Игорь Осипов
Реверс
Глава 3
Пыль чужих дорог
Мы шли по пыльной дороге, петляющей между берёзовыми колками и огибающей заросли ивняка. Дорога, словно змея, ползла вдоль небольшой речушки, прогрызшей в каменистой почве овраг глубиной в человеческий рост. Края оврага щерились галькой и покатыми булыжниками, а сама вода пряталась в густом кустарнике, из которого доносилось звонкое пение птичек-невеличек. По краям дороги зеленело разнотравье, ещё не высохшее от летнего жара двух солнц – яркой белой Шаны и едва заметного в её свете и красного, как уголёк в камине, Сола. Две звезды вращались в тесном танце, именуясь не иначе как гордая богиня света и её верный любящий муж и знаменуя многовековой порядок вещей этого мира.
Если же глядеть с точки зрения астрономии, то Сол был не намного тяжелее нашего Юпитера, но вращался на орбите, меньшей, чем наш Меркурий, за сорок девять дней. Ну и, конечно, весь календарь местных жителей был привязан к этим циклам.
Терия – планета, по пыльной дороге которой я шёл, пытаясь не отстать от высокой наёмницы, и которую в обиходе называли Реверс, имела почти те же свойства, что и родная Земля, разве что год длиннее на шесть дней, а сутки короче на полтора часа. Последнее сильно выбивало из колеи.
Я шёл, сшибая длинной палкой верхушки каких-то трав, похожих на укроп. Поля с пшеницей и льном ещё не кончились, и оттого нам часто попадались возы, гружённые мешками, коробами и прочим имуществом. На них сидели здоровенные крестьянки, управляющие неспешными бычками местной породы, используемыми и для молока, и для мяса, и для шкур, и как тягачи. Удивительно, но верховой езды здесь не изобрели. А колесо – да.
– Катарина, – позвал я спутницу, когда нас миновал очередной воз, – а вот что ты будешь делать, если на нас волки нападут?
Наёмница весь день шла молча, и мне это надоело. Я уже и песни спел, какие помнил, несмотря на полное отсутствие певческого таланта, и кусок жёсткого вяленого мяса погрыз, благо один такой полдня можно мусолить, и даже сшибать травинки устал.
– Волки в наших краях мелкие, не то что на севере. Не нападут, – ответила боевая девица.
– А гиены или львы? – с лёгкой издёвкой продолжил я допрос.
И так знал, что в этих широтах водится много зимостойких аналогов наших африканских зверей. Гиены, львы, мохнатые носороги, короткошерстные мамонты, меховые зебры и даже жирафы. Чуть южнее в болотах наравне с кабанами жили небольшие, но суровые бегемоты, а мелких крокодильчиков даже здесь, в речке, можно при желании найти. Климат не тропический, но куда мягче, чем в средних широтах. Перепады температур между зимой и летом незначительные. Снег – большая редкость. Хотя засухи и здесь случаются.
– А ты смотри по обе стороны, и не нападут.
– А драконы? – с усмешкой спросил я.
– Они у нас не водятся. В Карских предгорьях – да, но небольшие. Человека не утащат.
Я шмыгнул носом. Да, драконы здесь действительно были. Причём очень много разновидностей. И все колдовские твари. У нас, будучи переправленными, мгновенно умирали, лишаясь поддержки своего мира.
– Скучно-о-о. Расскажи что-нибудь.
– Я не мужчина, чтоб трындеть без дела, – недовольно ответила Катарина, а потом продолжила: – Ты спой ещё.
– Что именно?
Пел я на русском, и слов она, само собой, не понимала, но раз просит – всегда пожалуйста.
– Ну, там было «цельма валюминатре, цельма валюминатре вина», – коверкая незнакомые слова, произнесла девушка.
Я усмехнулся и насколько мог затянул бессмертную песню о космонавтах. Да, космос мы не покорили, зато ринулись в параллельные миры благодаря сверхмалому кольцевому коллайдеру сверхвысоких энергий. Его сразу окрестил звёздными вратами.
Песня, слегка фальшивая и даже очень непрофессиональная, разлилась над очередным полем, заставив больших бабищ-крестьянок выпрямиться и поглядеть нам вслед.
