Игорь Харичев
Мы и Россия
Банкет
Пособие для начинающего патриция
Глава первая, которая всё объясняет
Я бы так сформулировал самое главное определение моего повествования: банкет – праздник жизни, который нескончаем, но который далеко не для всех. Есть участвующие, и есть пребывающие. Остальным проход на банкет закрыт.
Что даёт право на участие в банкете? Должностное положение или богатство. Те, кого приводят с собой участвующие, получают статус пребывающих. Они находятся на банкете по возможности, а не по праву. Но какая разница? Лучше пребывать на банкете, чем находиться за его пределами. В любом случае, это особая гордость – участвовать в банкете или пребывать на нём. Сказано же: «Званых много, но избранных мало». Это о банкете. Том, который всегда был неотъемлемой частью нашего существования.
Всё регулируется Правилами банкета, мудрыми и гуманными. Эти Правила вырабатывались столетиями. Наша вина, если Правила не на нашей стороне. Ибо каждый – кузнец своего несчастья. Если только для человека несчастье – оказаться за пределами банкета.
Глава вторая, которая кое-что добавляет к предыдущей главе
Я увидел его. Он шёл навстречу лёгким, стремительным шагом. Так ходят лишь уверенные в себе, успешные люди. Как он был хорош, элегантен: подтянутый, в дорогом, прекрасно сидящем костюме, в ярком галстуке, с уложенными волосами. Я тотчас узнал его. Это был М., мой университетский приятель. Пять славных лет связывало нас. Дивных, неповторимых лет. Бурные попойки, любовные похождения. А в промежутках – лекции, экзамены. Горячие споры. После окончания нашего прославленного заведения мы потеряли друг друга из виду. Я слышал, что он почти сразу попал в престижную фирму и сделал неплохую карьеру. Ничего удивительного, разве можно ожидать иного от человека, у которого отец – весьма влиятельный чиновник? Теперь мы существовали в разных плоскостях. Мои успехи были гораздо скромнее – я был менеджером в фирме средней руки, офисным планктоном, как теперь принято говорить. К тому же наша компания переживала не лучшие времена. Сколько не вкалывай – все равно не дождешься достойной зарплаты. Но других предложений у меня, признаться, не было. Не скрою, пару раз приходила мысль о том, чтобы попросить помощи у М., но я не знал, как его разыскать. Да и временем для поисков не располагал. Сами знаете, как затягивает обычная суета, которой наполнена жизнь.
И вот я встретил М. здесь, на солидной конференции в Конгресс-центре. Я попал сюда по чистой случайности. На самом деле приглашение пришло заместителю исполнительного директора, но он собирался в командировку, и было решено, что на конференцию отправлюсь я. Впрочем, и это решение появилось не сразу. Поначалу заместитель исполнительного директора обратился к старшему менеджеру, но тому надо было завершить квартальный отчёт. Оставалось поискать претендентов среди менеджеров, и зам впервые обратил внимание на мою скромную персону.
М. узнал меня, и его красивое суровое лицо озарила лучистая улыбка.
– Привет, дружище! – Он протянул мне обе руки. – Рад тебя видеть. Какими судьбами здесь? Чем занимаешься?
Я был приятно удивлен такой реакцией. Старый приятель не забыл меня, не погнушался пожать мне руку!
– Работаю. Менеджером на одном предприятии. Кстати, давно хотел тебя разыскать. Всё не получалось.
– Не получалось? – М. удивленно вскинул брови. – Скажи лучше, не хотел разыскать старого приятеля, – он похлопал меня по плечу и захохотал.
Я был не настолько глуп, чтоб сразу вываливать на него свои проблемы или обременять просьбами. Так любого оттолкнёшь. Я надеялся на длительное общение, обстоятельный разговор, на воспоминания, которые греют душу. В конце концов, я хотел выпить с моим давним приятелем.
– Дружище, а давай посидим где-нибудь, пропустим по стаканчику, – предложил я.
М. принял мое предложение крайне благожелательно.
– Выпьем! – воскликнул он. – Грех нам с тобой не выпить. Но только мы пойдём не в ресторан. – М. вдруг склонился к моему уху и заговорщицки прошептал: – Есть куда более достойное место.
