Игорь Ноздрин
Христофор Колумб

– Лучше плыть с ними, чем с тобой, – плюнул хозяин флагмана в сторону причала. – Шел бы подальше, пока вши не перепрыгнули на корабль.

– Погоди! Настанет время, пожалеешь о своей глупости! – погрозил нищий.

– Не пугай меня. В контракте все предусмотрено: в случае гибели судна, королевская казна выплатит мне полную стоимость.

– Если не утонешь… – усмехнулся нищий.

– Рано или поздно все умрем, – вздохнул де ла Коса. – Вот ты ненароком оступишься с причала – и поминай, как звали!

Оборванец с опаской поглядел на волны, лизавшие зеленые столбы основания пристани, и отодвинулся от края.

– Что он сказал? – заметил де ла Косу вышедший из каюты смуглый Кристобаль Кинтеро, хозяин «Пинты».

– Чепуху, – пожал плечами шкипер. – Предупредил, будто скоро на палубу «Галисийки» («Санта-Марии») придут матросы.

– Неужели адмиралу удалось нанять желающих отправиться в плавание? – не поверил Кинтеро.

– Четыре приговоренных к смерти колодника, – мрачно сообщил моряк.

– Тогда нам придется долго стоять без дела, – покачал головой сосед.

– Почему? – не понял де ла Коса.

– Где же итальянцу набрать сотню преступников? – улыбнулся Кинтеро. – Только смертники согласятся заменить свой приговор рискованным плаванием к неизвестным землям.

– Это точно, – согласился де ла Коса.

– Или мы, коих заставила судьба, – добавил Кинтеро.

– О, Дева Мария! – поднял руки к небу де ла Коса. – Не дай погибнуть в пучине, вызволи из беды!

* * *

Обозы с провизией и снаряжением потянулись к стоявшим в гавани кораблям, но разгружать их было некому. Хуан Перес уговаривал горожан принять участие в экспедиции. Люди уважали настоятеля монастыря, слушали, кивали головами, потом расходились по делам, не спешили в магистратуру записываться в экипажи. Опытные кормчие, боцманы, мастера корабельного дела выжидали, поглядывали друг на друга, словно кто-то первым должен был отбросить сомнения, предложить иностранцу свои услуги.

Колумб ежедневно приходил в здание городского совета, беседовал с членами эрмандады, проверял счета и документы, справлялся о делах по набору моряков. Если первое шло без за доринки, щедро оплачивалось из королевской казны или предоставлялось Палосом в счет погашения долга, то второе не двигалось с мертвой точки. Казалось, будто существует заговор темных сил против замыслов генуэзца. В действительности все было проще. Люди не хотели идти в море с незнакомым человеком, о котором на улицах и в матросских кабачках рассказывали странные истории. Говорили, будто Колумб жил в Португалии, где породнился с королем, но после смерти жены поругался с ним, бежал в Испанию. Обиженный Жуан уничтожит экспедицию, если корабли случайно зайдут в португальскую зону. Он сочтет это за пиратство, будет вправе казнить моряков лютой смертью. Их не спасет заступничество Фердинанда с Изабеллой.

Если бы королевская чета четко обозначила в документах цели экспедиции, то поубавилось бы сплетен и страхов. Монархи туманно высказались о задачах похода, объявили о наборе моряков, которые отправятся «в некую страну, что лежит в море-океане, для неких дел, выполняемых на нашей службе». Приезжий адмирал хранил молчание. Людская молва по-своему объяснила скрытность Колумба. Не так вербовали моряков местные капитаны, народ привык знать все о предстоящем плавании, быть уверенным в выгодности предприятия. Большое значение имело имя капитана. От командира зависел успех плавания. Матросы гурьбою шли к одному капитану и сторонились другого. Но командующий флотилией до сих пор не назвал имена соратников, командиров каравелл. Разве можно записываться в загадочную экспедицию к неведомому капитану?

