Игорь Песоцкий
Терновый венец
Аннотация
Новоиспеченный студент-одиночка терпит унижения и избиение в колледже. Крайняя нужда, жизнь с матерью без отца в скромном домике на окраине города еще больше усиливают его чувство ущербности и безысходности.
В определенный момент его переживания достигают «точки невозврата», после чего он решается страшно отомстить всему миру за свои неудачи и обиды, пожертвовав при этом своей жизнью. Но что изменит его отчаянный поступок?
Когда человеку нечего терять, его доброта – первое, чего он лишится в этом жестоком мире, который он теперь называет своим домом.
(Из какой-то старой компьютерной игры)
Вам было мало мерседесов, подонки? Мало ваших золотых цепей, снобы? Мало ваших капиталов? Мало водки и коньяка? Мало ваших гулянок? Всего этого не хватало, чтобы удовлетворить ваши прихоти? У вас было всё… Из-за вас я умираю как Иисус Христос, чтобы стать примером для всех слабых и беззащитных.
Чо Сын Хи
Злодеев носит и благое чрево.
У. Шекспир
Faciam ut mei memineris – сделаю так, чтобы обо мне помнили.
Плавт
Надеюсь в моей смерти будет больше смысла, чем в моей жизни…
Джокер
Эта вымышленная история основана на недавних трагических событиях, которые произошли в американских и русских колледжах. Кровавые бойни, устроенные совсем еще юными безумцами, поражают своим хладнокровием и жестокостью.
Однако, если первое время люди по инерции хоть как-то и пытаются объяснить произошедшее, то очень скоро никто из них даже и не вспомнит о пережитом ужасе. В итоге, безразличие к этой проблеме приводит к новым жертвам.
В этой книге я попытался понять мотивы страшных поступков молодых убийц. Самым же главным для меня было найти ту «точку невозврата», после которой человек решается пойти на спланированное убийство не только других, но и самого себя.
Часть I. Начало
Сентябрь 2003 года
1
В последнее время Максим очень плохо спал. Вот и сегодня, проснувшись вдруг среди ночи, он ворочался с боку на бок, подолгу смотрел то на облупившийся потолок своей маленькой комнаты, то в окно, где сквозь таинственный мрак ночи, скучно горели уличные фонари, но снова уснуть уже не мог.
В этот момент в его душе появилось мерзкое чувство скуки и одновременно тревоги, от которого хотелось даже кричать. От бессонницы свинцовая усталость растекалась по всему его телу, а в голове то и дело мелькали мрачные картинки короткого, но такого страшного сна.
Максим еще помнил свои недавние счастливые сны. В них он видел себя беззаботным студентом, где дома его всегда ждала любимая мама, приготовив его любимые наваристые щи из баранины и квашеной капусты.
Теперь же ему приснился умерший десять лет назад отец. Он зло смотрел на Максима безумными глазами, ругал за что-то и даже бил, чего никогда при жизни своей не делал.
– Ах ты, щенок! Ага, вот тебе… получай, сученок!.. – будто наяву, гремели слова отца, и под градом жестоких ударов Максим просыпался в поту, тяжело дыша.
Максим лениво встал с кровати и тихо походил по комнате, чтоб не будить маму, мирно спящую за тонкой стеной в зале. Успокоившись, Максим поставил стул к окну и, удобно усевшись, посмотрел на сонную улицу.
Изредка сквозь темноту со стороны круглосуточного кабака «Чирик» появлялись, словно тени, черные шатающиеся фигурки пьяных мужиков, а иногда даже и женщин. Грязно ругая кого-то, они останавливались у фонарного столба и, развалившись на старой скамейке, подолгу смотрели бессмысленными взглядами в сторону жалких домиков, в одном из которых, затаившись, и сидел сейчас Максим.
