Игорь Кочкин
Никто, Некто и Всё. Забавный черновик

– Точно? – Сказал он.

НЕКТО хотел было набычиться, но потом заставил себя расплыться в улыбке: на шутку надо реагировать шуткой. Если это шутка:

– Точнее некуда. – Сказал он.

– Тогда, – сказал ВСЁ, – хочешь-не хочешь, а тебе придётся перекинуться одёжкой с НИКТО. Чтобы форма соответствовала содержанию.

– А меня пока что, – сказал НЕКТО твёрдо, – и моя одежда вполне устраивает.

– Иди ты? – Сказал ВСЁ. И опять уморительно изобразил собачье удивление.

– В натуре. – Сказал НЕКТО ещё твёрже.

– Хотелось бы поверить. – Продолжал подначивать ВСЁ. – Но верится с трудом.

Пола Ракса – польская актриса. Родилась 14 апреля 1941 года в городе Лида Гродненской области Белорусской ССР. После войны поселилась во вроцлавском посёлке Лесница.

НЕКТО перестал улыбаться. В отместку. Он, мол, тоже не лыком шит: выискались тут умники, видали мы таких. Видали и похлеще. И прокурорским тоном сказал:

– Ну, и каково же там, в Польше, в «самой заграничной из всех заграниц, вместе взятых»? Классно, наверное? Только про Полу Раксу больше втирать не надо. О ней мы уже слышали.

– В Польше? Это на твоей исторической родине? – Сказал ВСЁ. Он произнёс это ровно, с протокольным безразличием.

– Каково – на твоей, мы и так прекрасно знаем. – Парировал НЕКТО. И, взглянув на ВСЁ поверх очков, ухмыльнулся.

– Польша, как Польша. – Сказал НИКТО. В словах – ни эмоций, ничего.

Теперь НЕКТО и ВСЁ, вдвоём, с подозрением стали рассматривать НИКТО. Они видели перед собой забавную и, одновременно, дикую нелепость, не имеющую объяснений: такого не может быть, потому что такого не может быть никогда. Им было не понятно, почему не было восторга у НИКТО от пребывания по ту сторону железного занавеса (как это должно быть у всех). Правильнее было бы наоборот: беспредельные восхищения несоветским раем, где есть всё: джинсы, кока-кола, виски и эротика на страницах – доступных всем! – глянцевых журналов, а также – ослепительные и доступные девушки в реальной жизни. И где есть, в конце концов, живые «Битлз».

– И что? – Сказал НЕКТО. – Совсем никаких впечатлений?

– Ну, почему же? – Сказал НИКТО. – Никаких – масса. И каких – хоть отбавляй.

– Ладно. – Сказал ВСЁ. – А самое яркое из них – это какое?

– Самое яркое? – Переспросил НИКТО. И задумался так, словно ему сейчас предстояло изложить решение теоремы Пуанкаре. – Самое яркое, пожалуй… – это когда на поезде подъезжаешь к Бресту и начинаешь понимать, что скоро ты услышишь, как все кругом говорят по-руски¹⁴.

НЕКТО и ВСЁ продолжали рассматривать прибывшего из заграниц.

– И всё? – Сказал НЕКТО

– И всё. – Сказал НИКТО. – А что? Надо огласить весь список?

– Ну, хотя бы часть. – Сказал ВСЁ.

– Жвачка стоит 2 злотых, виниловый диск – 60.

– О-го-го! – Сказал ВСЁ. – Эдак и разориться можно.

– 15 злотых – это 1 рубль. – Сказал НИКТО. – Соответственно, 60 злотых – это 4 рубля.

– Всего-то? – НЕКТО почесал ленноновскую репу. – У тебя, видать, куча винила?

– Кучка. – Сказал НИКТО. – Из двух дисков – «Кристи» и «Тремолс». Плюс пара миньонов – «Облади-облада» и «Гёрлз».

– Богач! – Сказал ВСЁ.

– Не густо. – Сказал НЕКТО.

– Уж сколько есть. – Сказал НИКТО.

– Солнышко, однако. – Сказал ВСЁ. – Жарит по полной…

Солнце было в зените. И, действительно, припекало оно нещадно, по-настоящему, по-летнему.

– Конечно, жарит. – Сказал НИКТО. – Потому что на дворе август. Ещё август. И потому что число сегодня – 32-е.

– Даже не верится, – сказал НЕКТО, – что завтра – осень.

– Осень будет завтра. – Сказал НИКТО. – И завтра будет всё другому.

– А сегодня есть сегодня. – Сказал ВСЁ. – И пусть жара. Всё равно, сегодня – замечательно и хорошо.

– Хорошо. – Сказал НЕКТО.