В начале июня глашатай объявил о привилегиях пожелавшим отправиться в поход: «Настоящим указом мы гарантируем безопасность всем и каждому в отдельности из тех, кто плавает совместно с вышеозначенным лицом. Ни их телу, ни имуществу не может быть нанесен ущерб, также они не могут подвергаться штрафу за преступление, совершенное до сего дня, каким бы оно ни было тяжелым». Правители страны обещали морякам льготы в торговле, снижение налогов. Народ одобрил намерение Католических Королей, но не воспользовался им. Лето – горячая пора. Ежедневно уходят в море рыбачьи баркасы, швартуются у причалов купеческие корабли. Работы хватает, с голоду не умрешь.

Пообещав хорошо кормить и после возвращения из похода выплатить премии, Колумб попытался убедить палосцев принять участие в экспедиции. Это тоже не помогло, возымело обратный эффект. Люди подумали, что если много сулят, то зовут на опасное дело, способное закончиться гибелью кораблей. За две недели Христофору удалось собрать вместе с колодниками и своими слугами два десятка человек. Он понял, что так дело не пойдет, и уехал в Рабиду дожидаться возвращения из Рима Мартина Алонсо Пинсона.

Прославленный капитан приплыл в Палос в средине июня и на следующий день встретился с Колумбом под сводами монастыря в присутствии Хуана Переса.

Три человека, от которых теперь зависела судьба экспедиции, за массивным дубовым столом трапезной потягивали розовое вино, приглядывались друг к другу. Разговор шел о пустяках: о ценах на рыбу, о делах в Риме и вокруг папского престола. Святой отец вежливо спрашивал, Мартин отвечал, Христофор смотрел на моряка, думал о том, что такой человек способен за жечь людей верой в благополучный исход предприятия. Пе ред ним сидел креп кий, коренастый мужчина во цвете лет с резкими чертами лица, сильными мозолистыми руками. В трудные минуты плаваний он тянул канаты, стоял у руля. Колумб слышал от горожан, что Мартин знает толк в навигации, безошибочно определяет миграцию косяков сельди и сардин, чует за версту добычу, владеет мечом, стреляет из пушек. Рыбак, купец, работорговец – Мартин Алонсо Пинсон вобрал в себя характерные черты испанских капитанов южного побережья. Его интересы выходили за границы залива Кобыл, Мартин плавал в Африку, к Азорским островам, интересовался западной частью Атлантического океана. В прошлом году в Риме он приобрел у «одного великого космографа», служившего в библиотеке Папы Иннокентия VIII, карту мира с «точным» обозначением земель Антилии, Бразилии, Острова семи городов. Вероятно, ее изготовили португальцы, по тому что Мартин Бехайм закончил в 1492 году составление «земного яблока» (глобуса) и поместил эти земли в том месте, где они имелись на карте Пинсона. Палосский капитан меч тал до плыть до них и не ожидал, что его опередят. Не зная о том, Христофор собирался пригласить Мартина на правах простого капитана.

– Вы сказали, в Италии зреет смута, города враждуют между собой? – обратился к моряку настоятель монастыря.

– Да, святой отец, – с сожалением покачивая головой, подтвердил Мартин.

– Это в то время, когда надо отвоевать у агарян Гроб Господень! – возмутился монах.

– У Папы нет денег для организации Крестового похода, – сообщил Мартин.

– Мы возьмем их за морем! – горячо воскликнул Колумб. – Там лежат несметные сокровища. Бог поможет нам обратить их на праведное дело!

– До богатых земель далеко, – заметил моряк, почувствовав, что они затронули главную тему.

– Вы правы. Это не легкий труд, но осуществимый, – согласился адмирал. – Их Величества избрали меня для почетной миссии.

– Я слышал о том, – вставил Мартин.

– Мне предоставлены большие полномочия, – продолжил Христофор. – Я хочу предложить вам принять участие в плавании к Азиатским берегам.

– В какой должности?

– Капитана каравеллы.

– Благодарю за доверие, но прежде, чем дать согласие, я бы хотел познакомиться с вашими планами и целями экспедиции.