– Подойдёт ближе – встань у обочины и поклонись, – произнесла Катарина, пристально поглядев вдаль, где нам навстречу катилась большая повозка с запряжёнными в неё двумя белыми волами.
– Это кто?
– Землеправительница.
– А-а-а, ясно, заместительница курфюрсты. А если я не поклонюсь? – ехидно спросил я. – А если брошусь ей на шею с криком «Кормилица вы наша!»?
Катарина недоуменно посмотрела на меня и только потом процедила:
– Я слышала, что в стране фей всё наизнанку, но приличия же должны быть.
Я слегка смутился. Да, меня учили местному этикету, но ведь скучно же. Хоть эту думал поподкалывать, но она всё за чистую монету принимает, а так и до конфуза недалеко. Но вместо оправданий или колкостей перешёл к другой теме, глядя, как в поле женщина подняла длинную палку с тряпкой и с криками «Шусь! Шусь, падаль, отсюда!» начала отгонять семейку северных страусов, чьи головы на тонких шеях забавно торчали над пшеницей.
– Ты хорошо говоришь для простой наёмницы. Училась где-то?
– Училась.
– Где?
– Это так важно?
– Расскажи, пожалуйста. Мне интересно, – попросил я, вглядываясь в лицо наёмницы.
Каштановые волосы заплетены в тугую походную косу, свисающую до поясницы. Нос с небольшой горбинкой. Карие глаза под густыми бровями. Губы относительно тонкие. Немного непривычной была тяжеловатая челюсть, но это особенность местных дам, и через пару недель пребывания в этом мире воспринимается как должное. Ну, как тёмная кожа у африканцев или раскосые глаза азиатов. А так она даже с претензией на приятность.
– Нет! – резко ответила Катарина и ускорила шаг, отчего я вздохнул и начал догонять её.
– Ну, нет так нет. А где ночевать будем? Шана-ун-Сол через час с небольшим лягут.
– Вон там, – ответила девица, указав на ближайший колок берёз.
До встречи с повозкой знатной дамы, фактически первой фрейлины местного герцогства, шли молча. Вопросом об обучении я почему-то обидел наёмницу. Но вникать и ковыряться в чужой душе не хотел.
А ещё, глядя в спину Катарины, отметил, что походка у неё не мужская. Не как у трансвестита – обычная женская, несмотря на общую грубость, что ли. А ещё интересно, инвалидом какой группы я стану, если ущипну её за задницу. Этот вопрос заставил меня улыбнуться, и чую, не раз ещё мелькнёт такая дурная мысль: попка-то хорошая.
Повозка, похожая на карету, вскоре поравнялась с нами. И остановилась.
«Рекомендуется субличность книгочей, – известил внутренний голос. – Исполнить?»
«Нет», – ответил я одними лишь губами. Так справлюсь.
Из кареты выглянула суровая дама с колючими глазами, пристально нас разглядывая. Катарина приложила кулак к левой груди и сделала небольшой поклон. Я же снял берет, сделал им витиеватую фигуру высшего шляпо-пилотажа и чёткий кивок. Быстро опустить голову, замереть на секунду и снова быстро поднять, застыв с вежливой улыбкой. Это вместо книксена, каким барышни на Земле в восемнадцатом веке при дворе промышляли. Впрочем, декольте у меня не было, это уж увольте! Зато в дополнение к куртке штаны-бриджи горчичного цвета до колен, подхваченные под ними красными шнурками, и чулки, тоже до колен, полосатые, как у ведьмы с картинки про Хэллоуин. На плечах – серый походный плащ до поясницы с пришитым к нему капюшоном и серебряной застёжкой, приколотой чуть пониже правой ключицы. В общем, я выглядел если не как клоун, то как паж из сказки про Золушку точно. Ну или как Лютик из книги про ведьмака.
Ах да, гульфик. По местной моде мне полагался сей чудный элемент гардероба. Причём он был сменный. Размеры и цвет строго регламентировались. Для меня как незнатного роду, но и не черни, а скорее – мастерового высшей гильдии, на официальных приёмах полагался чёрный бархатный, слегка набитый опилками.