– Замечательно. – Сказал НИКТО.

– В теньке, однако, – сказал ВСЁ, – будет не менее замечательно и хорошо.

– Резонно. – Сказал НЕКТО. – И – поскольку в ногах правды нет! – не помешало бы присесть.

– Точно, не помешало бы. – Сказал ВСЁ.

На остановке была деревянная скамеечка под навесом в окружении боярышника. Они, втроём, вальяжно расположились на ней…

Здесь можно было бы всю оставшуюся жизнь сидеть и сидеть, глазея по сторонам. И никуда не ехать. Зачем куда-то ехать и мчаться, когда так спокойно никуда не ехать и не мчаться? А голод можно утолить тем же боярышником. Жажду – водой из арыка, который был тут же, рядом.

– Мы, кроме одежды, не устранили ещё одну очень важную нестыковочку. – Сказал ВСЁ. – До сих пор.

– До сих? – Сказал НЕКТО.

– До самых сих. – Сказал ВСЁ.

– И что же нам мешает это сделать? – Еле заметная издёвка услышалась в словах матрицы Леннона.

– Может, звёзды как-то не так выстроились? – Сказал НИКТО.

– Ага. – Сказал ВСЁ. – Клеши НЕКТО.

– Чем же помешали тебе мои клеши? – Огрызнулся НЕКТО.

– Всем. – Сказал ВСЁ. – НЕКТО – так получается! – у нас кто? – Пауза. – Леннон. – Пауза. – Так? Так. – Пауза. – А мы – кто? – Пауза. – А я – кто?

– А ты – кто? – Сказал НИКТО

– Я?.. – ВСЁ немного поразмышлял. – Я буду Ринго. Если никто не против.

– Я не против. – Сказал НЕКТО.

«Музыка не была для нас работой. Мы стали музыкантами как раз для того, чтобы не работать». Пол Маккартни.

– О! Так вы, оказывается, решили поиграть в игру под названием «Битлз»? – Сказал НИКТО.

– Решили. – Сказал ВСЁ. – В соответствии со сложившимися обстоятельствами.

– «Нет ничего более умного, чем заставить колёса собственного ума вращаться вместе с колесом фортуны»¹⁵? – Сказал НИКТО.

– Именно. – Сказал НЕКТО.

– Среди нас уже есть Леннон? – Спросил ВСЁ. И сам ответил. – Есть. Значит, следует обозначить и других битлов.

– Логично. – Сказал НИКТО.

– Логично. – Сказал НЕКТО, улыбаясь. – Логичнее некуда. – Он уже пробовал наигрывать битловские мелодии. И не только битловские. И такие партнёры, как Маккартни, Харрисон и Ринго Старр ему были нужны позарез. Прямо сейчас. А лучше бы вчера. Вчера их не было.

– Все предпосылки для битловского старта у нас в наличии. – Сказал ВСЁ. —Музыкальным образованием мы обременены? Нет, не обременены. Это не первое совпадение с битлами. И не последнее. Желание покорить весь мир у нас есть? Есть. И через край.

– И всех девчонок? – Поинтересовался НИКТО.

– И всех девчонок. – Согласился ВСЁ. – Конечно, всех. Итак: чего нам ещё не хватает?

– Нам не хватает четвёртого в компании. – Сказал НЕКТО. – Не то весь проект – коту под хвост.

– Это тебя под хвост. – Сказал ВСЁ. – Обойдёмся без четвёртого.

– Ну, это не серьёзно. – Сказал НЕКТО. – Битлы – квартет. А мы должны обойтись без четвертого? Это не серьёзно.

– Не серьёзно застрять на этой скамейке навсегда. – Сказал ВСЁ. – Вот это точно будет не серьёзно…

Журчание воды в арыке убаюкивало и располагало к благостной дремоте в тени навеса.

– А здесь хорошо. – Сказал НЕКТО мечтательно. – Сиди себе и сиди. И глазей по сторонам. Вон, какая красоточка продефилировала по тротуару в сторону ВДНХ: у-ух!

– Ну, уж нет. – Сказал ВСЁ. – Так не пойдёт. Двигаемся дальше.

– Движение – это жизнь. – Сказал НИКТО. – Остановка – смерть.

– Именно. – Сказал ВСЁ.

– Твои предложения. – Сказал НЕКТО. – Только давай, чтобы были не в бровь.

– В глаз, так в глаз. – Сказал ВСЁ. – НИКТО – увы! – выбирать не приходится. Он будет на басе. Как нам без баса? Выходит, он будет Маккартни.

– Маккартни? – Сказал НИКТО.

– Маккартни. – Сказал НЕКТО.

