Игорь Грошев
Многогранность бытия
Притча «Ястреб и Змея. Оберег истины».
Тенью истина покрыта
За горой людской молвы.
На свет божий не пролита
Нитью праведной воды.
Монолит укрыл далёко
Чисты воды родника.
Птице высшего полёта
Разглядеть издалека!
А змея близ извивалась,
Яд хотела испустить,
Чтоб водица, изливаясь,
Ложь представила вкусить.
А народ желал напиться
Чистым хладным ручейком.
Не спешит вода сочиться,
Набирается тайком.
Ястреб гордый – оберегом
Был для праведной реки.
Чёрно-бурым опереньем
Крылья истину влекли.
Кобра снизу подползала,
Отравить желала люд,
Чтоб вовеки не познал он
Правды нравственный этюд!
Страж крылатый, обнаружив
Злодеяния змеи,
Обезвредить яд оружья
Вниз стремительно летит!
В одночасье смелый путник
Родник свежести искал
И камней тяжёлых груды
С ярой силой разгребал.
За спиной народ толпился,
Ожидал воды прорыв.
Путник рыл и торопился
Осчастливить люд, омыв.
А тем временем пернатый
Благородный Ястребок,
Ветром северным объятый,
Истребляет зла порок.
Кобру хищными когтями
Истязал до смерти он.
Ядовитыми сетями
Не покрыть теченье волн!
Тут струя в народ пробилась
Жажды правды утолить,
Что в реке давно копилась
Не в нужде всем угодить!
Вместе с каплями прозренье
Посетило их умы.
Цепью выкованы звенья
Из сплочённости, любви!
В дали Ястреб восседает,
Зорко смотрит свысока,
Где гора стоит седая,
Упираясь в облака.
Он незримым оберегом
Для народа век служил,
И от «альфа» до «омега»
Правды знанья старожил.
Космос и тяга к звёздам.
Звёздная ночь
.
Звёзды россыпью взглянули
Вниз с чернеющих высот.
Чисто небо в полнолунье –
Этой ночью мне везёт!
Мрак природу убаюкал:
Сон безветрием шептал.
Вот и звёздные гравюры,
И Луна средь них желта.
Туч небесные кулисы
Космос щедро распахнут,
Где далёкие крупицы
Взора трепетного ждут.
Вещий сон
Молчанье ночи – колыбели
Немой готовит диалог.
Во тьме на небе побелели
Стрелец, Телец и Козерог.
Под их покровом засыпая,
Я вижу свой счастливый сон,
Где шепчет сказки грань иная
Земных столетий испокон.
На ушко шёпотом желая
Судьбу мою предугадать,
Подсказки шлёт звезда живая,
Как мне быстрей счастливей стать.
Сверхновая звезда.
Из звёзд взорвавшихся свет канул
В рассыпанную тьму искать приюта.
Простор Вселенной мирно чтит оракул,
Лучам не быть отвергнутым Иудой!
Пронзала вакуум путница-сверхсолнце,
Покинув смертный горизонт из взрыва.
Сама с собой решила вдруг поссориться,
Но в лёд не обратилась, не остыла…
Сверхсильный нрав не уберёг светило:
Желал порывом вырваться с орбиты
На звёзды меньшие теплом срединным,
Лучами, разветвлёнными в веках отныне!
Фотоном расщеплённым галактики объяла,
Пытаясь одержать над тьмой победу.
Взрыв был не смертью, а лишь раной:
Бескрайние лучи согрели каждую планету!
Космический вопрос.
Карта звёздная пред взором
В натуральный свой размер.
Я охвачен думой, спором:
Кто создать их все посмел?
Кто хозяин мирозданья,
Мыслью что не обличён?
В Солнцах будто порастаял
На закате дня вечор.
Циклы длинной чередою
Планетарных тел орбит
Рождены той чернотою,
Что в итоге поглотит?
Отправная точка старта
Чьей рукой свершила жизнь
Бесконечной силы кванта?
Силы «янь» и силы «инь»?
Тьма.
Сильнее света злая тьма,
Ведь даже звёзды в ней – крупицы!
И все небесные тела
Под лампой солнца – светлой птицы.
Светило, луч свой испустив,
Рождало тень везде и всюду.
Хоть свет – всей жизни лейтмотив,
Для тьмы он – лакомое блюдо.
Она фотоны поглотит
Водоворотом чёрной ямы,
Как будто монстр во плоти
Всё пожирает зло и рьяно!
Она – палач и мать Вселенной.
Она – невидимая тень,
Что от Богов отброшена веленьем
Рождать в пространстве жизнь и тлен.
Одиночка.
Снискал в расщелинах небесных,
В прохладе гаснувшего дня
Дитя – мечтательный кудесник
Собрата – звёздного дитя.
Взирал смиренно, дожидаясь
Искру, как отклик всей души,
Ответов где несметный кладезь
В завесах туч смурных дружин.
Забытый в толпах полумёртвых,
По-детски добрый и живой,
Мечтатель ждёт в ночных полотнах
Общенья с родненькой звездой.