– Я расскажу вам о них, – пообещал адмирал и принялся объяснять моряку географию Земли, протяженность Атлантического океана и прочее, о чем говорил в Испании на протяжении семи лет.

Старший Пинсон внимательно слушал, не перебивал, не задавал вопросов. Многое он знал, о многом догадывался. Марчена и Перес говорили ему о замыслах Колумба, но не посвящали в тонкости проекта, хранившихся в тайне. И вот сейчас итальянец сам раскрывал ему детали похода, не сомневаясь, что капитан примет предложение.

– Вы закончили? – спросил Мартин, когда Христофор замолчал и устало откинулся на спинку стула.

– Да, – выдохнул адмирал, поднося к пересохшим губам бокал с вином.

– Вы забыли упомянуть о моем заработке, – напомнил моряк.

– Капитаны получат в три раза больше кормчих, – повторил Христофор.

– Это я слышал, но вы ничего не сказали обо мне.

– Разве вам мало?

– Вы собираетесь везти селедку в Италию или плыть в Индии через океан? – усмехнулся Мартин.

– Каковы ваши требования? – сухо осведомился адмирал.

– Половина обещаний королевы, – заявил моряк.

Перес с изумлением посмотрел на него, перевел взгляд на ошарашенного Колумба.

– Вы понимаете, чего просите? – подал голос монах.

– Да, святой отец, – без смущения произнес Мартин.

– Это слишком много, – запротестовал сраженный Христофор. – Такое не потребует ни один капитан!

– Потому что никто не осмелится отправиться с вами на край Земли, – пояснил моряк. – Сколько матросов за двадцать дней записались на суда?

Адмирал сокрушенно опустил голову.

– Среди них есть капитаны и кормчие? – продолжал Мартин – Ни одного! А я за месяц соберу моряков, подготовлю корабли к выходу в море.

– Нет, это слишком много, – повторил Христофор, обращаясь за помощью к священнику.

– Да, Да… – закивал Перес.

– Вы думаете? – улыбнулся Мартин. – Если я стану капитаном, мне придется вложить в вашу затею деньги, рисковать жизнью. За это вы предлагаете мне тройное жалование кормчего?

– Я согласен добавить, – сдался Колумб.

– Вы сделаете моих братьев капитанами других каравелл, – жестко произнес моряк.

– Что еще? – адмирал не поверил своим ушам.

– Это все, – подвел итог Пинсон.

– Вы хотите получить половину того, что обещали мне монархи, и должности капитанов для своих младших братьев? – уточнил Колумб.

– Да.

– А секретные карты вам не нужны? – с обидой в голосе промолвил Христофор.

– Нет.

– Почему?

– У меня есть своя.

– Откуда?

– Из архива Его Святейшества.

Колумб с Пересом удивленно переглянулись.

– Я могу сам оснастить корабли и осенью выйти в море, – победно закончил моряк.

– Короли Кастилии и Арагона вам не позволят! – заявил Христофор.

– Мы привыкли плавать там, где нам нравится, – ответил гость, поднимаясь из-за стола.

* * *

На следующий день Колумб отправился в дом Пинсонов для переговоров. Христофор понимал, что без помощи этой уважаемой в городе семьи ему не выйти в океан, а Мартин сознавал непомерность своих требований, был заинтересован перспективами торговли с Азией, хотел принять участие в экспедиции.

В старом каменном особняке братья учтиво приняли адмирала, угостили вином, показали навигационные приборы, похвастались африканскими диковинками. Затем провели в просторную комнату, усадили под цветной географической картой, долго обсуждали условия договора. Обе стороны не уступали друг другу, но прониклись взаимным доверием и не сомневались, что постепенно придут к соглашению.

Торг длился четыре дня. Они сошлись на том, что Мартин будет капитаном «Пинты», Висенте – капитаном «Ниньи», Франсиско – шкипером или маэстре (помощником капитана) старшего брата. За Колумбом осталась «Галисийка». От обычной платы капитанов отказались. Адмирал обещал Пинсонам крупные доходы, но какие – держали в тайне, дабы не дать повода для разговоров, повышенных требований прочих офицеров.