– Нет. – Сказал НИКТО. Твёрдо. – Я буду Харрисоном, который будет играть на басе.

– Ну, это не серьёзно. – Сказал НЕКТО. – Сначала из битлов мы сделали трио. Потом за бас усадили Харрисона. Нас тухлыми яйцами закидают. Это курам на смех.

– На смех? – Сказал ВСЁ. – Не серьёзно будет, если тебя разжалуют из Леннонов.

– Кто разжалует? – Поинтересовался НЕКТО. – Конь в пальто. – Сказал ВСЁ…

Итак, Харрисон – самый тихий из битлов, рассуждали они. На самом деле, может ли Харрисон быть на басе – это разве правильно?

Это стало предметом тщательного анализа НИКТО, НЕКТО и ВСЁ. Здесь, по их мнению, нельзя было промахнуться: изначально повреждённая матрица ничего хорошего не сулит! Получается, что НИКТО категорически против быть Маккартни. Причина? Маккартни стоит на одной ступеньке с Ленноном и никак не может быть НИКТО. Он, скорее – НЕКТО, как и Леннон. Верно? Ну, куда уж вернее. И в данном, конкретном их случае правильнее – в отличие от битлов! – что у них будет один НЕКТО, один лидер, а не два, как у ливерпульского квартета.

С Джоном и Полом разобрались.

Теперь надо было разобраться с Харрисоном. Он, в их звёздной битловской компашке, которая формально – для всех! – была в стильных костюмчиках и привлекательном имидже, а неформально, за кулисами гастролей – вела беспорядочную жизнь, пресыщенную чёрте чем, всегда был в тени. Харрисон вроде и был, и его вроде и не было. Он не выпячивался. И никто его не выпячивал. Значит, в сравнении с Ленноном и Маккартни, он и есть ни кто иной, как НИКТО. Здесь семи пядей во лбу иметь не надо, чтобы это – явное и очевидное! – увидеть.

Значит, противоречий здесь нет, решили они единогласно: НИКТО будет Харрисоном…

Халык пен партия бiртутас! (Народ и партия едины! (каз.)

– Конечно, противоречий здесь нет никаких. – Сказал НИКТО – Потому что все сценарии будущего уже написаны.

– Все? – Сказал НЕКТО с беспокойством. – Ошибки здесь точно нет? А поправки на погрешность?

– Ошибки нет. – Сказал НИКТО. – И поправки учтены. Успокойся.

– И в этих сценариях есть мы? – НЕКТО замолчал, размышляя. – И есть сценарий для каждого из нас?

– Есть. Что в этом тебя так смущает?

– Наоборот – не смущает. – Сказал НЕКТО. Без тени растерянности. – Меня это очень даже устраивает. А сценарии для всего человечества? Они что? Тоже расписаны? От А до Я?

– Тоже. – Сказал НИКТО. – Сценарии расписаны…

СЦЕНАРИИ РАСПИСАНЫ, КАК ДЛЯ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В ЦЕЛОМ, ТАК И ДЛЯ КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА В ОТДЕЛЬНОСТИ.

– Например, сценарий для НЕКТО был расписан практически в тот момент, – сказал НИКТО, – когда он впервые заорал на весь родильный зал.

– Точно? – Сказал ВСЁ.

– Точнее и быть не может. – Сказал НИКТО. – Далее?

– Далее. – Сказал НЕКТО оживлённо. – Конечно, далее. – И, спохватившись, добавил. – А что может быть далее?

– А далее начинается самое интересное. – Сказал НИКТО.

– Что? – Сказал ВСЁ. Сказал озадаченно. – Раз всё определено?

– Далее встаёт вопрос: а разве не могут эти сценарии быть искажены? Или исковерканы? Или изменены со знаком минус?

– Кем это? – Сказал НЕКТО. Невозмутимо. – Нами? Кем-то другим? Злодеями? Обстоятельствами?.. Получается, что не могут. Ты же сам сказал, что всё уже зафиксировано. От А до Я.

– Что написано колом – не вырубить топором. – Сказал ВСЁ. – Народная мудрость.

– Нет, могут. – Сказал НИКТО. – И не только искажены. А искромсаны в хлам.

– В хлам? – Сказал НЕКТО. С возмущением. – Нет, я не согласен. Это как же? Несмотря на уже написанное?

– Ну, да. Несмотря на уже написанное. Или, говоря другими словами – и пользуясь харрисоновской терминологией! – сведены к викарме.

– Что же это за страшилка такая ненашенская – викарма? – Сказал раздражённо НЕКТО. – Попроще – никак?