На балах – сочного цвета и непременно из дорогой ткани, но без золотого шитья. И не приведи Создательница этого мира, больше размером, чем у супруга хозяйки бала! Обид будет море, чуть ли не политический скандал. Нас специально по этому поводу инструктировали, хотя мы ржали на лекции, как кони. А наш культуровед, месье голубых кровей Анри, долго и самозабвенно рассказывал о средневековом дресс-коде, взывая к серьёзности.
В повседневной жизни использовался каких-нибудь неярких цветов. Я носил в цвет штанов, лишь слегка набив его мягкой паклей. Помню, когда первый раз оделся по-местному и вышел в город, ходил пунцовый от стыда. Потом привык, решив считать себя эдаким косплеером на барда, тем более что здесь все так ходят, даже крестьянчики, появиться без гульфика столь же не айс, как у нас девушке без лифчика.
Сейчас я над этой темой откровенно угораю. Пардон, вежливые люди говорят: «Забавляюсь».
В общем, заместительница герцогини смерила меня взглядом, особенно остановившись на гульфике и по традиции – на голубых глазах.
С облучков спрыгнули две широкоплечие стражницы. А в глубине кареты мелькнули два придворных паренька, смазливых на мордаху. Землеправительница явно охоча до молодых мальчиков.
– Кто такие? – протянула мадам, переведя взгляд Катарину.
Её она удостоила лишь лёгкой улыбкой в знак того, что ответила на приветствие.
– Вольные путники, моя госпожа, – ответила наёмница, выпрямившись и встав по стойке «смирно».
А мадам было, скорее всего, скучно. Вот и решила дое… в общем, вести расспрос.
– Откуда и куда?
– Я получила заказ сопроводить господина Юрия к морю.
– Он халумари? Как интересно! И что же за дела у полупризраков на море?
– Море тянет, госпожа, – витиевато по этикету начал я ответ. – Дома долг служения не позволяет насладиться большой водой. Здесь же вольность есть и есть время.
– Я слышала, вы ничего не делаете просто так, – с лёгким сарказмом протянула мадам. – Я думаю, и сейчас ты идёшь не просто для отдыха.
– Ваша проницательность поражает, госпожа, – поклонился я и улыбнулся. – Есть доверенность моей повелительницы посетить братьев, что торговлю ведут, и справиться о здравии, о нужде.
Ещё одно правило: всегда ссылайся на повелительницу, это придаёт вес в глазах местного общества. Хотя товарищ генерал аж на псих исходит, когда те, кто имеет внешний допуск, называют его на совещаниях повелительницей. А в ответ – мол, поддерживаем навыки. Забавные у нас совещания, мы в пажеских костюмах и рядом – спецназ в камуфляже. Рядом с генералом его заместительница по связям с местными – высоченная фотомодель, специально взятая на эту роль. Она же участвует в официальных приёмах.
– Шпион, значит, – усмехнулась мадам.
– Придворный служитель, госпожа, – нарочито смущённо ответил я и опустил глаза.
Землеправительница сделала небрежный жест, и одна из стражниц шагнула вперёд.
– Подорожные грамоты, – хрипло произнесла она, вытянув руку.
И Катарина, и я одновременно достали из-за пазух небольшие свитки. Тут лучше не паясничать. Чуть не так – и потроха потом собирай по всей дороге. А прибить их – точно политический скандал.
Стражница грубо подхватила документы и протянула фрейлине. А та раскрыла и мельком прочитала. Но там всё нормально: грамоты официальные, и печати настоящие.
– Юрий да Натали́я, – произнесла мадам.
С именем всё понятно. А что касается «да Наталия», то здесь не по отчеству величают, а по материнству. Вот и вписали имя мамы в грамоту.
– Катарина да Мария да Шана-ун? – переспросила фрейлина.
Я и сам удивился. Ведь моя спутница не из простых. Она, оказывается, кандидатка в самые настоящие местные паладины – несостоявшаяся, но имеет право на повторную аттестацию. Об этом говорит суффикс «ун»
– Да, – коротко ответила наёмница.
Мадам задумчиво вздохнула.
– Юрий, личная просьба. Если что-то интересное увидите, сообщите. Мы же в мире с вашей повелительницей.
– Непременно, госпожа.