23 июня Мартин взялся за дело и сразу стал душой подготовки экспедиции. Он объехал междуречье, призывал опытных моряков записываться во флотилию. Из Могера, Уэльвы, андалусских городов Хереса, Пуэрто-Санта-Марии, Кадиса, Сан-Лукар-де-Баррамеды, Севильи потянулись в Палос матросы, желающие отправиться в плавание.

Марки из набора «Открытие Америки» с портретами Мартина и Висенте Пинсонов Испания 1930 г.

Весьма кстати подоспел второй указ королевы о льготах морякам, отправлявшимся с Колумбом. После него люди столпились на пристани в ожидании очереди встретиться с командирами. От желающих попасть на корабли не было отбоя. Капитаны выбрали лучших кормчих, боцманов, матросов, канониров, оружейников, плотников, конопатчиков, бондарей, парусных мастеров. Сто двадцать покорителей Нового Света! Благодаря многолетним изысканиям ученых, мы знаем имена восьмидесяти семи. Это люди разного возраста и специальностей. В списке нет священников. Отсюда возникло убеждение, будто они не принимали участия в плавании. В это трудно поверить. Видимо, священники получали жалование по затерявшимся в архивах ведомостям. Если же на кораблях Колумба действительно не было монахов и капелланов, их обязанности выполняли люди, причастные к религиозным орденам.

Из известных нам членов экипажа четверо были иностранцами: португалец из Тавиры, генуэзец, венецианец, калабриец. Десять басков и галисийцев приехали с севера страны, прочие моряки родились в городах и областях Андалусии.

Одновременно с вербовкой велось оснащение кораблей. Здесь Пинсоны оказались незаменимыми. Они легко решали вопросы, ставившие адмирала в тупик. Мореходы вложили в дело свои деньги, помогли Колумбу получить от городских властей нужные средства. Десятки телег ежедневно подъезжали на пристани к кораблям, подвозили из деревень продукты, товары ремесленников. Строевой лес, канаты, смола, деготь, оружие толедских мастеров, дешевые колокольчики, погремушки, стеклянные четки, яркие хлопчатобумажные ткани непрерывным потоком текли через город в гавань, оседали в трюмах каравелл.

С раннего утра до позднего вечера раздавался стук молотков, скрип лебедок, поднимавших на палубы грузы. Слышалась соленая матросская речь. Моряки обживали корабли, делили скудные пяди пространства, чинили оборудование, меняли подгнившие доски, крепили на талях новенькие бомбарды. Прежде «Пинта» с «Ниньей» не имели орудий. «Пинту» построили в Палосе, где она получила название по имени хозяина, использовавшего ее в качестве торгового судна. «Нинья» родилась в устье Рио-Тинто на верфи гавани Ривера-де-Могер. Ее окрестили «Санта-Кларой», но чаще называли по имени хозяина – Хуана Ниньо. «Нинья» – по-испански значит «детка». Для каравелл XV века характерно двойное название: первое – в честь католических святых, второе – будничное, как прозвище живого человека. «Нинья» служила рыбачьим баркасом, перевозила грузы. На поручнях каравелл, на железных вилках укрепили легкие фальконеты, в прорезях бортов – средние пушки. Тяжелые орудия достались флагману. Его заложили на севере, назвали по имени области «Галисийкой». В историю открытия Америки она вошла как «Санта-Мария».

Существует две версии происхождения второго имени «нао» Колумба. Одни исследователи говорят, будто второе название судно имело от рождения, другие утверждают, будто адмирал переименовал «Галисийку» перед выходом в океан или в момент плавания по первым словам морской молитвы. Последнее утверждение вызывает сомнение. По старому матросскому поверью изменение названия судна в походе приводило к гибели экипажа. Впрочем, Фрэнсис Дрейк наперекор суеверию переименовал в пути «Пеликана» в «Золотую лань», принесшую пирату богатства и славу.

