Игорь Кощеев
Ночь нежна?
– Мих, что там у нас со временем? Всё так же без пятнадцати? – спросил Серёга, видимо первое, что пришло в голову.
– Да, Серж, без пятнадцати. Надо будет в город с кем-нибудь в ремонт передать.
– Да чёрт с ним, с этим ремонтом. Когда эта ночь уже закончится? Темень, как зимой. Уже светать давно пора.
Спать не хотелось, но видимо организму требовалось снять стресс и меня начало «рубить». Я сел на спальник, налил в свой стакан почти до краёв портвейна и попробовал включить магнитофон. Батарейки сели, хотя перед поездкой я установил новые, и из динамика послышалось лишь какое-то унылое завывание.
Костёр погас, а запас досок закончился. Я понимал, стоит только закрыть глаза даже на несколько минут и барак снова напомнит о себе. Танька забралась в спальник и свернулась калачиком рядом.
Сон оказался сильнее любого из нас. Но больше было похоже, что нас просто одновременно отключили. Уже за секунду до того, как очнуться, я знал, что это случилось. Барабанные перепонки взорвались.
Двери не было совсем. Она лежала выбитая внутрь барака, и ночь снова ехидно улыбаясь, перемигиваясь бледными веснушками звёзд, смотрела на нас из проёма.
Я не знаю, как я смог решиться, но что-то, несмотря на весь ужас и животный страх, пронзивший меня, заставило вскочить и броситься к выходу.
Никого!..
Снаружи только тишайшая ночь и бесконечная издевательски спящая тайга.
Конечно, мне это показалось, но я вдруг явственно услышал голос:
– Уходи.
Я услышал это не внутри себя, ни где-то в голове. Я это услышал совсем рядом. Ближе, чем тот тихий кашель. Спокойный, отчётливый, мужской голос рядом со своим ухом.
От этого голоса, от этого тона мурашки волной прошлись по моему телу снизу вверх и обратно. Я понял, что если не послушать его сейчас, то мы навсегда останемся здесь и сами станем частью легенды о заброшенном колымском лагере.
– Что, никого? – сзади подошёл Серёга.
– Никого, – ответил я. Посмотрел на часы: без пятнадцати двенадцать. – Ты как хочешь, мы с Танькой уходим.
Я вернулся к месту нашего бивуака. Я старался не смотреть в тёмные углы барака. Где и углов-то видно не было. Я знал, я чувствовал, что он где-то там, совсем рядом. Мне даже казалось, что я вижу, как лучи фонарика отражаются в его хромовых, начищенных до зеркального блеска, сапогах. Я даже слышу их скрип, когда он ходит вокруг нашего бивуака. Изредка в полутьме вижу складки его суконных шаровар, портупею с кобурой, в которую вложено табельное оружие.
– Собирайся, мы уходим, – сказал я Танюхе, взял рюкзак и стал складывать вещи.
По голому склону мы спускались практически бегом. Вышка-пизанская башня провожала нас поклоном: я ведь вас предупреждала.
До мотоциклов ещё предстояло пять километров по ночной тайге. Но каждый из нас сейчас был готов пройти хоть сто, лишь бы уйти из этого лагеря.
Не знаю почему, но глянул мельком на время: ровно двенадцать.
Сбившееся дыхание каждого, громкие всхлипы Инны и тяжёлая отдышка сначала помешали понять, что это, но постепенно в ночной тишине мы вчетвером услышали из тайги нарастающие звуки стучащих о столы пустых алюминиевых мисок…