Напротив, через неширокую улицу, мертвым блеском луны освещались густые деревья, скрывавшие за собой огромный овраг. Максим вдруг вспомнил, как в детстве летом он часто спускался в самую его глубь по крутому заросшему склону. Здесь он строил из веток и принесенного картона небольшой «штабик», разжигал костер и мог до позднего вечера сидеть одиноко, глядя на непоседливых птиц и слушая приятный шелест листвы. Тогда овраг не был еще таким широким и глубоким, а теперь через заросли можно было увидеть в его чреве лишь пар, похожий на спустившееся облако, от протекавшего где-то на самом дне ручейка. Вот и теперь, когда Максим стал совсем взрослым, ему захотелось уйти сюда от всех и обойти это притягательное место от начала и до конца. Ярко представляя себе возможные опасные приключения, он даже не заметил, как уже проснулась мама и как она начала готовить завтрак.
Сегодня начиналась учеба Максима в колледже.
2
Интересно получилось: первое сентября в этом году выпало на воскресенье, а потому линейку и начало занятий в электромеханическом колледже перенесли на понедельник. Вот и погода сегодня вдруг резко стала осенней, больше подходящей для учебы и работы, а не для беззаботных уличных прогулок. С утра по оставшемуся еще с вечера прошлого дня безоблачному небу медленно расползлись унылые серые тучи и расплакались противным моросящим дождем, который, монотонно постукивая в окно, теперь только раздражал и лишний раз напоминал Максиму о бессонно проведенной ночи. Впрочем, мама пока еще не замечала появившуюся в последнее время у Максима вялость. Он уже давно научился скрывать свои проблемы, хотя сейчас чувствовал себя особенно изможденным, но, только выйдя из комнаты, сразу сделал вид, что только проснулся, хотя не спал уже больше трех часов.
– Доброе утро, сынок! Я тебе манную кашку сварила, как ты любишь: жиденькую и чуть сладенькую – мама проворно кружилась по маленькой кухне, подготавливая Максиму завтрак. – Как спалось тебе? Ты, должно быть, очень волнуешься? Все-таки это твой первый день в колледже и ты там никого не знаешь. Я очень волнуюсь за тебя: ты же у меня такой застенчивый мальчик.
– Мама, я не мальчик! Справлюсь как-нибудь – неожиданно даже для себя, резко ответил Максим. Бессонница давала о себе знать. К тому же ему было неприятно, что сейчас мама будто читает его беспокойные мысли. Поэтому он старался не смотреть в добрые мамины глаза и лишний раз не отвечать ей, чтобы она не заподозрила что-нибудь неладное.
Максим, конечно же, очень любил маму, но часто не понимал ее порой излишнюю заботу. Больше же всего его угнетало то, что он почему-то не мог довериться ей, высказать все, что было у него на душе, а это очень сильно делало ее чужой. С какого-то времени их отношения стали натянутыми, но, если мама и была все той же ласковой, как и прежде, то Максим был черств,– и ему было стыдно за это.
Мама, Мария Ивановна, работала медсестрой в районной больнице неподалеку от дома. График работы у нее был сложный, но она всегда думала о своем сыне и старалась, несмотря на свою скромную зарплату, чтобы он ни в чем не нуждался. Теперь, когда Максим стал студентом, она была очень благодарна ему за то, что он хорошо сдал вступительные экзамены, и одним из немногих будет учиться бесплатно.
После завтрака и горячего чая с лимоном Максим чувствовал себя совсем обессиленным. В один момент ему даже захотелось плюнуть на эту учебу, лечь на кровать и наконец-то выспаться. «Вот сейчас я точно уснул бы, как мертвый! Я где-то слышал, что человек, который мало спит, становится очень нервным, агрессивным и вообще неадекватным» – подумал он и решил, что уж в следующее воскресенье устроит себе настоящий выходной и будет весь день отсыпаться сразу за всю неделю. Странно, но от этой мысли ему стало гораздо лучше, бодрее.
– Я вчера хорошенько постирала и погладила твои вещи, – и теперь они как новые – продолжала суетиться вокруг Максима мама, доставая из шкафа его брюки, пиджак, белоснежную рубашку и синий галстук.
– Мама, я этот вещи шестой год ношу почти каждый день, на них уже затирки есть, пора новые покупать – намекал Максим маме, но все же ему было приятно одевать чистую, еще пахнущую душистым порошком, хотя и старую одежду.