Заинтригованный, я тоже перешел на шепот:
– Какое?
– Следуй за мной.
Изящно повернувшись на каблуке, он распрямился и, словно острая ладья, рассекающая волны, двинулся к одному из выходов, размахивая широко расставленными руками как веслами. Конечно, я старался не отставать, пытаясь, к своему стыду, копировать его бесподобную походку. Так мы «плыли» некоторое время, выдерживая определенное направление. И вдруг я понял, куда лежит наш путь. Там находилась недоступная для меня зона ви-ай-пи.
Как притягательно, маняще звучало это короткое сочное слово «ВИП». Ключ к иной жизни, благородной, обеспеченной. Пропуск в рай. Не какой-нибудь загробный, а тот, что здесь и сейчас, на Земле. Но не для всех. В этот день рай находился в одном из крыльев большого здания, где проходила конференция, и путь туда преграждали охранники. Только Very Important Persons могли беспрепятственно проникать за высокую дверь.
Я остановился. Так прекращается жизнь. Или полет мысли.
– Ты чего? – осведомился М, увидев мое помрачневшее лицо.
– Меня туда не пустят. Специальный пропуск нужен. Или бейдж, как у тебя, с надписью «VIP».
М. пригладил волосы и подтянул галстук.
– Хочешь, я поговорю с охраной?
– Нет. Без пропуска не получится, – произнес я упавшим голосом. – Сердцем чую.
На секунду задумавшись, М. предложил мне следующий план.
– Значит так. Я зайду, возьму на короткое время у какого-нибудь знакомого пропуск или бейдж и дам его тебе. А ты жди здесь, вон, за углом, и никуда не уходи.
Что ж, я был согласен на все.
Моё ожидание было мучительным, М. долго не появлялся, и когда я уже решил, что мой старый приятель попросту забыл про меня, он вынырнул из-за поворота.
– Извини, что так долго. Не хотели, сволочи, давать, но я был настырен, – сказал М. и с довольной физиономией протянул мне бейдж.
– Но тут фамилия – Икоркин! Вдруг потребуют документы, – всполошился я.
– Тише, тише. Шагай мимо охранников с наглым видом, и всё будет нормально.
– Как думаешь, мне лучше идти первым или вторым?
М. глянул на меня снисходительно. Ему подобные волнения были непонятны. Он и впрямь стал птицей высокого полета.
– Пойдёшь вторым. Главное – не теряться. И больше наглости во взгляде.
Он уверенно пошел вперед, я – за ним, на ходу цепляя к лацкану бейдж. Его следовало успеть приладить до появления в поле зрения охраны. И вот решающий момент – мы предстали перед охранниками во всём блеске. Два преуспевающих человека! Конечно, мой костюм, купленный в обычном магазине, вряд ли мог соперничать с костюмом М., явно сшитым на заказ из заграничной ткани. Но этот недостаток я компенсировал циничным выражением лица, что-то вроде: имел я вас всех, притом в извращённой форме. Однако когда я разглядел надменные морды охранников – мощных ребят в строгих цивильных двоечках, моя спесь слегка поубавилась. Они хитро посмотрели на нас с М., вернее, как мне показалось, сквозь нас. Конечно же, я взял себя в руки, прекрасно понимая, что такова специфика их работы – не оскорбить слишком пристальным взглядом тех, кому нельзя показать, будто их в чём-то заподозрили, но и не дать надежды тем, кто не имел права её получить. Я мобилизовал свою волю. Наглое выражение удержалось на моём лице. Лишь сердце колотушкой стучало в груди. И вот – награда за терпение. Сработало. Свершилось то, о чём я и мечтать не смел. Заветная дверь в заповедное место открылась и поглотила нас.
Мы оказались в большом, ярко освещенном и аристократично убранном зале. Стены были завешены тяжелыми тёмно-красными портьерами; вытянутые приземистые столы, окружённые кожаными диванами с высокими спинками, делили пространство на уютные зоны. Негромкая приятная музыка сглаживала шум, который порождали переплетающиеся друг с другом женские и мужские голоса. Люди, сидящие на диванах, мирно беседовали или оживленно спорили, поглощали еду или пролистывали меню. Я растерялся – тут и сесть негде.
