Игорь Масленников
Пришла пора
© И. Масленников, киноповесть, графика, фотоархив, кинопроект «30 лет „Зимней вишни“», обложка.
© ООО «Студия «Троицкий мост», СПб., Киноархив, кадры из телесериала «Зимняя вишня», 1996.
© Вл. Валуцкий. «Зимняя вишня», кинороман, Издательство «RedFish-Амфора», 2005.
© Киноархив «Зимний пролог», «Студия-Проспект», СПб., 2017.
© Е. В. Ильина, редактура.
© ООО «Студия «Троицкий мост», издание, 2018.
Давайте познакомимся
…«Служебный роман» (адюльтер) двух ленинградских простых, ничем не примечательных инженеров из какого-то НИИ – Ольги и Вадима, начавшись в середине восьмидесятых годов прошлого века, пришёлся на сложные времена в судьбе России.
Печальная, запутанная история их любви, рассказанная в киноромане Владимира Валуцкого «Зимняя вишня», уложилась в три фильма, которые я снимал на протяжении пятнадцати лет. Первый фильм зрители увидели в 1985 году – это было советское время. Второй появился через пять лет – горбачёвский развал, третий – ещё через пять лет – ельцинский разгром экономики и разброд населения. Герои адюльтера, наконец, нашли друг друга и оказались за границей, что было характерно для той эпохи.
С тех пор прошло двадцать лет. Казалось бы – всё, конец кинороману. Тем более, что умерли ключевые фигуры того проекта – в 2002 году – Виталий Соломин, исполнитель главной роли Вадима Дашкова, а в 2015 году ушёл от нас и автор киноромана Владимир Валуцкий.
На протяжении многих лет мы с Владимиром Ивановичем часто работали вместе. Я снял по его сценариям фильмы «Завтра, третьего апреля», «Ярославна, королева Франции», «Продление рода», «Русские деньги», «Взятки гладки», «Банкрот». Он помогал мне в работе над фильмами о Шерлоке Холмсе. И, конечно, все три «Зимних вишни» сочинил он. Точнее, даже не сочинил, а прожил…
И я – вместе с ним.
Это о прошлом… Но Россия вновь на историческом повороте, начинается новый этап «великого передела» капиталов и недвижимости.
Люди заговорили о деньгах, наследстве, бизнесе, успехе, движимом и недвижимом имуществе! Возник, конечно, и пресловутый «квартирный вопрос»…
…Такое в кинорежиссуре бывает! За все пятнадцать лет работы над сиквелами – тремя «вишнями» я настолько свыкся с характерами описанных Владимиром Валуцким персонажей, манерами, повадками, переданными прекрасными актёрами, с их мотивами поведения, что для меня они – живые люди. Я их вижу во сне, слышу их голоса, мыслю их логикой. Это о взрослых. Но там же были ещё и дети, много детей! Они теперь тоже взрослые люди и у них тоже есть дети. Реальная жизнь… Я же всё про них знаю!
Пришлось мне самому взяться за перо… Рассказать в этой киноповести, что же происходит со знакомыми мне, да и вам – зрителям наших фильмов – персонажами и их теперь уже взрослыми детьми в настоящее время. И ещё…
В юности у меня были две страсти – стихи и рисунки, главным образом, шаржи на всех окружающих. Потом полвека жизни я беззаветно отдал кино. И вот на старости лет ко мне вернулись юношеские страсти – стихи и рисунки.
В какие скрижали Всевышний записал мою творческую судьбу – графомана и художника от слова «худо» или всё-таки есть надежда… Судите сами.
Льщу себя надеждой, что избранный мной метод повествования – клиповый монтаж сцен, обилие картинок и кинокадров – соответствует нынешнему состоянию восприятия эпохи гаджетов, Интернета, скачкообразного, торопливого внимания.
Тем, кто видел фильмы, снятые по кинороману В. Валуцкого, всё будет понятно в этой киноповести. Тем же, кто не видел, предложены короткие тексты – цитаты и фотокадры из нашей «семейной саги», чтобы читатель мог представить себе, как всё было десятки лет назад. Это избранные отрывки из «Семейной кинохроники» Владимира Валуцкого «Зимняя вишня». 1985 год – «Застой», 1990 год – «Перестройка», 1995 год – «Разлом».