– Ну, ты же понимаешь, что сейчас мы с тобой не можем себе этого позволить – ничуть не обидевшись на замечание Максима, мама нежно взяла его за руку и подвела к большому шкафному зеркалу. – Вот, посмотри на себя: какой ты красивый и нарядный.
– Мы с тобой такие бедные, что вообще себе ничего позволить не можем. Ладно, мам, я пойду – мельком посмотрев в отражении лишь на свои покрасневшие и уставшие глаза, Максим вырвался в коридор и быстро зашнуровал свои черные начищенные туфли, тоже оставшиеся еще со школы.
– Ведь рано ещё, да и дождик идет. Пережди… – глядя в окно, задумчиво сказала мама, но Максим уже громко хлопнул дверью, бегом спустился в холл и, пройдя небольшой двор, вышел на улицу.
3
Раньше, учась в школе, Максим всегда ходил на уроки пешком. Вот и теперь он уже решил для себя, что на занятия будет добираться своими ногами, хотя колледж был еще дальше от дома, чем школа – в самом центре города.
Максим очень любил эти утренние пешие прогулки. Они упорядочивали и успокаивали его беспокойные мысли. Каждый раз он старался ходить разными путями, даже иногда делая большие круги, лишь бы узнать или увидеть в своем городе что-то новое.
«Да, жаль, что зонтика нет. Пока дойду, промокну до нитки. Как бы не простудиться! – думал Максим, идя вниз по тропинке, блестевшей от вязкой грязи. Обойдя конец широкого оврага, он по косогору спустился сначала к старой улице с небольшими частными домиками, а потом к реке и не спеша пошел по длинной набережной, с которой можно было пройти прямо к колледжу.
Было напряженно тихо. От асфальта, покрытого тут и там прозрачными лужами, приятно пахло свежестью, которая бывает только после долгожданного дождя в знойный летний день. С реки поддувал влажный ветер, принося с собой крики чаек и нежный плеск волн. Изредка проносились невозмутимые велосипедисты, в своих смешных обтягивающих костюмах и шлемах похожие на инопланетян.
Вот уже показалось слева величественное здание колледжа, и в тот момент, когда Максим собирался переходить набережную, словно нарочно, задев край лужи, пронеслась серебристая легковая машина, обрызгав его с ног до головы.
– Мразь! – успел лишь ненавистно выкрикнуть Максим, но его слова, подхваченные ветром, унеслись куда-то в сторону реки. Ему оставалось лишь надеяться, что серенькие пятнышки грязи на его брюках скоро смоются моросящим дождем.
4
Электромеханический колледж, в котором Максиму предстояло учиться три с половиной года, располагался на возвышении в самом центре города. П-образное пятиэтажное здание было окружено большим парком с разросшимися густыми деревьями и уютными беседками. Раньше здесь заседало городское руководство, а потом, после большой перестройки и ремонта, открылся учебный кампус со спортзалом и бассейном. С его окон, со стороны главного входа, как на ладони, была видна широкая лента безмятежной реки. С другой стороны, за кронами могучих сосен, открывалась панорама города, который отсюда был таким маленьким, что казался почти игрушечным. Слева, чуть пониже, располагалось общежитие-пансион для малоимущих и приезжих студентов, а справа в тени елей, но уже за кованым забором пряталась небольшая старая церковь. Весь этот комплекс больше напоминал военный городок или даже тюрьму, если бы не снующие здесь повсюду беспечные студенты.
Повыше церкви, после трех деревянных бараков, в подвале колоритного дома, построенного еще в начале прошлого века, круглосуточно работало большое и недорогое кафе. С началом учебного года здесь начинали собираться студенты, вытесняя работяг и местных алкоголиков. Они много пили, а ближе к вечеру шумной гурьбой вываливались на набережную, крича и громко ругаясь, иногда устраивая жестокие и кровавые драки.
Максим еще не знал об этом, но, с интересом и волнением подходя к колледжу, вдруг вспомнил школу, в которой учился еще несколько месяцев назад. Он очень привык к своему классу, который стал для него почти родным. Тут никогда не было серьезных конфликтов, которые так выматывают и мешают учиться. Все занимались своими делами и никогда не лезли в жизнь друг друга, а, если было тяжело, каждый всегда был готов прийти на помощь. Как же приятно было сейчас вспоминать об этом, но где-то в душе дул холодок от того, что это время уже больше никогда не вернется.