– Дай, – обратилась она к кому-то, и на её ладонь лёг небольшой мешочек, который она снисходительно протянула мне.
– Вы так добры, госпожа! – поклонился я и принял подарок вместе с нашими грамотами.
Занавеска на окошке задёрнулась, карета тронулась. Стражницы на ходу заскочили на эту неспешную повозку, продолжая нас разглядывать. А я дождался, когда отъедут на значительное расстояние, и расстегнул мешочек. Там оказался десяток серебряных монет. Что на них можно купить? Ну, месяц не шикарно, но и неплохо питаться в трактирах. Это вместе со съёмом комнаты на двоих. Купить новую куртку или новые ботинки. Не дешмансктие лапти, но и не для знати. Да, бедняки здесь ходят в лаптях, как у нас крепостные при царе, но вяжут не только из бересты, но и из прочного озёрного тростника. А ещё можно купить на эту сумму хороший нож.
В общем, меня явно самого купили, и придётся писать рапорт о данном происшествии. А деньги я однозначно потрачу по пути – зря, что ли, гульфик поправлял и глазки строил?
Правда, из этого числа я достал четыре монеты и протянул Катарине. Нехорошо жадничать.
– Держи.
Девушка поджала губы, решая, взять или нет, но потом что-то буркнула в знак благодарности и приняла.
– Надо готовиться ко сну, – произнесла наёмница и свернула с дороги, я последовал за ней.
Разместились мы на окраине рощи, так что над головами шумела листва и пели вечерние птицы. Дрова пришлось поискать, так как дорога не пустует и до самой мелкой щепки всё уже собрано. Вот и сейчас, в надвигающемся вечернем мраке, который никогда не разгоняет свет луны по причине полного отсутствия таковой, вдали угадывался чужой костёр. Наверное, эти места популярны у туристов и прохожих для ночлега.
Катарина достала огниво и сноровисто развела огонь, кинув туда большой пучок соломы, а когда та сгорела, осторожно, чтоб не погасить разгорающийся костёр, подгребла к себе горсть золы и прошла по широкому кругу, рассыпая пепел щепотью, словно пельмени солила.
– Можно узнать, зачем это? – не удержался я от вопроса, глядя, как круг замкнулся, а наёмница села на колени спиной к огню и достала из небольшого мешочка несколько костяных фигурок, каждая размером со спичечный коробок.
Крохотные статуэтки она установила на небольшой деревянный постамент в форме лавочки габаритами с блокнот – видать, миниатюрный алтарь. Катарина протянула к фигуркам руки, сложив ладони так, словно подставляла их под рукомойник, и прошептала несколько слов.
– Вечерняя молитва, оберегающая сон, – произнесла девушка и потянулась к сумке, достала лепёшку, мясо и флягу с некрепким вином.
Костёр к этому времени уже разгорелся, и искры, вырывающиеся из потрескивающего пламени, уносились вверх, к звёздам. Я сделал то же, но достал не простую еду, а плоские консервы из сухого пайка. Стоило их слегка проткнуть сверху, чтоб не вспучились во время разогрева, и положить в костёр, как к запаху дыма и трав прибавился аромат гречневой каши. Катарина застыла ненадолго, глядя на мой ужин.
– Юрий, расскажи о стране фей.
Я улыбнулся, откинулся назад, подложив руки под голову, и поглядел в небо.
– Города. Они даже ночью утопают во множестве огней. В каждом доме, на каждом придорожном столбе, на каждой повозке горит яркий-яркий фонарь. И их очень много.
– А как вы тогда спите при свете? – спросила девушка, поглядев на костёр. Пламя отражалось в её глазах, отчего казалось, что они сами обладают крохотными внутренними искорками. – Слишком светло же.
– Привыкли. К тому же фонарь не солнце – можно и погасить. А ещё на небе ночью луна.
– Люна?
– Ну, у вас на небе Шана и Сол, а у нас Солнце и Луна. Только ваши светила всегда вместе, а наши порознь: Солнце – днём, Луна – ночью.
– У вас даже ночи нет?
– Что ты, луна не такая яркая, как Шана! Но дорогу можно различить.