P. S.
30-летний юбилей «Зимней вишни» убедил меня в том, что интерес зрителей телеканалов и кабельных сетей в нашей стране и за рубежом к нашим фильмам сохранился. Люди по-прежнему тянутся к мелодрамам, к сердечным историям простых смертных. «Мелкотемье» им ближе блокбастеров.
Надеюсь, что эта киноповесть превратится сначала в киносценарий, а потом и в фильм или телефильм, который будет снят если не мной, то моими учениками…
Игорь МАСЛЕННИКОВ
Зимний пролог
Всякий петербуржец, который хоть раз ездил на машине в курортную зону у Финского залива, видел этот красивый, расположенный на песчаных холмах между озером и заливом вблизи старой русско-финской границы мемориал – Сестрорецкое кладбище…
…Всё стряслось прошлой зимой. Умер инженер Вадим Дашков. Случился инсульт, какие свойственны людям скрытным, переживающим жизненные обстоятельства глубоко в душе. Лишь краснота лица выдаёт их внутреннее напряжение. Вадим Николаевич часто краснел.
Зима для похорон не лучшее время, если вообще говорить о каком-то «лучшем» времени для упокоения. Шёл снег. Среди сосен, возле свежевскопанной могилы, покрытой парой венков и множеством цветов, собралась небольшая группа людей – в основном это были знакомые между собой женщины.
Вдова покойного – Ольга Николаевна – пятидесяти с небольшим лет – в легкой шубке из чёрной каракульчи, стояла невдалеке от своей давней подруги и ровесницы Валентины Михайловны (Валюшки), одетой победнее и попроще.
Напротив них, на другой стороне от могилы, переминалась с ноги на ногу и куталась в шарф от ветра величественная дама Юлия Ивановна. Она стояла под руку со Светланой Евгеньевной, одетой дорого и модно.
Рядом с этими лицами, а с ними ещё предстоит познакомиться, стояли несколько молодых женщин и мужчин. Были даже дети. С ними тоже ещё придётся встретиться.
Бывший начальник инженера Дашкова по научно-исследовательскому институту Аркадий Савельевич Бруевич, в дублёнке, с непокрытой седой лысоватой головой, стоя возле могильного холма, осипшим от мороза голосом держал речь:
– Что я вам рассказываю?.. Каждый из вас – это важная страница в жизни Вадима Дашкова…
При этих словах Ольга Николаевна опустила голову, стараясь ни на кого не смотреть.
– Помню, как двадцать лет назад мы с Вадиком бились сначала с нашей бюрократией, которая засела тогда даже в Геральдической комиссии за наследственные права рода Дашковых, потом бились с французами за клочок земли, принадлежащей древнему российскому роду на берегу далёкого Па-де-Кале… И отвоевали-таки эту русскую землю, на которой он, наконец, обрёл душевный покой и семейное счастье.
Никто не заметил лёгкой усмешки на лицах Юлии Ивановны и Светланы Евгеньевны.
– …Но мы не расставались… – продолжал делиться воспоминаниями Бруевич. – Живя во Франции, Вадим был частым нашим гостем… Да нет, не гостем, а членом нашей большой семьи – налаживал новые коммерческие и инженерные связи, организовывал бизнес здесь, на родине, в Петербурге, платил налоги и там и тут… Добрые семена посеял мой друг и в Штатах, и во Франции, где растут согретые его влиянием дети.
Юлия Ивановна и Светлана Евгеньевна снова вкрадчиво переглянулись.
– И вот теперь нет его с нами… Но есть его портрет… Максим, иди сюда ближе…
Молодой человек с рыжеватой модной бородкой, в чёрных кожаных штанах и косухе, стоявший всё это время чуть в стороне на дороге, возле чёрного джипа, двинулся к Бруевичу, неся фотопортрет Вадима Дашкова в траурной рамке…
* * *
Кадр из «Семейной кинохроники» 1995 г. – «Разлом»
…Уставшие после перелёта из Ленинграда и пересёкшие пол-Франции в тряском автофургоне Вадим Дашков и Аркадий Бруевич с дорожными сумками поднимаются в гору, к зданию провинциальной французской мэрии, похожей на средневековый замок. С собой у них были прошитые шнуром нотариальные бумаги на французском языке и бутылка «Столичной» – на всякий случай.
– Вадик, это теперь твоя мэрия!.. Бонжур, месье!.. Так начиналась французская страница в жизни советского инженера Вадима Дашкова.