Теперь же ему предстояло привыкать к студенческой жизни, в которой пока больше всего угнетало отсутствие друзей или хотя бы тех, с кем можно просто поговорить о чем-нибудь.
«Ну, если уж совсем не понравится, всегда можно будет уйти, я же теперь не школьник» – утешал себя Максим, подходя к центральному входу, где слева была пристроена небольшая будка охраны.
– Так, стоп! Куда? Студент? Покажи студенческий! – спросил Максима седовласый морщинистый мужичок в характерной черной форме охранника, буравя его строгим вопрошающим взглядом.
– На линейку иду: я первокурсник. Нет у меня еще студенческого – недовольно предупредил Максим и тут же услышал щелчок, оповещавший, что можно беспрепятственно пройти через турникет.
– Что ж ты без зонта ходишь? – лишь недовольно буркнул мужичок, но Максим молча прошел пост и стал спускаться по широкой дороге к самому колледжу. Максиму показалось, что он произвел неприятное впечатление на охранника, но тут же признался себе, что всегда недолюбливал людей этой профессии, а сейчас невольно показал свое презрение, так и не ответив на последний вопрос.
Несмотря на противный дождик, повсюду было много студентов. Кто-то в одиночку стоял в стороне, с беспокойством оглядываясь вокруг, другие, сидя небольшими группами на скамейках под листвой деревьев, что-то обсуждали.
Вот-вот должна была начаться линейка и, будто зная об этом, сквозь серые густые тучи стало неуверенно пробиваться солнце, золотым блеском отражаясь от капель в траве и на листьях деревьев.
Основной вход в колледж был временно перекрыт: здесь стояли преподаватели, а рядом с ними грязные, ворчливые рабочие стучали молотками и что-то пилили у кафедры для выступающих сегодня на празднике. Максим огляделся по сторонам и увидел группы студентов, россыпью стоявших с большими плакатами: «Реклама», «Машиностроение», «Логистика», «Товароведение». Подальше, чуть виднеясь из-за мелькавших туда-сюда голов, Максим заметил черные жирные буквы – «Монтаж электрооборудования» – и стал пробираться туда: это была его будущего специальность.
Плакат держал сильными руками высокий и очень крепкий паренек. Всем своим видом он показывал недовольство выпавшей ему роли «зазывалы». Каждого, кто невольно попадался ему на глаза, он одаривал злым, отталкивающим взглядом.
– Э, ты с «Монтажа» что ли? – надменно спросил он у потерянного Максима, оценивающе оглядев его с ног до головы.
– Да, я группу свою ищу… – но не успел Максим договорить, как его перебил, незаметно появившийся низкорослый брюнет с насмешливыми глазами:
– Тогда наверх иди: к скамейке – там все, а тут не стой-ка – держа руки в карманах черных брюк, бойко приказал он Максиму. Белоснежная приталенная сорочка подчеркивала его стройную фигуру и смуглое лицо. Весь он излучал от себя самоуверенность и наглость.
Максим уже давно заметил за собой, что видя человека первый раз в жизни, он сразу же, почти безошибочно, мог определить: сможет ли ужиться с ним в дальнейшем. Вот и сейчас он почувствовал, что эти двое доставят ему еще много хлопот. Хотя Максим и был мирным человеком, фамильярное отношение незнакомых людей выводило его из себя. Лишь с большим трудом ему удавалось сдерживаться. Поборов свой гнев, он всегда благодарил себя за это, но все-таки не мог до конца избавиться от ощущения слабости и трусости, а не силы в этот момент.
«Интересно, они ко всем так обращаются? Неужели мне предстоит учиться с ними?» – отходя, почти вслух раздраженно спрашивал себя Максим. Чтобы лишний раз не тревожить себя, Максим понадеялся, что эти двое не из его группы, а лишь случайно отобранные для своей роли люди.