Катарина замолчала, а я сел и поддел веткой скворчащие и шипящие консервы. У меня есть много сказок для моей спутницы. Всё и не успеть, но самые красивые обязательно расскажу. А как доберёмся до места, включу у типографщиков ноут и фотки покажу.
– Пойду отолью, не смотри, – произнёс я, вставая с места и направившись к кустам.
Совсем не хотелось в темноту уходить, вдруг на змею наступлю, не увидев. Там я изготовился к действу, но, когда Катарина подбросила веток в костёр и круг света на мгновение стал шире, выругался от души.
– Твою мать! Это что за хрень такая?!
Передо мной в двух шагах стоял скелет, покрытый какой-то слизью. Он судорожно разевал рот и протягивал руку в мою сторону, но при этом не доставал до меня. Вся вечерняя романтика испарилась, и возникло желание расстрелять это. Но мысли о пистолете пришли как-то не сразу. Сперва я подумал, что прямо сейчас сделаю то, ради чего пошёл к кустам, прямо в штаны. Но нет, помимо похолодевшей спины ничего не случилось. Все обошлось.
– Катарина, что там за хрень такая?! – Я быстро подскочил к наёмнице, на бегу поправляя штаны. – Что это за тварь?
– Гаул, – спокойно ответила она, – дух ночных терзаний. Не бойся, он не пройдёт через круг.
– И что, он так и будет там стоять?
– Да.
– И ты, на хрен, будешь спать как ни в чём не бывало?!
– Да, – спокойно ответила наёмница, широко зевнув. – Главное – чтоб огонь не погас.
Я поглядел на девушку, которая поудобнее укуталась в одеяло и легла на бок, потом зыркнул на скелет, а затем подвинулся к костру, положив поближе охапку хвороста.
– Ага, – пробормотал я по-русски, – сказки ей собрался в уши всовывать! Тут у них свои байки из склепа бегают. Твою ж мать, называется!
«Система, почему не было оповещения о посторонних объектах?»
«Объект не фиксировался до визуального контакта».
«Система, оценка опасности».
«Нет данных», – сухо ответил гель-процессор.
Пальцы сами собой подхватили ветку и швырнули на угли. Чую, ночь здорово пройдёт…
Глава 4
Кровь чужих дорог
– Первый постулат прогрессорства, – бормотал я, сидя у костра и поглядывая на поблескивающий в свете пламени скелет. – «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Нельзя давать менее технологически развитому народу сразу все блага. Если начинать развивать медицину, то при отсутствии культуры контроля рождаемости начнётся взрывной рост численности населения. Это приведёт к голоду, войнам, нацеленным на геноцид, и ещё большему откату цивилизации назад. Откат вызовет падение имеющихся знаний медицины и ещё сильнее усугубит регресс.
– Богам молишься? – спросила Катарина, поправляя шерстяное одеяло.
Я бормотал по-русски, и, естественно, она не понимала ни слова.
– Да, – ответил я, не имея никакого желания пояснять реальное положение дел.
– Какому?
– Святым братьям Стругасис, – буркнул, кинув в костёр веточку.
К небу взлетел сноп искр, а подскочившее пламя ещё чётче высветило костлявую фигуру, клацающую зубами и тянущую руку. Но стоило кисти пересечь незримую линию, и дух отдёргивал её и скрючивал пальцы, словно обжигаясь.
Присказка про братьев была излюбленной у прогрессоров, ибо эти писатели-фантасты предвидели ситуацию с агентами влияния в других мирах. Впору их на самом деле делать святыми.
Наёмница вздохнула и закрыла глаза. Её совершенно не беспокоил неупокоенный дух. Наверное, и мне не стоило переживать, но привычки терпеть присутствие потусторонних не имел, уж извиняйте.
– Второй постулат прогрессорства: «Не давайте голодному рыбу, не давайте ему удочку, сделайте на его глазах инструмент и примените его». Раздача технологий и высокотехнологичных орудий на халяву приводит к эффекту «святого карго», когда дикие народы вместо развития начинают молиться вертолёту с гуманитарной помощью и не хотят ничего делать сами. А если лишить их даваемого блага, воспринимают это как оскорбление и личную обиду. «Вы должны нам!» – будут кричать они. Единственное исключение – это плата за что-то нужное: за товар, за услугу. И даже тогда технология изготовления не должна давать им явные преимущества над другими народами.
