Игорь Николаевич Бобков
Его зовут Энгус
Отличие Глории от всех других детей уже, тогда было прямо – таки, скажем, поразительным. Она никому ничего не сказала… Более того через неделю она снова пришла. Наверное всё же, уродство души, явственно различимо в некоторых, уже в детстве…
Гробан не знал, конечно, всего того, что жизнь её была насыщенной и т. д., и т. п… Но в любом случае, он не смог бы проехать, мимо всей этой истории, в лице Глории, которая всё же внешне напоминала ему Анну, по той простой, единственной и маленькой причине, что была на руках у девушки… У Энгуса слёзы на глаза наворачивались, и сейчас, когда смотря в зеркало, на заднее сиденье, где притаился забавный, укутанный, плешивым клетчатым пледом ребёнок, он осознавал, что вряд ли, жизнь этой девочки будет завидной. С такой – то матерью… Он посмотрел на фото своей жены, двадцатилетней давности, с тогда ещё совсем малюткой дочерью, и подумал, совершенно неожиданно для себя, что жизнь этой, на заднем сиденье его машины, малышки не должна продолжатся впредь рядом с Глорией. Он должен забрать её к себе. Глорию, высадив возле больницы в городе, как она того хотела, дать по газам, не обращая внимания на истошные крики её (а будут ли они? ), увезти кроху её с золотистыми волосами и голубыми глазами, в лучшую, предсказуемую жизнь. От мысли этой, так неожиданно пришедшей к нему, он вздрогнул, и посмотрел с опаской, как – то (не услышала ли? ) на девушку.
Дождь прекращался.
Луна, выглядывая иногда из одеяний тёмных туч, могла свидетельствовать в дальнейшем, что была свидетелем тому обстоятельству, что полям фермерским уступив, лес остался позади. Машины, которая уверенно продвигаясь вперёд, с такой скоростью, часа через два уже будет в городе. Разумеется лес, претендующий захватить и дорогу, будет ещё впереди, но пока, лишь фермерские угодья, и трактора тут и там, брошенные словно. Украдкой, Энгус посматривал, иногда на Глорию. Последняя же, ничего не замечающая вокруг, возилась, нажимая какие – то кнопки, и крутя какие – то регуляторы, с его магнитолой. Ему было всё равно до магнитолы, до Глории. Но не до малышки. Слишком беспокоила его её судьба…Тишина в машине до поры до времени, нарушаемая лишь ровным гулом, двигателя, пустила, наконец, в свои пределы голос Мадонны. Она пела «Остров Бонита» кажется. Вернее Энгус не мог бы сказать. Он слишком был сосредоточен, в тот момент, на своём раздражении. Ведь, думая, именно о её дочери, он выключил эту чёртову магнитолу. А что же она? Та, что в первую очередь должна думать о тишине? Ещё и ритм отбивать щёлкая пальцами стала, сделав по ходу громкость сильнее. Энгус посмотрев в зеркало, и заприметив шевеление под пледом, устало вздохнув, посмотрел вдаль. Туда, где в поле, без соседей и в одиночестве стоял домик. Фермерский, конечно. Во всех окнах горел свет, и даже мансарда радовала взор приглушённым каким-то, уютным светом, что струился скромно в маленькое, круглое окошко. В таком месте все счастливы, наверное. У детей простое, но понятное будущее. У родителей простые, но не утомляющие будни. А свет в мансарде позабыли выключить затем, что знают, как часто их дети поднимаются туда… В пыльное пристанище старых игрушек и позабытого хлама, который, отнюдь, для них не хлам, но целый мир их сказочных фантазий и чаяний…
Простое, но понятное будущее, – думал Гробан, по сторонам украдкой, смотря, и понимая, что раздолье открытого пространства кончится сейчас… Как только машина его достигнет леса впереди. Что так пугает и так тёмен. Как темно будущее этой крохи, на заднем сиденье, что почти проснулась уже. И как тут не проснутся?
–Хватит щёлкать! – сквозь зубы, сказал, раздражённый вконец Гробан, и потянувшись к магнитоле, выключил её. Глория, хотела что – то сказать, потянулась резко к магнитоле, но увидев что – то в глазах его, сникла. Но лишь на секунду. Она не собиралась так просто сдаваться, и посмотрела с вызовом на него, и так будто хотела этим сказать: «Да знаешь ли ты кому портишь настроение? »
– Куда ты собираешься после больницы? – голос Гробана, был неожиданно громким, и Сэнди закатившись, привлекла, наконец, внимание матери.
– Тише, тише, моя сеньора, начала причитать Глория, взяв малышку на руки, мистер Гробан не хотел нас напугать. – Да мистер Гробан? – он, просто спросил, – Куда ты со своей мамочкой едешь потом. Энгус в сердцах покорил себя. Ведь, будучи совсем недавно самым радеющим, за покой девочки, теперь он стал чуть ли не главным нарушителем его.