Игорь Марченко
Глаза цвета крови
Вертолеты приземлились прямо на песок пляжа. Высадив десант, почти сразу улетели за следующей партией солдат, кроме одного, скорее всего, для эвакуации выживших.
Выбравшись из танка и спустившись на галечный пляж, генерал с опаской оглянулся по сторонам, готовый встретиться взглядом с алыми глазами, но слава Богу, его тут не было, а если и был, то притаился и сейчас наблюдал за всем со стороны. Следом за генералом и остальные осмелели покинуть танки, пытаясь хоть как-то привести внешний вид в порядок. Даже едва живой Серов, бледный, как сама смерть, пожелал выйти наружу.
К ним браво подбежал майор, не обращая внимания на грязную, местами дырявую шинель генерала с одним оторванным погоном, встав по стойке смирно, отдал ему честь.
– Товарищ генерал, майор Дроздов! Прибыл по приказу командования. Рад видеть вас в добром здравии. Валентин Андреевич просил передать, что будет рад встрече…
– Вольно! – Генерал в ответ отдал честь и не удержался от вопроса: – А не тот ли вы Дроздов, который участвовал в прошлом году в подавлении восстания в Венгрии и арестовавший тамошнего предателя, министра обороны генерал-лейтенанта Пала Малетера?
– Так точно, товарищ генерал! Было дело. Это позволило нейтрализовать венгерское военное руководство заговорщиков и обеспечить успех советских артиллерийских, танковых и пехотных подразделений в подавлении мятежа и восстановлении порядка в Венгрии.
– Я в курсе. Отличная работа, Виктор Александрович. Я под впечатлением.
– Спасибо, польщен похвалой, товарищ генерал! У меня приказ срочно доставить вас и всех выживших на крейсер «Адмирал Ушаков». Вам нужна первая помощь? Вода? Еда?
– Очень своевременно прибыли, как видите, у меня здесь тяжелораненый товарищ, и его следует погрузить первым. Скорее всего, потребуется срочный перелет до Владивостока. А что до меня и моих людей, то передайте Валентину Андреевичу, что жду его в базовом лагере на берегу. Я принимаю командование над вашими экспедиционными силами на себя.
– Товарищ генерал, я человек маленький, что прикажут, то и делаю. И приказ был…
– Вы свободны. Я вас не задерживаю.
Неуверенно отдав честь, майор Дроздов в сопровождении нескольких автоматчиков уложил Серова на раскладные носилки и быстро потащил к вертолету.
– Может, имеет смысл полететь с ними? – с иронией спросил Булганин, а стоящий рядом Чердынцев согласно закивал. – Петр Ильич, вы же сами приказали отступить.
Кошевар, хмуро смерив взглядом обоих офицеров, указал рукой на заснеженные сопки острова, тонущие в утреннем тумане.
– Верно. Отступить. И перегруппироваться, но никак не бежать, поджав хвосты. Наш враг грозен и силен. Затаился где-то там, зализывая раны. Мы обязаны закончить начатое. Иначе наши товарищи погибли зря и совесть наша будет запятнана до самой смерти. Вы этого хотите? Что скажешь, рядовой Дорсун Тойтох, хочешь отомстить за своих друзей?
Наблюдая за приближающимися к побережью водоплавающими танками морской пехоты, Монгол покачал головой, в то время как лицо осталось безучастным.
– Плохая идея, товарищ генерал. Вы еще можете уйти, пока не поздно.
– Не верю своим ушам! Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду, – тут же строго потребовал генерал. – Уж не испугался ли ты?
– Нет, не за себя боюсь. За всех вас. Злой дух очень сильно рассердился. Убили его животное, разорили логово, ранили его самого, и теперь он не оставит нас в покое никогда. Если бы мне повезло сразить его и умереть, то проклятие легло только на меня, а так вы все рискуете. Он сам вернется в нижний мир, когда ему надоест одиночество. Для демонов ведь забвение страшнее смерти, они живут ради человеческих страхов, злобы и жестокости. Это их пища. В этом их сила и слабость. Эвакуировать всех людей с острова и оставить его здесь одного было бы намного предпочтительней. Без людей он тут быстро зачахнет и уйдет.