Отправляясь из Санта-Фе в Палос, Колумб предполагал потратить месяц на подготовку экспедиции, воспользоваться благоприятными восточными пассатными ветрами, но до конца июня был вынужден бездействовать. С приходом братьев Пинсонов дело ускорилось, однако планы выхода в море пришлось отодвинуть на конец лета. Христофор спешил, подгонял компаньонов. Ему помогали королевские чиновники, казначей Арагона Луис де Сантанхель. Колумб часто отправлял письма влиятельному сановнику. Сантанхель стал его другом. Возможно, их сблизило что-то еще: принадлежность к одному ордену или еврейская кровь далеких предков? Луис происходил из семьи маранов. Существует мнение, будто Колумб тоже имел иудейские корни, отчего скрывал настоящее имя.

Общими усилиями придворных, властей Палоса, монахов Рабиды, капитанов, кормчих, матросов, сотен неизвестных поставщиков, мастеров, простых рабочих к концу июля удалось закончить снаряжение флотилии, назначить выход в океан на первые дни августа.

Третьего числа, в пятницу, в день печали и скорби, когда закончился срок свободного выезда из страны евреев, под гром прощального салюта корабли покинули Палос. Эскадра спустилась по Рио-Негро к Рабиде, обогнула отмель Сальтес, вышла в море. Пятница считалась неудачным днем для начала плаваний, так как в этот день постились. Адмирал не обратил внимания на плохую примету, он сильно спешил.

Глава XI
Переход на Канары

Дул крепкий северный ветер, флотилия уходила на юг. Впереди плыла «Пинта», за ней – «Санта-Мария». Маленькая «Нинья», с косыми парусами, еле поспевала за ними. Первые часы гонки выявили скоростные преимущества корабля Мартина Пинсона, тихоходность каравеллы его брата Висенте, тяжеловесность флагмана Колумба.

Каравеллы были хорошо приспособлены для плавания. Их строили из дубовых досок, обшивали внахлестку, ставили планширь – деревянные перила судового ограждения. Снаружи корпус усиливали бимсами – поперечными балками, связывавшими бортовые ветви шпангоутов. Бимсы служили основанием для палуб, придавали им жесткость, равномерно распределяли нагрузку на борта, продольные переборки, пиллерсы – вертикальные стойки. Корпуса каравелл с низкими бортами сходились в носовой части под острым углом. В годы Генриха Мореплавателя посредине верхней палубы крепили главную мачту, за которой помещали еще две меньших размеров. На них поднимали косые паруса, отчего корабли получили название «латинских каравелл». Почти одновременно с ними возникли суда с прямыми парусами, тоже получившие названия каравелл. Иногда говорят, будто корабли считали каравеллами не по типу судов-прототипов, а от португальского слова «каравальо» – дубовый.

Я писал, что каравеллы с прямыми парусами потребовали замены рангоута – деревянных и металлических предметов парусного вооружения, предназначенных для крепления и несения полотнищ. Переднюю фок-мачту передвинули к носу, сделали бушприт – выступающий перед судном горизонтальный или наклонный брус. С помощью бушприта растягивали фок-мачту, поднимали треугольные паруса (кливера и стаксели). Под бушпритом опускали на рее прямоугольный блинд.

На юте (кормовой части палубы) «Санта-Марии» находилась двухъярусная надстройка, на баке (носовой части) располагался матросский кубрик. На носу каравеллы, в передней части кубрика, имелась наблюдательная площадка. Вторая площадка – габия (в буквальном смысле слова – «клетка») висела на грот-мачте посредине судна. Позднее ее назвали «марсом», как парус второго этажа. В плаваниях на марсах сидели дозорные.

Палуба между ютом и баком (камбес) не имела надстроек. Здесь лежали лодки, коптила печь, сложенная из широких плоских кирпичей. На камбесе находились колодец для помпы, компас с ограждением, кнехты, вентиляционные и грузовые трюмные люки, пушки, тросы, бочки, прочее снаряжение. На открытом пространстве меньше двадцати метров, занятом вещами, жила и работала основная часть команды.

Куда из Палоса направилась флотилия? Вы думаете, прямо на запад к сказочной Индии? Ошибаетесь! К лежащим на юге от Испании Канарским островам.