– Куда уж проще? – Сказал НИКТО. – Викарма – никакая это не страшилка, а понятие вполне нашенское, если оно харрисоновское. Викарма – это проще пареной репы…

ВИКАРМА – ЭТО РАЗРУШЕНИЕ ПРЕДНАЧЕРТАННОГО.

– Да уж: куда проще. – Сказал НЕКТО. – Проще некуда.

– Издеваешься? – Сказал ВСЁ. Свирепо. – И ты туда же? Какой – однако! – ещё один изощрённый издевательщик нашелся.

– Да, какой я изощрённый? – С ухмылкой произнёс НЕКТО. – Я ж в заграницах не живал и сокровенных манускриптов, как НИКТО, не читывал. С меня и взятки гладки: так, погулять вышел.

– Смотри, простодушный гуляка. – Сказал ВСЁ. – Не въехать бы тебе, гуляючи, в косяк.

– Да уж, теперь буду стараться, что есть мочи. – НЕКТО изобразил смиренный вид грешника, кающегося перед строгим священником, посредником Божиим. – Чтобы больше не огорчать нашего НИКТО. Не омрачать его… слух! Я, ничтоже сумняшеся, послушно извиняюсь: «викарма – это проще пареной репы, это разрушение предначертанного». Всё ясно: хренакс и всё предначертанное раздербанено в хлам. Что здесь непонятного?

– Вот это – другое дело. – Сказал НИКТО. – Итак, на чём мы застряли? На викарме. Викарма – это когда человек, вместо того, чтобы тупо делать то, что ему следует, как в паранойе, начинает крушить всё и вся, впадая в тамас¹⁶.

– Во что? – Спросил НЕКТО.

– В полное невежество.

– В полное – преполное? – Спросил ВСЁ.

– В полнейшее. – Сказал НИКТО.

НЕКТО ничего не сказал.

– Желаете наглядный пример викармы? – Сказал НИКТО.

– Да уж хотелось бы. – Сказал ВСЁ.

– Пожалуйста. – Сказал НИКТО. – Вот вам пример, который мы уже обсосали со всех сторон: когда меня, НИКТО, хотели сделать Маккартни. Это и является разрушением предначертанного. Нельзя НИКТО превратить в НЕКТО, которым является Пол (как, собственно, и Джон). Это и есть полный абсурд. НИКТО – это Харрисон и только Харрисон.

– Логика железная. – Сказал НЕКТО. – Согласен. Харрисон – это НИКТО.

– Очень и очень хорошо. – Сказал ВСЁ. С облегчением. – С викармой, наконец-то, покончено. Против ветра не плюем и на грабли не наступаем. А теперь – пожалуй! – попрошу-ка я, чтобы НИКТО поподробнее растолковал нам об обратной трансформации: что надо сделать, ЧТОБЫ БУДУЩЕЕ ИЗМЕНИТЬ В СТОРОНУ УЛУЧШЕНИЯ ПРЕДНАЧЕРТАННОГО. Такой приятный сюрприз – в харрисоновской парадигме! – предусматривается? Или нет? А то – всё по башке, да по башке.

– На фига тебе это? – Сказал НЕКТО. – Уже во всём разобрались. Может, хватит разборок? И так голова кругом идёт.

– Как на фига? – Возмутился ВСЁ. – Если имеет место быть разрушение предначертанного, значит, должна быть изменение предначертанного со знаком плюс. К звёздам. Citius, аltius, fortius!

– В сторону акармы? – Сказал НИКТО. – Почему бы и нет? Это возможно…

ЕСЛИ ЕСТЬ РАЗРУШЕНИЕ, ЗНАЧИТ, ДОЛЖНО БЫТЬ И СОЗИДАНИЕ. ВСЁ В СООТВЕТСТВИИ С КОСМИЧЕСКИМИ ЗАКОНАМИ.

– И что же это за новая страшилка-то такая – акарма? – Сказал НЕКТО устало. – Очень хотелось бы просветиться.

– Акарма – опять же, по харрисоновской терминологии! – это деятельность, выводящая нас из под влияния законов причинно-следственных связей, благодаря которой каждый может полностью освободиться от всех своих косяков за одну жизнь.

– Ну, это вряд ли. – Сказал НЕКТО. Сказал с облегчением. – Нам это не грозит.

– Вам? – Сказал ВСЁ.

– Ну, мне. – Сказал НЕКТО. – А тебе, думаешь, грозит? Экий самонадеянный нашёлся.

– Не знаю. – Сказал ВСЁ. – Может, мне и не грозит. А вдруг – грозит? Чем чёрт не шутит?

– Ладно. – Сказал НЕКТО утомлённо. – А хотим ли мы этого? Ну, этой акармы? Ну, допустим, что хотим. Вопрос: как это сделать?