– Нет, так не пойдет. – Генерал был непреклонен и возмущен до глубины души. – Люди нас не поймут, если мы оставим здесь все как есть. Вы все сделали больше, чем можно было требовать от вас в сложившейся ситуации, поэтому вольны сами решать, остаться здесь и дать бой или вернуться в безопасное место на корабль и всю оставшуюся жизнь сожалеть об упущенной возможности. Так кто хочет остаться? Тут я не вправе вам приказывать.
Булганин, Чердынцев и лейтенант Федоров, быстро переглянувшись, чуть помедлив, молча как один неуверенно подняли руки. Монгол никак не отреагировал на призыв, правда, от генерала не укрылось, что он слишком долго колебался, прежде чем пообещал помочь. Может, отправить его в безопасное место? Похоже, боец выдохся, бедолага. Чай, не железный.
Вице-адмиралу Чекурову не слишком понравилась идея отправиться на остров, но возразить Кошевару он не решился, благо поступила новая вводная из Москвы – принять активное участие в поисково-спасательных мероприятиях. Под этой расплывчатой формулировкой явно подразумевалась военная спецоперация по спасению. Но чего или кого, если Кошевар и его люди найдены и об этом он уже успел отрапортовать? Непонятно. Возможно, ясность сможет внести Председатель КГБ Серов, который был в курсе относительно судьбы своего сына и уже вылетел спецбортом во Владивосток из Москвы. До его прибытия сухопутной частью операции должен был командовать майор Дроздов, но он так некстати столкнулся лбом с генералом Кашеваром, не пожелавшим покинуть остров. Это была проблема. Следовало поумерить генеральский пыл и постараться убедить его вернуться в Хабаровск, где его ожидал сам Министр обороны Георгий Константинович Жуков.
Глава 3. Нет места для чужаков
Ближе к полудню на острове высадились все оставшиеся силы десанта, а именно части 342-ой мотострелковой дивизии морской пехоты и 114-ого Рущукского пограничного полка, усиленного 116-ым Рижским пограничным отрядом, передислоцированным с западного побережья Сахалина из города Холмска. В их распоряжении было двадцать легкобронированных танков ПТ-76, пять вертолетов МИ-4, батарея стопятидесятидвухмиллиметровых гаубиц Д-20, буксируемых тяжелыми артиллерийскими тягачами АТ-Т, ну и, конечно, два танка ИС-3, добытых Кошеваром. Планировалось в случае необходимости заполучить еще восемь таких же, три из которых ИС-2, но пока и тех сил, что были в распоряжении десанта, вполне достаточно, чтобы стереть половину острова в порошок, учитывая дополнительно корабельные орудия крейсеров и миноносцев. Правда, пока было не совсем понятно, где и против кого применить такую мощь, ведь цели как таковые отсутствовали. Не придумав ничего лучше и не дожидаясь прибытия Чекурова, Кошевар настоял на выдвижении к уничтоженному логову Дабара, чтобы успеть до темноты изучить его, ведь наверняка эта тварь болтается где-то неподалеку. Кроме того, не помешает узнать, что там так красиво бахнуло накануне при обстреле из танковых орудий. Возможно, старый японский склад боеприпасов, а может, и что-то поинтереснее.
Находясь в головном ПТ-76, лихо преодолевающем все снежные, грязевые и водные преграды на пути, не обременяя объездными маневрами, генерал с виду был в приподнятом настроении, но отчего-то не ощущал уверенности и уж тем более не чувствовал себя победителем. Кружащие над головой пилоты вертолетов докладывали о полном отсутствии какого-либо движения вокруг развороченной воронки в земле, из которой до сих пор поднимался высокий столб черного дыма. Взяв весь район в плотное кольцо, генерал в компании Булганина, Чердынцева, Монгола и майора Дроздова отправился к краю воронки, чтобы рассмотреть ее поближе. По словам Монгола здесь был когда-то мощный японский командный бункер. Почему именно его выбрал Дабар для своего логова, непонятно, хотя и сейчас видно, сколь большой была полость в земле даже после почти полного обрушения всех перекрытий. Гора обгоревшей, смердящей органики на входе – вот и все, что осталось от некогда могучего, внушающего ужас Абаса. Лишь вблизи люди сделали ужасное открытие – оказывается, Абас не был полноценным существом, а, скорее, фрагментарно сшитым, или точнее сросшимися частями человеческих тел. Несмотря на несколько прямых попаданий из пушки и воздействие огня, его остатки до сих пор кое-где подергивались в конвульсиях.