М. уверенно направился к одному из столов, где расположилась шумная кампания, я засеменил за ним. Появление М. встретили одобрительными возгласами. Ясное дело, его здесь уважали.
– Подвиньтесь. Это мой университетский приятель. Дайте сесть человеку, – весело затарахтел М. – Давайте выпьем. Что тут у нас? – Он взял ближайшую к себе бутылку. – М-мм, французское вино. «Медок». Такое тебя устроит?
Разумеется, я согласился. Мне было известно, что французские вина самые лучшие, и название «Медок» я уже где-то слышал.
– За встречу! – поднял бокал М., и над столом раздался приятный хрустальный перезвон. Выпив до дна, М. выдержал паузу и расплылся в блаженной улыбке. – Неплохо. Для первого раза. Очень даже неплохо.
Я не слишком разбирался в винах, но сейчас нельзя было молчать:
– Отменное вино.
– Ещё? – спросил М.
– Несомненно!
Дождавшись, когда бокалы вновь наполнятся, я сказал тост, надеясь пробудить в М. ностальгические чувства: – За нашу Alma mater! За университет!
Мои слова, кажется, возымели действие. М. тепло посмотрел на меня, и мы выпили.
– С удовольствием вспоминаю нашу учебу. Хорошее было время. Сейчас у меня совсем другая жизнь. Нет, всё нормально. Грех жаловаться. Но часто я не успеваю подумать, что происходит. Хотя, по большому счёту, и не нуждаюсь в этом. Делаю своё дело, и всё. Не то, что в былые годы. Тогда все было по-другому… – тут М. прервался, глянув на мою пустую тарелку. – Ты чего не закусываешь?
– А чем? – я указал на грязные тарелки на столе.
– Действительно, – М. добродушно усмехнулся. – Пожалуй, нам стоит кое-куда сходить.
М. поднялся, я, заинтригованный, последовал за ним. Действительность превзошла самые смелые предположения. Вдоль стены тянулся накрытый белой скатертью стол, ломившийся под тяжестью разнообразной снеди. Мясо, нарезанное тонкими ломтиками: карбонат, корейка, грудинка, ветчина, буженина, отварной язык, копчёные и полукопченые колбасы, сыры, красная и белая рыба. Подле каждого блюда стояла плетеная корзинка с хлебом, накрытая ажурной салфеткой. Рядами выстроились пиалы с различными сортами маслин и оливков, маринованный перец и соленые грибки лоснились в розетках, в низких плошках высились горами салаты и паштеты, подрагивали пирамиды холодцов. Между ними стопками возвышались чистые тарелки, лежали вилки и ножи. Изящные вазы трещали под тяжестью экзотических фруктов. Рядом стояли ровными рядами вина разных сортов, бутылки были уже откупорены и слегка прикрыты пробками; легкое движение, и выход для благородной жидкости открыт. По соседству с вином сгруппировались бутылки с коньяком и виски. Подле бутылок ожидали вино чистые бокалы – узкие и высокие, толстые и приземистые. Всё было разумно распределено. С пониманием. Разве что отсутствие водки удивляло.
Как зачарованный, смотрел я на гастрономическое изобилие. Трудно было решить, с чего начать. Хотелось попробовать всё и сразу.
– Хватит закуски? – иронично полюбопытствовал М.
– Вполне, – томно произнес я в ответ, протягивая руку за тарелкой.
Я положил себе разного мяса, рыбы, оливков, грибов, салатов. Тем временем М. знакомился с бутылками, сосредоточенно разглядывая этикетки.
– Во! Чилийское вино, – раздался его удивлённый голос. – Ты как на это смотришь?
– Я? Хорошо.
– Оно терпкое. Но вкус благородный. Попробуем?
– Да.
Прихватив образец чилийской продукции, М. направился к сырам.
– Любишь такой, с плесенью? – он ткнул вилкой.
– Нет, – соврал я. Как можно любить или не любить то, чего не пробовал? Но в этом я не хотел сознаться. А плесень пугала меня.