– Молодой человек! Вы из группы 11-03? – приятный женский голос вывел Максима из ступора, когда он подходил к скамейке. Невысокая, темненькая девушка с милым, еще смуглым лицом пряталась от проходящего уже дождя под листвой высокой березы и с улыбкой, вопросительно смотрела на него.
– Наверное, не знаю точно – смутившись, ответил Максим и тоже улыбнулся, смотря в ее игривые черные глаза. – Я вообще-то поступил на «Монтаж электрооборудования».
– Ну, тогда вам здесь нужно стоять. Группа-то только одна, а я буду у вас единственной девушкой. Скоро наш куратор подойдет. Жаль, что вас не было на общем собрании в пятницу, вы многого не знаете.
Ее нежный голос завораживал. У Максима даже откуда-то появилась непринужденность, которую раньше он никогда не испытывал в общении со своими одноклассницами. Если с ними он всегда чувствовал себя чем-то обязанным, хотя бы тем, что они вообще с ним разговаривали, то этой, еще не знакомой девушке ему сразу захотелось рассказать все свои тайны.
– Меня кстати Катей зовут. Будем знакомы, да? – она протянула Максиму свою теплую ладонь с наманикюренными пальчиками и снова улыбнулась.
Максим нерешительно пробормотал свое имя и, глядя на эту изящную ручку, замешкался, не зная, что сделать: то ли пожать ее, то ли поцеловать. Заметив смущение Максима, Катя убрала руку и, таинственно хихикнув, стала смотреть вокруг, будто давая знать, что Максим уже совершенно безразличен ей. Она принадлежала к тому типу красивых девушек, которые при первом же знакомстве любят играть в «Близко – Далеко»: то приближаются, подчас едва заметно, подогревая интерес к себе, то отдаляются, как только почувствуют, хоть ненамного, чужую привязанность.
– Лучше было бы не приходить сегодня. Так рано вставать!.. Ради чего? Чтобы послушать эти торжественные речи и приветствия? Нет, уж лучше полежать, поспать в теплой кроватке – капризничала Катя, поеживаясь от холода. Хотя дождь незаметно прошел, тучи расклеились и вовсю сияло солнце, но оно не грело, а с реки теперь поддувал промозглый ветер.
Рядом с Катей молча стояли еще с десяток парней, среди которых было двое, с виду совсем безобидных и даже внешне похожих друга на друга. «Вот с этими-то, думаю, можно будет подружиться» – решил для себя Максим, глядя на их изучающие всё вокруг и настороженные взгляды новичков.
От центра и торца колледжа стали подходить преподаватели, и вся неуемная толпа студентов начала потихоньку организовываться.
– Идёмте, вон наш куратор идет, наконец-то! – позвала Катя, когда из толпы появился светловолосый мужчина средних лет в фасонистом темно-синем костюме с тонким красном галстуком. Остановившись и осмотревшись, он довольно громко выкрикнул: «Группа МЭ-11-03! Подойдите все ко мне!». За ним тут же подошли плакатчик и брюнет, и Максим понял, что его опасения оправдались: ему долгое время предстоит учиться в одной группе с этими двумя выродками, и даже не будучи с ними знакомым, они уже вызывали у него отвращение. Когда около куратора собралась вся группа, куратор достал из черного портфеля синий блокнот и, мельком посмотрев в него, уверенно и строго сказал:
– Значит так! Вроде бы, все здесь, да? Кто не знает еще, и кто не был на прошлом собрании – я куратор вашей группы. Меня зовут Леонид Федорович Петров. Группа у нас небольшая, а значит, познакомимся мы быстро, и все вы будете под моим присмотром. Чуркин Денис?
– Я – как солдат, ответил брюнет.
– Семенова Екатерина?
– Здесь – приятным тонким голоском сказала Катя.
– Жирнов Иван?
– Тут я – словно с одолжением ко всем, объявил «зазывала».
– Чернов Максим?
– Это я – по-школьнически подняв руку, ответил Максим.
– Бычков Стас и Егоров Егор? Это вы, да? – куратор вопросительно посмотрел на стоящих вместе друзей, а они послушно и одновременно закивали.