* * *
…Вскоре после церемонии траурного прощания можно было видеть, как по зимней дороге не спеша двигался почтенного возраста серый лимузин М-21 «Волга». За рулём – Аркадий Савельевич Бруевич. Рядом – овдовевшая Ольга Николаевна.
– Скоро ли назад, – вкрадчиво спросил хриплым голосом Бруевич, – в усадьбу на славном берегу Па-де-Кале?
– Ой, не знаю… – отрешенно и тихо ответила Ольга.
– Был я там… вместе с Вадимом. Хорошо помню местную мэрию, где мы оформили все документы на фамильный дом. Помню добротный старинный дом, красивые места… Европа!.. Я предлагал ему сходу продать с большой выгодой эту недвижимость… Но, как и положено наследнику древнего рода Дашковых, Вадик отказался… В те годы все разбегались – кто куда… Кто в Штаты, кто в Израиль, кто – как вы – во Францию… И вы там славно прожили… сколько лет?
– Двадцать с лишним.
Бруевич с пониманием покачал головой.
– Срок! – просипел простуженным голосом он. – А что теперь?.. Времена меняются… Народ потянулся на родину… На кого там теперь всё оформлено?.. На тебя, Олечка?.. На доченьку?.. Наследство-то фамильное!..
– Фамильное… фамильное… – равнодушно покачала головой Ольга.
– Как-то ты это неуверенно говоришь… – засмеялся Бруевич. – Всё можно выяснить… И я могу тебе помочь… Посмотреть документики, планировки, доверенности… Полистать законы… У тебя это всё с собой?..
– Что-то я взяла с собой… Есть копии… Есть наш сосед Самюэль Ланглуа, фирма «Рено». Вадим с ним работал – логистика всякая там…
– Кто-то из писателей как-то удачно сказал, что «квартирный вопрос» испортил людей. Кто это сказал?
– Это сказал Воланд… – ответила Ольга.
– Воланд? – переспросил Бруевич и стал припоминать, полагая, что он должен знать человека с такой фамилией. – Воланд… Воланд… Не помню.
– «Князь тьмы», дьявол, сатана… – разъяснила Ольга.
– Тьфу-тьфу-тьфу… – испугался Бруевич.
– Роман «Мастер и Маргарита»… Я вижу – не читали.
– Меня эти проблемы не касаются… Я живу не в городе. Всю жизнь, Олечка, обитаю я в своём доме в Лисьем Носу… Или в машине по дороге на работу… И тебе того же желаю и советую.
– Спасибо.
– Что тебе Франция?.. Вадима нет… Доченьке сколько?.. Около тридцати?.. Объект у неё есть?..
– Не знаю.
– Надо бы знать… Вот, к примеру, озеро Разлив. Конечно, это не Па-де-Кале, но здесь тоже есть кое-что «очень» и даже «очень-очень»… Смотри, какие буера! Международные соревнования, между прочим… А какой воздух!
– Аркадий Савельич! – Ольге хотелось прервать этот странный разговор. – Я гражданка Соединённых Штатов Америки…
– Очень хорошо, – Бруевича не сбить с толку. – Кредит взять нельзя, а аренду можно… Были бы деньги!
– Вот именно, – с этим Ольга полностью согласна. – Нынче это вопрос номер один…
– У меня есть, так сказать – «касса взаимопомощи». Как в советские времена… Может, заедем в какой-нибудь домик, посмотрим? Подберём?..
– А поминки?..
– Ах, да – ещё и поминки.
– Вы атеист?.. Или агностик?
Почтенная «Волга» продолжала не спеша двигаться по скользкой снежной дороге вдоль новеньких коттеджей Сестрорецка, недавно построенных на берегу озера Разлив, и исчезла за поворотом…
Снежная позёмка упорно заметала узкую дорогу…
«…Вообразите себе, что вокруг вас жемчужное, переливается опаловыми отсветами не так, как на рассвете или в сумерках: свет бледный и всё же в нём нет ничего болезненного. Он озаряет предмет со всех сторон и ни один предмет не отражает тени.