– Ты не прав. – На его тарелку опустился большой кусок странного сыра, испещренного голубыми трещинками, и более ничего.
Так, с бутылкой и снедью мы отправились в обратный путь, мимо столов, за которыми весело проводили время люди, находящиеся здесь по праву. Этим они отличались от меня. Признаться, чувство вины на мгновение пробудилось во мне – я проник сюда обманом, и погасло, как только я взглянул на свою полную тарелку.
Тарелки были полны и у моих соседей по столу, а грязные приборы исчезли. Официанты, безмолвными тенями скользившие меж столами и пальмами, зорко следили, чтобы нигде не скапливалась грязная посуда, незаметно забирали ее и улетучивались. «Вышколенные ребята», – подумал я, уселся на диване и приступил к трапезе. Ну что сказать? Карбонат услаждал – нежный, сочный, вкуснющий. На очереди был аппетитный отварной язык, но М. помешал мне насладиться его вкусом, процедив сквозь зубы:
– А пить за тебя кто будет?
Чилийское вино и впрямь оказалось несносно терпким. Но я не скривился, соображая, что критика станет проявлением дурного вкуса. Мне пришлось опустошить бокал, потом другой. После каждого бокала я тщательно закусывал. Получалось терпимо.
Слегка утолив голод, я начал присматриваться к людям, сидевшим рядом. Это были молодые ребята, наши с М. ровесники. Довольные холеные лица, красивые галстуки, пиджаки с иголочки…
– Кто они? – тихо полюбопытствовал я, повернувшись к М.
– Знакомые. Работают в банках, в крупных фирмах. Некоторые – в государственных учреждениях. Попробуй сыр. – М. пододвинул ко мне свою тарелку.
Я рискнул, отломив кусочек, положил в рот. Ничего страшного. Даже приятно. Вкус пикантный, тонкий. Следующий кусочек уже доставил мне определенное удовольствие.
– Ну, распробовал? – М. смотрел на меня с братской любовью.
– Да, – торжественно произнес я. – Ты был прав. Сыр с плесенью – вещь, достойная уважения.
Тут перед нами возник импозантный мужчина средних лет в костюме-тройке, с тонко подобранным галстуком – неярким, но запоминающимся. Особенно на фоне розовой рубашки. Но более всего привлекли мое внимание его глаза – слегка на выкате, умные, пронзительные.
– Рад был вам помочь.
– Отдай ему бейдж, – тихо проговорил М., – это его.
Я снял с себя пластмассовый прямоугольник, протянул моему спасителю.
– Больше не забывайте свой пропуск, – с легкой назидательностью сказал он. – Всего доброго.
Когда он исчез, я вопросительно посмотрел на М.
– С чего он решил, что у меня есть пропуск?
– Я ему так сказал.
Оставшись без бейджа, я испытал некое волнение. Что ждало меня теперь на этом пространстве? Склонившись к М., я спросил:
– А меня не выгонят?
– Нет, – махнул рукой мой приятель. – Если ты здесь, уже не выгонят. Никто не знает, как ты здесь появился. Может быть, тебя провёл тот, кто имеет право приходить с гостем. Фактически ты – пребывающий на банкете. Значит, имеешь определенные права.
Это обнадежило. Настолько, что я пошёл за новой порцией закуски и взял ту же еду, что и в прошлый раз. Посмотрев на мою тарелку, М. удивился:
– Отчего ты не захотел взять горячее?
– Как не захотел? – И я указал пальцем туда, где располагался стол с запасами еды. – Там нет горячего.
– Там – нет. Подзови официанта, сделай заказ, и он принесёт горячее.
– Какое?
– То, что попросишь.
Почти не сомневаясь, что М. меня разыгрывает, я все же подозвал официанта.
– Слушаю, – учтиво произнес он и, раскрыв блокнот, приготовился записывать.
– Что у вас на горячее?
– Телятина с грибами, свиная отбивная, шашлык из баранины, жаркое по-домашнему, жареная осетрина, – отчеканил юноша в бордовой форме. – На гарнир картофель фри и цветная капуста.