– Боже ты мой, что это такое? – скривил лицо майор Дроздов, брезгливо разглядывая Абаса, невольно закрывая нос платком. – Эта смердящая гора мяса и уничтожила ваш отряд? У меня приказ, все найденные артефакты и любые улики, которые в будущем помогут в расследовании, конфисковать. Надеюсь, в этом мне не будете мешать?
– Забирайте, дерьмо не жалко. – Генерал, не дожидаясь, пока солдаты проверят логово, стал смело спускаться по насыпи из кусков железобетонных плит.
Пару раз оскальзываясь на неровной поверхности, падал коленями на бетон, но снова упрямо поднимался и продолжал спуск. Чтобы не отстать, следом за ним потянулись остальные, один лишь Монгол остался стоять неподвижно у края воронки. Пока солдаты с помощью топориков и ломов разрубали уцелевшие фрагменты Абаса и грузили их в тягач, он долго смотрел сначала в небо, а потом по сторонам, к чему-то словно принюхиваясь.
– Погода вечером испортится, – еле слышно прошептал он и зябко поежился. – Юрюнг Айыы тойон, творец мира и всего сущего, не оставляй нас сегодня ночью.
Прокопченные до черноты стены бункера, те, что уцелели после взрыва, в любой момент были готовы рухнуть и похоронить под собой, но генерала влекла вперед неведомая сила, на время выключившая его инстинкт самосохранения. И он был вознагражден за это сполна. Забравшись на четвереньках в узкий проем меж двух покосившихся стен, пролез в центральное помещение. Сначала мечущиеся по стенам лучи фонарей высветили каменный алтарь, на котором покоилась черная как ночь глянцевая сфера из металла. На ее боку находилась маленькая трещина, откуда поднимались струйки сизого дыма. Все вокруг, включая пол и стены, сильно оплавилось и покрылось застывшими потеками. Что бы ни находилось прежде в сфере, оно, скорее всего, вытекло и сгорело. Непонятно только, как можно создать такой мощный взрыв, какому Кошевар был свидетелем, при столь малом объеме вещества. Вероятно, здесь и вправду, как болтали злые языки, находился спрятанный в войну японцами схрон с боеприпасами, которые и сдетонировали при пожаре, другого объяснения он не видел. В любом случае оставаться здесь и дальше не было причин.
– Я заберу ее с собой! – безапелляционно заявил Дроздов, направляясь к сфере.
Кошевар, чуть подумав, согласно кивнул. Ему не было дела до этого предмета, пусть комитет разбирается с ним, ему же нужна голова Дабара, и он ее раздобудет.
Выбравшись из кратера обратно на поверхность, генерал не скрывал своего разочарования и метался, словно загнанный зверь.
– Ну и где эта тварь? Эта мерзость, – вопрошал он в пустоту, но явно обращаясь к Монголу. – Где его искать, мать вашу? Кто мне укажет его местоположение?
– В этом нет необходимости, товарищ генерал, – тихо ответил Монгол.
– Это почему? Ты что-то знаешь, но не говоришь.
– Нет, я так же блуждаю в потемках неведения. Но знаю одно – он сам нас сегодня найдет, и для этого есть все причины. Погода портится. Будет снежный буран, в который демон обычно устраивает большую охоту. Возвращайте всех на корабли и уплывайте. Дабар сегодня придет за нами сам. Мы разорили его гнездо, этого он нам не простит.