– Леонид Федорович, может, мы сразу в свою аудиторию пойдем, а? – вмешался жалобным голоском «зазывала» Иван, даже не дав огласить весь список студентов группы. Максим смотрел сейчас на его грубое, уже ощетинившееся лицо и признался себе, что этот человек почему-то очень неприятен ему. Все было противно в нем: непропорционально длинные руки, остриженная «под горшок» голова, новый, но безвкусный серебристый костюм, остроносые черные туфли-лодочки и самое главное – наглость, которой так иногда не хватало самому Максиму. Максим даже вдруг вспомнил известный еще с детства колдовской обряд: он представил Ивана с полным ртом ваты – это, якобы, должно было бы навлечь на него всяческие беды и болезни.
– Нет, сначала мы послушаем речь Викторию Геннадьевну, нашего директора – ответил куратор, с теплотой глядя в сторону центрального входа колледжа, где появилась среднего роста, миловидная, но серьезная женщина в голубом костюме, так подчеркивавшем ее стройную фигуру и ухоженное свежее лицо. Даже далеко от кафедры, где она встала, были видны ее ровные белоснежные зубы, пухлые чувственные губы и блестевший жемчугом от появившегося яркого солнца маникюр.
Она дождалась, когда вся толпа студентов, наконец, сгруппировалась, и из микрофона раздался ее строгий, но приятный голос:
– Дорогие мои друзья! Поздравляю Вас с этим прекрасным праздником – Днем знаний! Теперь все вы – студенты. Каждому из вас предстоит пройти большой путь по освоению выбранной вами профессии. Это сложная, важная и ответственная работа. От того как вы теперь будете относиться к своим обязанностям, будет зависеть вся ваша дальнейшая жизнь. Впрочем, я уверена: все ваши мечты сбудутся, и вы станете отличными специалистами. Ну, а я и все наши замечательные преподаватели обязательно вам в этом поможем.
Порывистый влажный ветер с реки повсюду разносил эти пафосные слова, но внимательно слушали ее лишь первые ряды: только там то и дело хлопали после каждого важного момента речи, а остальные все также смеялись, кричали и громко разговаривали о каких-то пустяках, даже не замечая своего директора и замечаний своих кураторов.
Максим тоже отвлекся и засмотрелся на величественное здание колледжа. Оно чем-то напоминало ему столичную военную академию, где он с детства мечтал учиться. На мгновение ему вдруг ясно, словно наяву, представилось, что он курсант и стоит в ряду таких же, как он, строгих и аккуратных воспитанников и слушает наставления своего командира-начальника. Максим считал, что ему вполне хватило бы знаний и умений, чтобы поступить туда, но он побоялся бросить маму одну и поэтому решил остаться здесь, в своем городе – и учиться в колледже.
– Так, все идем за мной и не отстаем – вывел его из приятных мечтаний голос куратора.
Вскоре незаметно появился юркий фотограф и, сменив директора у кафедры, в микрофон позвал всех делать общую фотографию на площадке у центрального входа.
Максиму и всей его группе в этой суматохе все же удалось разместиться для съемки во втором ряду, на самом видном месте. Максим стоял и смотрел как шумно и суетливо выстраивается сейчас вся эта толпа его новых коллег. Цепляясь взглядом за незнакомые лица, он ощутил себя беззащитным и одиноким. Невольно он мельком посмотрел на Ивана и Дениса и тут же поймал себя на мысли о том, что вдруг появившийся туман в его душе связан с ними. Если бы их не было здесь сейчас, то он, пожалуй, был бы счастлив, что стал студентом этого колледжа. Максиму еще больше захотелось вернуться обратно в школу: лет на семь назад – и он многое бы отдал за это.
В этот момент, когда Максим вспоминал себя счастливым и беззаботным школьником, его и запечатлел фотограф. На большой общей фотографии он стоял крайним слева с задумчиво-грустной улыбкой. Он смотрел не в объектив, а куда-то вверх: в бесконечное лазурное небо, расчистившееся от туч, где невесть откуда появилась вороны, своим горьким карканьем пытавшиеся заглушить громкую музыку и беспорядочный гул студентов.