Я заказал свиную отбивную с картофелем фри, и через каких-нибудь пять минут уже тестировал местную горячую кухню. Свинина была удивительно хороша и просто таяла во рту – не требовалось никаких усилий, чтобы жевать её. А вкус! Я прямо-таки растворялся в наслаждении.
– Попробуем испанского, – раздался довольный голос М., только что вернувшегося из очередного похода за едой, и новая жидкость наполнила мой бокал.
Вино было прекрасным дополнением к свинине. Жизнь казалась ярким праздником. И так хотелось, чтобы он длился вечно.
– А почему нет водки? – без ложной скромности поинтересовался я.
– Есть. Надо попросить, и её принесут. Хочешь?
– Нет… пока не хочу. Но почему вино стоит там, на столе, а водку надо просить, чтобы принесли?
– Потому что вино следует пить при комнатной температуре, а водку – охлаждённой. Водка находится в холодильнике. Запомни, вино бывает разным, а водка – плохой или хорошей. Здесь подают только хорошую.
Разумность этой части банкетного устройства радовала.
– А коньяк и виски?
– Коньяк не охлаждают, а виски пьют с содовой и со льдом. Хотя можно только со льдом.
Жизнь продолжала преподносить приятные сюрпризы, а сидевшие рядом люди казались дружелюбными и отзывчивыми. Но один вопрос все же крутился у меня в голове, и я решил, что сейчас вполне подходящий момент, чтобы поспрашивать М.
– А почему ты не попросил наших соседей по столу дать мне бейдж или пропуск? Разве это невозможно?
М. глянул на меня снисходительно. Опять я чего-то не понимал.
– Не всё так просто, – сказал он строго и, приблизив губы к моему уху, добавил шепотом: – Честно говоря, моим знакомым вообще лучше не знать, как ты стал пребывающим на банкете.
Я чувствовал, что М. не договаривает, однако предпочел не лезть с новыми вопросами. То, что я мог знать, я и так знал, а то, что мне не положено знать, оставалось для меня недоступным. Что ж, пусть так.
Разговор соседей слева, протекавший до той поры мимо моего сознания, вдруг заинтересовал меня. Речь шла о том, как быстрее добиться высокого положения.
– Глупо делать ставку на хорошую работу, – лениво говорил сидевший рядом со мной человек с короткой стрижкой и приплюснутым носом. – Большего добивается не тот, кто хорошо работает, а тот, кто мил начальству. Делай всё, чтобы начальник любил тебя. И уж точно нет начальников, которые потерпят рядом с собой более умного подчиненного. Поэтому опасно показывать свой ум.
– Сейчас не добьёшься высокого положения без богатых родителей, – утомленно заметил его сосед, обладатель скуластого лица.
– Не скажите, – с вялым оживлением возразил брюнет с близко посаженными чёрными глазами. – Если только отсиживать зад в кресле, многого не получишь, возможности открываются тогда, когда эту пятую точку начинаешь подставлять, кому следует.
Мня страшно заинтересовал этот разговор, и я нахально влез в беседу:
– Вы имеете в виду мерзких педиков? Они что, и во власть лезут?
За столом воцарилась тишина. Я понял, что ляпнул лишнего и лихорадочно соображал, как выкрутиться. На помощь, как всегда, пришел М.
– Не все шутки удаются, – весело произнес он и погрозил мне пальцем. – Вернее, не все они так же хороши, как здешний жульен. Возьмём, друзья?
– Пожалуй, – согласился короткостриженый и недоверчиво покосился на меня.
Тем не менее, опасность миновала, а разум мой прояснился – теперь я знал, как действовать. Подняв руку, я подозвал официанта и с показной небрежностью произнес:
– Жульен. Для всех.
Покорно кивнув, официант удалился.
– А мы сходим с моим другом, выберем вина, – сообщил М.
Я был не против совершить небольшое путешествие. Парочкой мы отправились к заветному столу. Взяв одну из бутылок и повертев ее в руках, М. принялся за мое воспитание:
– Ты что, рехнулся? В правительстве и в парламенте уйма голубых. Ты наживёшь опасных врагов, если будешь оскорблять их, обзывать мерзкими педиками. Будь осторожен… – он ткнул в меня горлышком бутылки и сменил тон: – думаю, французское вино поможет наладить нам мосты доверия. «Шабли Гран крю Ле Прёз» пятилетней выдержки, – прочитал он этикетку. – Берём!
