Три года без Сталина. Оккупация: советские граждане между нацистами и большевиками. 1941-1944 – Игорь Геннадиевич Ермолов

Всякое царство, разделившееся само с себе, опустеет;

И всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит (Мф. 12:25)Начать стоит, пожалуй, с цифр.

Итак: 80 миллионов советских граждан проживали на занятых немцами территориях. Из них 20 с лишним миллионов так или иначе сотрудничали с оккупантами. За вычетом детей, стариков, больных и эвакуированных, это – большая часть трудоспособного населения.

Сотрудничество, или, выражаясь точнее, коллаборационизм, бывал разного рода. Самый известный, конечно, в военной сфере – власовцы, «хиви», всевозможные полицаи и каратели. Самый массовый – экономический. Люди работали на заводах, снабжали немецкую армию продовольствием и т.п. Самый двусмысленный – в культурной сфере. Православная церковь, которую немцы пытались возродить на оккупированных землях, газеты, театры, школы – всякое бывало. Наконец, коллаборационизм административный: ведь не немцы управляли бесчисленными деревнями и городами, не немцы собирали налоги. Фактически, весь административный аппарат состоял из русских (конечно, под присмотром немецев, однако самостоятельность в некоторых вопросах была изрядная). Теперь лирика.

Была у меня подруга, которая очень увлекалась историей Второй Мировой. Иногда, знаете ли, нравится людям такая эстетика: «если завтра война, если завтра в поход», самолеты, асы, снайперы, комсомольцы, героическая гибель, вот это все.

А еще подруга была писателем.

Однажды она сочинила рассказ на военную тему ( дело происходило в абстрактном «никогде», но отсылки считывались на раз). В рассказе присутствовали: лживое, деспотическое государство с милитаристской идеологией; старшее поколение, погрязшее в ксенофобии; и молодежь, которую, собственно, от этого балагана разве что не тошнило. Потом в рассказе начиналась война, и молодежь (вдруг) смыкала ряды и шла воевать за Родину.

Помнится, от этого рассказа у меня случился когнитивный диссонанс. Я, подобно Герцену в «Береге Утопии», все думал: «что-то не так на картинке».

Подругу мою упрекнуть не в чем: ее рассказ – закономерный результат плотного знакомства с картиной Второй Мировой, созданной еще в советские времена.

Всякому человеку, хоть немного знакомому с историей, ясно, что довоенный СССР – отнюдь не оплот всего доброго и светлого. Там вам и репрессии, и раскулачивание, и коллективизация, и ГУЛАГ, и тотальная цензура, и всеобщий истерический поиск врагов народа, и преследование Церкви.

Но стоит сдвинуть фокус на пару лет вперед – и вот уже нам являются благородные образы, впитанные из фильмов и книг. Единение, подвиг, порыв, героизм, иногда даже, I beg you pardon, и «за Сталина».

Картинка не складывается потому, что на ней не хватает изрядного куска. Из исследования И. Ермолова – исследования дотошного и с научной позиции безупречного – вам станет ясно, какого. Не хватает тех трех лет между 1941-м и 1943-м, не хватает миллионов людей, живших на оккупированных землях и позволивших создать немцам неплохо функционирующий тыл. Впрочем, коллабороционизм по сию пору – тема неудобная и неприятная. В советское время его, конечно, всячески замалчивали. Идеологическая установка той эпохи была вполне ясной: однако нам, с высоты семидесяти лет, не стоит клеить ярлыки и раскрашивать историю на манер зебры.

Надо понимать, что бывало всякое: зачастую люди работали на немцев по необходимости. Они должны были содержать свои семьи, кормить детей. Для населения, брошенного на произвол судьбы ( а ведь победа не маячила даже на горизонте) попросту не оставалось другого выхода.

Бывали исключительные феномены вроде Локотской республики, самостоятельной области, где немцы не вмешивались даже в управление. Там за три года успели отменить колхозы, вернуть частную собственность, свободу предпринимательства – и добиться феноменального экономического процветания.

У этого всего была подоплека. Надо сказать, что довоенном Союзе не очень хорошо представляли (в массе своей), что такое фашизм. Сейчас это кажется диким: но достаточно посмотреть пару пропагандистских фильмов конца 1930-х, вроде «Танкистов», чтобы убедиться. Немцев вспоминали дореволюционных: интеллигентных, буржуазных, в смешных латунных касках. Многим (особенно крестьянам, ненавидевшим колхозы и вообще пострадавшим больше других слоев) немцы виделись вполне подходящей альтернативой сталинскому режиму. Недостающая часть картинки – это нация, истерзанная революцией, гражданской войной, коллективизацией и репрессиями, нация, которая вдруг решила, что у нее есть выбор.

На самом деле выбора не было. По-академически суховатая книга И. Ермолова – это хроника людей, зажатых между самой, наверно, людоедской в истории человечества тоталитарной машиной и собственной недавней историей, в которой было так мало хорошего.

В лучших фильмах про войну – таких, как «Проверка на дорогах» Алексея Германа или «Восхождение» Ларисы Шепитько, нет ни Сталина, ни правительства, ни высшего командования, ни идеологии с партией. Там есть нация, которая пытается заново осознать себя и создать себя. Потому что иначе этой нации никак не выжить. Как известно, выбор меньшего зла – это и не выбор вовсе. Но в какой-то момент – на два, на полтора года – казалось, что нация возродилась. Сталинская хватка ослабла, идеология дала трещину. Казалось, что после войны все будет иначе, и страна будет иной.