– Хватит молиться, – широко зевнув, протянула Катарина. – Спать пора. Завтра долгий путь. И боги уже спят и не слышат молитв.
Я промолчал, кинув ещё одну веточку на угли. Было полное ощущение, что я не в своей тарелке. Сперва путешествие казалось лёгкой прогулкой, но сейчас я видел нежить. Сложно назвать это нестрессовой ситуацией, несмотря на подготовку.
– Третий постулат прогрессорства: «Трудно быть богом. Поэтому даже не старайся. Всё то, что кажется тебе диким и отвратительным – сугубо их выбор. Чти и свои традиции, и чужие, пока они не коснулись именно тебя».
Глянув сперва на глубокое чёрное небо, а потом на закутавшуюся в серое шерстяное одеяло наёмницу, потёр лицо и встал. А чем я хуже? Эта не дрыхнет без забот, и мне не стоит.
С такими мыслями я достал из сумки зубную щётку, полукруглую коробочку зубного порошка и флягу с водой и отошёл к кустам. Я – прогрессор и должен служить примером, а порошок нам рекомендовали как самое наглядное средство пропаганды. И ещё рассказали, как его приготовить, чтобы мы всем могли поведать. Конечно, моя пятая точка, обращённая к клацающему челюстями мертвяку, делала вечернюю зарядку в виде сильного жим-жим при каждом шорохе, а мурашки устраивали забеги вдоль спины, но я старался не думать об этом. Наоборот, я же супер-пупер нагибатор, отважившийся пуститься в путешествие по чужой планете в компании боевой баскетболистки. Весь мир будет моим.
А воительница глядела на меня с лёгким прищуром, медленно моргая. Лицо не выражало совершенно ничего – хоть прямо сейчас кино про женскую версию терминатора снимай! Даже глаза в свете костра горят красными огоньками. Интересно, что у неё на уме? Уж явно не куклы и плюшевые мишки. Наверное, считала, сколько денег отвалят за эту прогулку.
Окончательно уверившись в том, что нежить так и будет ходить вдоль невидимого круга, я показал скелету средний палец и достал из сумки бритвенный станок с остальными приблудами, то есть мылом и помазком для бритья. На этот раз наёмница нахмурилась, вглядываясь, как я взбил в мыльнице пену и начал наносить на подбородок. Бриться без горячей воды – то ещё удовольствие, но больше этого я ненавидел скрестись сонным с утра. Лучше уж с вечера морду почищу на ощупь.
– Это зачем? – тихо спросила Катарина, приподнявшись на локте.
– Ну как зачем? – пожал я плечами. – Если не сделаю этот ритуал, то скоро превращусь в обезьяну.
– Ты… оборотень? – неуверенно спросила наёмница и провела тыльной стороной ладони под носом.
Она то морщилась, представая меня чудовищем типа Кинг Конга, то криво улыбалась непонятной шутке. Но это вполне естественно, так как местные мужчины имели очень скудный волосяной покров на теле и лице. Три тычинки на морде – уже старческая борода, и ту выдёргивали под ноль. А моя тёмно-русая щетина, которая от природы растёт в виде эспаньолки, будет здесь дикостью. Хорошо, хоть не лезет по сантиметру в день, как у джигитов.
– Ну, если только самую малость, – ухмыльнулся я. – Потом покажу.
Девушка снова неуверенно расплылась в улыбке, а потом вдруг просияла.
– В легендах что-то такое говорится, что старики народа полупризраков не умирают от старости, а превращаются в седых обезьян-марьши, проводя остаток вечности в горячих источниках.
Я пожал плечами, но поставил себе зарубку в памяти, так как такую легенду раньше не слышал.
Наёмница тяжело вздохнула и повернулась на другой бок, повыше натянув одеяло. Поглядев на неугомонного мертвеца, я тоже лёг на циновку и укрылся шерстяным одеялом в клеточку. Уснуть долго не удавалось, так как отвык спать на свежем воздухе. То одинокий комар делал заходы на дозаправку, видя во мне исключительно место для бурения кровяной скважины, то лёгкий ветер начинал дуть в другую сторону, отчего дым от костра заставлял кашлять и утирать сопли и слёзы, то какая-то мелкая ползучая гадость забиралась под одежду, думая, что я – футбольное поле. От таких «матчей» я чесался и ворочался, но когда наступил тайм-аут, всё же вырубился.