Признаться, меня расстроили его слова. Я понял, что совершил серьезную ошибку. Опростоволосился. Дал маху. Как теперь быть? Не подавать виду. Будто и не говорил глупостей.
Мы вернулись с М. за стол, я набросился на жульен, запивал его французским вином, слушал разговоры и помалкивал.
– Американские машины более комфортные, – говорил М., попивая вино. – Немецкие – надёжные, но ездить на них не так удобно.
– А я люблю немецкие, – сообщил мой сосед слева. – Сейчас у меня третья машина, и все были немецкие. Сначала был «Фольксваген», потом – «Мерседес», а теперь – «БМВ».
– Да, немецкие машины – неплохие, – согласился М., потягивая вино. – Только я предпочитаю американские. Они комфортнее. Сейчас у меня «Крайслер».
Я мог выступить в защиту южнокорейских машин – я ездил на «Дэу», но не проронил ни слова. Вдруг окажется, что голубые вообще не любят автомобили из Южной Кореи или что-нибудь в этом роде. Пока я размышлял об этом, тема разговора сменилась. Сидевший напротив меня полноватый мужчина в массивных роговых очках стал делиться впечатлениями от вчерашнего посещения стриптиз-клуба:
– Она говорит: хотите, я буду танцевать только для вас, в отдельном кабинете. Я всё с себя сниму. И это всего за пятьсот долларов. Но трогать меня нельзя. Скажите, зачем мне тратить пятьсот долларов, если трогать её нельзя? Я тоже решил, что это мне ни к чему. Сидеть там с торчащим членом и не иметь возможности засунуть его туда, где ему самое место – сомнительное развлечение.
– За иной танец можно и пятьсот долларов отдать, – мечтательно заметил М.
Тут мнения разделились. Одни поддержали господина в очках, другие – позицию М. Конечно, я был на стороне приятеля, хотя у меня никогда не имелось лишних пятисот долларов на стриптизёрш. Впрочем, я решил все-таки вступить в дискуссию, а заодно показать М., что сделал работу над ошибками, и голубые отныне мне совершенно не противны.
– Это весьма тонкое наслаждение, – сказал я. – Более изысканное, чем трахаться. Просто надо понимать эротический танец. И неважно, кто исполняет его, женщина или мужчина. Главное – как исполняет. И потом, смотреть даже интереснее, чем крутиться самому. Воображение может больше, чем реальность.
Мои слова восприняли благосклонно. Я был доволен. Впрочем, разговор тут же вильнул в другую сторону. Компания принялась обсуждать новый кинофильм одного очень популярного режиссёра. Одни доказывали, что режиссёр повторяется, что в фильме ничего новаторского, другие, напротив, хвалили последнее творение мастера, уверяли, что оно получит премию в Каннах или даже Оскара. Я молчал, поскольку не видел фильма. Позже речь зашла о том, где лучше проводить отпуск. В перечне достойных мест значились Майами, Гавайи, Канарские острова, Испания. Сравнивались цены, качество услуг. Мне вновь приходилось помалкивать. Я прекрасно понимал, что глупо было упоминать здесь Турцию.
«Как они всё успевают? – с удивлением думал я. – Спроси о чём угодно, они всё знают, обо всём имеют мнение. Я тоже так хочу».
И тут я углядел неподалеку от нас священника, еще довольно молодого, с редкой бородкой. Служитель церкви с явным удовольствием выпивал и закусывал – благостное выражение сияло на лице.
– А он что тут делает? – опешил я.
– Участвует, – ответил М. – А что тут необычного? У него достаточно высокий чин. Религиозные деятели высокого уровня – неотъемлемая часть истеблишмента.
Я смотрел на священнослужителя с нескрываемым любопытством. В церковь я не ходил, и потому никаких контактов с ними не имел.
– Ты веришь в Бога? – спросил я своего приятеля.
Он глянул на меня с превеликим удивлением.