…Ничто на свете, дорогие мои читатели, не поможет представить себе июньскую ночь в Петербурге – ни перо, ни кисть…
Это какое-то наваждение! В душе нет смятения и тревоги, лишь освежающее душу молчание, покой, тишина, к которой прислушиваешься: не раздастся ли ангельское пение или глас Божий…
Александр ДЮМА-отец
Часть первая
Северная столица
Жители северного полушария нашей планеты – норвежцы, канадцы, эскимосы, чукчи, народы нашего русского севера не видят ничего удивительного в том, что летом солнце некоторое время не заходит, а зимой в небе переливаются всеми цветами полярные сияния. И есть только одно такое место, где природное явление превращено в ритуал – Санкт-Петербург. Здесь поэт написал:
…Пишу, читаю без лампады.
И ясны спящие громады
Пустынных улиц… И светла
Адмиралтейская игла.
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса…
Волшебное время в Петербурге – белые ночи. В рекламных буклетах туристических фирм этот отрезок календаря с конца мая до середины июля называют «визитной карточкой Северной столицы». Действительно, город в это время многолюден и оживлён – и днём и ночью. Пик сезона. Обилие событий: «Ночь музеев», «День города», праздник выпускников школ «Алые паруса», фестиваль джаза, эффектные разводки невских мостов, концепты в залах и на площадях, культурные программы и научные конференции, об одной из которых пойдёт речь в этой истории…
* * *
…Благополучно преодолев сильные потоки невской воды в створе гидрозащитной дамбы в Финском заливе и миновав славный город-крепость Кронштадт с его Никольским морским собором, повторяющим черты полуторатысячелетней византийской Святой Софии, трансокеанский экскурсионный плавучий санаторий вошёл в Неву.
Сюда, на берега Невы, устремляются в эти летние дни несметные толпы жителей многих стран, тех, кто желает полюбоваться белыми ночами.
Прибывшему только что многоэтажному круизному лайнеру «Принцесса Грейс», на палубах которого скопились любознательные группы туристов, было тесно на Большой Неве, близ Благовещенского моста.
Медленно и осторожно чалился он у левого берега реки, прижимаясь к Английской набережной.
Нахальные чайки кружили над белоснежными палубами в надежде схватить на лету какое-нибудь угощение от прибывших иностранцев.
…На стойку офиса частной гостиницы, расположенной тут же, на Английской набережной, прямо напротив причалившего лайнера, лёг французский паспорт.
Его взял в руки уже известный по зимним похоронам в Сестрорецке молодой человек. Тогда он был в косухе и чёрных кожаных штанах. Теперь это – приветливый администратор в униформе отеля, по-российски курносый, рыжеватая шкиперская бородка, веснушки.
– Бонжур, мадам Хаслунд, – приветствовал он по-французски улыбчивую приезжую, заглянул в какие-то бумаги и тут же продолжил (тоже по-французски, предлагается русский перевод). Вас нет в списке участников астрофизического симпозиума…
– Я не только Хаслунд, но и Дашкова, – заметила приезжая тоже по-французски и повторила свою вторую фамилию, – Дашкова.
– Увы, мадам… – виновато улыбнулся администратор, просмотрев ещё раз список. – Но свободные номера есть…
– Я согласна…
– Ваша карта?..
– «ВИЗА карт блё», – гостья – молодая (29 лет), ухоженная женщина в дорожном костюме протянула свою карту. Рыжие кудри её были уложены модно, но строго.
– Мадам, меня зовут Максим Фёдоров… Я в любой момент готов прийти вам на помощь, дать совет, проконсультировать…
– Спасибо! – сказала мадам Хаслунд-Дашкова.
– Дядя Костя! – позвал администратор Максим.
Из служебной двери появился пожилой усатый служащий в расшитой золотом и бисером (стиль «ориенталь») бархатной униформе. Таких слуг для путешественников англичане называют «грумами». А если бы усатый дядя Костя был украшен ещё и пёстрым тюрбаном или чалмой, а на ногах у него были бы синие шёлковые шальвары и чувяки с загнутыми носами, то можно было бы сказать, что гостиница SLONIK надёжно охраняется воинственным племенем «сикхов»…
… – «Людовик Четырнадцатый», – сказал молодой администратор пожилому «груму».
Дядя Костя взял портплед французской гостьи.
– Это всё? – спросил он по-русски. – Другого багажа нет?
– Нет… Остальное недалеко, осталось на корабле… – тоже по-русски ответила приехавшая. – Четыре дня подождёт. Хочется пожить на суше, не качаясь…
И она в сопровождении «грума» дяди Кости исчезла в лифте… …Теперь на стойке появился американский паспорт.