Снилась откровенная гадость, что этот мертвец всё же пробрался, но не напал, а встал на четвереньки и трогал моё лицо пальцами, проверяя, оборотень я или нет. Потом снилось что-то про бесконечную дорогу, по которой я шёл лет десять, но постоянно возвращался к этой поляне, и был при этом один. Сон резко, как это обычно бывает, сменился другим. Трактир, шум и здоровенная бабища-рудокопша с бешеным лицом отламывает от табуретки ножку и громко кричит: «А сейчас у нас будет секс!»
Последнего я не выдержал и проснулся. А проснувшись, резко сел, ибо наёмницы не было. Она собрала все свои вещи и ушла, пока я дрых, как последний осёл. Даже следов не оставила.
– Тварь, – тихо выругался и встал, натягивая яркую куртку, из-за которой инструкторы называли тех, кто с внешним доступом, волнистыми попугайчиками.
Маленькие, мимимишные и цветные. Но сейчас было не смешно. Впрочем, плюс имелся, так как небо в ожидании рассвета стало серым, а округа хорошо просматривалась. Да и скелет куда-то ушёл.
Костёр совсем погас, и чтобы согреть паёк и вскипятить воду, я наклонился к серому пеплу, где тлели тусклые угольки. Поковырявшись веточкой и кинув немного сухой соломы, положил рядом тонкие хворостинки и наклонился, чтоб раздуть аккуратно огонь. Если кинуть толстые ветки, то можно только хуже сделать.
– Вот же тварь! – зло процедил я. – Забрала задаток и свалила на хрен. Хорошо, хоть не обокрала.
С этими словами я хлопнул по карману. Да, кошелёк на месте. Но без провожатой придётся возвращаться на базу, так как по инструкции не положено идти одному. А пока найдут новую, столько времени будет упущено. Может, вообще другому задачу доверят, и тогда моё приключение кончится, едва начавшись. Тоже мне, нагибатор и покоритель дорог!
За спиной раздались шаги, и я, обрадованный, обернулся – как оказалось, зря, ибо ко мне приближалась три бабенции откровенно уголовной наружности. Назвать их барышнями язык не поворачивался. Вот Катарину можно назвать сударыней, несмотря на габариты и профессию, а этих – нет. Ну не тянут эти на выпускниц института благородных девиц! Не тянут!
«Биометрические данные отсутствуют», – известила меня система, но я и так уже догадывался.
– Утра свет, красавчик, – ехидно произнесла ближайшая, не сильно высокая, но широкоплечая, как штангистка, и с небольшим брюшком.
Лицо изрезано шрамами. Нос сломан, а одного уха не было. Из одежды – грязный стёганый жилет, надетый поверх серой, подпоясанной разноцветным поясом рубахи до колен, и хорошие полусапоги без шнуровки, явно доставшиеся не на ярмарке, ибо не по карману. Она остановилась и упёрлась кулаком левой руки в бок, а во второй держала грубый тесак, выкованный из дерьмового железа. Вместо обычной рукояти – загнутый в виде ручки концевик, как у обычной кочерги. От этого на руке холщовая рукавица, иначе можно мозоли в секунду заиметь. Хотя на таких руках мозолью больше, мозолью меньше – всё равно незаметно.
За ней подошла другая – двухметровая каланча с побитой рожей, радостно скалящаяся щербатой улыбкой и без трёх зубов. Третьей была пухлянка с почти приятным лицом, ибо без глаза.
Эти две тоже одеты в подпоясанные рубахи, разве что обувь попроще – тряпичные чешки с кожаной подошвой на босу ногу. В руках у одной дубинка, а у другой – корявый топорик.
«Вероятность летального исхода нулевая. Рекомендуется принять выжидающую стратегию», – прошептала система. Что ж, доверимся.
– Флыфь, как думаефь, фколько жа такого Бу́рлая отвалит? – прошепелявила беззубая каланча, довольно гыгыкнув.