– Конечно. Разве могут быть сомнения? Сейчас полезно верить. Но ещё полезнее ходить в церковь. Госчиновники все там по церковным праздникам. Большинство предпринимателей – тоже.
Какой холодной была его улыбка. – А ты ходишь?
– Нет, – признался я.
– Не стоит этим пренебрегать. Поверь.
– Я уже понял.
Две прехорошенькие особы появились на горизонте. Длинноногие, в элегантных платьях, обтягивающих точеные фигурки, обе с маленькими сумочками на тонких ремешках. Я решил проследить за ними – что они будут делать дальше. И тут М. поднялся, начал махать им рукой. Девушки, увидев его, радостно замахали в ответ и, весело щебеча, подошли к нам. Я был представлен, как и остальные. Вблизи эти милые создания выглядели просто волшебно. Стройные, темноволосые, одна – с карими глазами, другая с голубыми.
– Двигайся, не спи! Дай девушкам сесть.
Голос М. вывел меня из легкого оцепенения, в которое я впал, залюбовавшись красотками. Я решил проявить инициативу, подозвал официанта, предложил дамам сделать заказ. Когда они сообщили о своих желаниях, попросил себе жареной осетрины и отправился к щедрому столу за вином и закуской.
Я притащил разных деликатесов и две бутылки вина. Взял чилийское под названием «Sunrise Cabernet Sauvignon» и французское, которое «Шабли». Ни то, ни другое дамам не понравилось – это чересчур терпкое, то – кислое. Голубоглазая хотела «Мартини» с апельсиновым соком, а кареглазая – ликёра «Бейлис».
Что может быть лучше участия в банкете? Ни-че-го! Я подзывал официанта, и тот, словно джин, беспрекословно исполнял все приказания. Как в сказке, не иначе! И лишь одно обстоятельство смущало меня, подпорчивало эту самую сказку – легкая тревога и чувство вины, ведь я проник сюда обманом. Любая проверка в момент установила бы, что у меня нет каких-либо оснований пребывать здесь. То, что мой университетский приятель имел право на участие в банкете, не оправдывало моё нахождение здесь. Это было ясно, как дважды два. Но я старался гнать от себя прискорбные мысли. И беседа с кареглазой особой тому способствовала. Я уже выяснил, что она – референт одного важного министра, а её подруга – редактор на телевидении.
– И как министр? – любезничал я. – Хороший человек?
– Хороший, – кареглазая лучезарно улыбалась. – Заботится о подчинённых. Особо не задаётся. Подарки по праздникам дарит.
– Работа референта не слишком утомительна?
– Нет. Я с лёгкостью справляюсь.
– Время свободное остаётся?
– Остаётся.
– На банкетах часто бываете?
– Приходится, – она томно вздохнула.
– А как зарплата в министерстве?
– Не зарплатой единой жив человек.
Сказав это, кареглазая кокетливо поморгала хитрющими глазками, переглянулась со своей подругой, и девушки хором сообщили, что им пора. Поблагодарив нашу кампанию за гостеприимство, они исчезли, и запах тяжелых сладко-горьких духов растаял над столом. Как и моя робкая надежда на любовную интрижку.
Да какая там робкая надежда! Я уже строил вполне определённые планы. Кареглазая смотрела на меня с явной симпатией. Мне казалось, что она не прочь замутить со мной романтическое приключение. И вот ее нет, будто и не было. Я расстроился.
– Почему они ушли? – тихо спросил я М.
– Откуда мне знать? Наверное, дела.
– Разве они пришли сюда не ради тебя?
– Нет. Но мы дружим. Между прочим, та, с которой ты флиртовал, – любовница заместителя министра.
– Да?
Это было обидно: такое чудесное создание, и чиновник, скорее всего, старый и толстый.
– А куда они теперь?
– В другие залы.
– Здесь есть другие залы?! – поразился я.
– Есть.
Это было ново, неожиданно. Зачем же мы сидели здесь?
– Так пойдем скорей туда! Честно говоря, мне бы очень хотелось продолжить общение с кареглазой, которая из министерства.
М. снисходительно усмехнулся.