– Вот еще, что за глупости! – Кошевар был искренне удивлен и обрадован этой новостью. – Ты точно уверен, что он сегодня придет? Не брешешь? Если это так, то надо как следует подготовься к его визиту. И все же я не верю. Зачем ему сегодня приходить?
Монгол указал на Дроздова, упаковывавшего черную сферу в чехол.
– Эта черная штука держала Дабара здесь как на привязи. Он был стражем и хранителем мистического камня. И теперь, когда его у него забрали, будет страшно мстить, чтобы вернуть обратно и наказать всех причастных к краже.
– Очень на это надеюсь! Жду не дождусь.
– Ведь парень, возможно, прав, – поддержал якута Булганин. – Если это нечто – то самое, что удерживало Дабара, значит, у него теперь развязаны руки. А вдруг он отступит в глубь острова и устроит резню среди рыбаков в Крабзаводском или Малокурильском поселениях? При всем моем уважении, Петр Ильич, это большой риск. Прийти сюда было ошибкой.
– Помолчи, Степан Анатольевич, похоже, ты еще не понял, в какую кашу угодил. Тебе сейчас возвращаться на большую землю совсем не с руки, тем более с пустыми и без знатного трофея. Что я имею в виду? А вот что. Курилы твое хозяйство, так? И ты в ответе за все, что тут происходит. Та грязь и мерзость, что тут произошли, осядут и на твоей репутации жирной черной сажей. Тебе придется отвечать за потерю островного гарнизона. Я не сомневаюсь, что на тебя захотят повесить всех собак, так что слушай меня внимательно и выйдешь сухим из воды, это я тебе гарантирую. Мне нужна голова Дабара, и я ее получу, с твоей помощью или без тебя. Решай, с кем ты. Сейчас я твой единственный спасательный круг. От моих слов зависит, что с тобой будет дальше.
– Вы прекрасно знаете, что моей вины в том нет, – хмуро ответил Булганин.
Генерал резко обернулся.
– Я знаю, а вот Москве плевать на мое знание. Без головы Дабара полетят погоны со всех, как листья на ветру. Первый день замужем, Степан Анатольевич? Знаешь, что такое коллективная ответственность? То-то же. Так что бери оружие в руки и не ворчи, мало тут голов сложили из-за раздолбайства и лени. Я не собираюсь неделю бродить по лесам в поисках этой мерзкой живности. Если заявится мстить, тем лучше, нам меньше работы. Займись лучше укреплением лагеря. Проведи с бойцами инструктаж.
– Мы что, собрались здесь провести ночь?
– Я как-то не так выразился? Мы приманка, которая застрянет у него в глотке.
Булганин промолчал, хотя по его лицу было видно, что он не в восторге от такой идеи.
Кошевар, потирая руки, про себя отметил, что температура стала снижаться, снова началась снежная метель. Вертолеты были вынуждены вернуться на крейсер «Адмирал Ушаков», а вице-адмирал Чекуров внезапно передумал сходить на берег до утра следующего дня. Кошевар не возражал, так как в его присутствии здесь не было необходимости.
– Петр Ильич, голубчик, надеюсь, ты все осознаешь и отдаешь себе отчет в том, что затеваешь? – пытался по радиостанции отговорить его Чекуров. – Я настоятельно рекомендую тебе вернуться на борт «Адмирала Ушакова», где тебя ждет все мое радушие и теплый прием. У меня даже есть твой любимый коньяк «Иверия». Одумайся.
Но генерал был неумолим и непоколебим, посему от приглашения отказался.
– Прибереги его до завтрашнего утра, уважаемый Валентин Андреевич. Тем более нам будет что отметить, я тебе обещаю. Пока что это все, что я могу сказать.
– Что же мне ответить Москве? Они будут снова требовать тебя вернуть на континент.
– Скажи… что генерал Кошевар решил провести внеплановые военные учения.
– Петр, это не смешно. Серьезно. Я лишь из безграничного к тебе уважения терплю все твои фокусы. У меня приказ – если потребуется, то силой доставить тебя во Владивосток.
Кошевар усмехнулся, скребя давно небритый подбородок.
