рвался крик боли и отчаяния.
– Мира… – осторожно прошептал Винсент. – Помнишь, ты как-то сказала мне, что тебе нельзя снимать капюшон? Этот запрет еще в силе?
– Черт! – с досадой вскрикнула Мирослава Шмидт и огляделась вокруг. С противоположной стороны улицы, прямо на нее смотрел один из объективов стационарной системы «Безопасность Сити».
– Дерьмо, мы влипли! Бежим!