– Зачем? – спросите вы.

– Чтобы закупить свежее мясо, пополнить запасы воды, – ответят ученые.

Чепуха! – скажу я им.

Испанцы после Колумба привыкли опускаться до нужной широты, а затем по компасу, солнцу, звездам идти прямо на запад к намеченной цели, – поправят сведущие специалисты.

Увы, это тоже заблуждение, имеющее под собой прочное основание. На карте мира Тосканелли южная часть Японии лежит на широте Канарских островов, примерно на десяти градусах. За ней на этой широте расположены центральные области Индии. В соответствии с представлениями современников, следуя на запад от Канарских островов, Колумб мог достичь желанных берегов. Если бы корабли снесло на юг, то в конце первой половины пути они непременно наткнулись бы между шестидесятыми градусами западной долготы на легендарный остров Святого Брендана. Это звучит убедительно. Спору нет: значительно легче идти сначала на юго-запад, потом строго на запад, чем от Геркулесовых столпов искать в безбрежном океане загадочную страну. И тут подают голос враги адмирала: «Вы забыли рассказать читателям таинственную историю, случившуюся с итальянцем на острове Порту-Санту», – напомнят они.

Придется исправить вину, поведать вам быль или легенду еще об одном открытии Америки.

Это произошло в начале восьмидесятых годов, когда молодой счастливый Христофор в доме брата жены изучал архивы семьи Перестрелло, строил планы покорения Атлантики. Ветры и течения вынесли к острову изъеденный морским червем старый полусгнивший корабль с раздутыми от цинги моряками. Один из них говорил в бреду о несмолкаемом пении ярких райских птиц, о чудесных незнакомых животных, темнокожих туземцах. Португальцы не обратили внимания на слова, подумали, что матрос видел их в Африке. Колумб заинтересовался предсмертными видениями больного. Судно пришло с запада. Следовательно, моряк говорил о неизвестных землях в океане.

Среди спасенных людей находился умиравший от истощения и болезни кормчий. Он так ослаб, что не мог вымолвить ни слова. Колумб велел отнести пилота к себе домой, бережно ухаживал за ним. Кормчий лежал в бессознательном состоянии. Постепенно он начал выздоравливать. Окрепнув, моряк поведал доброму хозяину о своих приключениях. Пилота родом из Уэльвы, портового город на юге Испании, звали Алонсо Санчесом.

Корабль Санчеса в сильную бурю сбился с пути. Морские течения южнее Канарских островов подхватили судно и понесли на запад к неизвестному острову. Через месяц моряки увидели цветущую землю с теплым, мягким климатом, населенную добродушными аборигенами. Европейцам почудилось, будто земля сама рождала плоды, вода снабжала туземцев рыбой. В густых тропических лесах порхали чудесные разноцветные птицы. Путешественники назвали встретившийся остров Земным Раем. В подтверждение слов кормчий показал Христофору карты и записи. Остров лежал далеко на западе от материка в неизведанной части Атлантического океана!

На обратном пути каравелла Санчеса опять попал в шторм, отбросивший ее на север, где пилоты обнаружили мощные течения в сторону Европы. Воспользовавшись ими, моряки взяли курс на восток. Возвращение домой оказалось более продолжительным, чем предполагали друзья кормчего. Кончились продукты, начались болезни. Люди умирали от голода и цинги. «На западе в море Мрака есть обитаемые богатые земли», – утверждал Алонсо.