– Гуд морнинг, мистер Хаслунд! – тотчас же перешёл на английский приветливый администратор Максим.
– Хаслунд-Кречевский… – чётко поправил его новый приезжий.
Строгий парусиновый пиджак облегал его высокую фигуру, фланелевые брюки, галстук-бабочка.
– Ваш номер – семнадцать… У вас оплачено… «Всё включено». Вот ваша ключ-карта и бейджик симпозиума… Вы – муж и жена? – полюбопытствовал молодой бородач за стойкой. – Можем предоставить семейный номер… Но с доплатой.
– Мы брат и сестра… – без тени улыбки ответил поджарый, спортивного вида (36 лет) мистер Хаслунд-Кречевский. Получив пластиковый жетон, он взял подмышку свою единственную поклажу – заплечную сумку-рюкзак… И начал подниматься по лестнице.
Как это часто бывает в небольших частных гостиницах, бельэтаж был устлан коврами. На одной из дверей – торговый знак HOTEL «SLONIK». Рядом стояла крупная пёстрая фигура индийского слона из папье-маше – символ отеля. Если кто-то проходил мимо него, слон приветливо качал лопоухой головой с хоботом.
Одна из дверей была приоткрыта. В просторном кабинете «хай-тек» перед мониторами локальных камер наблюдения сидела хозяйка гостиницы – уже известная пятидесятилетняя Светлана Евгеньевна.
Кто давно её знал, тот бы подтвердил, насколько она всегда была энергичной, любопытной, инициативной. В данный момент она прижимала плечом к уху модный айфон. Пила кофе… Рядом стояла рюмка с ликёром «Бейлис».
Через приоткрытую дверь ей было видно, как по коридору проходили вновь приехавшие гости международного симпозиума.
* * *
Госпожа Хаслунд-Дашкова вошла в свои апартаменты. Балдахин над постелью, золочёная мебель, картины в тяжёлых рамах на стенах, антикварный таз с фаянсовым кувшином на мраморном туалетном столе, плотные портьеры на двух окнах, полумрак.
Новая гостья раздвинула портьеры. Стало светло. За окнами – громада «Принцессы Грейс».
Смеясь, вновь приехавшая вышла в коридор гостиницы, позвала:
– Антон!.. Ты где? – заморская гостья вдруг перешла на русский.
…Угрюмый Антон стоял в двери тесного, обитого пластмассовыми панелями спального места, где за голубой пластиковой занавеской угадывалась душевая.
– Я вижу, хорош этот ваш симпозиум… Оставался бы на пароходике…
Бросалась в глаза очевидная разница в оплате этих двух апартаментов – роскошь за «наличку», скудость казённой оплаты.
– Дом с привидениями должен стоить дороже, как сказал кто-то из англичан, – рассмеялась сестра.
Настроение американца было явно испорчено.
– Вспомни, Антон, невзгоды в Гарварде…
– Катерина, звони матери, – прервал ее Антон.
– Пойдём в мой замок Синей Бороды… – позвала она брата и по пути в свой номер начала звонить по мобильнику.
Зазвучали сигналы из телефона – один, другой, третий… * * *
…Где-то далеко от гостиницы откликнулся гаджет в белом блестящем корпусе, в нём зазвенела ответная реакция – четвёртый, пятый…
…Это был лежавший на кухонном столе рядом с кофейником мобильник, на экранчике которого появилось имя «Катя»…
P. S.
Мы ещё часто будем использовать этот «монтажный» приём в нашем повествовании, ибо вы читаете не просто «повесть», а «киноповесть».
Наша надежда – это когда-нибудь вам показать, как всё происходило, а вам увидеть.
* * *
– Ну что?.. Как мать? – спросил Антон, стоя посреди средневековой роскоши.
– Не отвечает… Я же вчера с ней разговаривала… Странно.
– Посылай письмо…
Антон надел очки и начал изучать треснувший старинный рукомойный кувшин на мраморном туалете. Потом перешёл к потемневшему от времени пейзажу с пиниями на склонах Везувия.
– Написала?.. Читай.
– «Мамочка! Мы, к сожалению, приехали раньше времени и, оказывается, только на три или четыре дня. У Антона симпозиум. Цейтнот. А ты где?.. Катя».