Сегодня каждый был по-своему счастлив и думал только о будущем, в котором сами собой исполняются все заветные желания, и где нет места плохому. Максим вообще очень любил мечтать, но часто его наивные фантазии натыкались на суровую мрачную реальность, и этого он впадал в затяжную депрессию.
5
Леонид Федорович Петров за свою пятилетнюю работу в электромеханическом колледже стал куратором во второй раз. И, если с первой группой ему не повезло, там учились, как он говорил, «одни идиоты», да и опыта тогда у него было мало, то теперь он решил основательно взяться за свою новую группу и сделать ее образцовой, причем любой ценой. Тем более, накануне вышел приказ директора, по которому куратору группы, которая семестр оканчивала только на «отлично» и без дисциплинарных взысканий, выплачивалась кругленькая премия.
Ему было 37 лет. Десять лет назад он окончил физический факультет местного университета, после пять лет проработал в школе, а потом устроился в колледж преподавателем физики. С виду он производил впечатление аккуратного, строгого и педантичного человека, каким и был на самом деле. У него были холодные глаза, а на свежем и лощеном лице всегда была чуть заметна хитренькая улыбка. Смотря на человека, он словно считывал все его самые потаенные мысли, а потому как бы усмехался ему, наперед зная, что он затевает.
Никто из подопечных Леонида Федоровича, у которых он преподавал физику лишь семестр один раз в неделю, наверное, не смог бы сказать определенно: хорошим или плохим человеком он был. Он вполне доходчиво объяснял свой предмет, но был очень требовательным, а порой даже жестоким. «Это ваши проблемы, они меня не касаются!» – любил повторять он, когда какой-нибудь незадачливый студент, пытался объяснить ему, почему плохо подготовил задание. Впрочем, он всегда старался вести себя сдержанно и не кричать на своих подопечных, но был настойчив, строг и очень требователен.
Надо признать, что Леонид Федорович в душе недолюбливал свою работу, хотя иногда она все же приносила радость и чувство самореализации. С детства он мечтал посвятить себя науке, но не как какой-нибудь учитель, а как ученый, сидящий днями и ночами в своем небольшом уютном кабинете и пишущий заумные книги. Теперь же он был вынужден из года в год разъяснять одно и то же всяким прыщавым балбесам, – и получать за это сущие копейки.
Сегодня Леониду Федоровичу предстояло провести вводную лекцию и ознакомить свою новую группу с правилами внутреннего распорядка колледжа. Поднимаясь со своими подопечными по широкой лестнице на третий этаж, он тщательно обдумывал, как теперь будет выстраивать свой процесс воспитания. Как преподнести себя в этот день: быть покладистым или же жестким? Ведь от первого впечатления очень многое зависит, а потом его уже будет сложно исправить. Хоть он и не считал себя неуверенным человеком, в ситуациях, когда ему приходилось вести себя жестко, он волновался и боялся дать слабину. Он очень не любил эти переживания и беспокоился, чтоб кто-нибудь случайно не заметил в нем напряжения и не сделал трещину в его репутации строгого преподавателя.
На третьем этаже за группой МЭ-11-03 теперь был закреплен специально оборудованный предметный класс. На стенах здесь, почти у самого потолка, висели скучные черно-белые портреты великих ученых, под ними учебные плакаты, разные информационные таблицы и диаграммы. В глубине класса, в одном углу стоял старый шкаф со справочниками и энциклопедиями, а в другом – светился от солнечных лучей белоснежный компьютер.
Максим сразу сел на последнюю, пятую парту у шкафа. Отсюда хорошо было видно всех его новых знакомых, но сейчас он больше наблюдал за куратором, который, избегая смотреть в глаза, расположился за своим столом и строго, словно с экрана телевизора, сообщил:
– Что ж, еще раз хочу вас всех поприветствовать. Один семестр я буду преподавать вам курс физики, но на протяжении всех трех с лишним лет вашей учебы здесь я буду вашим куратором, то есть буду следить за вашим поведением, успеваемостью и исполнением ваших студенческих обязанностей.