– Так вот и познаётся: кто есть кто. – Подлил масла в огонь ВСЁ. – Кто – так, погулять вышел. А кто – ну, очень умный. Умнее всех.

– Я что должен сделать? – Сказал НИКТО. – Представить подробный план, как запустить процесс акармы? И не только запустить, а как – пошагово! – это осуществить: сегодня – делаешь одно, через год – другое и так далее?

– Ну, да…

* * *

За Родину, за Сталина! Победа будет за нами!

От журчания воды в арыке создавалась иллюзия прохлады. И комфорта.

НЕКТО и ВСЁ испытывающе смотрели на НИКТО, сидящего рядом с ними на скамейке троллейбусной остановки. И ждали харрисоновского ответа.

НИКТО ничего на этот счёт не сказал.

Он сам толком не знает, что и как, подумал НЕКТО. Зато напустить тумана таинственности – горазд, ох, горазд!

Не последний день живём, подумал ВСЁ. Раскусим мы ещё эту акарму, никуда она от нас не денется…

– А знаете, что подумал бы нормальный человек, если бы услышал, о чём мы здесь толкуем? – Сказал с задумчивостью НЕКТО. Задумчивость была наигранной. И нескрываемой.

– И что же? – Свирепо, по-шутовски, ВСЁ повернулся к НЕКТО. – Интересненько.

– Он бы подумал: сидят здесь, вот на этой скамеечке, три идиота и, используя клоуновски-идиотскую терминологию (пусть даже схожую с терминологией Харрисона, о чём, я так понимаю, НИКТО лекции нам может читать часами), занимаются любимым делом умалишенных – распределением своих ролей поведения в дурдоме. И в каком же это дурдоме? В дурдоме их настоящего и в дурдоме их будущего. Будущего! И не только своего дурдомовского будущего.

– А какого ещё? – Сказал ВСЁ.

– Глобального. Всего человечества! Не круто ли мы завалили штурвал? В штопор не уйдём?

– В штопоре тот самый «нормальный человек», который рассуждает так, как он сейчас рассуждает. – Сказал НИКТО.

– Ты намекаешь на меня? – Сказал НЕКТО. – Ну, признайся честно: не выглядим ли мы на самом деле дебилами, ведя эти шуры-муры: карма – акарма – викарма.

– А как могут выглядеть настоящие идиоты? – Сказал ВСЁ задорно. – Только по-идиотски.

– Тоже верно, – согласился НЕКТО.

– Решение уже принято: ВСЁ – Ринго, НЕКТО – Джон, НИКТО – Джордж. В том числе, и тобой. И оно вступило в законную силу. Значит, ты сейчас сделал что? Плюнул против ветра.

– Опять оскорбления? – Удручённо сказал НЕКТО.

– Никаких оскорблений. Остынь. И принимайся за дело.

– Ладно, – согласился НЕКТО. – За дело, так за дело. – Отступать некуда, подумал он. Не плевать же против ветра?..

К остановке подкатил троллейбус. Лязгнули открывшиеся двери. Водитель посмотрел на троих мальчишек, не двинувшихся с места. Лязгнули закрывшиеся двери. И троллейбус покатил дальше, по маршруту.

– А, может, хватит гадать на кофейной гуще? – Сказал НЕКТО. – Что плохого в том, что мы – НИКТО, НЕКТО и ВСЁ! – примем предначертанное, как данность: не вмешиваясь ни во что и не нарушая ничего? Ничего плохого. И тупо исполним это предначертанное. Без изысков! А то у меня от этих акарм и викарм уже мозги начинают плавиться и из ушей скоро пар пойдёт. Нам бы было достаточно малого – получить в распечатанном виде эти самые сценарии, которые написаны. Больше ничего не надо.

– Хотелось бы. – Сказал ВСЁ.

– А ВАМ ХОТЕЛОСЬ БЫ УЗНАТЬ СВОЙ СМЕРТНЫЙ ДЕНЬ И ЧАС? – Сказал НИКТО. – Уж это точно в сценариях есть.

– Мне? – Сказал ВСЁ. И задумался. – Да, что-то не очень.

– Боюсь, что мне тоже. – Сказал НЕКТО. В итоге все согласились с компромиссом, сформулированным НИКТО:

– Не буди лихо, пока оно тихо. Если мы по своей воле не въедем в конкретный косяк – коварное лихо не активизируется.

– О, я не хочу в косяк. – Сказал ВСЁ. И торжественно, как на партсобрании, объявил. – На этом сходка в честь рождения «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ» закончена.