* * *
…Этажом ниже в кабинет хозяйки гостиницы вошёл молодой бородатый администратор. По тому, как он вальяжно сел на диван, положив ногу на ногу, было видно, он не простой служащий отеля.
– Симпозиум оформил? – спросила Светлана Евгеньевна, взяв из рук Максима список, и стала внимательно его изучать…
– Кто такая Дашкова? – в голосе хозяйки гостиницы проснулся интерес.
– На самом деле она Хаслунд… Я поселил её у «Людовика Четырнадцатого»… Она оплатила, не моргнув глазом, по «ВИЗЕ карт блё».
– Вот как… Она, что ли, из Франции?.. А кто такой Кречевский?.. Почему он тоже Хаслунд?
– Они брат и сестра.
– Вот как!.. Интересно… Как выглядят?.. Похожи?.. Возраст?..
– Не первой свежести… – пожал плечами администратор Максим, встал и вышел из кабинета.
Как только дверь за ним закрылась, Светлана Евгеньевна немедленно взялась за свой айфон:
– …Аркадий Савельич?.. Это Света Фёдорова, ваш любимый отель SLONIK… Кажется, на ловца и зверь бежит…
В трубке стал слышен громкий голос знакомого по сестрорецкому кладбищу господина Бруевича:
– Здравствуй, Слоник!.. Слышу волнение… Возьми себя в прелестные ручки…
Слоник от души рассмеялась – ей нравился этот старомодный комплиментарный тон старика Бруевича.
– Как вы и говорили, у нас, действительно, тут по соседству, на Конногвардейском, начинается какая-то очередная научная движуха. Много иностранцев, и там затесались какие-то Дашковы – то ли из Штатов, то ли из Франции…
– Надо же!.. – Бруевич явно веселился. – Ловцы… Звери… Движуха… Пароходы… Неожиданно!
Потом голос в трубке стал серьёзным:
– Евгеньевна, пришли кого-нибудь из классово близких.
– Хорошо, сейчас пришлю Максимку…
– Или нет, я сейчас сам заскочу.
Светлана Евгеньевна взяла со стола фотографию в рамке, стоявшую в окружении семи нефритовых слоников «счастья», долго смотрела на неё, грустно улыбаясь.
Это был портрет Вадима Дашкова – молодого, смеющегося… Такой же портрет был зимой на Сестрорецком кладбище.
Секунду помедлив, Слоник убрала фотографию в ящик стола. * * *
…Момент наступления вечера в это время года в Петербурге трудно заметить – белые ночи!
На Английской набережной, где когда-то стояла Англиканская церковь Иисуса Христа, – она же Нижняя Береговая набережная, она же Галерная, она же Исаакиевская, она же Красного Флота и куда нынче причалил океанский лайнер, было светло как днём.
Иллюминация – знак праздника и гостеприимства!..
…Брат и сестра Хаслунды вышли из гостиницы SLONIK на свежий речной невский воздух. Прошли мимо ещё одного расписанного индийского слона на крыльце, символизирующего охрану дома, а также мудрость, величие, добродушие, энергию и удачу. Брат задержался возле стоявшей у входа видавшей виды серой «Волги».
– Наш «Форд» середины пятидесятых, – показал на машину Антон.
– Тут по-русски написано «ГАЗ», – прочла сестра.
– …Или канадский «Шевроле», – предположил старший брат, не приняв во внимание слова Кати.
Взгляд Кати остановился на ярком глянцевом журнале в его руках.
– Постой, постой… Откуда это у тебя?.. – она взяла в руки периодическое рекламное издание. – И что такое «Вторичка»?
– Вероятно, от слова «второе», второй раз, секонд-хенд. В чём проблема?
– Посмотри на обложку…
…«ARCHIVES – ВТОРИЧКА» назывался журнал, и на его обложке было помещено крупное цветное фото старого европейского сельского особняка.
– Это же наш с мамой дом под Дюнкерком…
– Действительно, похож… – кивнул Антон.
– Правда, фото какое-то старое, сделанное, как видно, до появления нашего «Бистро».
– Таких домов там много… – успокоил сестру Антон, собираясь выбросить журнал в урну, но Катя его остановила:
– Постой-постой… – и положила «Вторичку» в свою сумку.