– С триста серебряных, дюжина мне в зубы, – сипло ответила коренастая предводительница, обозначив, что я стою, как хороший тягловый вол или три дойные коровы.
– Я видела, как советница ему кошелёк дала, – произнесла одноглазая, отчего мне очень сильно захотелось выбить ей второй глаз, чтоб неповадно было. – И он с охраной был.
– Нет охраны, – ухмыльнулась предводительница этих зэчек. – А если что не по месту, то Руть свистнет.
– Сей же миг кошелёк будет отдан, – осторожно произнёс я и потянулся к карману с пистолетом, но предводительница сделала шаг поближе и приставила острие тесака к моей шее.
– Я знаю ваши халумарские фокусы. И не надо быстрых движений. Длинная, ощупай его. Всё незнакомое в сторону, – произнесла она, кивнув каланче, а потом по-дружески мне подмигнула. – Я ведь права?
Я стоял и глядел перед собой, а длинная подошла вплотную и ухватилась за мой гульфик, блеснув глазками. То, что я деньги храню не там, её ни капельки не огорчило. Задержавшись на пару мгновений, разбойница начала хлопать по моей куртке и, естественно, нахлопала и кошелёк, и пистолет, и чугунную флешку.
«Система, переход в режим берсерка!» – мысленно отдал я приказ.
«Переход противопоказан. Ошибка восемнадцать. Вы в фазе быстрого сна».
«Переходи, мать твою! Это не сон!»
«Требуется калибровка. Переход невозможен».
Я мысленно выругался: система сбоит. Неверная рекомендация лишила меня шанса на превентивный удар, а теперь и отказ перехода в боевой режим. Без озверения я с этими дамочками не справлюсь. Придётся ждать.
– Ты опять за своё? – ухмыльнувшись, произнесла предводительница.
– Не бойся, не попорцю товарль, – прошепелявила высокая, достав мешочек с серебром. – Тут прлилицно будет.
– Ясно, как небесная пара, – улыбнулась разбойница, а потом не оборачиваясь закричала: – Руть, ты че не на пригляде?! Руть?!
Улыбка почти мгновенно исчезла с её лица, и сама она развернулась. Ощупывавшая меня каланча загораживала весь вид, и только сейчас я смог увидеть, что из-за кустов вышла Катарина. Наёмница неспешно и даже беззаботно приближалась к нам. При этом фальшион висел в ножнах на поясе, а руки заложены за спину.
– Это охранница, – бросила толстая, на что главарка что-то прорычала сиплым голосом, а потом обратилась к Катарине. При этом клинок тесака сильнее надавил на моё горло. Надо признать, заточка у него была хорошая – не бритва, но лишний раз дёрнуть кадыком я не рискнул бы, хотя и сглотнул разок нервно. – Слышь, тупица, ты… это… без лишних движений. Нас четверо – ты одна. У нас лучница есть.
Катарина не изменилась в лице, изображая классический покер фейс и продолжая приближаться.
– Ты че, не поняла, жопоглавая?
Наёмница сделала ещё шаг и достала руки из-за спины. Сразу стало ясно, чем с ней действительно рассчитались за заказ. В ладонях у неё были два кремнёвых пистолета, одинаковых, как близнецы. Не местные пародии на оружие, использующие колесцовый замок, а то и вовсе фитиль, а наши наградные поделки – воронёные стволы с лазерной гравировкой, эргономичные деревянные рукояти с рифлёными хромированными яблоками на навершиях, обмотанные сейчас для чего-то поверх лакированного дерева изрядным слоем самодельной кожаной шнуровкой. В общем, оружие времён позднего Средневековья, выполненное по нашим технологиям. И Катарина без всяких слов его применила. Щёлкнули, высекая искры, курки. Коротко пшикнул на затравочных полочках порох, и с едва заметной паузой прогремели два выстрела, изрыгнув облака сизого вонючего дыма и заставив высокую и толстую с криком упасть на траву. Осталась главарка, которая убрала тесак от моей шеи, заорала и бросилась на наёмницу. Та сделала быстрое движение, крутанув пистолеты и перехватив их за стволы, а потом приняла клинок на обмотанную рукоять левого, а вторым, сделав при этом ловкий шаг по диагонали, ударила в голову, как молотком.