Вскоре испанский кормчий неожиданно умер, унес в могилу тайну неизвестного острова, вынесших к нему течений. Он скончался в доме Колумба, дневники с расчетами пилота достались Христофору. Смерть изможденного моряка, чудом достигшего земли, выглядела естественной и закономерной. Обычно две трети команды судов дальнего плавания болели цингой, от которой умирало до половины матросов и офицеров. О смерти Алонсо Санчеса не вспоминали до тех пор, пока Колумб не предложил Жуану II послать экспедицию на запад. Злые языки обвинили капитана в умышленном убийстве соперника с целью возглавить флотилию.^[38]

Я не берусь судить о поступке Колумба, ибо не знаю, был ли он в действительности. О морских течениях южнее Канарских островов, уносивших корабли на запад, знали плававшие в Африку португальские моряки. Принимая участие в гвинейской экспедиции 1483–1484 годов в Сан-Жоржи-да-Мина, Христофор слышал о них. Северное течение из моря Мрака к берегам Европы тоже было известно давно. Оно выносило к Азорским островам стволы незнакомых деревьев, обломки лодок с трупами краснолицых людей. Алонсо Санчес подтвердил то, что знали моряки. На карте Тосканелли на широте Азорских островов около пятидесятого градуса западной долготы находилась Антилия, в том месте, где плавал испанский кормчий. Многолетний опыт португальских моряков, собственные наблюдения Колумба позволили ему найти правильную дорогу на запад.

«Уже сам по себе выбор генерального курса – до Канарских островов на юг и далее на запад – был решением гениальным, – замечает Я. Свет. – Лучшей дороги из Испании в тропические области Нового Света не существует. От берегов Пиренейского полуострова к Канарским островам следует очень сильное Канарское течение. Сразу же к югу от этих островов оно круто поворачивает на запад и вливается в струю Северного Пассатного течения. Это течение в полосе восточных пассатов пересекает Атлантический океан в интервале между 25 и 10 градусами северной широты и доходит до берегов Кубы и Флориды. Но по Северо-пассатному пути возможно лишь одностороннее движение (конечно, для парусных кораблей, а не для паро- и теплоходов). В обратном направлении, от Антильских островов в Испанию, надо держать путь в зоне Гольфстрима, который пересекает Северную Атлантику с юго-запада на северо-восток и выносит корабли к Азорским островам. Именно так шел Колумб домой в 1493 году, вторично избрав единственно верную трассу. С той поры только так – туда через Канарские острова, обратно через Азоры – ходили решительно все корабли на линиях, связывающих Испанию с Центральной и Южной Америкой. Правда, в 1664 г. один упрямец решил пройти из Америки в Испанию по "южной" дороге, но вместо полутора месяцев он затратил на этот путь полтора года.

Колумб, таким образом, открыл кольцевые течения в Атлантике и тем самым предопределил всю систему трансокеанской навигации».^[39]

* * *

Кренясь под ветром, каравеллы уходили на юго-запад. Впереди по-прежнему плыла «Пинта». Сильно раскачиваясь, «Санта-Мария» поспешала за ней. «Нинья» замыкала кильватерную колонну. Короткий киль флагмана и глубокая осадка не давали ему хорошей остойчивости, бортовая и килевая качка изматывали людей, впервые ступивших на палубы кораблей. Толмач Луис де Торрес, королевский постельничий Перо Гутьерес, полномочный инспектор короны Родриго Санчес де Сеговия лежали в матросском кубрике, изредка выползали на палубу опорожнить и без того пустые желудки. Не лучше чувствовал себя главный альгвасил (полицейский) флотилии Диего Энрикес де Арана. Работы для этих «пассажиров» не было и в ближайшие дни не предвиделось. Их болезнь не мешала команде управлять парусами, вести каравеллу следом за Мартином Пинсоном. Последнее обстоятельство беспокоило адмирала, подрывало его авторитет. Флагманскому судну полагалось возглавлять флотилию, а оно еле успевало взойти на волны от форштевня «Пинты». По мнению моряков, оседлать волну соперника – значило получить преимущество в скорости. «Санта-Мария» не желала прибавить хода, только больше раскачивалась из стороны в сторону.

Расстроенный адмирал у поручней юта наблюдал, как внизу на камбесе боцман Чачу кулаками подгонял нерасторопных матросов. Для боцмана, как и для капитана, было делом чести обогнать «Пинту». Шлепая босыми ногами по палубе (матросы на каравеллах обувались только в холодных северных широтах), вахтенные дружно тянули канаты, поднимали дополнительные паруса.