* * *
…Юлия Ивановна Дашкова в шелковом гофрированном халате тоже пила кофе с гренками в своей крохотной кухне без окон, когда резко, по-старинному, зазвонил городской телефон с диском. Она взяла тяжёлую трубку:
– …Гостиница «Мяу».
– Гав-гав! – ответила трубка, и послышался смех.
Юлия Ивановна терпеливо дослушала раскаты смеха, не прерывая весельчака.
– Не нахожу ничего смешного… – вежливо сказала она. – Да, приют… Да, ветлечебница… Да, для кошек, а не для собак… Да, «Мяу»!..
Юлии Ивановне за семьдесят, она погрузнела, не так подвижна. Но свежа лицом – долгие годы регулярного ухода, отсутствие семейных хлопот, эгоизм… Всё это дало положительный результат. Она была полна энергии и инициативы.
Теперь её потревожил дальний сигнал мобильного телефона. Он, судя по звуку, находился в другом конце квартиры. Юлия Ивановна перешла из кухни через спальню в гостиную. Обе эти комнаты являли собой яркое и пёстрое зрелище.
На столе, на шкафах, комодах и полках были разложены несколько разнокалиберных лукошек, плетёных корзин, коробок. Все они были заботливо утеплены и красиво оформлены шерстяными платками, шалями, свитерами – пёстрыми и ярко-цветными – разным цветом для каждого гнезда. Вокруг бегали котята, а в самих гнёздах дремали солидные постояльцы.
Юлия Ивановна, усевшись на свой любимый старый велотренажёр, строго оглядела себя в огромном настенном зеркале и приложила мобильник к уху.
– Да, слушаю… Ой, Светочка!.. Ой, Слоник мой дорогой! Ну, что, какие новости?..
* * *
Кадр из «Семейной кинохроники» 1990 г. – «Перестройка»
…Проводив гостей, с которыми была шумно, сытно и пьяно отмечена защита диссертации Юлии Ивановны, усталые Вадим Дашков и его супруга сидели в креслах по разные стороны тёмной комнаты. За окном назойливо мигала цветная реклама, стало скучно и пусто…
– Юля, почему у нас нет собаки? … Или хотя бы кошки.
– Этого только не хватало!
– Уходят люди, и в доме такая пустота.
– А что тебе мешает? Надо меньше болтать и больше работать…
– Я работаю.
– Не просто работать, а постоянно понимать свой потолок.
– Как ни поднимай, а потолок всё равно один – дубовая крышка…
– Что за гадости к ночи!..
* * *
Юлия Ивановна продолжала крутить педали велотренажёра, не отрывая мобильника от уха.
На рабочем столе в окружении нескольких котят стоял мужской фотопортрет в рамке красного дерева… Это всё тот же Вадим Дашков. В углу портрета – чёрная траурная лента…
– Какой журнал? – не понимала Юлия Ивановна. – Что привёз Бруевич?.. Какие Дашковы?.. Где?.. У тебя?.. Покажешь?..
Крутя педали велотренажёра, она долго слушала, что ей сообщал мобильный телефон.
– Только не надо! Твой Максик – он не Дашков, он – всего лишь Фёдоров… Это я – Дашкова, я!.. – нервно настаивала Юлия Ивановна. – …Даже не разведённая, представь себе! За это время пару раз меняли паспорта, но я везде – Дашкова… Скажи мне лучше, будь другом – что ты теперь затеяла?.. Прямо на обложке?.. Цветное фото?..
* * *
…Хозяйка гостиницы Светлана Евгеньевна встала, подошла к двери своего кабинета и плотно прикрыла её.
– Это фото – то ли французского, то ли бельгийского дома Вадима – на обложку делал сам Бруевич. И не только на обложку. Там внутри ещё несколько фоток, – сказала она. – Правда, какие-то совсем свежие… Как после ремонта…
– Чья интрига?.. Какая цель? – продолжала недоумевать хозяйка ветеринарного приюта «Мяу!».
– Я тут ни при чём… – чётко сказала трубка.
…Конногвардейский бульвар (бывший бульвар Профсоюзов, бывший Благовещенский, бывшая Адмиралтейская часть) в Петербурге начинается с огромного здания Манежа (бывших казарм лейб-гвардии Конного полка, бывшего гаража НКВД), превращенного в новейшие времена в выставочный комплекс с многочисленными аудиториями и залами для всевозможных мероприятий социального, научного и культурного свойства, для престижных выставок и вернисажей.