Куратор сделал многозначительную паузу, как бы давая время переварить в голове его слова, осмотрел за столом свои щегольские новые туфли и, набравшись уверенности и большей строгости, стараясь теперь уже поймать взгляд каждого, предупредил:
– Моя задача сделать вашу группу образцовой, самой лучшей в колледже. Я обязательно этого добьюсь и потому хочу, чтобы вы сразу уяснили: хоть я и ваш куратор, попечитель и «второй отец», но поблажек я вам давать не буду. От вас же требуется немного: хорошо учиться и исполнять все мои приказы. У каждого из вас будут определенные задачи, которые нужно будет обязательно решать, а иначе мы будем с вами прощаться. Учтите, если кто-то подведет меня, то поверьте, моих возможностей хватит, чтобы любому из вас указать на дверь и отчислить. Очень надеюсь, что до этого у нас не дойдет…
Слушая спокойную и почти угрожающую речь этого человека, который с заметным усилием делал из себя самоуверенного и жесткого наставника, Максим невольно сравнивал его со своими школьными учителями, ставшими теперь для него еще милее и роднее. Сразу же возник светлый образ учительницы истории Клавдии Николаевны, которая с пятого по одиннадцатый класс была еще и его классным руководителем. Максим вспомнил себя совсем маленьким мальчишкой, когда впервые попал в класс к ней. Ее поседевшие волосы, добрые глаза и аккуратный, уютный кабинет истории, где всегда было много цветов, всегда вызывали у Максима умиление, но только сейчас он начал по-настоящему ценить ее любовь и беззаветное служение. Сейчас ему стало страшно от мысли, что теперь это уже стало прошлым, которое уже не вернуть никогда.
Смотря в окно, где игривое солнышко освещало желтеющие листочки на кронах высоких деревьев, Максим представил, как там, за новыми высотками жилых домов, пряталась его старая, добрая школа, а Клавдия Николаевна, в своем кабинете на первом этаже, сегодня снова принимает новых учеников и тоже ностальгирует о своих выпускниках.
«Господи, верни это время назад» – чуть не выкрикнул Максим. Под мерный голос куратора, который продолжал чему-то поучать, Максим, то и дело, зевая, стал засыпать: глаза слезились, ноги тяжелели, а все тело наполняла приятная слабость. Речь куратора звучала уже где-то далеко и скоро стала совсем бессмысленной. «Если так будет продолжаться и дальше, то эта бессонница меня доконает» – последнее, что мелькнуло сознании Максима, и он растворился в сером, очень зыбком и быстроменяющемся сне. Вот Максим, как и хотел, перенесся в свое прошлое: он один сидит в школьном кабинете истории и пишет конспект про восстание Спартака. Вдруг в класс заходит его старый школьный друг Костя, который утонул летом после восьмого класса. Загадочно улыбаясь, он садится рядом с Максимом и начинает безудержно реветь. «Ты что? Взаправду хочешь уйти от нас? Не-е-е-ет! – лицо Кости вдруг странно удлинилось и сузилось, сделалось красновато-темным, глаза стали узкими и весь он стал похож на маленького старичка-китайца. – Ты останешься здесь. Навсегда. С нами. Ты никуда не посмеешь уйти! Там плохо, а здесь хорошо. Это вот тебе – Костя достал откуда-то большую толстую книгу с черным кожаным переплетом и золотыми углами. – Я сейчас уйду, а ты открой ее. Хорошо? – и он громко засмеялся. Он незаметно очутился у двери, повозившись с замком, с жутким скрипом открыл ее, и в класс пробилось золотое свечение. Нет, это был огонь! Языки пламени, поначалу маленькие, неуверенные, быстро росли, смелели и пожирали все вокруг, превращая в черные головешки. Смех Кости превратился в крик, который быстро затих, а сам он исчез. Стало душно. Жарко. Горячо. Максим подвинул к себе книгу, вскрыл замочек на переплете и открыл… Желтый, страшный огонь окутал его, он почувствовал нестерпимую боль, будто бы тысячи острых ножей одномоментно воткнулись в него, а потом раздался мощный взрыв и Максим, громко вскрикнув, проснулся.