– Ура. – Сказал НЕКТО. – День рожденья – радостный день. Пусть исчезнет ссор наших тень¹⁷…

* * *

Пресс-конференция с Beatles в Торонто, 1965 г. Репортер: Ринго, вы связаны с какой-нибудь политической силой? Ринго: Нет, я даже не курю.

В летописи о «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ» появилась третья запись:

Про волшебную реальность (3¹⁸).

Оставалось дело за малым – начать производство шлягеров на все времена.

– Я готов. – Сказал ВСЁ.

– Я, в принципе, тоже. – Сказал НЕКТО. Скромно, как никогда.

– Let it bе – неплохая песня. – Сказал НИКТО. – О чём это говорит?

– О чём? – Сказал ВСЁ.

– Если это сделали Битлз, значит, нечто подобное сможем сделать и мы. И не хуже. Возможно, что и лучше.

– Спорно это. – Сказал НЕКТО. – Скорее – невозможно.

Несмотря на своё тайное творчество, он меньше других верил, что они, втроём, смогут завоевать мiр: как это – из ничего сделать что-то? У них же нет ни шиша: ни инструментов, ни аппаратуры. Единственное, что у них есть – это серые совдеповские будни.

– Таких, как мы, в эс-эс-эс-эре – валом. И все хотят походить на битлов… – Сказал он грустно. – Очень, очень спорно всё это.

– Бесспорно. – Сказал ВСЁ. Решительно. – Все хотят – это да. Только не все могут.

– А мы типа такие-растакие-разъэтакие? – Сказал НЕКТО. Теперь без грусти. С напором. – Да?

– Мы – да.

– Мы? Не знаю. Спорно всё это.

– А как быть с волшебной реальностью? – Сказал НИКТО. – Её никто не отменял. Пока. Как не отменял сегодняшнее 32-е число.

– Вот это в десятку. – Сказал ВСЁ. – Я за волшебную реальность! Какова, кстати, её противоположность?

– Иллюзорная действительность. И 31 число в августе.

– Лихо-лихо. – ВСЁ разулыбался. – Действительность, погрязшая в иллюзиях! Мне нравится.

– Забавный поворот. – Сказал НЕКТО. Сказал мягко, но с чёткими нотками издёвки.

– То, что ты появился на свет пятнадцать лет назад – тоже забавный поворот? – Сказал НИКТО. – Тогда кто тебе мешает позабавиться и родить забавного и милого детёныша в виде новой Let it bе?

– Займёмся производством таких детей. – Сказал ВСЁ. – Я согласен.

– Забавно. – Сказал НЕКТО.

– Только такую забаву надо делать отлично. – Сказал НИКТО.

– Как? Поделись.

– Нет ни одного ребёнка, появившегося на свет, похожего на другого. Они все отличны. Правильно?

– Правильно. – Сказал ВСЁ.

– Забавно.– Сказал НЕКТО. – И что?

– Значит, и твой песенный детёныш, по определении, не может быть похожим ни на что другое. Тогда и Леннон с Маккартни прослезятся, услышав твой шедевр.

– Ну, это вряд ли. – Сказал НЕКТО. – Хотя – забавно.

– Ещё как забавно. – Сказал НИКТО.

– Да, очень потешное лясоточение у нас получается. – Сказал НЕКТО. – Я понимаю – всё это шутки. Забавные получились шутки.

– Очень. – Сказал ВСЁ. – Нам шутки строить и жить помогают!

– Только, – сказал НИКТО, – в каждой шутке – лишь доля шутки…

* * *

«Если кто-нибудь скажет, что любовь и мир – это клише, которое ушло вместе с шестидесятыми, это будет его проблемой. Любовь и мир вечны.» Джон Леннон.

Мимо проносились и проносились легковушки, автобусы, грузовики

На деревянной скамеечке, в тени под навесом, можно было бы всю оставшуюся жизнь комфортно сидеть и сидеть. И никуда не ехать. Зачем куда-то ехать и мчаться, когда так спокойно никуда не ехать и не мчаться. И продолжать зубоскалить.

Пара троллейбусов, которые останавливались на ул. Розыбакиева, уехали по своим маршрутам без НИКТО, НЕКТО и ВСЁ.

– «Не во власти идущего давать направление стопам своим»¹⁹? – Сказал НИКТО.

– Во власти. – Сказал ВСЁ.

– И куда же мы их направим? – Спросил НЕКТО.

– В никуда. – Сказал НИКТО.

– Я думаю – нас ждёт захватывающее путешествие. – Сказал ВСЁ. Он сиял своей ослепительной улыбкой.

– И полное сюрпризов. – Сказал НЕКТО. – Неожиданных.

– Будет забавно. – Сказал НИКТО. – Я это обещаю.

– Я почему-то в этом не сомневаюсь. – Сказал ВСЁ. – Ни капельки.