– Все в порядке! – пропел (как полагается) с марса в положенный час дозорный.

Юнга перевернул колбу с пересыпавшимся вниз песком, пробил склянки. Песка в колбе хватало на полчаса. Каждый раз юному моряку следовало ударить в колокол, чтобы все знали о ходе времени, подсчитали склянки до конца вахты. Восемь раз переворачивались песочные часы, восемь раз мелодичный звук растекался по судну, пока трудилась очередная вахта. Четыре часа, но как они изматывали моряков!

Суда, казавшиеся в гавани подготовленными к походу, на открытой воде преподносили сюрпризы. Ужасно скрипел, стонал рангоут. Вахтенные на ходу устраняли неполадки, оставшиеся после недобросовестных мастеров. Матросы подмазывали жиром трущиеся части такелажа, перевязывали бесчисленные узлы. Настроить парусное судно на ветер всегда было сложным, долгим делом. Если капитаны затевали гонки, работа команды усложнялась вдвойне. Обычно в первые дни всем морякам, от адмирала до юнги, хотелось узнать возможности своего корабля, его сильные и слабые стороны, поэтому вахтенные работали не за страх, а на совесть.

– Хорошо идут! – услышал Колумб голос кормчего Пералонсо Ниньо.

Христофор обернулся, увидел молодого моряка, смотревшего в след «Пинты».

– Думаешь, не догоним? – подошел к нему капитан.

– Да, сеньор адмирал. У Мартина матросы, как на подбор. В основном они жители Палоса, плавают не первый год, прекрасно знают ремесло.

– Чем хуже наши моряки? – с досадой спросил Колумб.

– Они не притерлись друг к другу, – пояснил Пералонсо, – спорят, шумят, тратят силы по пустякам.

– Мы набрали самых крепких парней, опытных в морской науке, – возразил Христофор.

– Этого недостаточно. Нужна команда, а не тридцать мастеров. Когда они научатся с полуслова понимать товарищей, ценить дружбу, тогда возникнет отличный экипаж.

– Чачу быстро вобьет в них дисциплину и желание трудиться, – улыбнулся капитан.

– Иногда кулаки мешают делу, – глубокомысленно заметил кормчий. – Боцман горяч, как все баски.

– Баски отличные моряки, – похвалил Христофор уроженцев севера.

– Остальные не хуже, – добавил Пералонсо.

– Что скажешь о «Ниньи»? – поинтересовался капитан.

– Легка на ходу, маневренна, мелко сидит, удобные косые паруса, – подходящее судно для прибрежного плавания. Боюсь, мы потеряем ее в океане.

– Почему? – спросил Христофор, разглядывая отставшую каравеллу.

– С косыми парусами при попутных ветрах ей не угнаться за нами.

– Что-нибудь придумаем, – нахмурился капитан. – Согласуем систему сигнализации, договоримся о месте встречи.

– В океане? – усмехнулся кормчий. – Там не нужна способность «Ниньи» к лавировке.

– Советуешь сменить паруса? – догадался Христофор.

– Да.

– Как же мы будем исследовать неизвестные берега?

– До них далеко, – вздохнул Пералонсо, вообразив безмерность пути.

– Мартин тоже предлагал заменить паруса, – вспомнил командующий. – Впереди у нас есть неделя до Канар. Посмотрим, как покажет себя «Детка». Если пойдет медленно, поставим прямые паруса.

– Я слышал, у Мартина плохие отношения с хозяевами «Пинты»? – намекнул штурман на разговоры в Палосе.

– Братья Кинтеро со своим другом и совладельцем судна Гомесом Расконом не хотели отправляться в плавание. Городской совет заставил их выйти в море. Вопреки традиции, Мартин сделал шкипером каравеллы не ее хозяина, а своего брата Франсиско, чем оскорбил братьев Кинтеро. Они часто перечат ему.

– Младший Хуан идет боцманом у Мартина. Разве ему мало этого?

– Хуан доволен, а старший Кристобаль с Гомесом затаили обиду.

– Им мало процента с прибыли?