– Так приходи и забирай, Валентин Андреевич. Ты забыл, что значит биться с врагом до победного конца, а я еще помню. Я поклялся, что найду мразь, на которой кровь моих ребят, и прикончу собственноручно. И пусть потом со мной что угодно делают, хоть расстреляют, но долг свой офицерский исполню и жизни своей ради этого не пожалею!
Вице-адмирал долго молчал, прежде чем грустно заключил.
– Тебе не месть нужна, Петр, а снова почувствовать себя победителем, как в далеком сорок пятом. Ты просто не можешь смириться, что время это безвозвратно прошло, честь и слава теперь куется не на фронтах, а в тихих кабинетах, на скучных совещаниях и обязательных посещениях банкетов партии по случаю разных годовщин. Многие из тех, кого я знаю лично, с превеликой радостью променяли бы свои тяготы военной службы и бесконечных метаний по гарнизонам нашей необъятной в обмен на подобное спокойствие и благополучие, но только не ты. Если ты входишь в кураж, то либо до победного, либо пока не убьют. В общем, жду тебя утром и постарайся не опаздывать, у меня приказ с утренним отливом увести корабельную группировку обратно на базу. И лучше с тобой, чем без тебя.
И Чекуров прервал связь, тем самым показывая отношение ко всему происходящему.
Майор Дроздов, ставший свидетелем этого разговора, был встревожен разладом в стане высокого начальства, ему не нравилось задерживаться на острове дольше необходимого, тем более после того, как он заполучил то, что хотел. Но возражать генералу было опасно, поэтому он скрепя сердце поддержал его, настояв только на том, чтобы Кошевар надел бронежилет, и чтобы при нем всегда находилось как минимум трое автоматчиков-охранников. Петр Ильич поворчал немного, но от дополнительной брони и охраны отказываться не стал.
Солдаты пограничной службы принялись привычно в спешном порядке обустраивать лагерь, готовясь к ночевке. Были установлены палатки, периметр опутан колючей проволокой и оборудован системой огневых точек, все свободные подходы тщательно заминированы. Экипажам предписывалось ночевать прямо внутри своих боевых машин и не глушить двигатели до самого утра. Естественно, ни о каком сне не могло быть и речи, все прекрасно понимали, что готовятся к бою, хоть пока и не представляли, с кем именно. Генерал хранил молчание, отвечая на подобный вопрос односложной фразой: «Сами все увидите и поймете», что лишь еще сильнее подливало масла в огонь, вводило в заблуждение и удручало. А пока солдаты, тихо перешептываясь, мучились догадками, на остров опустился снежный буран невиданной силы. Дико завывая, ветер едва не сбивал с ног, небеса разверзлись и, казалось, обрушили с небес все накопленные годовые запасы снега. Вьюга поднимала и закручивала его в огромные спирали, похожие на маленькие торнадо. На море началось сильное волнение, грозя боевой эскадре серьезными проблемами, если корабли ненароком сорвет с якорной стоянки и унесет к берегу прямо на подводные скалы. Чекуров был вынужден отвести флот подальше от берега, собираясь вернуться на прежнее место, как только погода улучшится.
Нападение на лагерь тем временем произошло стремительно, молниеносно и поначалу не вызвало паники. Сначала пропала связь с одним постом, потом с другим, а отправленные на починку кабеля связисты попросту не вернулись. Лишь после того, как на глазах изумленного часового его приятеля буквально затянуло под снег, ему хватило ума тут же поднять тревогу, но было уже поздно. Лютая непогода, плохая ночная видимость и полное непонимание сути происходящего лишь прибавили паники. Солдаты не просто не знали, в кого стрелять, но даже не могли определить, в какую сторону целиться. Казалось, атака идет по всем направлениям сразу, да еще и из-под снега. Мелькающие в лучах прожекторов и сигнальных ракет полупрозрачные силуэты студенистых существ были едва различимы на фоне снега. С виду это были гуманоиды, напоминающие людей, но, когда Кошевар подстрелил одного из них, он прямо у него на глазах растворился, впитавшись обратно в снег лужей слизи. Понимание пришло слишком поздно, да и то благодаря испуганному до смерти Монголу, лепечущему беспрестанно свои молитвы, защищающие от злых духов. Это оказался морок. Дабар проецировал этих существ прямо в мозг людей, вынуждая их отвлекаться на галлюцинации, в то время как сам спокойно и расчетливо убивал из засады. Прикрываясь тьмой и неразберихой, он подбирался вплотную к людям и хладнокровно протыкал шеи своими костяными лезвиями или выстреливая из ладоней дротиками. Кошевар случайно увидел это, когда пытался навести в лагере подобие порядка. Он шокированно застыл на месте от подобной невозмутимой наглости Дабара, сообразив, что враг орудовал практически в открытую и не таясь, прямо у них в тылу все это время.