К остановке подкатил троллейбус №11. Они втроём вошли через переднюю дверь, бросили двенадцать копеек в кассу, оторвали билетики, не стали устраиваться на свободных сиденьях, а прошли через весь троллейбус и расположились на задней площадке, где им было комфортно стоять, облокотившись о тёплый, нагретый солнцем, металлический поручень. Кроме них в салоне, ближе к водительской кабине, сидели только благообразного вида бабушки и дедушки: самый разгар дня – кому ещё было быть здесь?

Странно, подумал НИКТО, три месяца назад он на поезде «Легница – Москва» пересекал польско-советскую границу, подъезжая к Бресту, и было чудное ощущение счастья. Потом произошла следующая странность: из Европы он переместился прямиком в Азию. От поляков к казахам. Почти опять за границу. Но, утопающая в зелени садов, пирамидальных тополей и кустарников, Алма-Ата, не выглядела чужой. Наоборот, она как раз выглядела городом руским. Без всяких там азиатских признаков. И было ощущение, что он здесь как будто уже бывал раньше: очередная волшебная необъяснимость? Немного, правда, шутейным, как в детской игре, казалось название города: Отец Яблок! Город Верный, как изначально его назвали – вот это звучало по-взрослому… А потом следующая странность: среди первых знакомств – НЕКТО, поляк…

НЕКТО – с непонятной ему самому осторожностью! – перебирал детали состоявшегося сумбурного разговора. С одной стороны, всё, что говорил НИКТО, выглядело симпатичным. И, вообще, НИКТО чем-то притягивал к себе. ВСЁ тоже выглядел не хуже, несмотря на его солдафонский юмор…

ВСЁ не думал ни о чём. Ему было просто комфортно быть вместе с НИКТО и НЕКТО:

– Ну, что? Будем играть в молчанку? – Сурово сказал он.

– Я могу рассказать о своих клешах, – сказал НЕКТО, – которые так заинтриговали всех.

– О клешах, так о клешах. – Сказал ВСЁ. – Давай. Разрешаю.

Оказалось, что моднючие клеши НЕКТО – это подарок с барского плеча его двоюродного брата Витольда, который старше его на семь лет. И Витольда он боготворит, конечно, не за эти подштанники, а за то, что он классный гитарист и что он в авторитете среди городских музыкантов, которые лабают в лучших ресторанах Алма-Аты. Сам Витольд играет в «Салюте», кафе САВО²⁰, что располагается на проспекте Абая, угол улицы Гагарина.

– Говорят, туда просто так не попадёшь. – Сказал НИКТО.

– Конечно! – Сказал НЕКТО. Ему уже не надо было заставлять себя улыбаться. Его улыбка была натуральной, невымученной. – Там аншлаг даже в будни.

На ВДНХ троица мальчишек выскочила из троллейбуса, чтобы пересесть на другой троллейбус, №6, который шел вниз по улице Ауэзова, потом – направо по проспекту Абая, далее – до улицы Коммунистической и по нему – до конечной остановки на вокзале Алма-Аты-2. Они опять стояли на задней площадке и глазели по сторонам.

Когда троллейбус проехал по пр. Абая пересечение с улицей Гагарина, НЕКТО сказал:

– А вот и «Салют» Витольда.

С левой стороны проплыло мимо кафе «Салют».

– Его надо срочно переименовать, – сказал ВСЁ, – и назвать «САЛЮТ ВИТОЛЬДУ»!

– А если по соплям? – Сказал НЕКТО. Его напрягла реплика ВСЁ. Будто было сказано что-то очень оскорбительное. Оскорбительное вообще, и оскорбительное в его адрес, в частности.

– А если шутку воспринимать, как шутку? – Сказал НИКТО.

– Вот именно. – Сказал ВСЁ

На остановке перед цирком, в простонародье именуемой, как «тёщин язык», друзья вышли, перебежали между машинами через проспект Абая и оказались в малепуське-забегаловке, где можно было купить стакан молочного коктейля за 10 копеек и румяный рогалик за 5 копеек…

* * *

«НЕСОВЕТСКИИЙ РАЙ». (По секрету всему свету: одно из 13 фото ключевое в дальнейших событиях – это КАНКАН: почему? ответ во второй части забавного черновика.)

В кафе «Салют» по вечерам собирались юнцы-мажоры с папиными деньгами в карманах, фанаты «Битлз», «Смоки», «Роллинг Стоунз», лейтенантики и не только, контингент к тридцати и за тридцать, бывали здесь и солидные чиновники, которые приходили сюда с молодыми любовницами, а также – торгаши и проститутки. Пару столиков обязательно занимали представители воровского мiра Алма-Аты, поскольку и среди них были любители музыки загнивающего Запада, которая звучала по городу из каждого окна: «Пусть будет так», «Лестница в небо», Сувениры».