Корабль «Земля».
Летит сферический корабль,
Кружа поодаль от огня,
Что золотит листву в октябрь,
И жжёт песочные поля.
Привязан рельсами орбиты
К звезде, создателю сродни,
А взор в неведомые свиты
Созвездий Млечного Пути.
А взор мечтательно-влюблённый
Искрится в жажде разузнать:
Ещё бывает дом зелёный?
Ещё бывает Солнце-мать?
Но в судне властвует ребёнок,
Штурвал с орбитой крутит врозь,
А «мать» сплетением верёвок
Наклонит жизненную ось…
Бессмертие.
Руки вскинь, перста расправив,
Очи к звёздам обрати:
Мудрый там царит наставник,
С ним вовек будь побратим!
И под высью необъятной
Со Вселенной будь един.
Нас в ночных белёсых пятнах
В колыбели Бог лепил.
Странник ты среди созвездий,
И твой дух непобедим!
Смерть лишь путнику – предвестник,
Что далёк путь впереди.
Пусть и мал ты средь Вселенной,
Для души весь мир – простор.
Тело – гость здесь быстротленный,
Нас тропа ждёт под звездой!
Путеводная звезда.
Гони, звезда, мою усталость,
Ведь я рождён перед тобой!
Огнём опять ты показалась,
Чтоб я отбрасывал покой.
Навек побудешь путеводной,
Где под свечением пройду,
Тропой раскинешься терновой
В увядшем жизненном саду.
Бреду, не чувствуя уколов,
В тебя я всматриваюсь, вдаль.
Со мной всегда и где угодно,
Свет твой ни капли мне не врал!
Я под твоим сиянием с рождения,
Я верю: выведешь из тьмы,
Что так коварна, лжива и враждебна.
Свети, ты только лишь свети!
Покой.
В солнцах дальние свечения
Покаяние свершат.
Все созвездия, что чрево –
Одиночества скрижаль.
Всё начертано отныне –
Здесь, в обители земной,
Где дивился я над ними –
Звёздами. Обрёл покой.
К ответам.
Вознёсся горец отрешённый
К границам неба и земли
Услышать звёзд сакральный шёпот
Медвежьей космоса семьи.
Равнины слепо вдоль глядели,
Захлопнув створкой горизонт.
Внизу, в заброшенной постели
Никто не молвит, не зовёт…
О скалы ступни исцарапал,
Клюкой цеплялся он за твердь,
Забыв про город листопадов.
На пике ждёт звезда-медведь!
Глухие голодно взывали
К ответам от немых светил.
С равнин не быть им их сынами.
Услышал тот, кто к ним сходил.
Ничто не вечно (Мёртвая звезда).
Сиял «Телец», воочию вещая
О скоротлеющей стезе.
Толпой гласят его мещане,
Что рана вытекла в слезе!
Хладна стать звёзд, неумолима
К сынам своим, не чуждым тлену.
Зачем им Бог и Херувимы,
Что так глухи по их молебну?
Их восхищала стать сиявшей дали,
Но может, звёздочки мертвы?
Лучей остатки долетали
До непрощающей толпы…
Тьма.
Неведомых глубин черно́ты необъятные:
Свет ослепляет, тьма манит.
Свечением звёзд она запятнана,
Загадку бережно хранит.
Покров ночи дарует сновидения,
Где мир иной рукой не ухватить.
Во тьме рождаются разума знамения,
Во тьме нам душу хоронить.
Тень от звезды и чрево звёздное –
Вселенной вечность сохранит,
Свет – разум, подсознанием что созданный:
Тьма всё мироздание вершит.
Природа и единение с ней.
Свет.
В окно спускающийся луч –
Рассвета утреннего сын
Глазам проснувшимся колюч,
Где дух немного поостыл.
Порыв калёного в расцвет
Души порыва, что есть жизнь.
За веком кротким не поспеть,
Но светом духа поделись!
Одно светило – свыше дар,
Один лишь свет в небес окно,
Что жаждет множество из трав,
Стянувшихся в ковёр – сукно.
Несет посильно человек
Звезды рассеянный порыв,
Свет духа, что один на всех,
Чтоб возродился, не остыв.
Колыбель души.
Звонких стаек песнь ночная
Колыбели мне сродни,
А из лунного колчана
Луч – подобие стрелы.
Ветер – вежливый южанин
Трель подарит соловьёв.
Наяву я здесь ушами,
Но очами в сказке снов.
Дирижёр и хоры певчих
Вольной душеньке друзья.
Убежит по лунной речке
От телесного узла.
Зимняя ночь.
В покоях сумрачная тишь,
В окне безлюден, скромен свет.
Декабрь щедр и бесстыж:
С полудня вскручивает снег.
Покров белёсый неустанно
Упрятал в сон уютный град,
А на перине в хладной спальне
Раскинул блески зимний сад.
Фонарь-ночник искрою блика
Сверкнёт по улочкам в метель,
Луча пронзающая пика
Стремится в тёплую постель.