– Мать вашу, вы все ослепли вконец? Дегенераты! – наконец взвыл Кошевар в бессильной ярости, беря на прицел ненавистную массивную фигуру, закованную в хитиновые латы с шипами. – Вот же он, идиоты! Стреляйте, а то уйдет! Отставить панику!
Но люди его словно и не слышали, продолжая сражаться со своими иллюзиями. Безумие продолжалось. Кошевар не раздумывая вдавил спусковой крючок АК-47, прочертив на груди Дабара длинную строчку сквозных кровавых отверстий. Из пробитых дырок тут же хлынула на снег маслянистая, чуть светящаяся во тьме, голубоватая, курящаяся паром субстанция. Вибрирующий рев боли, и монстр, мгновенно переориентировавшись, вскинул ладонь в сторону обидчика. Пронзительный свист костяного дротика, и Кошевар с воплем отлетел на несколько метров в снег, ощутив тупой удар в грудь. Нащупав осколок кости, вошедшей глубоко в бронежилет, про себя поблагодарил Дроздова, настоявшего на его использовании. Ползя по снегу к танку, он не видел, как еще несколько человек, справившись с иллюзиями, бросились на Дабара, коля его штыками, примкнутыми к оружию. Но тот легко раскидал их в стороны, как тряпичные куклы, а подвернувшемуся под руку солдату попросту разбил голову кулаком, а после выдрал ее из тела вместе с кусками позвоночника.
– Товарищ генерал! Вы где, Петр Ильич! Отзовитесь!
На помощь к Кошевару из палатки выбежал его помощник с пулеметом Дегтярева в руках и поначалу не сразу увидел Дабара, у которого было удивительное свойство, замирая на месте, как будто сливаться с окружающим пейзажем. Секунда шока, и Чердынцев в страхе дал в его сторону короткую очередь, а в следующее мгновение застыл на месте, не в состоянии пошевелить даже пальцем. Проклятая тварь теперь выстреливала во все стороны длинные нити, похожие на прозрачную паутину. При соприкосновении с кожей она парализовывала жертву мощными электрическими импульсами, отчего мышцы деревенели и отказывались слушаться. После этого манипулируя ею, как опытный кукловод, Дабар заставлял ее следовать своим приказам. Чердынцев с ужасом осознал, что его телом управляет чужая воля, когда непроизвольно вдавил крючок пулемета и тем самым расстрелял практически в упор пятерых замешкавшихся солдат. Другие подпавшие под контроль солдаты так же принялись безжалостно убивать своих товарищей, расстреливая, коля штыками и закидывая гранатами. Весь лагерь теперь представлял из себя одну бурлящую страстями свалку, в центре которой находилось непостижимое существо, с каждой минутой захватывающее контроль над все большим количеством людей.