Однако выбора не было и здесь: потом всех ждали мрачные годы позднего сталинизма, и холодное лето пятьдесят третьего, и невиданный разгул преступности, и «Хрусталёв, машину!»

Потому-то война до сих пор и не отпустила нас. Чтобы убедиться в этом, достаточно просто оглядеться вокруг. P.S. Рецензию на научный труд писать непросто, потому получились скорее мои размышления на тему.

С точки зрения Игоря Ермолова, следует различать коллаборационизм, нанесший ущерб Союзу и советским гражданам (полиция, здравоохранение), коллаборационизм, помогавший оказавшимся в оккупации и не нанесший ущерб СССР (образование), и переходную между ними форму – когда деятельность коллаборационистов и немцам помогает, и местному населению (торговля). Это, конечно, несколько от лукавого, но желание автора понять оказавшихся в оккупации людей и их мотивы вполне здравое. Иногда даже заметно, что он спохватывается – вроде как хорошо про врагов и предателей говорит, и насупив брови, изрекает что-то вроде «А так они все были уроды и много народу повбывали». Жаль, что автор игнорирует тех коллаборационистов, что остались на оккупированной территории по прямому приказу советских органов. Он упоминает их как псевдоколлаборационистов, но тему никак не развивает, оставляя значительную дыру в повествовании. Кроме того, слабо раскрыта тема саботажа под видом коллаборации. Книга четко структурирована, но написана несколько сумбурно. Касается в первую очередь РСФСР и Беларуси, автор даже немного коснулся партизанских краев, которые формально были за линией фронта, но не контролировались оккупационной администрацией.Из минусов стоит отметить следующее. Наблюдаются нестыковки: в одном месте Ермолов пишет, что оккупационные власти расстреливали за любой проступок, даже не являющийся уголовным преступлением, в другом упоминает, что наказания были даже мягче, чем по советскому УК (за растление малолетних, например, давали всего два года). В одном месте прямо обвиняет Красную Армию за тактику «выжженной земли», в другом пишет, что она была стандартной для многих армий. Иногда рассуждения автора вызывают недоумение: объясняя причины появления Локотской «республики», он здраво отметает версию НКВД, однако его собственная неубедительна, поскольку факторы, приводимые им в качестве обоснования, существовали и в других местах. Рассказывая о массовой религиозности на оккупированных территориях, никак не поясняет свой отказ учитывать мотив опасений, что тех, кто не ходит в церковь, сочтут коммунистами; при том, что мне они кажутся вполне обоснованными – как одна из причин.От имени Сталина автора явно бомбит – в анализе его личности и действий любит ссылаться на эмоциональные филиппики «историков» вроде Волкогонова. С симпатией цитирует белоэмигрантов, любые недостатки в стране относивших к имманентым чертам ужасного советского строя.Есть немного компаративистики – время от времени Ермолов сравнивает оккупационный режим с деятельностью советского руководства (как до войны, так и во время), иногда с положением у партизан, но мне кажется, что маловато. Анализ в наличии, но сильно редуцированный: если не брать отдельные моменты вроде вопроса безработицы на оккупированной территории, анализ ограничивается тем, что в конце каждого параграфа есть абзац-два, где подводятся коротенькие итоги для изложенной выше информации. Книга в первую очередь именно информационная, автор перевернул массу источников, в том числе мемуарных, и честь и хвала ему за это – неизвестно, можно ли на эту тему написать больше, учитывая гибель массы документов и многочисленные лакуны в официальной истории.Несмотря на определенные недостатки, это очень важная книга, дающая понимание такой стороны войны, которое трудно получить откуда-то еще, и напоминающая, что были не только фронт и тыл, но еще и масса советских граждан, оставшихся под оккупантами. В конце концов, как верно отмечает Ермолов, гражданский коллаборационизм на территории СССР сильно повлиял на ход войны, послужил противовесом партизанскому движению и был одной из причин того, что война затянулась на несколько лет.

Небольшое исследование, посвященное жизни на оккупированных территориях. По словам автора, за линией фронта оказалось около 40% населения Советского Союза – неудивительно, что людям приходилось как-то выживать, сотрудничая с немецкими властями, при этом сотрудничество нередко было вполне себе взаимовыгодным:Германская армия, углубившаяся в пределы СССР, не была вытолкнута оттуда, как это случилось в Отечественную войну 1812 года, а нашла вполне приемлемые условия для своего пребывания на советской территории. И это случилось несмотря на масштабность партизанского движения, усилия подпольщиков и всех тех, кто, пребывая на оккупированной территории, боролся с врагом. <…> Можно с уверенностью утверждать, что коллаборационизм, развившийся на оккупированных территориях РСФСР, повлиял на ход войны не меньше, чем партизанское движение.Широкими мазками автор описывает различные аспекты «гражданского» коллаборационизма: в административной, образовательной, судебной сферах, в экономике и идеологии, в том числе религии, – и исследует мотивацию людей и причины их сотрудничества с немцами. Даже в войну, когда, казалось бы, граница добра и зла проходит по линии фронта, мир не становится черно-белым. Врач, который продолжал лечить людей, при этом являясь сотрудником оккупационной администрации, – он коллаборационист или нет? А учитель? А если это учитель истории, который вкладывает в головы унтерменшей идею расового превосходства немцев? Впрочем, вопросы морали если и поднимаются, то в контексте «эта форма коллаборационизма нанесла небольшой/умеренный/значительный (ненужное зачеркнуть) ущерб интересам СССР», в остальном же книга остается историческим исследованием, немного суховатым, разумеется, не всеохватывающим, но трезвым и, насколько это возможно, объективным. Дополнительный плюс – обширная библиография в конце.