В дремоту кутались ночную
Стволы заснеженных аллей.
Лишь хлопья белые кочуют,
Пока не выспится апрель.
Снег.
Волшебство за окнами царит,
Свет фонарей зовёт на любованье.
Снег тихо в воздухе парит,
Спускаясь, дарит одеянье,
Облаченье матушке-земле,
Скучавшей по зелёным краскам.
Замёрзшая в холодном ноябре,
Предалась теплу и зимним ласкам.
Заботливый снежок согреет почву,
Даст отдохнуть, набраться сил,
Прибегнет к силе зимней ночи.
Ох, как же всё-таки он мил!!!
И до весны её он будет охранять,
Беречь для плодородия и урожая.
Спустив к сугробам звёзды он на гладь,
На радость людям вечером сияет,
А космос занавес смурной затмит,
Упрятав звёздочки от взора,
Но блеск сребра сердца пронзит
Тех, кто прогуляться выбрался из дому.
Столь яркое явление не упустив,
Мороза силы не смутившись,
Имеют чудный лейтмотив:
Искать в простом явленье свыше!
Зимние шедевры.
Злые северные ветры
Закружили хоровод.
Мои окна, как мольберты,
Где написан натюрморт.
Кисть художника-мороза
Мажет в красках серебра,
Где раскинулась мимоза
Средь фруктового добра.
Однотонные шедевры
Дарит хладная зима.
С нею северные ветры,
С нею белые снега!
Сирень.
Запах майского расцвета
Обостряет чувство сна,
Где в сиреневый одета
Пренарядная листва.
Нежность пышной пирамидки
В мелких бабочках-цветках
Яркой, сочною палитрой
Опьяняет променад.
А пейзаж весенне-летний –
Вестник солнечных декад,
Только станешь неприметной,
Как иссякнет аромат…
Усталый октябрь.
Старик, седины поправляя,
Взирал на листья в октябре:
– «В годах вы в злате умирали,
А мне кончина в серебре.
Вам год, как век, но суть бессменна:
Рожденье, юность и расцвет.
Три зрелых месяца – бесследно,
Как зрелых три десятка лет.
Я будто там, на том же древе:
Жду оторваться от ветвей
И жду, как войска белы снеги
Меня укроют от людей.
Предамся почве на покое,
И вновь к своим родным корням.
Кому на небе жизнь – на воле,
А мне теплей в родных краях.
Воспрянут вёсны, солнце встанет,
И я опять младенцем жив!
Глаголю я опять устами
Забытый жизненный мотив!»
Корни.
Крепка мысль, что корни
В столетиях древ:
Несёт жизнь на крону
К птенцу – не окреп.
Ожившие листья
В лета испокон –
Мазок Бога кистью.
Все души с оков
Он вызволил взора –
Жива благодать!
Но зимы суровы,
Листкам увядать…
Но корни не вянут,
Хранят жизнь и суть,
Ничто их не ранит:
Не зной и не студь!
Стволы посерели,
Замедлил жизнь хлад.
Птенца песнь свирели
И стар ждёт, и млад.
Хранит корневище
Сезон красоты.
Пусть ждёт, кто не сыщет
Природы псалмы.
И мысль – миру корень:
Внутри образа.
Расцвет – сласть истомы,
Тем свет обрастал,
Тем дышит и зреет,
Что мысль даёт.
От корня все звенья,
Кто срежет – умрёт.
Птенец не окрепнет
В разбитом гнезде,
Крылам не на гребне
Ветров по звезде.
Крылам лишь по почве –
Скудна без корней.
Пусть будет дом отчий
В Отчизне моей!
Сентябрь.
Летней песни послевкусье
Заиграло сентябрём.
Первый лист на волос русый
Ветром тёплым расстелён.
Вечера быстрей примчались,
Утро мрак отсрочил в познь.
С летом будто развенчались:
Дождь разлукой строит кознь.
И закаты погрустнели –
С ними раньше расстаюсь.
В их лучах я. как в купели,
Пусть не греюсь, не крещусь.
Летней песни послевкусье
Сладость в терпкость превратит.
То мне весело, то грустно.
Эх, сентябрь, паразит…
Закат.
Кузнец небесный отливает
Июльского заката сталь.
Лёд синевы так страстно тает:
Нависла раскалённая медаль!
В часах вечерних, опускаясь,
Краснеет, яркостью маня,
В лучах последних я, купаясь,
Прощальной нежностью объят…
При расставании свет краснее -
Пред полуночной темнотой.
Такую не видал доселе
Смесь страсти с нежной теплотой!
Одинокий летний вечер.
Я на скамье в огнях фонарных
Вдыхаю молодость листвы,
А трель синиц – певцов отрадных
Бурлит с берёзовой сестры.
Блаженство сумрачного штиля
В чуть подостывший вечерок
Вуаль над градом тихим сшило,
Где я задумчив, одинок.
Где я един со звёздным небом,
Где тишь спокойствие несёт.
Сижу вечерним тёплым летом,
И на скамье не потеснён.