Лишь один Монгол, спрятавшись под гусеницами тягача АТ-Т, внимательно выжидал подходящий момент, прежде чем выскочил из своего укрытия и накинул на Дабара петлю стального троса, как следует затянув ее вокруг его шеи. Чудовищной силы удар лапы отбросил его метра на три, оставив на лице и шее глубокие порезы от костяных шипов. Кровь густо сочилась из ран якута, оставляя бурые следы на снегу, но тот не обращал на это внимания. Быстро взобравшись в кабину тягача, он завел двигатель и мгновенно рванул за пределы лагеря, потащив за собой по снегу разъяренного Дабара, огласившего округу вибрирующим хриплым воплем. Бессильно скребя по стальному кабелю костяными наконечниками, растущими прямо из ладоней, он не мог разрезать стягивающие его путы. Монгол, манипулируя рычагами управления, несся на вездеходе в полную неизвестность, даже не разбирая дороги. Все его мысли были лишь вокруг спасения товарищей и злого духа, которого следовало отогнать как можно дальше от лагеря. Минут пятнадцать он сосредоточено управлял тяжелой, неповоротливой машиной, взбираясь то на одну сопку, то на другую. Наконец, разглядев в свете прожекторов край обрыва, зажал педаль газа тяжелой цинковой коробкой с патронами и мгновенно выпрыгнул из кабины. Вездеход на миг мелькнул за краем белого покрова обрыва и тут же растворился во тьме, после чего красочно разлетелся на куски в мощном взрыве, разбившись о скалы тридцатью метрами ниже.
– Боги, помогите мне! – еще прошептал Монгол, успев заметить, что на тросе позади тягача, когда тот вылетел с обрыва, уже никого не было.
Дабар сбежал.
Резко обернувшись на шум шагов по снегу, парень коротко вскрикнул и обмяк. Прямо в его грудь глубоко погрузился костяной клинок, пронзив тщедушное тело якута насквозь. Подняв извивающееся тело над землей, Дабар приблизил свое отвратительное лицо к лицу человека, наслаждаясь его страданиями. Найдя в себе силы, Монгол стиснул зубы, чтобы не закричать, после чего смачно плюнул в светящиеся красные глаза, решив тем самым продемонстрировать тому свое презрение и отвращение. Зашипев, Дабар поднял вторую руку, собираясь добить своего неуловимого соседа, с которым долгое время уживался бок о бок. Но что-то в поведении человека заставило монстра передумать. Осторожно и почти с нежностью опустив Монгола на землю, резким движением выдернул из его раны свой чудовищный нарост. Якут, зажимая руками кровоточащую рану, был готов к смерти, так как понимал, что рана смертельная. Но он оказался совершенно не готов к тому, что произошло дальше. Дабар медленно отрезал от себя кусочек плоти, после чего сжал стальной хваткой челюсти человека, вынуждая того открыть рот. Монгол отчаянно сопротивлялся, но все его усилия напоминали трепыхания мотылька, угодившего в руки жадного энтомолога.
Генерал Кошевар был уверен, что затишье скоро закончится, потому не терял времени даром. Подвиг Дорсуна Тойтоха его сильно впечатлил, но он понимал, что это лишь отсрочка, никак не победа. Он не верил, что одному человеку под силу долго удержать такое существо как Дабар. Став свидетелем демонстрации его мощи и возможностей, только сейчас бравый генерал осознал, какую фатальную, шапкозакидательскую ошибку он совершил, приведя людей в это злачное место, да еще и решив устроить ловушку, в которую сам же и угодил. Как результат, окружили сами себя, став легкой добычей. На помощь авиации и кораблей рассчитывать как минимум до утра не приходится. Значит, пора сворачиваться и организованно отступать обратно к побережью прежним маршрутом.
Приказав Булганину и Дроздову заняться погрузкой раненых солдат в машины, чуть подумав, распорядился бросить тяжелую артиллерию, она будет только мешать, а также оставить все, что их будет сковывать и тормозить в дороге. За этим ценным военным имуществом можно приехать и потом, а сейчас свои ноги бы унести.
– Что делать танкистам? – тихо спросил Дроздов, когда генерал зашел проведать в лазарет своего заместителя Чердынцева, впавшего в состояние комы.
– Пусть выдвигаются из лагеря навстречу зверю и дадут нам немного времени.
– Мы даже не знаем точно, в какой стороне он скрылся… – попытался возразить майор, на что нарвался на целый шквал отборного мата и других нелестных отзывов в свой адрес.
– Понятно. Разберемся, – пролепетал Дроздов и пулей выскочил из палатки.