– Э-э, да ты совсем ничего не знаешь. Придётся заняться твоим воспитанием. Даже пребывание на банкете требует выполнения определённых правил. Не говоря уже про участие.
– Не понял…
– Есть два статуса: участвующий в банкете и пребывающий на банкете.
– Не вижу разницы.
– Разница есть, и большая. Кто-то участвует, а кто-то пока что пребывает на нём. Пребывание не гарантирует дальнейшего участия, вот в чём хитрость. Впрочем, пребывающий на банкете выше не пребывающего и не участвующего. Тут уж разницы никакой: не пребываешь или не участвуешь – всё одно. Так вот, правила поведения пребывающего на банкете не менее чёткие, чем правила поведения участвующего в банкете. Скажем, пребывающий на банкете, впрочем, как и участвующий, может есть и пить, сколько угодно, но выносить еду за пределы банкета нельзя. Как и выпивку. Запрещается также мешать другим участвующим в банкете, равно как и пребывающим, осуществлять их права участвующего и пребывающего.
– А что будет с тем, кто мешает?
– Если это участвующий, его предупредят, может быть даже возьмут штраф, а в случае повторного нарушения Правил выведут прочь, за пределы банкета. Пребывающего сразу выведут прочь.
– В этом и состоит вся разница в правах участвующего и пребывающего? – полез в тонкости я.
– Разумеется, нет. Участвующий имеет право на критику банкета в рамках своей компетенции, пребывающий – нет. Допустим, я могу высказать свои замечания по поводу качества продуктов и напитков или работы обслуживающего персонала. Ты – не можешь. Впрочем, я могу высказывать замечания только по поводу работы этого зала. Надеюсь, что так будет не всегда. Ну… есть еще один пункт Правил банкета, разъясняющий разницу в правах. Участвующий может настоять на выводе пребывающего за пределы банкета, пребывающий лишен такого права и по отношению к участвующим, и по отношению к другим пребывающим.
Всё, что он рассказывал, было очень познавательно. Только меня по-прежнему влекла кареглазая особа. Я не мог усидеть на месте.
– Что, если нам перейти в другой зал и там продолжить разговор?
– Это почти не возможно.
– Почему? – опешил я.
– Правилами не допускается переходить из зала в зал. За это метрдотель и служители банкета могут не только оштрафовать, но и вывести с банкета. Большой риск стать не участвующим в банкете и не пребывающим на нём.
Я был озадачен. Выходит, я не мог последовать за кареглазой особой. Я ощутил свою ущербность.
– Кто ввёл эти Правила?
– Кто их ввёл? Они отрабатывались столетиями, шлифовались, выверялись до малейших подробностей. В них опыт наших предков.
Мне уже казались тесными пределы зала, в котором я пребывал. Как это мучительно сознавать, что поблизости есть пространства, манящие, но недоступные для тебя. Чёрт бы побрал эти Правила!
Я позвал официанта и выпалил:
– Водки и солёных огурцов!
Ни одна мускула не дрогнула на лице официанта, он принял заказ и удалился. А вот М. склонился ко мне и душевно произнес:
– Не спеши напиться. Думаю, не та ситуация.
– Правила запрещают? – ехидно спросил я.
– Правила этого не запрещают, – без всякой обиды продолжал М. – Скандалить нельзя. Мешать другим – тоже. А хочешь напиться – ради Бога. Вот, пожалуйста.
М. указал налево. Приглядевшись, я увидел полного человека средних лет, дремавшего через стол от нас. Голова его была запрокинута, рот раскрыт. И что же? На дремавшего никто не обращал внимания.
– Он участвующий или пребывающий?
– Никакой разницы. Даже пребывающий вправе напиться. Не ожидал, что на тебя произведет такое впечатление положение Правил, запрещающее перемещения между залами. Вот ты хочешь, чтобы сюда пускали всех желающих? Нет? И те, кто сейчас находятся в других залах, не хотят. Для большинства из них этот зал – всё равно, что улица. Поверь, подобное положение дел нормально. Что сказано в Библии? «Много званных, но избранных мало», – М. поднял палец, подчёркивая назидательность прозвучавшей цитаты, а заодно и свою эрудированность.