В кафешке САВО были престижная несоветская акустика и усилители, престижные несоветские инструменты у музыкантов. Пожалуй, лучше, чем в «Салюте», зарубежную музыку никто на тот момент в городе не играл. Музыканты, которые были родом из СССР, выглядели так, словно они переместились на сцену «Салюта» со страниц несоветских глянцевых журналов: в джинсовых костюмах с лейблами «Левис», «Ли», «Вранглер» и со всём прочем несоветском, вплоть до нижнего белья

Заведения моднее «Салюта» в 1974-ом году в Алма-Ате не было. Заказ песни стоил червонец, бывало – и больше. Завсегдатаи «Салюта» не бедствовали. А, значит, не бедствовали и музыканты «Салюта».

В 23.00 кафешка закрывалась.

Довольные пьяненькие и довольные полупьяненькие посетители недовольно покидали его: кто же это установил, что веселиться можно только до одиннадцати? Какая каналья это сделала? Почему не до утра? Почему, вообще, нельзя наслаждаться и наслаждаться без границ, как наслаждается все (кроме СССР)? Почему весь мiр так сладко погрузился в сексуальную революцию, и хипповские парадигмы («Занимайтесь любовью, а не войной!», «Человек должен быть свободным», «Все, думающие иначе, заблуждаются» и пр.) стали нормой – поскольку были желаемыми и востребованными! – а советскому человеку эти нормы были не позволены? Почему?

Ближе к полуночи разъезжался по домам и персонал «Салюта», на скорую руку наведя относительный порядок в помещении. В это же время покидали кафе и музыканты, успев пропустить по рюмочке и честно разделив честно заработанное. Они вываливали всей гурьбой на пр. Абая и ловили попутки. Проезд в любой конец города стоил 1 рубль.

В ту – сенсационно-памятную для всех! – полночь «салютовцы» как-то удачно и быстро укатили восвояси на разных такси, а Витольду попутка всё не подвёртывалась и не подвёртывалась. Так он остался стоять один на обочине дороги, продолжая голосовать. Кругом – никого. В правой руке у него был кофр с «Гибсоном»²¹, с которым лучше было бы не отправляться домой в столь поздний час.

Здесь самое время рассказать о «тёщином языке», который вытянулся практически на всю длину пр. Абая, разделив его на две части: движение транспорта в одну сторону и движение в противоположную. Таким образом, «тёщин язык» находился ровно в середине самого длинного в городе проспекта. Где-то он был подстриженным газоном с клумбами, где-то – засаженным декоративным кустарником, а где-то – узким сквериком, где стояли скамеечки для отдыха под деревьями. В районе пр. Абая и ул. Гагарина был как раз такой скверик: уютно-зелёный и тихий. Здесь был и кустарник по обочинам дороги, и буйно разросшиеся деревья.

Витольд один простоял недолго. Высматривая такси, он не заметил, как сзади подошли двое и взяли его, в районе почек, на ножи.

– Давай-ка, касатик, поспеши. – Сказал один из них и указал, куда надо поспешить: на тихую и закрытую от посторонних глаз территорию «тёщиного языка».

Куда деваться? Деваться было некуда. Витольд послушно выполнил приказ: пересёк проезжую часть, нашёл прогал среди кустарника и скоро очутился в тени деревьев, которые образовывали туннель в середине «тёщиного языка».

Витольду не угрожали. Его не били. Он сам, молча, отдал «Гибсон», купленный накануне, почти за две тысячи рублей: всё ясно было без лишних слов – либо его почикают ножичками и заберут гитару, либо не почикают. С инструментом в любом случае можно попрощаться.

– А теперь – лопатник. – Сказал тот, что выглядел, как старший. – И прикид.

Витольд отдал портмоне, снял джинсовую куртку (300 рублей), джинсы (250 рублей), фирменную майку, гэдээровские туфли, оставшись в одних белых фирменных трусах и белых носках, но с часами на руке. Часы орёликам не приглянулись: зачем человека лишать такой дешёвки за десять рублей – они люди добрые, лишнего не берут.

– Пошёл вон. – Сказал тот, что помоложе.

Витольд, не произнеся ни слова, проследовал по обратному маршруту, на то место, где минутами раньше ловил попутку. И опять стал голосовать.

Машины пролетали мимо. Некоторые чуть притормаживали, вероятно, чтобы внимательнее рассмотреть редкого и оригинального клиента, после чего поддавали газку: или алкаш, или больной! и где он держит деньги – в трусах, по-видимому.