– Понимаешь ли, – пробурчал ему вслед Кошевар, постепенно остывая. – Степан Анатольевич, Христа ради, хоть вы мне скажите, какие у нас потери. Уже есть данные?
– Три десятка людей пропали без вести. Примерно столько же выведены из строя – они, как и ваш заместитель, пребывают в странном бессознательном состоянии, из которого их вывести пока не получается. Фельдшер что-то болтал про психосоматику и прочую ересь, но я, если честно, ничего не понял из того, что он мне сказал. Ясно одно, оставлять их здесь нельзя. Потому мертвых… нам придется оставить здесь. Я понимаю, это звучит ужасно и…
– Это звучит намного хуже, чем ужасно! Бросать наших павших боевых товарищей на поле брани на поругание врагу? – Генерал навис над Булганиным, пылая яростью. – Вы хоть представляете, что вы мне предлагаете? Я даже обсуждать это не желаю! Как это будет выглядеть со стороны?
– Петр Ильич, послушай меня, только не горячись. – Булганин примиряюще положил руку на плечо генерала. – У нас мало места, часть машин выведена из строя, как будто вся их электрика выгорела изнутри, и на устранение проблемы уже нет времени. Нам бы живых и еще этих впавших в кому спасти, вытащить отсюда. Еще неизвестно, сколько по дороге помрут. Мы сейчас как слепой, неуклюжий медведь, который яростно мыкается в потемках, не зная, кого укусить. Петр Ильич, мне честь офицерская не позволяет и дальше жертвовать жизнями парней в этой бойне. Отдай приказ Дроздову оставить здесь этот проклятый артефакт, который нам так дорого обошелся. Быть может, это нас и спасет.
Кошевар тяжело поднялся с табурета и молча надел на голову свою папаху.
– Хорошо. Сделаем по-твоему, мертвых оставим здесь. Но артефакт заберем с собой. Без него наша миссия теряет смысл и все смерти и вправду будут напрасны. Мы обязаны изучить эту штуку, но для этого ее еще нужно доставить в Москву. Пусть ее там профессора разбирают, просвечивают, а нам хоть какое-то прикрытие и, если это окажется чем-то по-настоящему ценным, возможно, нас даже наградят. Мы немедленно отправляемся в путь.
Выйдя из палатки, Кошевар удовлетворенно кивнул, когда увидел, что боевая колона техники готова выступить в путь хоть сейчас. Солдаты грузились в кузов вездеходов АТ-Т и грузовиков «Студебеккер», которые изначально были загружены продовольствием, топливом и боеприпасами. Теперь все, кроме небольшого запаса резервного топлива, живописно валялось разбросанным прямо на снегу.
– Он не вернется, – с сожалением сказал Булганин, видя, что генерал пристально смотрит в ту сторону, куда уехал Монгол. – Скорее всего, он погиб. А если и выжил, он лучше нас знает, где схоронится до утра. Пора. Отдайте приказ на выдвижение.
– Наверное, ты снова прав, Степан Анатольевич. – Генерал с явной неохотой и сожалением направился к головной машине. – Я просто так привык к этому бойцу, что почти физически ощущаю его утрату. Хороший был парень, хоть и с причудами. Нам будет его не хватать. Я обязательно при случае представлю его к Звезде Героя, даже если и посмертно. В любом случае надежда всегда есть. Мы еще вернемся за ним.
Проходя мимо грузовика, где находился майор Дроздов вместе со своим артефактом, генерал сбавил шаг, почувствовав в воздухе знакомый резковатый запах и услышав возню и ругань за брезентом. Из кузова струился прямо на землю сизый туман, который висел в воздухе продолжительное время не развеиваясь.
Подняв брезентовый тент, генерал заглянул в кузов и строго поинтересовался, с удивлением наблюдая за происходящим, а там было на что посмотреть.
– Что это вы тут учудили, други? Что все это значит?
Из деревянного короба, куда Дроздов упаковал артефакт, валил густой дым с резким запахом аммиака и серы. Кошевар сразу вспомнил, что такой же запах ощущался в японском бункере, где обустроил свое логово Дабар.