Бульвар по обе стороны открывается двумя «Колоннами Славы» с фигурами богини Ники – подарок короля Пруссии Фридриха-Вильгельма Четвёртого императору Николаю Первому.
Манеж окружён сетью гостиниц – от самых элитных («Астория», например) до частных и мелких (SLONIK на Английской набережной).
…В буфете гостиницы SLONIK царствовал дядя Костя в расшитом золотом индийском колониальном камзоле. Он поставил перед Катей и Антоном чашки, кофейник с утренним кофе и кувшинчик со сливками. Каждую чашку украшала эмблемка маленького пёстрого слона.
– А круасаны? – спросила французская гостья.
– Круасанов у нас не бывает, – ответил дядя Костя. – У нас пирожки…
– Какие?
– Мини… Есть с капустой…
– С капустой? – скривился Антон.
– Есть ещё с брусникой, с черникой и чёрной смородиной.
– Очень интересно, – сказала Катя. – Можно всё попробовать?
– Можно, – ответил дядя Костя. – Есть ещё пряники… мятные.
– Рестораторша из провинциального Парижа перенимает передовой индо-русский опыт… – усмехнулся Антон. – А мне пряники… Вспомню детство.
* * *
…Под жидкие аплодисменты полупустого конференц-холла в Конногвардейском Манеже очередной докладчик покинул кафедру. Модератор на двух языках (английском и русском) объявил:
– Массачусетский технологический институт… Профессор Хаслунд-Кречевский.
К кафедре подошёл Антон. На нём бордовый гарвардский пиджак с гербом на грудном кармане, галстук-бабочка под цвет пиджака.
Катя сидела в последнем ряду, листала глянцевый журнал со своим домом на обложке, набирала опять очередное послание на своём телефоне.
Антон, надев очки, заговорил по-английски:
– Все проблемы сегодняшней астрофизики – это проблемы большого взрыва и того, что за ним последовало… А что было до взрыва? Именно это сейчас волнует учёных нашей страны…
Из зала по-русски раздался голос:
– Какой «нашей-вашей страны»?
– Соединенных Штатов Америки… – с достоинством ответил Антон. – Ну, хорошо. Я вижу, в зале – большая часть учёных из России. Попробую изложить всё по-русски.
– В таком случае, – объявил медиатор, – перевод пойдёт, господа, на наушники. Прошу их надеть…
Антон заговорил по-русски:
… – Группа международных астрофизиков обнаружила в созвездии Рыб огромную чёрную дыру. Открытие может перевернуть все теории, описывающие формирование чёрных дыр…
Катя безрезультатно мучала свой мобильник, пыталась слушать доклад брата. Очевидно, что проблемы космоса её не волновали.
Антон продолжал:
… – Мы рассчитываем выяснить, как проходило развитие открытой чёрной дыры с помощью сверхмощных телескопов, в том числе орбитальных обсерваторий…
* * *
…Белый мобильный телефон лежал рядом с кофейником на небольшом складном столе из алюминиевых трубок посреди необжитой кухоньки… Звенел и звенел. И никто его не брал в руки…
* * *
На реке Фонтанке, как и на прочих речках и каналах Петербурга наблюдалась оживлённая жизнь. Корабельщики стремились обслужить как можно больше гостей города в это короткое летнее время. Речные трамвайчики, катера и баркасы сновали между гранитных высоких набережных, где возле дебаркадеров и причалов выстроились очереди туристов, желающих рискнуть своей жизнью ради красот Петербурга.
Широким шагом брат и сестра Хаслунды шли по набережной Фонтанки.
– Ты точно уверен, что помнишь ваш дом? Ты же был совсем маленький…
– Не совсем… Я только дотянул до школы… Надеюсь найти… Что ты предлагаешь?.. Это единственное место, где мы можем хоть что-то выяснить про мать. Надеюсь, найдём… – повторил Антон неуверенным тоном.
– А если не найдём?.. Я сойду с ума.
– Если не найдём, обратимся сначала в дирекцию симпозиума, а потом и в милицию… Или здесь теперь полиция?.. Дом необычный, двор не похож на русские дворы, такой кривой, скандинавский стиль, северный модерн… Швеция, Финляндия – рядом… Стоп!.. Кажется, сюда…
